- Никто этому не поверит, ваша милость, - отвечал Галеазз и, когда Лодовико бросил на него притворно суровый взгляд, добавил: - Вы слишком молоды, чтобы иметь сына моего возраста.
- А теперь, когда я вступаю в брак с этим воплощением юности и чистоты, никто тем более не скажет, что я старик, - отвечал Лодовико Галеаззу, но адресовал свои слова Беатриче, словно благодарил ее за возможность омолодиться столь чудесным образом.
Беатриче рассмеялась и тут же задумалась: а не слишком ли подготовленной выглядит эта льстивая речь? Впрочем, ей нравилось, что Il Moro так добр к этому красавцу, что он считает его ровней и членом семьи. Правитель должен возбуждать в своих подданных желание служить не за страх, а за совесть - еще вчера Беатриче не ожидала подобной мудрости в своем порочном и злобном муже. Ободренная отсутствием Цецилии Галлерани, слушая приветственные выкрики толпы и любуясь на этого славного воина, предложившего ей свои услуги и покровительство, Беатриче спрашивала себя, возможно, семейная жизнь с Лодовико и не окажется продолжением ее ночных кошмаров?
Чуть позже Беатриче сидела у окна библиотеки, рассматривая сквозь мутное стекло занесенный снегом парк, озеро и сады Кастелло ди Павия - одного из множества ее новых дворцов. Садилось солнце, но еще можно было различить фонтан - обледеневший трезубец Посейдона упрямо торчал вверх. Кусты, лужайки, деревья и тропинки окутало белое снежное покрывало, окрашенное пурпурным светом заходящего светила. От окна веяло холодом, но все же пейзаж поражал странной красотой. Беатриче не верилось, что следующей весной, вернувшись в Павию, она обнаружит вместо этой белоснежной мантии живую зелень. Как полноправная хозяйка замка она сможет объехать все местные угодья на своем красавце жеребце цвета корицы.
Библиотека представляла собой череду комнат с высокими сводчатыми потолками, мебелью из красного дерева и мраморными колоннами в пышном коринфском стиле. На полках хранились тысячи ценных рукописей, украшенных изысканными миниатюрами, которые Il Moro собирал по всему свету. Он показал одну из рукописей Изабелле и Леоноре. Они с восхищением рассматривали крошечные заметки на полях - переводы Висконти трактата о поверженных драконах и прочих злобных тварях. Лодовико похвастался, что у него самая полная частная коллекция греческих и латинских авторов в Европе.
- Возможно, больше рукописей хранится только в Ватикане, - скромно заметил Лодовико. - Я провел много дней, сочиняя письма владельцам этих сокровищ. Из-за войн и прочих бедствий множество текстов пропало, а некоторые нашли пристанище в церквях, монастырях и у дилетантов, которые не ведали, чем владеют.
Леонора уже упомянула о своей библиотеке в Ферраре и сейчас рассказывала о трудах герцога Эрколя, мечтавшего, чтобы сокровища античных цивилизаций были переведены на родной язык.
- Цель достойная, - согласился Лодовико. - Теперь вы видите, что ваша дочь не будет оторвана от мира учености, даже оставив своих просвещенных родителей. Я рад буду исполнить любое ее желание.
- Ваши заверения, равно как и то, что я увидела собственными глазами, успокоили мое сердце, - отвечала Леонора новоиспеченному зятю, которого совсем недавно готовилась невзлюбить.
- Мадонна Беатриче!
Голос Лодовико заставил Беатриче отвернуться от окна, хотя она предпочла бы не участвовать в беседе, а наблюдать со стороны.
- Надеюсь, вы проведете здесь множество счастливых часов, посвящая свой досуг ученым занятиям, в коих, я слыхал, вы весьма преуспели.
- Кто у нас разбирается в литературе, так это Изабелла, - промолвила Беатриче, желая выглядеть если уж не ученой, то хотя бы великодушной.
Она всеми способами пыталась избежать дальнейших расспросов Лодовико о латинских текстах. Пускать пыль в глаза - дело сестры.
- Моя сестра слишком щедра на комплименты. - Изабелла решила проявить еще большее великодушие. - Когда вы увидите, как она скачет на прекрасном жеребце по открытой местности, то поймете, что равных вашей жене в этом искусстве нет на целом свете.
- Ничуть не сомневаюсь, мадам. Юношеское очарование вашей сестры неоспоримо.
Все трое смотрели на Беатриче, словно на малютку в колыбели. Она еще могла понять задумчивый взгляд матери, но Изабелла? Она всего на год старше Беатриче, ей ведь только шестнадцать! Почему по сравнению с ней Беатриче кажется нескладным подростком? Разве все дело в пышном бюсте сестры, который так выигрышно смотрится рядом с крошечными грудками Беатриче? Или в развитом уме, который позволяет Изабелле так свободно вести разговор с мужчинами? Какова бы ни была причина, женственность Изабеллы весьма выигрывала на фоне девичьего простодушия Беатриче.
- Наверное, дамы хотят отдохнуть? - спросил Лодовико.
Он уже успел объявить, что, несмотря на тяготы пути, во время которого дамы страдали от холода и голода, свадебная церемония состоится через день и будет проходить в часовне Кастелло ди Павия. На следующий день они отправятся в Милан, где в честь новобрачных будут даны пышные feste. Герцогский астролог мессир Амброджо, чье мнение при дворе считалось непререкаемым, заявил, что этот день наиболее благоприятен для церемонии.
- Я ничего не делаю без его совета, - объяснял Лодовико. - Три года назад я лежал при смерти, и только вмешательство астролога в самое благоприятное для этого время спасло мне жизнь. Боюсь, слишком многие тогда хотели моей смерти. С тех пор я всегда прислушиваюсь к его словам.
Сам астролог уже находился на пути в Милан, собираясь на месте оценить все опасности, которые могли помешать свадебной церемонии. Вместе с ним отбыл magistro Леонардо, который отвечал за театральные декорации и устройство предстоящих торжеств. Лодовико поведал дамам, что художник занимается изучением анатомии и архитектуры в его библиотеке.
- Мы ведь еще увидим его? - слегка разочарованно спросила Изабелла.
- Он проводит здесь лето и большую часть осени. Я разрешил ему пользоваться библиотекой и свел с учеными мужами из нашего университета. Какая недальновидность!
- Недальновидность?
- Я нанимал Леонардо как художника и инженера, а попробуйте заставить его взять в руки кисть! У него вечно находится тысяча причин, чтобы не садиться за мольберт!
- Следует с пониманием, но строго относиться к капризам художников, состоящих у вас на службе, - знающим тоном промолвила Леонора. - Герцог Эрколь и я вынуждены постоянно подыгрывать нашим придворным живописцам. На свете нет более ранимых созданий, чем творцы! Видя, сколько хлопот они доставляют мне и герцогу, художники чувствуют свою вину и с большим усердием берутся за работу.
- Превосходная тактика, мадам. Придется применить ее к художникам, состоящим при моем дворе. Особенно к magistro. Дай ему волю, он бы сутки напролет препарировал трупы людей и животных!
- Но для чего? - испуганно спросила Беатриче.
Новость показалась сестрам такой ужасной, что внезапно им захотелось покрепче прижаться друг к дружке.
- Разве вы не знаете? Он исследует органы и сосуды! Леонардо заявляет, что, будь его воля, он посвятил бы жизнь изучению того, что находится внутри тела, а не прославлению того, что снаружи! Хвала Господу, что он незаконнорожденный и поэтому не смог посвятить себя медицине или праву. Если бы его отец был в молодости более благоразумен, великий художник вскрывал бы сейчас язвы на ногах чумных больных!
- Он ведь рисует наружность, - удивилась Беатриче, - зачем ему внутренности?
- В душе он медик, дорогая моя. О, он много чем увлекается, но этим в особенности. Вместо того чтобы заняться украшением миланского замка, он день и ночь зарисовывает органы, сосуды, конечности и даже мертвых младенцев в чреве матери. Вы должны увидеть их - они удивительны и ужасны!
Лодовико улыбнулся и слегка кивнул невесте. Беатриче чувствовала, что глаза жениха скользят по ее телу. Взгляд был почти неприличным. Беатриче хотелось верить, что это - начало более близких отношений.
- Вряд ли мне понравится рассматривать эти рисунки, ваша милость, - отвечала она, не зная, как обращаться к Лодовико. На публике и в письмах ее родители всегда называли друг друга именно так. - Множество младенцев умирают во чреве матери. Это дурно - рассматривать их изображения.
Беатриче хотела, чтобы Лодовико знал: она никогда не станет рисковать собственным младенцем, разглядывая мертвый плод.
- Возможно, изучая внутреннее строение тела, он ищет ту невыразимую сущность, что оживляет взгляд, жесты и движения. Возможно, он пребывает в поисках человеческой души, - предположила Изабелла.
Лодовико молча покачал головой, слишком долго, по мнению Беатриче, размышляя над замечанием Изабеллы.
- Мадам, когда вы побеседуете с ним и увидите его картины, вы, безусловно, отыщете подтверждение своей теории. Он не в меньшей степени философ, чем художник, строитель или анатом. Это вполне в его духе - вскрывать тела в поисках душ.
Беатриче задело, как Лодовико посмотрел на Изабеллу. Словно в словах сестры он нашел ответ на долго мучивший его самого вопрос. По встревоженному выражению лица Леоноры Беатриче поняла, что матери тоже не понравился взгляд Лодовико. Что происходит? Неужели ее соперницей предстоит стать Изабелле, а не доселе скрытой от глаз Цецилии Галлерани? Всего несколько часов назад Беатриче верила, что ей удалось привлечь внимание будущего супруга, и вдруг это горячее дуновение, уже согревшее ее продрогшие косточки, унеслось прочь, и все по вине ее собственной сестры!
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЛЕОНАРДО
И вы называете живопись ремеслом?
Если бы художники также превозносили свое искусство, как поэты, живопись никогда бы не удостоилась подобного оскорбительного наименования. Вы называете ее ремесленным искусством, ибо то, что рождается воображением, создается руками? А разве писатель не дает выход словам при помощи пера? Почему бы на этом основании не назвать его труд ремесленным? Вы называете живопись ремесленным искусством, потому что художник работает за деньги, но кто в том виноват, как не вы сами, если здесь можно говорить о вине? Вы выступаете за открытие школ и академий, но должен же кто-то их содержать! Разве вы делаете свою работу, не получая за нее вознаграждения?
Если вы говорите, что поэзия долговечнее живописи, что тогда сказать о кузнечном искусстве, которое переживет и слова, и картины, и неважно, что кузнецу воображение вовсе ни к чему. К тому же картина, исполненная на меди эмалевой краской, может сохраниться гораздо дольше.
Мы, художники, внуки Господа и Природы. Ибо все видимое берет свое начало от Природы, и живопись в том числе. Поэтому мы по справедливости можем считать живопись внучкой Природы и наследницей Божественности.
Беатриче лежала в кровати, а голова кружилась от вина и танцев. Последний раз она выпила так много в детстве, когда вместе с гогочущими сверстниками они украли у зазевавшихся взрослых бутылку и накачались вином, пока их не начало рвать прямо в детской. Пока служанки одевали ее для первой брачной ночи, Беатриче молилась про себя, чтобы подобный казус не случился с ней прямо в супружеской постели.
Целуя Беатриче на прощание и многозначительно улыбаясь, женщины положили невесту на самую пышную кровать из всех, которые ей доводилось видеть. Брачное ложе показалось Беатриче таким мягким, что она принялась гадать, не утонет ли в нем до прихода супруга. Львы и змеи уставились на нее с балдахина. Чтобы побороть страх, Беатриче захихикала и показала им язык. Затем красно-золотые узоры завращались в вышине, и Беатриче прикрыла глаза. Она провела руками по телу, сквозь шелк белой ночной рубашки коснулась маленьких холмиков грудей, напряженных мышц живота. Прохладная ткань приятно холодила, по коже побежали мурашки.
Свадебная церемония прошла на удивление гладко. Большинство знатных гостей вернулись в Милан, где вскоре должны были состояться празднества. Близкие родственники присутствовали на обряде в часовне Висконти в Кастелло ди Павия. Беатриче вошла внутрь часовни, и перед ней заволновалось море лиц, от испуга показавшихся ей чужими. Присмотревшись, она узнала Никколо да Корреджо, который, воспользовавшись отсутствием Франческо, стремился безраздельно завладеть вниманием Изабеллы. Впрочем, ни одному мужчине не стоило обольщаться, воображая, будто внимание Изабеллы принадлежит исключительно ему. Галеазз ди Сансеверино с вызывающим видом стоял в компании четырех братьев - и у всех четырех, несмотря на их почтенный женатый статус, на лицах играли такие же дерзкие улыбки. Остальных Беатриче еще не успела запомнить.
Изабелла и Леонора, поддерживая невесту под локти, подвели Беатриче к алтарю. На ней был сверкающий белый наряд, вышитый мелким жемчугом. На узком лифе сверкали сапфиры и бриллианты. Беатриче настояла, чтобы ее волосы заплели в косы. Белые и серебристые ленты украшали жемчужины. Беатриче было не впервой надевать тяжелые торжественные платья, но никогда еще ей не доводилось нести на плечах такую тяжесть. Она еле переставляла ноги по мозаичному полу часовни. Впрочем, Беатриче не спешила. Это был ее день. Лица всех дорогих ей людей были устремлены к скользящему мимо них усыпанному драгоценностями ангелу.
Беатриче показалось, что служба прошла слишком быстро. В голове вертелись тысячи мыслей и образов, но по окончании церемонии все они вылетели из головы. Беатриче смутно вспоминала, как Лодовико надел ей на левую руку перстень с громадным бриллиантом квадратной формы, который окружали крошечные жемчужины. Кольцо было таким тяжелым, что без поддержки Лодовико рука непременно упала бы вниз. Неужели теперь ей придется до конца жизни таскать это тяжеленное кольцо? Затем Лодовико повел ее от алтаря, и снова перед Беатриче волновалось море знакомых и незнакомых лиц, а она без конца улыбалась.
После церемонии в огромной обеденной зале с высоким потолком, расписанным сияющим золотом и ультрамарином, был дан обед на сто персон. Лодовико рассказывал Беатриче, что для изготовления голубой краски пришлось истолочь тысячи лазуритов. Стены покрывали фрески, изображавшие представителей семейства Висконти, которые строили этот дворец. Беатриче рассматривала лица, ища сходства с мужем. Лодовико заметил, что, увы, он унаследовал больше от Сфорца, чем от Висконти. Беатриче согласилась: все в нем говорило о силе, буквально обыгрывая значение слова sforzo.
Стены украшали гербы Висконти, Сфорца и Савойя, откуда многие мужчины Сфорца брали жен. Никогда еще Беатриче не доводилось видеть такого великолепия, даже при дворе деда в Неаполе. Вряд ли легендарные турецкие султаны и венецианские дожи живут в такой роскоши, размышляла она, ну, если только сам Папа Римский.
Беатриче не помнила, ела ли что-нибудь с тарелок, бесконечной чередой сменявшихся перед ней на столе. Все, на что была способна невеста, это поднимать золотые и серебряные кубки с красным, белым, сладким и терпким вином. Она ощущала только вес платья и кольца, само тело казалось чужим и невесомым. Затем в лицо пахнуло холодом - Беатриче вывели во внутренний двор, - но руки и ноги по-прежнему плохо повиновались.
Лежа в пышной постели, она с трудом вспоминала подробности этого суматошного дня. Выходя из часовни, Беатриче заметила в толпе мужчину в бархатной маске и длинном черном плаще. Что-то в его повадке показалось ей знакомым, но, только увидев, как внезапно побледнела Изабелла, Беатриче догадалась, что это Франческо. Она знала, что венецианский дож, которому служил Франческо, не одобрял союза между Миланом и Феррарой, поэтому присутствие мужа Изабеллы на свадьбе могло быть истолковано как проявление нелояльности. Дож не любил Лодовико и не доверял ему, поэтому отношения между Миланом и Венецией в последнее время оставались напряженными. И все-таки Беатриче показалось очень странным, что Франческо держится в стороне. Она хотела поздороваться, но муж отвлек ее, представляя Беатриче принца Мирандолу, а когда она снова повернулась к Франческо, его уже и след простыл. Отсутствовал он и на праздничном обеде. Беатриче было недосуг расспросить Изабеллу. Странно, что бы все это значило?
Мысли о Франческо скоро вылетели из головы. Беатриче крепко зажмурила глаза, проводя рукой по телу и снова ощущая шелковую прохладу сорочки. Ноги и руки гудели после дня, проведенного в седле. В голове теснились мысли о будущем. Хотя почему о будущем? Она уже стала герцогиней Бари и хозяйкой этого величественного и древнего замка. Она - жена статного и обходительного мужчины, который в присутствии матери и сестры обещал исполнять все ее капризы и прихоти.
Беатриче так задумалась, что чуть не прозевала приход Лодовико. Звук его шагов по мраморному полу показался ей странно знакомым. Неужели он подсматривал за ней? Беатриче замерла, вытянув руки по швам и боясь открыть глаза.
- Кажется, детка, тебе снится что-то приятное, - произнес Лодовико.
Смеется он над ней, что ли? Голос мужа звучал приглушенно и смутно.
Не успела Беатриче открыть глаза, не успела выдохнуть, а он уже лежал рядом с ней, гладя руками ее грудь. Разрываясь между удовольствием и ужасом, Беатриче широко раскрыла глаза и увидела его пухлые губы в дюйме от своего лица. Щеки Лодовико горели от вина, в глазах плясали озорные искры.
- Интересно, обнаружат ли завтра кровь на простынях? - спросил он.
- Я никогда не делала этого прежде, - отвечала Беатриче, желая, чтобы Лодовико вел себя серьезнее.
- Разумеется, не делала, - рассмеялся он, - ты еще совсем ребенок.
- Я - ваша жена, - возразила Беатриче.
Она смотрела на него и ждала. Беатриче просто не знала, что делать дальше. Лодовико перестал гладить ее грудь. Некоторое время они лежали молча. Что теперь? Лодовико медленно и осторожно поцеловал ее в губы. Она ощутила вкус вина, все еще сохранявший свою сладость. Что-то внутри Беатриче откликнулось на поцелуй, и она крепче прижала губы к губам мужа. Его рука снова нашла ее грудки и принялась поочередно ласкать соски. Беатриче уже готова была прильнуть к нему, но тут он отстранился и небрежно заметил:
- Надеюсь, они еще подрастут.
Наверное, он услышал ее невнятный вздох, потому что быстро исправил оплошность:
- О, не отчаивайся, маленькая моя. Подрастут они или нет, в сущности, не важно. Ты не будешь жалеть ни о чем. У тебя будет все, чего ты заслуживаешь, моя маленькая принцесса, - гораздо больше, чем у твоей матери и сестры.
Беатриче хотелось спросить, удастся ли ей заслужить его любовь, но она не осмелилась. Еще не время.
- Маэстро Амброджо сказал, что звезды благоприятствуют зачатию сына. Поэтому церемонию и назначили на сегодня. Мне не хотелось бы все время напоминать вам об этом, но мы должны отнестись к исполнению своего долга с должной серьезностью.
Лодовико задрал рубашку Беатриче. Затем, что-то пробормотав, он высвободил свой детородный орган, словно предлагая молодой жене кусок мяса с кухни. На вид его пенис показался Беатриче довольно вялым - толстый, неуклюжий, розовый и не такой уж длинный.
Лодовико впился глазами в нижнюю часть ее тела, словно оценивая стати лошади. Беатриче смутилась. Наконец он поднял глаза.