- Мне жаль, Рен. Я пока оставлю тебя в покое. Если ты вспомнишь что-нибудь, что угодно…
Рен махнул рукой в знак согласия, но, кажется, он едва был в состоянии поднять голову от подушки.
- Тебе нужен профессиональный уход, Рен? - заботливо поинтересовался Саймон. - Я могу поселить сюда миссис Нили. Я уверен, что она будет в восторге, увидев, что ты вернулся.
Несмотря на то, что он был больным и измученным, Рен расширил глаза от тревоги.
- Пожалуйста, не надо. Она милая, но… - он наклонился ближе и прошептал: - Она яростная сторонница обтирания губкой.
Саймон усмехнулся.
- Ах. Хорошо, возможно, кто-то здесь в доме Рирдона…
- Я буду это делать! - голос Виллы был приглушенным, но четко донесся из-за двери.
Ужаснувшись, Натаниэль промчался к двери и рывком распахнул ее.
- Ты подслушивала?
Вилла разозлилась.
- Конечно же, нет. Я только что вернулась, чтобы принести мистеру Портеру его бульон, - она показала ему новый поднос в своих руках.
Натаниэль немного расслабился. Она, очевидно, спускалась вниз на кухню и потом поднялась обратно.
- Ох. Мои извинения.
- Стыдись, Нейт, - спокойно сказал Саймон. - Ты должен знать, что если бы она захотела подслушать, ты бы никогда не поймал ее за этим занятием.
- Что? - усмехнулся Натаниэль. - Не будь смешным.
Но Вилла ответила ему бесхитростным взглядом, который впрочем, не вполне разуверил его.
- У нас вскоре назначена встреча с епископом, - весело напомнила она ему.
Натаниэль кивнул, хотя он начал сожалеть о том импульсе справедливости, который позволит епископу сделать попытку убедить Виллу.
Он махнул в сторону двери, приглашая Саймона.
- Я провожу тебя вниз, Саймон.
Саймон вышел со сногсшибательной улыбкой и еще одним приглашением для Виллы, а также с обещанием Рену вскоре вернуться. Как только они отошли от комнаты на такое расстояние, где их не могли услышать, Саймон остановил Натаниэля.
- У меня есть кое-что, на что ты должен взглянуть. - Он вытащил из кармана сюртука газету. - Фиблс принес это нынешним утром.
Натаниэль развернул газету и застонал. Голос Общества вернулся, и он знал все об инциденте с Финстером.
Кто эта таинственная леди, которая так яростно защищала наиболее ненавидимого человека в Англии, лорда Предателя? Из неких источников стало известно, что она - никто иная, как невеста-подметальщица Рирдона из провинции! И если она не знает, за кого она выходит замуж, то можно задаться вопросом: а умеет ли она читать? Как вы думаете, она сумеет приспособиться к тому, чтобы носить туфли?
Ярость переполнила Натаниэля.
- Туфли? Этот самодовольный ублюдок!
- Все еще не считаешь, что Голос относится к главным приоритетам, а, Кобра? - улыбка Саймона была почти зловещей. - Он назвал Агату "шлюхой трубочиста". Это почти так же отвратительно, - он взял газету назад и прочитал статью еще раз. - Нет, я думаю, что это гораздо хуже.
Человек, прячущийся в убогой комнатушке, держал газету в руках, которые дрожали от ярости.
Невеста-подметальщица лорда Предателя.
Рирдон опередил его, заполучив девчонку, и, вероятно, и этот предмет тоже. Какого дьявола Рирдон стал игроком в этой игре? Он щеголял ею, возил ее по городу, тратил на нее деньги.
Рирдон хотел, чтобы он это увидел. Хотел, чтобы он знал, что у него есть преимущество, что он наложил свои руки на этот чертов политический трофей десятилетия!
На какой бы стороне Рирдон не был в эти дни, он был свободным концом, который нужно было завязать.
Немедленно.
Глава 17
Вилле очень хотелось увидеть епископа. Натаниэль совсем не разговаривал с ней по дороге в экипаже, но Вилла не позволила его молчанию смутить себя. Епископ полагал, что он сможет отговорить ее от свадьбы с Натаниэлем. Этот человек понятия не имел, что он опоздал, по крайней мере, в том, что касалось Виллы.
Как только они оказались внутри, то оказалось, что стены аббатства выглядели просто прекрасно. Натаниэль позволил ей уйти, слегка сжав ей руку. Она последовала за своим эскортом, стараясь не слишком очевидно глазеть по сторонам, пока послушник вел ее по залам. Молодой человек остановился у большой двери и дважды постучал, перед тем как сдвинуть тяжелую дубовую дверь в сторону. Она исчезла в проеме, скрытом в стене. Вилла немедленно влюбилась в этот дизайн. Только представьте себе, совершенно отказаться от раскачивающихся дверных петель!
Затем ее внимание было привлечено огромным столом, который казался вставшим на якорь кораблем в этой величественной комнате, посреди моря из ковра. Епископ встал, как только она вошла. Вилла взяла его протянутую руку и склонилась, чтобы поцеловать кольцо на ней. Ей никогда не приходилось приветствовать епископа, но то, чему учила ее мать, не подвело ее.
Епископ указал ей присесть напротив него. Вилла осторожно присела. Это было что-то вроде низенького кресла, которое заставляло ее ощущать себя совсем маленькой перед человеком, маячившим за столом. Чтобы не соскользнуть еще ниже, Вилла чопорно уселась на край кресла, и выпрямилась во весь свой рост. Таким образом, ее глаза оказались почти на одном уровне с епископом, хотя она подозревала, что его кресло было гораздо выше, чем ее.
Епископ был тучным человеком, она могла определить это, даже несмотря на его тяжелые одежды. Его лицо было круглым и розовым, обрамленным белыми усами и бакенбардами, а его головной убор не слишком скрывал тот факт, что большинство волос находилось на его лице. Он не казался доброжелательным, но также он не выглядел и устрашающим, так что Вилла позволила себе расслабиться, но не настолько, чтобы глубже откинуться в кресле.
- Мисс Трент… - начал епископ.
Вилла быстро подняла прямую руку вверх, подобно хорошему студенту. Епископ поднял бровь, но кивнул ей, предлагая заговорить.
- С вашего позволения, Ваша Милость, я леди…
Мужчина стремительно поднял свою руку, ладонью вперед, остановив ее на середине фразы.
- Это еще неизвестно, юная дама, - неодобрительно сказал он. - Прошу вас не прерывать меня больше.
Так как ее саму только что прервали, и не слишком вежливо, то Вилла сочла его выговор слишком суровым. Но все же Натаниэль хотел, чтобы она произвела впечатление на епископа, так как они нуждались в его одобрении. Поэтому она сдержала себя и только покорно кивнула.
Епископ продолжил свою речь.
- Лорд Рирдон поведал мне, что вы знаете все факты о его позоре, - он наклонился вперед. - Скажите мне, что вы в точности знаете?
Вилла также наклонилась вперед, благодарная тому, что ей можно отвечать.
- Я знаю, что предполагают, что Натаниэль присоединился к организации, называвшей себя "Рыцарями Лилии", которые якобы пытались свергнуть монархию - хотя в действительности, я знаю, что они никогда ничего подобного не делали.
Епископ нахмурился.
- Они замышляли сделать это. Этого достаточно.
Вилла нахмурила брови в ответ.
- Неужели? Мы все думаем о том, что можем совершить ужасные вещи на некотором этапе нашей жизни, не так ли? Я подумывала о том, чтобы съесть целую гору сладостей, но я этого не сделала, потому что обжорство - это грех, - она старалась не смотреть на внушительное брюшко епископа, говоря об этом, но она заметила, что он сглотнул при этих ее словах.
- Юная дама, вы упускаете кое-что из виду! Сам факт связи лорда Рирдона с этой организацией - это грех. Он не думал о том, чтобы присоединиться к группе предателей, а затем противостоять искушению. Он примкнул к ним. Он посещал их встречи под покровом ночи, он планировал заговор вместе с ними.
- Откуда вы знаете? - спросила по-настоящему заинтересованная Вилла.
- Его заметили, - веско проговорил епископ. - У меня вот здесь есть доказательство, - он открыл ящик своего стола и вынул вырезку из газеты. Он серьезно вручил ее Вилле, но с некоторым налетом самодовольства, что задело ее. Вилла медленно взяла листок. Она никогда не имела трудностей с тем, чтобы верить в окончательную невиновность Натаниэля, когда он стоял прямо перед ней, но часть ее сознания опасалась, что у епископа имеется какое-нибудь ужасное доказательство, которое заставит ее иметь дело с чем-то, с чем ей совсем не хотелось связываться.
Вырезка была сложена пополам, напечатанные на внешней стороне слова - часть колонки, содержащей письмо - были бессмысленны.
- Разверните, - сказал епископ.
Вилла развернула вырезку. На газетном листе была напечатана картинка, карикатура, изображающая трех мужчин, стоящих на коленях вокруг женской фигуры, стоящей на пьедестале, подобно статуе богини. "Флер и ее поклонники" - было написано внизу рисунка.
- Флер? - прошептала Вилла. - Ох, я поняла - Лилия, - сказала она до того, как епископ смог ответить. Ей не хотелось прямо сейчас разговаривать с ним.
"Флер" практически не имела никакой одежды. Только клочки прозрачной ткани отделяли эту женщину от полной наготы. Человек слева от "статуи" был заурядным мужчиной среднего возраста и средней внешности - хотя Вилла заметила, что у него был слишком слабо выражен подбородок. Человек справа был тучной фигурой со зловещим блеском в глазах.
Третьим мужчиной, наполовину скрытым позади цветочного орнамента, так что ясно была видна только половина его лица, был Натаниэль. Сердце Виллы перевернулось. Она узнала бы эту нижнюю челюсть, эти скулы, этот особенный наклон бровей…
- Видите? - спросил епископ. - Вот это сэр Фостер, тот, что слева - он от стыда покинул Англию, когда рисунок был опубликован, а справа - покойный мистер Уодсуорт, который умер как герой, после того, как проник в группу и навсегда расколол ее. А вот здесь, в центре, тот, кто прячется подобно трусу - это… ваш лорд Рирдон.
- Я не верю ни одному слову из этого, - решительно заявила Вилла. Она показала рукой на рисунок. - Это может быть кто угодно, имеющий небольшое сходство с лордом Рирдоном.
Епископ прищурил глаза. Он еще раз потянулся к ящику стола.
- Может быть, это?
Он положил еще одну вырезку из газеты на стол, на этот раз развернутую, чтобы показать нарисованного твердыми линиями маленького, хнычущего Натаниэля рядом с другим мужчиной с первого рисунка; они оба съежились от страха перед гневом огромного и красивого мистера Уодсуорта, который угрожал им, несмотря на то, что в его сердце был ясно виден нож. Подпись внизу рисунка гласила: "Стоимость героизма - цена и в самом деле очень высока".
Встревожившись вопреки себе, Вилла оторвала глаза от рисунка, чтобы изучить подпись художника.
- Кто это рисовал? Кто этот сэр Торогуд?
Епископ издал протестующий звук.
- Сэр Торогуд является… являлся очень известным политическим карикатуристом, который наделал много шума в начале этого года.
- Являлся?
- Да. Он внезапно прекратил поставлять рисунки несколько месяцев назад - некоторые говорят, из-за давления, оказываемого вашим женихом, - важно закончил он.
- Где я могу найти его? - настаивала Вилла. - Я хочу спросить его, как он узнал, что Нейт… лорд Рирдон в самом деле является частью этой… - Она помахала рисунком. - Этой компании.
Епископ удивленно заморгал.
- Э-э, на самом деле никто не знает, кто такой сэр Торогуд.
Вилла наклонила голову.
- Что вы имеете в виду?
- Я боюсь, что сэр Торогуд - это что-то вроде загадки. Он вышел на сцену, рассказывая разного вида истории о продажности и коррупции в высших слоях общества - все из которых оказались правдивыми, имейте в виду, - а затем он исчез меньше чем через год. Был один парень, назвавшийся сэром Торогудом, денди, разряженный как павлин, скакавший к тому же на высоких каблуках, но я полагаю, выяснилось, что он был самозванцем.
Вилла медленно начала улыбаться.
- Так это ваше "доказательство"? Это то "свидетельство", на которое опирается каждый? Рисунок - карикатура - нарисованная таинственным художником, которого не существует? - она рассмеялась от облегчения, чувствуя, что камень упал с ее души. - Я боюсь, что мне понадобится более основательное доказательство, чем это, для того, чтобы я отказалась от такого прекрасного мужчины как Натаниэль.
Епископ наклонился вперед и выхватил у нее рисунок.
- Тогда ответьте на это! Никогда, ни разу, ваш лорд Рирдон не опроверг ничто из этого! Почему он не сделал этого, как вы думаете?
Вилла поджала губы.
- Вы говорите, что если бы он был честным человеком, то он бы опроверг эти рисунки. Это рассуждение ошибочно, потому что если бы он был лгущим человеком, он также бы опроверг их. Так что, если мы последуем за вашими рассуждениями, то лорд Рирдон является честным человеком, потому что он не опровергал их! Кроме того, если он - честный человек, то он не мог бы быть предателем! - она откинулась назад, очень довольная своей аргументацией. - Я не верю ничему из этого.
Епископ выглядел немного озадаченным, но еще больше - рассерженным.
- Тогда вы очень глупая девчонка. Разве вы не осознаете, что не имеет значения, верите вы этому или нет? Все остальные верят! Что за жизнь вы будете вести, подвергаясь остракизму со стороны общества, не имея ни приглашений, ни посетителей, ни друзей?
Вилла продолжала улыбаться.
- У меня есть друзья. И общество ничего не сможет с этим поделать, - она пожала плечами. - А что касается остального, то я прекрасно прожила без этого все предыдущие годы.
- А что насчет ваших детей? Какую жизнь вы им обеспечите?
Это было тем, что Вилла не приняла в расчет. Она колебалась до тех пор, пока не увидела подлое, самодовольное выражение на лице епископа. Он полагал, что одержал над ней победу этим вопросом.
Внезапно она решила, что он был недостойным человеком. Поверхностным хвастуном, который много выставляет напоказ, но мало что имеет за душой.
- Барсук, - пробормотала она сама себе. - Meles meles.
Епископ с подозрением уставился на нее.
- Что это значит?
Вилла глубоко вздохнула.
- Это значит, Ваша милость, что я решила не беспокоиться о вашем мнении. Вы не можете запретить наш брак. Вы можете только отсрочить его. Я скажу лорду Рирдону, что мы просто должны огласить наши имена, как это делают другие пары, и мы поженимся, когда пройдут наши две недели. - Она встала, больше не заботясь о том, чтобы демонстрировать хорошие манеры. - У меня был тяжелый день, Ваша милость. Полагаю, сейчас самое время попрощаться с вами.
Епископ нахмурился, глядя на нее.
- Вы совершаете серьезную ошибку, дитя мое. Скоро вам придется сожалеть о своей опрометчивой любви каждый день вашей жизни.
- О, неужели, - парировала Вилла небрежным тоном. - Так долго? - она подтянула свои перчатки и улыбнулась епископу. - Когда правда выйдет наружу, и вы осознаете, как вы были неправы насчет лорда Рирдона, вы должны не слишком устыдиться своего поведения и нанести мне визит. Я собираюсь совершенно искренне простить вас, - с этими словами она повернулась и покинула комнату, не вслушиваясь в возмущенное бормотание за своей спиной.
В экипаже на улице ее ожидал Натаниэль. На его лице не было признаков неуверенности, но Вилла знала, что он ощущал ее.
- Как все прошло? - небрежно спросил он ее, когда она устроилась на сиденье напротив него.
Вилла с сожалением улыбнулась.
- Боюсь, что нам придется огласить в церкви наши имена.
Натаниэль кивнул, затем отвел взгляд.
- Ты выслушала его аргументы?
- Ну, я "слышала" их, - добродетельно заявила Вилла. - Я совершенно не уверена, что я "выслушала" их.
Улыбка появилась на лице Натаниэля, настоящая улыбка, а не просто легкий изгиб его губ.
- Ты не сделала этого? Ты не прислушалась к его словам?
Вилла вздохнула.
- Я просто не смогла увидеть никакой логики в его точке зрения, - сказала она. - Боюсь, доказательство было необоснованным и неосновательным.
Натаниэль уронил голову на спинку сиденья.
- "Неосновательное", говоришь, - он поднял голову, чтобы снова улыбнуться ей, - вся Англия верит в это неосновательное доказательство.
- Отлично, тогда им есть чего стыдиться, - она в свою очередь откинула голову назад на туго набитую подушку и закрыла глаза.
Скоро вам придется сожалеть о своей опрометчивой любви…
Любовь?
Она ощутила сильную боль внутри при мысли, что ей когда-нибудь придется разлучиться с Натаниэлем. Однажды она поклялась, что не позволит этому случиться, больше из гордости, чем из других чувств. Теперь казалось, что это было месяцы назад. Как удивительно, что это произошло всего лишь каких-то пять дней назад.
Очевидно, пяти дней оказалось достаточно. Достаточно для того, чтобы узнать, что он за человек. Достаточно, чтобы выяснить, как она желает его. Достаточно, чтобы начать скучать по нему тогда, когда его нет поблизости.
Достаточно, чтобы полюбить его.
Натаниэль что-то сказал ей в этот момент, но Вилла не расслышала и не заметила, когда экипаж повернул на Гросвенор-Сквер.
Глубоко погрузившись в роскошное сиденье экипажа, Вилла в действительности осознавала только одну вещь.
Она любит Натаниэля. Она страстно, безумно влюблена в своего мужа. Не через двадцать лет и даже не через двадцать дней. За одну неделю она потеряла свое сердце.
Это было удивительно. Это внушало страх. Глубокий, завораживающий душу страх.
Что, если он не чувствует то же самое?
И, конечно же, он не чувствовал этого. Вилла знала, что она выглядела неплохо, если конечно вам нравятся темные волосы и полная грудь, но она не была красавицей как Дафна. Вилла пришла к трезвой оценке ситуации, пока сидела с закрытыми глазами, притворяясь спящей.
Если она не ошибалась, то в какой-то момент Натаниэль хотел Дафну - хотя Дафна выбрала Бэзила, что Вилла не могла отчетливо вообразить.
Бэзил, любовь моя. Обними меня, Бэзил. Завоюй меня, Бэзил.
Нет, совершенно недопустимо. Она никогда не захотела бы мужчину по имени Бэзил.
Но Дафна все же захотела выйти замуж за Бэзила… а Натаниэль хотел Дафну.
Но он никогда не желал ее, Виллу.
Ей стало немного нехорошо. Она всегда предполагала, что любовь - это взаимное чувство, даже представляла себе, как она будет захвачена преданностью и желанием, сияющими в мужских глазах.
Опасность того, что влюблена будет лишь она одна, никогда не приходила ей в голову.
И это приводило ее в ярость.
Хотя Вилла имела твердое намерение немедленно начать свою кампанию по изменению мнения о Натаниэле, она не испытала сомнений по поводу того, чтобы сперва прерваться на хороший ленч. Еда, которую подавали на стол в этом доме, была именно тем, по поводу чего у нее не было жалоб.
Так что была уже почти середина дня, когда она, наконец, добралась до своего первого собеседника.