- Вы убедили себя в том, что я представляю непоправимое зло. Дикие, постыдные вечеринки? Это не моя стихия. Если я и устраиваю приемы или бываю на них, то все они весьма церемонны и скучны. Может быть, некоторые исполнителя или группы и не соответствуют вашим представлениям о том, как должны выглядеть люди, но это не значит, что вы имеете право смешивать их с грязью, - нарочито холодно проговорила она. - Как правило, все они яркие, достойные и трудолюбивые люди и опираются на свой талант, а не на какие-то выгодные связи.
Наконец, по поводу вашего сына, - мускулы на ее лице напряглись, в голосе не слышалось никаких эмоций. - Я никогда не стремилась, никогда не помышляла иметь с ним какие-либо отношения. Меня не привлекали семнадцатилетние мальчишки, когда мне самой было столько же, а теперь и подавно не интересуюсь такими. С понедельника ваш сын более не будет работать в "Бранд Ассошиэйтс", и вы перестанете вмешиваться в мою жизнь. - Теперь хотите кофе? - подойдя к лакированному бюро, она достала что-то оттуда и вернулась обратно.
Подняв его ладонь, она вложила в нее долларовую бумажку и проговорила:
- Отправляйтесь и купите себе кофе. У вас есть одна минута на то, чтобы скрыться с моих глаз.
Не обращая внимания на его ошеломленный вид, она отвернулась и нетерпеливо застучала босой ногой по ковру, женским чутьем ощущая его взволнованное дыхание, слушая его нерешительные шаги в направлении входной двери. Через некоторое время дверь закрылась и защелкнулась щеколда.
Только после этого она смогла почувствовать расслабление, но все еще ощущала напряжение и дрожь. Лежа на диване с закрытыми глазами, положив голову на подушку, она заставляла себя по-настоящему расслабиться и привести тело в полное равновесие. Вместо этого ее охватило необъяснимое смущение. В чем причина? Неужели в Квентине Уарде?
Ударив по подушкам сжатыми кулачками, словно капризный ребенок в порыве раздражения, она не могла избавиться от необъяснимого сожаления из-за того, что выгнала этого мужчину. Но как он посмел презирать ее жизненный уклад, ее одежду, дом, да и само ее существование?
- Проклятый Квентин Уард, ты ничего не знаешь о настоящей Стефании. - Ее удивило высказанное вслух заявление.
Если бы такие обвинения предъявил ей кто-нибудь другой, огорченно призналась Стефания, она повела бы себя совсем иначе. Она воспользовалась бы своим обычным оружием - приняла отчужденный и формальный вид и вежливо попросила покинуть ее дом.
Но Квентин Уард заставил заговорить ее эмоции. Стефанией руководило желание исправить его неверные представления о ней, доказать, что она не заслуживает выдвинутых обвинений, сделать так, чтобы он поверил, что ее моральный облик ничем не хуже его. Прежде ей частенько доводилось доказывать свою профессиональную пригодность, но сейчас она впервые ощутила потребность защищать свою личность. Только ли из гордости она так поступила?
Неожиданно для себя она обнаружила, как легко может вызвать в воображении его облик, еще проще было ощутить его прикосновение. Несмотря на его грубость, нельзя не отметить, что оно показалось ей даже нежным и приятным, взбивающим волосы, словно мягкий тропический ветерок.
Удобно растянувшись на диване, она ощущала, как пышные покрывала ласкают ее взбудораженное тело, словно руки Квентина. От воспоминаний о его ароматном одеколоне она ощутила трепетную дрожь.
Пальцы вдавились в упругую подушку, но чувствовали не ее форму, а мускулистую упругость мужского тела. Ей захотелось снова попробовать его чувственные губы. Как она стремилась к ответному поцелую! Стремилась? Стефи вздрогнула от этого непроходящего ощущения. Как здорово знать, что вновь можешь чувствовать и хотеть. Что за дивная женская реакция!
Она недоверчиво сощурила глаза. "Много хорошего принесла тебе эта волшебная женская реакция", - прошипела она. "Но ты повзрослела и, без сомнения, стала мудрее, - твердил внутренний голос. - К тому же этого мужчину не волнует твое тело".
- Лучше пускай его меньше волную лично я, - быстро возразила она. И вообще, почему именно он? Повернувшись на спину, она посмеялась над судьбой. - Этот Квентин Уард ненавидит меня!
Но что больше всего бесило ее в этих несуразных обвинениях, так это - впечатление, что, даже трогая ее, он, казалось, думал о ком-то другом. "Ты завидуешь! - посмеялась она над собой. - Всегда хочешь находиться в центре внимания".
Дрожащими пальцами она провела по голове. Да что, черт побери, с ней происходит? Что-то с нервами не в порядке.
Она криво улыбнулась:
- В тебе заговорила "другая женщина".
Она не могла отрицать, что вела довольно свободный образ жизни, но, тем не менее, сохранила устаревшие понятия о моральном облике.
Секс не был для нее обычным и чем-то безликим. Она никогда не посещала бары, не понимая тамошних нравов, и обладала достаточной порядочностью, чтобы не просыпаться утром рядом с незнакомым мужчиной.
Квентин Уард был прав в одном: она вращалась в быстролетном мире. Не говоря об использовании наркотиков и алкоголизме, здесь присутствовали многие человеческие пороки: случайные связи, браки по договору, жизнь с любовниками и любовницами, фиктивные разводы. Это и помогло ей выработать привычку не заводить легких интрижек и не соблазняться мимолетными романами.
Стефи хотелось чего-то длительного и, по возможности, настоящего. Ей хотелось превзойти родителей, которые уже отметили тридцатилетие совместной жизни.
Но ее положение в мире бизнеса оказывало значительное влияние на личную жизнь. Она целиком посвящала себя работе, и времени на интимные отношения практически не оставалось. Она добровольно взвалила на свои плечи такой воз, который был раньше под силу только мужчинам. Ее карьера требовала острого, нацеленного на достижение определенного результата ума и независимости.
В последние два года она старательно отодвигала от себя все, связанное с любовью и романтикой. Безусловно, у нее были свидания и встречи на вечеринках, но только с друзьями или коллегами, а не с любовниками. После напряженного дня, до предела насыщенного переговорами, контрактами, конфликтами и разборами, единственной целью, к которой она стремилась вечером, была ванна Джакузи, где она могла снять напряжение и стресс.
Такова была ее жизнь, и она считала себя счастливой. До вчерашнего дня, точнее - до встречи с Квентином Уардом. Почему он? Она уже в который раз повторяла этот вопрос, а глаза искали ответ в изящной лепнине потолка.
Она знала и более привлекательных мужчин. Хотя, безусловно, такое лицо можно высечь из гранита. И этот темперамент! Дерзкий и воинственный, упрямый и волевой, но и бесчувственный.
Стефи тотчас же поправила себя. Нет, не бесчувственный. Именно глубина эмоциональности и привлекала ее.
Открылась заслонка камина, и теплый воздух окутал ее одеялом. "Привлекательный и неотразимый!" - Она несколько раз подряд вздохнула. Веки стали тяжелыми и сами собой закрывались.
Она услышала шуршание просовываемой в ящик утренней газеты. Вытянувшись, уловила ароматный запах только что сваренного в автоматической кофеварке кофе.
Поднимаясь с дивана, она посмотрела на настенные часы и с удивлением обнаружила, что проспала больше двух часов. Затем взбадривающе похлопала ладонями по щекам.
После кофе и газеты она отправится в спортзал, входивший в ее жилищный комплекс. Хорошая физическая нагрузка окончательно вытряхнет из головы все мысли о Квентине Уарде.
Стефи нравились еженедельные трехразовые занятия на разных тренажерах, впрочем, как и занятия в классе аэробики. Упражнения позволяли ей чувствовать себя намного лучше как в физическом, так и в умственном плане. Они обновляли тело и бодрили душу. И сейчас восстановление требовалось ей больше, чем когда-либо, и не только чтобы выбросить из головы Квентина, а также, чтобы взбодриться перед ответственной записью.
Она направилась на кухню с целью окончательно сбросить сон. С кружкой в руке открыла входную дверь и протянула руку в ящик за газетой, но ничего там не обнаружила.
Вздохнув, она решила, что мальчишка-разносчик по недомыслию бросил ее в цветочную клумбу, открыла дверь пошире и увидела Квентина Уарда.
Он вручил ей свернутую утреннюю газету, держа под мышкой вечернюю.
- Я последовал вашему совету и пошел глотнуть кофе. - Вид у него был усталый, а глаза тусклыми. - Прочитал вчерашний выпуск и ужаснулся от статьи о детских самоубийствах и увлечениях вредными культами. - Он показал на жирный заголовок. - Если вы уволите Роба, боюсь, он закончит где-нибудь в зале аэропорта, бритый и играющий на тамбурине, собирая подаяние.
4
Стефи кинула взгляд на заголовок, потом взяла обе газеты и швырнула их в направлении гардероба.
- И давно вы сидите на ступеньках?
- Понятия не имею, - пожал он плечами. - Час, а может два.
Она протянула чашку в его холодную, покрасневшую руку.
- Почему вы не пошли домой?
- Не мог, - в перерывах между глотками проговорил он. - Я должен перед вами извиниться.
Она внимательно изучала Квентина.
Одна половина ее существа хотела принять извинения и вежливо выпроводить его. Другую же раздирали самые противоречивые эмоции. Это было любопытство, смешанное с абсолютно глупыми, но беспокойными чисто женскими переживаниями.
Заметив ее замешательство, Квентин кашлянул и поднял руку вверх, изображая, что сдается.
- Давайте не будем больше ругаться, только разговаривать. Вы совсем не такая, за которую я вас поначалу принял.
Она жестом пригласила его войти.
- Хотите сказать, что неверно обо мне подумали.
Он пристально посмотрел на скульптуру, украшавшую прихожую.
- Я должен объясниться и извиниться. - На его щеке дернулся мускул. - Может, вы сможете понять, почему я вел себя…
- Как ненормальный, - мягко заметила она.
- Я бы сказал: невыносимо и грубо.
Стефи сделала вид, что приняла его дополнение.
- Вы правы, - она одобрительно опустила ресницы, - это больше соответствует вашему поведению, - и накрыла его руку своей. - Пойдемте, Квентин Уард, объяснения и извинения лучше делать на полный желудок. Вы похожи на человека, готового проглотить три тоста.
- Четыре, - поправил он и протянул ей пустую кружку. - И немного кофе.
Ее низкий, вибрирующий смех устранил остатки напряжения. Она хмыкнула, заметив, что от его пальца, испачканного в свежей газетной краске, осталось пятно.
- Ванная на втором этаже, вторая дверь направо, полотенце возьмете в бельевом шкафчике.
Квентин пробормотал "спасибо" и отправился умываться.
Открыв дверцу холодильника, она наблюдала, как он удаляется. Уард признался, что неловко чувствует себя в смокинге, но он, бесспорно, элегантно носил костюм, впрочем, как и джинсы. Она пала жертвой совершенно незнакомого приступа легкомыслия, которое, как ни странно, освежающе подействовало на ее психику.
Она и сама могла дать себе характеристику, но сейчас с готовностью признала: в нем было что-то особенное и неуловимое, что возбуждало ее умственно, эмоционально и физически. Резко встряхнув головой, она попыталась освободиться от этих мыслей, не позволяя им завладеть ею. Может быть, ее женская сущность была слишком долго скрыта, и теперь она начала реагировать на мужчин.
В таком случае надо сразу напомнить себе, что Квентин заинтересован в ней только из-за своего сына. И тут она скорее в пассиве, чем в активе: то есть, вероятнее всего, она доставляет неприятности, а не радости. Стефи пробормотала совсем не дамское ругательство и потянулась за молоком, яйцами и хлебом, а затем поспешно приступила к приготовлению завтрака.
От двери наблюдательные мужские глаза внимательно следили за домашней сценой. С лопаточкой в руке хозяйка дома, казалось, полностью была поглощена созерцанием содержимого сковородки. Квентин внезапно обнаружил, что думает не только о своих проблемах, но и о Стефании.
Презрительная улыбка застыла на его губах. Когда он был еще совсем молодым, то оценивал женщин только по росту и красоте. Именно эта юношеская ошибка круто повернула его жизнь.
Он уже давно понял, что искать надо было не игрушечную Барби, а умственно и эмоционально зрелую женщину, знающую себе цену и стремящуюся к определенной цели, при этом сознававшую, что она станет делать, когда цель будет достигнута.
Теперь он мог ответить только на честное и сильное чувство прямой и уверенной в себе натуры. И Квентин Уард отчетливо понимал, что женщина, готовящая ему завтрак, отвечает этим качествам.
Увидев ее впервые, он не испытал ничего, кроме злобы, поэтому и разглядеть ее толком не успел. Сейчас его взгляд был прикован к силуэту Стефании, высвеченному в мягком и немного туманном луче солнца.
Медные волны волос струились по плечам и спадали на кружева ночной рубашки. Радужки ее глаз, словно призмы, отражали настроение. Квентин уже был свидетелем того, как они трансформировались из охряно-золотистых в кричаще-зеленые. А сейчас он размышлял над тем, какой цвет они приобретают во время прилива любовной страсти.
Более реальная интимная картина встала перед глазами, когда он вспомнил поцелуй в своем кабинете. Он как бы вновь ощутил прикосновение ее мягких полных губ и дразнящие движения языка. Он почувствовал, как напряглось тело. Квентин беспокойно поежился, старательно пытаясь избавиться от этого ощущения, но обнаружил, насколько это трудно при таком близком созерцании ее соблазнительных форм.
Боковым зрением Стефи уловила мимолетное движение тени на линолеуме и быстро повернула голову.
- Вы вовремя, - дружески улыбнулась она. - Берите кофейник и идите за мной. - Она провела Квентина в соседнюю столовую, где квадратный стеклянный столик был накрыт на двоих.
- Не стоило так беспокоиться. - Виноватым взглядом он обвел комнату. Она блестела, словно стеклянная: с серебристыми обоями, гравюрами в хромированных рамках, персикового цвета ковром, гармонировавшим с такими же стульями, цветочными подставками и пальмами около входа. - Кухонный стол вполне сгодился бы для этого. - Быстро поставив чайник на подставку, он выдвинул для нее стул.
- Глупости, - добродушно отклонила она его предложение. - Я посчитала, что вы предпочтете более уютную обстановку для того, чтобы…
- Съесть горькую пилюлю, - подытожил он.
Стефи встряхнула салфетку и положила ее на колени.
- Ваше извинение уже принято. - Темная бровь приподнялась. - Иначе вы не сидели бы здесь. - На лице ее застыла маска, и трудно было понять ее настоящие чувства. - Однако, как я понимаю, вас это не очень оскорбило, мистер Уард.
- Ну, что вы! - заговорил он уже веселее. - Нельзя ли нам отбросить формальности. - Он накрыл ее руку своей и большим пальцем еле заметно провел по запястью. - Я бы хотел называть вас просто Стефи.
- А я предпочитала бы слушать Квентина, - она с удивлением обнаружила, какой холодной и одинокой оказалась ее рука, когда он убрал свою. - Ешьте, - улыбаясь, приказала она. Подняв кофейник, она наполнила кружки и поставила сливки и сахар так, чтобы они оба могли дотянуться до них.
- Как вкусно, - проговорил он, прожевывая тост с маслом. Взгляд его был обращен на нее. - А у вас веснушки. - Его откровенное высказывание застало обоих врасплох и разрядило обстановку до такой степени, что они засмеялись.
- Вы раскрыли мой самый сокровенный секрет. - Она нарочито обиженно надула губы. - Обычно я скрываю их косметикой, - призналась она. - Веснушки никак не сочетаются с деловым имиджем. - И, поколебавшись, добавила: - Они говорят об игривости.
Он чуть было не подавился кофе.
- О-о, - он беспокойно крутил пуговицу. - Для меня это откровение.
Стефи кивнула и приступила к своему завтраку.
- Думаю, что теперь вы готовы выслушать мое объяснение?
Она наблюдала, как ее вилка оставляет жирные полосы на тарелке. - Я же доверяю вам свой секрет, - ее низкий голос прозвучал словно искреннее приглашение.
Квентин уже было собрался ответить, но неожиданно откусил тост. Он преображался, становясь спокойнее и увереннее. Боль, мучившая его в течение долгих лет, воспитала в нем мужество и мудрость. Он многим в своей жизни гордился и внезапно захотел поделиться этим с ней. Зачем унижать себя горестными воспоминаниями? Образ сына возник перед ним. Роберт был самым главным в его жизни. И, может быть, разговор с новым человеком поможет ему оценить свои взгляды с иной точки зрения.
Новый человек - незнакомая Стефания Бранд? Как получилось, что незнакомая женщина начала превращаться в друга и доверенное лицо? Его размышления были прерваны женской рукой, легшей на его ладонь. Квентин безмолвно наблюдал, как она нежно дотронулась до него, а затем сплела пальцы с его пальцами.
Когда он наконец заговорил, то сам изумился, что в нем не было и намека на внутреннюю борьбу:
- Грехи отца. Эта фраза как нельзя лучше выражает суть дела или, по крайней мере, мне так казалось. - Его рот скривился в улыбку. - Я был всего лишь на несколько месяцев старше Роберта, когда попал под влияние взрослой женщины, - продолжая, он понял, что не может открыто смотреть ей в глаза, и сосредоточил внимание на их сомкнутых пальцах. - Андреа была самым обворожительным и пленительным созданием, о котором только мог мечтать мальчишка моих лет. Она одевалась и красилась, ну прямо как модель из журнала "Вог", и это несмотря на то, что была всего-то секретаршей на стройке, где я работал во время каникул.
Она возвышалась среди грязи, бетона, сквернословия и грохота. И казалась надменной и холодной - и я влюбился. Это тебе не хихикающая школьница, подшучивающая и заигрывающая на заднем сиденье машины. Она во всем прекрасно разбиралась. А мне не хватало этого знания. Я хотел познать ее. - Он сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло. - Ее забавляло, что каждый день я клал на ее стол свежие цветы, и, вероятно, умиляло мое пылкое внимание. До сих пор не понимаю, что заставило ее принять мое приглашение пообедать. Вероятно, она решила, что неплохо повеселиться и поесть бесплатно.
Но никто из нас не смеялся, да и обед был одним из многих. Мое внимание было встречено одобрительно. Я был не по годам развит физически, и наши отношения стали в скором времени очень пылкими, а встречи - интимными, и Андреа быстро забеременела.
Квентин услышал, как Стефи вздохнула и крепче сжала его руку.
- Это испугало и разозлило меня. Она была на восемь лет старше и уже давно не девственница. Поэтому я и вбил себе в голову, что она прекрасно предохраняется. Но у Андреа, оказывается, были свои планы. Она знала, что я неплохо зарабатываю, сама она презирала работу. Тут она и решила провести в жизнь свой план, и сказала мне только на четвертом месяце. - Он глубоко вздохнул. - Мы поженились, и через пять месяцев появился Бобби.
Но Андреа не была создана для материнства. Рождение ребенка нарушило ее здоровье и испортило фигуру. Он плакал ночи напролет и мешал ей спать. Наша квартирка была крохотной, а с появлением кроватки и коляски стала еще меньше. Она задыхалась в такой тесноте.
Полагаю, что от меня не было проку. Днями я работал на стройке, а по вечерам ходил в школу. Изнуренный и замученный муж не соответствовал ее понятию о счастливой жизни. Мы практически все время ссорились.