Его жена оказалась матерью его сына. К тому же она удивительно хороша в постели. Два неоспоримых достоинства, холодно подумал он. Решение очевидно.
Обернувшись к ней, он встретил ее взгляд, пытавшийся прочесть свою судьбу в его глазах.
- Ты права, - сказал он. - Я могу отнять у тебя Джованни.
- Если ты только попробуешь, я буду сражаться за него из последних сил!
Доминик не мог не признать ее мужества. Она смертельно побледнела, ее сотрясала дрожь, она знала, что в его руках все козыри… и тем не менее она была готова защищать сына.
- Мы в Италии. Это моя страна. Мои законы. Мои связи и мои деньги. - Его улыбка лезвием полоснула ее по сердцу. - Что ты можешь сделать? - Он помедлил, давая ей возможность осознать его слова. Увидев, что ее глаза полны страха, он продолжил: - Но если разлучить вас с Джованни, он будет переживать, а я слишком люблю своего сына, чтобы допустить это.
Арианна вздохнула с облегчением.
- Я тоже люблю его слишком сильно, чтобы позволить ему страдать, - тихо сказала она. - Я знаю, будет тяжело, но мы с этим справимся.
- Справимся с чем? С тем, что я его отец? Или с тем, что ты лгала? - Доминик отрицательно покачал головой. - Я так не думаю.
- Я лгала, потому что мне пришлось. Разве ты не понимаешь?
- Да нет, я понимаю очень многое. - Он начал подходить к ней, наслаждаясь тем, как она испуганно от него попятилась. - Не переживай, cara. Я всегда был прагматиком. Именно поэтому я признаю, что все чудесным образом устроилось. У меня есть Джованни. У него есть я. И у него есть ты, его мать, которую он любит. - Он натянуто улыбнулся. - И у нас есть кое-что, чтобы подсластить пилюлю. Твоя постельная техника, Арианна. - Доминик поднял руку ко лбу в шутовском приветствии. - Мои поздравления. Ты была столь же незабываема, как и во время первой нашей встречи.
В ее глазах мука сменилась яростью. Это был Доминик Боргезе во всей красе, и она ненавидела его со всей страстью, на какую была способна.
- Ты отвратителен, - сказала она дрожащим голосом. - Как я могла так в тебе ошибиться!
- Cara, ты меня не слушаешь. Я пытаюсь сказать, что оставлю тебя при себе.
- Черт возьми, не называй меня так… - От изумления Арианна открыла рот. - Что ты сказал? Что ты оставишь меня при себе?
Доминик лениво пожал плечами.
- Так будет разумней всего. Я не разведусь с тобой и не потребую единоличной опеки над своим сыном. - Он говорил очень мягко, но в его словах безошибочно угадывалась стальная решимость.
Она поняла все, что необходимо было понять. То, что он жесток и мстителен, то, что он ни перед чем не остановится. У нее заныло сердце при мысли о том, как прошлой ночью она лежала в его объятьях, о том, как она отдала ему свое тело и душу.
- Я презираю тебя, - прошептала она. - Ты чудовище, как о тебе говорят. Ты меня слышишь? Ты…
- Я человек, который видит тебя насквозь. - Его лицо сделалось суровым. - И я предупреждаю тебя, Арианна. Веди себя как следует, будь хорошей матерью моему сыну и страстной любовницей в моей постели, и тогда я не выброшу тебя на улицу. Мне бы не хотелось терять женщину, столь неистовую в сексе.
Она сделала быстрый выпад рукой, и ее кулак нашел свою цель. Это был хороший короткий удар в челюсть. Он не мог не восхититься этим ударом и вызовом, горевшим в ее глазах.
- Женщина многих достоинств, - сказал он, схватил ее за шею и поцеловал.
Арианна попыталась освободиться, но даже с одной рукой в гипсе Доминик был сильнее. Спустя секунду она сдалась и обессилено подчинилась его грубой хватке. Наконец он поднял голову.
- Ты можешь меня ненавидеть, - хрипло сказал он, - но, когда я затащу тебя в постель, ты раздвинешь ноги и будешь стонать, как прошлой ночью, или я пересмотрю условия сделки. Ты меня поняла? Ты та еще штучка, но лучше не испытывай моего терпения. Джованни сможет без тебя обойтись, а я могу найти более сговорчивую подругу.
- Я ненавижу тебя. О, если бы ты знал, как я тебя ненавижу! - Ее голос задрожал, и она крикнула ему вслед: - Ты слышишь меня, Доминик? Я ненавижу тебя!
Она слышала гулкое эхо его удалявшихся шагов, потом звук захлопнувшейся двери. Спустя какое-то время она вытерла глаза и вышла из дома.
Машина стояла там, где она ее оставила. Доминик прогуливался по узкой, обсаженной деревьями дороге. Он прижимал к уху мобильный телефон, и Арианна догадалась, что он звонит своему водителю, чтобы тот приехал за ним.
Она села в машину, повернула ключ зажигания и до отказа нажала на газ. Надавив на педаль, она проехала мимо него, бросив мимолетный взгляд в зеркало и с удовлетворением отметив, как его с ног до головы окатило грязью.
Но улыбка исчезла с ее лица, когда, обзвонив все адвокатские конторы в Риме и представившись женой Доминика Боргезе, она везде получила один и тот же ответ. Она могла оставаться его женой и сохранить ребенка. Или могла уйти от мужа. И потерять сына.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В Рим пришла осень, и хотя все говорили, что здесь климат мягче, чем в Нью-Йорке, Арианна постоянно чувствовала озноб.
Роза говорила, что ей нужно больше есть спагетти, чтобы согреть тело. Джина говорила, что ей нужно больше пить вина, чтобы согреть кровь. На это Арианна лишь улыбалась и говорила, что привыкнет к холоду.
Это была неправда.
Ее знобило не от холода. В ее сердце был лед, это и было настоящей причиной, и ничто не могло это исправить.
Она жила с незнакомцем, который ее презирал. Она говорила себе, что это не важно. В конце концов, она отвечала ему взаимностью.
По крайней мере, Джованни был счастлив.
- Мы должны поговорить о моем сыне, - коротко сказал Доминик в тот день, когда мальчик должен был вернуться от маркизы.
- О нашем сыне, - сказала она, и он принял ее поправку с нетерпеливым кивком.
Говорил в основном он. Арианна была с ним согласна. Ребенок не должен пострадать из-за каши, которую они заварили. Они договорились, что будут, как и раньше, притворяться обычной семейной парой.
В тот же день они посадили Джованни в кресло и торжественно объявили, что Доминик - его отец. Глаза мальчика заблестели от радостного возбуждения.
- Мой отец? То есть у меня есть папа? Как у Бруно?
- Да, - подтвердил Доминик, усаживая сына себе на колени. - Как у Бруно.
- Ты меня усыновил? - уточнил Джованни, обвивая руками его шею.
Доминик откашлялся.
- Мне не пришлось этого делать. Ты ведь мой сын.
- По-настоящему?
- По-настоящему, - ответил Доминик.
- А почему ты не жил с нами раньше? Почему мне никто не сказал? Почему…
- Это длинная история, и когда-нибудь ты ее узнаешь. Несмотря ни на что, мы теперь вместе и всегда будем вместе.
Джованни это обдумал.
- Значит, ты с мамой меня родил?
- Да.
- Но вы ведь только что поженились. Как же я мог родиться еще до этого?
- Мы с мамой когда-то знали друг другу. И мы друг друга потеряли.
- Бруно однажды потерял котенка, - с понимающим видом сказал Джованни. - Он не знает, где тот гулял, но его папа нашел его на пороге соседнего дома. Вы с мамой так же потерялись?
- Что-то вроде этого, - ответил Доминик.
Арианна знала, что Доминик прав. Когда-нибудь им придется рассказать всю правду. Но пока такого объяснения было достаточно.
Мой муж - человек, которого я ненавижу, думала она. И человек, которого обожает мой сын.
Почему бы нет? Ни разу Доминик не пришел домой без какого-нибудь подарка. Он покупал благосклонность ребенка, он крал любовь, которая должна была принадлежать только ей.
Нет, это было не так.
Ее муж был лучшим в мире отцом.
А она превращалась в никудышную мать.
Она стала апатичной, вялой, туповатой. И что хуже всего, слезливой. О нет, она никогда не позволяла себе распуститься при Джованни. Как бы плохо ей ни было, она до этого не опускалась. Она давала волю слезам ночью, когда, лежа в своей одинокой постели, ждала - как и раньше, - что войдет ее муж и предъявит на нее свои права.
Даже Джина заметила, что что-то идет не так. Она снова стала вежливо, но настойчиво зазывать ее на кофе. Арианна пару раз приняла ее приглашение, надеясь хоть немного взбодриться, но это не помогло. Днем она хандрила, а ночью ругала себя за это.
В тот злосчастный день Доминик угрожал ей. Она ждала, что он исполнит часть своих гадких угроз той же ночью. Она плохо его знала.
Ее муж не собирался брать ее силой. Она назвала его чудовищем, но это было не так. Он был не менее уязвимым человеком, чем все остальные. Возможно, даже более уязвимым. Жизнь нанесла ему много ран. И она, сама не желая того, задела за самое больное место.
Она глубоко его оскорбила, и он, не задумываясь, отплатил ей той же монетой. Когда он говорил ей все эти гадкие вещи, он был ослеплен гневом.
Нет. Он никогда ее не простит.
И она тоже его не простит. Никогда. Он втоптал ее чувства в грязь. И всю оставшуюся жизнь она будет ненавидеть его.
* * *
Доминик пробежал глазами страницу лежавшего на столе документа, взял ручку и поставил свою подпись.
Наконец-то с этим покончено. "Шелковая бабочка" принадлежит Арианне.
Он хотел сделать это еще несколько недель назад, но сначала эта авария, а потом…
А потом его слишком ослепила ярость, чтобы он мог принимать разумные решения.
Сейчас он немного успокоился. И его гнев почти испарился. И какой в этом смысл? У него теперь есть сын. Но он не потерял жену. В конце концов, у него никогда ее и не было.
Доминик встал со стула, подошел к окну и посмотрел на открывавшийся вид. Окно выходило на развалины Колизея. Потрясающее зрелище.
Теперь, глядя на останки гигантской арены, он думал о ничтожестве человека, о тщете его усилий и беспомощности перед ударами неумолимой судьбы.
- Селия, - сказал он, нажимая на кнопку связи, - Селия, черт возьми, ты меня слышишь?
- Да вас слышно в самом дальнем закоулке Рима, - спокойно ответила его помощница.
Доминик поднял голову. Селия стояла в дверях, как всегда являя собой безупречный образец профессионального секретаря с ручкой и блокнотом в руках. Он вспылил, но решил на этот раз пропустить ее комментарий мимо ушей.
- Ты позвонила?
- Да.
- И? Мне что, надо клещами вытягивать из тебя каждое слово?
- Только в одном магазине слышали об этой новой игрушке.
- Мне наплевать, слышали они о ней или нет. То, что меня интересует…
- Купила ли я эту игрушку. Да. Ее уже завернули и отправили по вашему адресу.
- Отлично. - Доминик поднялся. - Я ухожу.
- Я вижу, - заметила Селия, бесстрастно глядя, как Доминик Боргезе проходит мимо нее. Ее босс явно был несчастлив. Она не могла понять, почему. У него была красавица жена и ребенок, которого он бесспорно обожал. Но этого было недостаточно. Иногда ей хотелось взять его за плечи и встряхнуть хорошенько… но существовали границы, которые не стоило переходить.
Она вздохнула, сдвинула стол, поправила стопку документов и окликнула его:
- Синьор Боргезе! - Он обернулся, и она заспешила к нему. - Вы забыли это.
- A, grazie. Хорошо, что ты заметила.
- Да, я тоже рада. Человек, который дарит такие подарки жене и ребенку, рано или поздно сможет купить их любовь.
Лицо Доминика покраснело.
- Что ты сказала?
Селия выпрямилась.
- Давайте. Увольте меня. То, что вы делаете со своей жизнью, меня совершенно не касается.
- Да, - холодно сказал он, - не касается. - Следи за тем, что ты говоришь, Селия. Или однажды ты зайдешь слишком далеко.
- Сын вас боготворит. Жена обожает. И тем не менее вы ходите с таким лицом, что уже напугали всех служащих и разогнали большинство клиентов.
- Это чушь. И я тоже знаю, что сын любит меня. Тебе не стоит говорить очевидных вещей.
- И жена тоже.
- Вот что. Собирай свои вещи. Ты уволена.
- Увольте меня. Но правда остается правдой.
- Черт возьми! - прорычал Доминик, ударяя кулаком по стене. - Как ты смеешь рассуждать о чувствах моей жены?
- Когда вы попали в аварию, она поселилась в больнице. Она не отходила от вашей постели. Синьор, она думала, что вы умираете. И если бы это случилось, синьор, я думаю, она бы тоже умерла.
- Ты не знаешь, о чем говоришь.
- Да неужели? - печально улыбнулась Селия. - Хорошо, пойду соберу вещи.
- Не надо ничего собирать, - проворчал Доминик. - Кому, кроме меня, нужна такая болтливая секретарша? Иди работай, но держи язык за зубами и верь мне, когда я говорю, что ты не знаешь всей правды.
- Доверие нужно завоевывать, синьор Боргезе. Вы не можете требовать его как какую-то услугу.
- Не говори загадками. Мне сейчас не до того. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
- Только то, что вы тоже не можете знать всей правды, особенно когда речь идет о чувствах женщины. Спокойной ночи, синьор.
Доминик открыл было рот, но передумал. Мужчина не может победить в подобной словесной схватке. Да и какой прок в обсуждении чувств? Мужчины знают об их существовании, но принимают во внимание только голые факты. Он так и сказал Арианне в день их ссоры.
Факты - вот что важно.
Мрачный как туча, он вышел из здания, сел в машину и поехал домой, пытаясь понять, почему он все время думает о своем неудавшемся браке, хотя ему в высшей степени наплевать на свою жену.
Тем более что, небеса свидетели, она его никогда не любила и не любит.
* * *
Джованни отправился спать, прижимая к груди новую игрушку.
- Спасибо за подарок, папочка.
Сердце Доминика замерло, когда он услышал это слово.
- Не за что, Джованни. - Он наклонился и поцеловал сына в лоб. - Спокойной ночи, сынок.
- Я вряд ли усну, если мама снова будет плакать.
- О чем ты говоришь?
- Мама иногда плачет. Поздно-поздно ночью. Тихонечко, как котенок.
У Доминика перехватило дыхание.
- Может быть, это не мама. Может, это звуки с улицы.
- Мама мне то же самое сказала, когда я ее спросил, но я-то знаю, что это она. - Джованни заколебался. - Папа? Помнишь, я тебя спрашивал, почему ты и мама не спите в одной комнате? И ты сказал, что иногда так бывает?
- Помню, - кивнул Доминик.
- Но мамы и папы всегда спят в одной комнате. Я спросил у Бруно.
Бруно. Четырехлетний малыш отвечает на вопросы, которые ставят в тупик тридцатичетырехлетнего мужчину.
- Не всегда.
- Может быть, если бы вы с мамой спали в одной комнате, она бы не плакала.
О господи, неужели устами младенца действительно глаголет истина? - подумал Доминик и накрыл сына одеялом.
- Давай спи, Джованни.
- Buona notte, папа.
- Доброй ночи, сынок.
Он потушил свет, прикрыл дверь и молча постоял в коридоре. И что теперь? Его жена рыдает, потому что он не позволяет ей уйти от него, секретарша считает его идиотом, а сын думает, что решение всех проблем - это спать с женой в одной комнате.
Может, так оно и есть.
Доминик обессилено прижался лбом к прохладной стене.
Секс с женщиной, которая его не любит, не выход. Возможно, единственный выход - подарить ей "Шелковую бабочку". Тогда у нее будет сын, которого она обожает, и любимое дело.
Может быть, тогда она снова начнет улыбаться.
* * *
Он сделал глубокий вдох и вошел в гостиную. Она была пуста. Ну разумеется, Арианна пошла к себе, как только Джованни отправился спать. Он немного постоял, вдыхая легкий запах ее духов, вспоминая, как пахла ее кожа в ту ночь, когда они занимались любовью. Нет. Он не должен об этом думать. Зачем придавать столько значения обычному сексу?
В его кармане были подписанные бумаги о передаче "Шелковой бабочки". Он достал их, пошел по коридору к ее комнате и постучался.
- Да.
- Это я. Мне нужно с тобой поговорить.
- Может, это подождет до утра?
- Нет, - напряженно ответил он. - Не подождет.
Ему ответило молчание. Потом ему показалось, что он слышит легкий шорох материи. Ручка повернулась. Доминик постарался не думать о том, что дверь запирали. От этого он только разозлится, а он не может позволить себе снова потерять самоконтроль.
Дверь приоткрылась. Арианна выглянула. Ее волосы были зачесаны назад и покрывали плечи, на ней было простое белое платье, и в этот самый момент он понял, каким дураком был, ведь даже себе он не смел признаться, что все еще любит жену.
- Можно войти?
Она посторонилась. Он шагнул в комнату.
- Что тебе нужно, Доминик? Уже поздно и…
- Всего восемь часов. Не надо на меня так смотреть. Я не собираюсь… Я и пальцем тебя не трону.
- Скажи, зачем ты пришел.
Он протянул ей бумаги.
- Вот.
Она взглянула на них, у нее из-за уха выбилось несколько прядей. Как ему хотелось пригладить ее непокорные локоны, зарыться лицом в ее волосы.
Она поглядела на него в явном недоумении.
- Что это?
- То, что я тебе давно обещал. Передача "Шелковой бабочки" в твою полную собственность.
- Спасибо.
Она кинула бумаги на тумбочку. Он посмотрел на нее.
- Что? И это все?
- А что ты ожидал услышать? Спокойной ночи, Доминик.
Она открыла перед ним дверь, чтобы он лучше понял ее намек. Ну что ж, он все понял. Но он не уйдет, пока не объяснится с ней.
- Но ты же не прочла документы. Тебе неинтересно?
- Я верю тебе на слово. Спокойной ночи.
- Секундочку, ты разве не помнишь, из-за чего все это начиналось? - Мускул задрожал у него на лице. - Я пообещал, что "Шелковая бабочка" станет твоей, если ты выйдешь за меня.
- Моя бабушка будет счастлива. Еще раз спасибо. И спокойной…
- Черт возьми, Арианна, что тебе еще надо? Я выполнил свою часть сделки, и все, что ты можешь сказать, это…
- А что ты хочешь от меня услышать? ― Ее глаза засверкали; он в изумлении глядел на нее, внезапно осознав, как давно он не видел ее такой разгневанной и в то же время оживленной. - Я сказала "спасибо". Все. Разговор окончен.
- Нет, черт возьми!
- Не кричи. Ты разбудишь Джованни.
Доминик захлопнул дверь.
- Это ты его все время будишь. Он сказал, что слышит, как ты плачешь по ночам.
Краска покрыла ее лицо.
- Я не плачу! Что бы там ни слышал Джованни, это не я.
- Еще бы. Да и с чего тебе плакать?
- И в самом деле. - Она сложила руки на груди и воинственно задрала подбородок. - С чего бы мне плакать?