- В Нью-Йорке я зашел в ювелирный магазин Тиффани. И купил ожерелье. Что вы скажете на это? Должен ли я отдать ей его? По-моему, это будет хороший подарок на Рождество.
- О! - Леда откашлялась.
Честно говоря, она имела весьма смутное представление о том, какие украшения нравятся леди Каи. Сама она предпочитала скромные и элегантные вещицы, подходившие ей по возрасту, что-нибудь простенькое - жемчужную капельку или камею. Пожалуй, и для леди Каи такой подарок оказался бы подходящим, тем более что они давно знакомы.
Леда сдержанно кивнула.
- Все зависит от того, какое именно это ожерелье, - задумчиво сказала она. - От его стиля, стоимости.
Джерард пожал плечами:
- Я плохо разбираюсь в женских вкусах, поэтому решил показать его вам. Приходите сюда перед обедом. Я принесу его. - Повернувшись, мистер Джерард быстро вышел.
* * *
Сэмюел изрядно волновался, поджидая Леду в библиотеке. Бархатная шкатулка от Тиффани лежала на просторной отполированной поверхности стола, освещаемая свечой, которая мерцала всякий раз, когда потоки воды обрушивались на темнеющие окна. К тому же свет свечи почти поглощался темными деревянными панелями и рядами книг, зато он отражался в небольшом зеркале на секретере, стоявшем у дальней стены.
Каи ничего не понимает в инстинктах, печально думал Сэмюел, а вот мисс Этуаль - возможно. Каи при встрече бросилась в его объятия, тогда как мисс Этуаль носит свое достоинство, как шипы: она держится отчужденно и сдерживает себя.
Он точно ощутил мгновение, когда она остановилась за закрытой дверью. Шаги, тихое дыхание, шелест платья - все это он, разумеется, давно изучил, но были вещи, которые не поддавались его восприятию.
Джерард начал познавать ее с той самой ночи, когда стал использовать ее комнату для хранения украденных им вещей. Поэтому он и в мастерской портнихи сразу узнал ее, хотя ни разу не видел при дневном свете.
От мисс Этуаль всегда пахло листвой - это было прохладное свежее дуновение в сухом тепле комнаты.
Войдя, Леда даже не посмотрела на него. Она стояла, убрав руки за спину - ни дать ни взять Жанна д'Арк перед сожжением.
- Я не задержу вас надолго. - Джерард скрыл свою растерянность под насмешливым тоном.
Леда кивнула и шевельнула руками за спиной.
- Я разговаривала с сестрами Голдборо и их матерью.
Казалось, она ждала, что Джерард как-то отреагирует на ее слова, но он молчал.
- Они не поймут. - Она взволнованно взмахнула руками. - Например, миссис Голдборо уверена, что я компаньонка леди Каи и общественная помощница леди Эшленд.
- Вы так сказали?
- Нет, конечно! - Леда поспешила принять чопорный вид, и Джерард невольно улыбнулся.
- Означает ли это, что вы больше не можете быть моим персональным служащим? - поинтересовался он.
Леда прикусила губу. Вообще-то она бы предпочла, чтобы именно так и было, но…
- Разумеется, я в полном вашем распоряжении, - наконец произнесла она. - Тем не менее я бы не хотела, чтобы кто-то подумал плохо о семействе Эшлендов.
- Я тоже. - Он кивнул и положил руку на бархатную шкатулку. - А теперь не могли бы вы посмотреть ожерелье?
- Да, конечно. Кстати, сегодня я осмотрела содержимое шкатулки леди Каи - у нее нет жемчуга, так что если вы купили именно жемчужное ожерелье…
- Это не жемчуг. - Подняв крышку шкатулки, Джерард подтолкнул ее к Леде, и свет свечи тут же заиграл на ожерелье всеми возможными оттенками. Взглянув на мисс Этуаль, Джерард увидел, что у нее перехватило дыхание и ее кожа порозовела. Она крепко зажмурилась, затем снова распахнула глаза.
- Невероятно! - восхищенно выдохнула она.
Ожерелье представляло собой широкую ленту из драгоценных камней, целиком сделанную из бриллиантов, причем бриллиантовые цветы переплетались с бриллиантовыми же листьями. Впереди ожерелье расширялось, изображая бант, в центре которого сверкал и переливался самый большой камень. С банта свешивались подвески в виде цветов из крохотных сверкающих камней, а внизу на каждой подвеске висело еще и по три бриллиантовых капли грушевидной формы.
- Вам нравится?
Леда прижала пальцы к губам и молча кивнула.
Тогда Сэмюел протянул руку и прикоснулся к одной из бриллиантовых подвесок. Как ни странно, он ощутил довольно неприятное чувство, и это внезапно разозлило его.
- Я отошлю его назад, - решительно произнес Джерард, хотя всего мгновение назад не собирался этого делать.
- Нет! - Леда в отчаянии посмотрела на него. - Ожерелье великолепно, и если я на минуту растерялась…
Джерард усмехнулся.
- Так оно вам нравится?
Леда вздохнула и на мгновение прикрыла глаза.
- Поверьте, ваш вкус безупречен. Вот только… - Подняв голову, она снова сделала глубокий вдох и, засунув кружевной платочек в рукав, разгладила его. - Я думаю, лучше приберечь это ожерелье в качестве подарка на помолвку, если только вы не сделаете предложение до Рождества.
Джерард некоторое время молчал, словно принимая решение.
- Хотите его примерить? - неожиданно спросил он.
- О! Нет! Я не могу…
- Но я очень хочу посмотреть.
Сэмюел только притворялся равнодушным; на самом деле он с удивлением слушал собственный голос. Он вдруг вновь ощутил себя невесомым, словно его понесло течение, подгоняемое легким ветерком - предвестником приближающегося шторма.
- К сожалению, нам пора: я полагаю все уже собрались в гостиной, - дрожащим голосом проговорила Леда.
Джерард достал ожерелье с его атласного ложа и не спеша направился к секретеру с зеркалом.
- Подойдите сюда, мисс Этуаль. Вы ведь не слишком загружены работой в должности моего служащего.
Губы Леды сжались. Опустив голову, она подошла к тому месту, где он поджидал ее. Джерард отодвинул стул, и Леда уселась на него спиной к нему и положив руки на колени.
Сэмюел обернул бриллиантовую ленту вокруг ее шеи и стал застегивать крохотный потайной замочек; при этом небольшой локон, выбившийся из ее прически, щекотал его палец, отчего ему вдруг захотелось поскорее убрать руки. Он слишком резко поднял пальцы, и из прически выпала шпилька…
Неожиданно для себя Сэмюел провел костяшками пальцев вверх по горлу Леды, скользнул мимо ожерелья и, прикоснувшись к мягкой коже за ее ухом, вздрогнул. Еще никогда в жизни он не испытывал подобного ощущения.
Затем он стал робко ласкать ее. Это наваждение было выше его воли, выше его сил, и он ничего не мог с собой поделать.
"Останови меня! - молил про себя Сэмюел. - Не позволяй мне делать этого!" Он не мог убрать руку, не мог говорить. Ни звука не сорвалось с его губ, даже когда он шевельнул ими.
Леда молча смотрела на его отражение в зеркале, ее серо-зеленые глаза были широко распахнуты. За месяцы его отсутствия на ее щеках исчезли впадины, они стали круглее, нежнее. Джерард знал, что прежде Леда голодала, живя почти в полной нищете; он вполне сознательно использовал ее отчаянное положение, чтобы привязать ее к себе. Сэмюел делал это постепенно, и вскоре ему стало понятно, что она уже не сможет предать его.
Впрочем, она не предала его. Даже в ту их первую встречу, когда он чуть не убил ее. Ее беззащитность была очевидной, ее неподвижность под его рукой являлась свидетельством глубочайшего доверия.
Сэмюел взял в ладони ее лицо - маленькое, нежное, податливое. Ему вдруг показалось, что он держит в руках крошечную птичку. Чего он хочет? Господи, он и сам не знал этого…
Джерард подумал о Каи, о своих планах, о доме, который строил. Теперь ему казалось, что все это находится в другой вселенной - придуманной, туманной. А еще он подумал, что почти не жил до этого мгновения.
Его горло напряглось от того, что он едва сдержал рвущийся наружу стон. Ему хотелось одного: заключить Леду в объятия, прижать к себе, одолеть ее. В его существе заключалась страшная сила. Все, что он знал прежде, - это разрушение. Теперь он пытался сдержать эту силу, но воля оставила его.
"Помни, - предостерегал его Доджун, - охватывающая тебя страсть, неистовое биение сердца, чрезмерная радость - все это превратится в целый лес мечей, которые изрубят твою душу на мелкие кусочки".
Словно очнувшись, Джерард напряжением всех сил заставил себя опустить руки и неровной походкой молча вышел из комнаты.
Глава 23
Леда в оцепенении сидела перед зеркалом до тех пор, пока где-то вдалеке не зазвенел колокольчик, созывая обитателей дома к обеду.
Услышав шаги и голоса в холле, она в панике рванула замок, а когда он расстегнулся, схватила шкатулку и бросилась в темный угол комнаты. Через несколько мгновений все гости выйдут из большой гостиной через распахнутые двустворчатые двери и направятся к лестнице. Джентльмены поведут дам к столу в строгом порядке, который Леда разработала сама, тщательно изучив кодекс пэров Берка.
Если бы не правила, которым она всех обучила, с мистером Джерардом можно было бы посадить дочь хозяина, она села бы с престарелым мистером Сиднеем, который все время ел, в то время как остальные больше были заняты разговорами на интересующие их темы.
Звук голосов приближался, и Леда торопливо вытерла нос носовым платком, моля Бога, чтобы глаза не выглядели припухшими и красными. Не в состоянии придумать ничего лучшего, она вытащила с полки ближайшую к ней книгу и засунула за нее ожерелье, затем, откашлявшись, разгладила юбку и сделала несколько глубоких вдохов. Лишь проделав все это, Леда вышла в холл и направилась к гостям.
Лорд Эшленд и леди Уитберри уже спускались вниз по лестнице; остальные пары следовали за ними.
Как только Леда подошла к распахнутым дверям гостиной, она увидела леди Тесс, которая что-то энергично говорила мистеру Джерарду, стоявшему в одиночестве.
Леда отлично понимала: леди Тесс сообщает мистеру Джерарду, кого именно он должен вести к столу, при этом его нижняя челюсть так напряглась, что, казалось, он не сможет даже кивнуть.
В этот момент лорд Уитберри, приподняв брови, громко сказал:
- Нам с вами повезло, верно, Джерард? Вокруг нас самые красивые дамы, каких только можно вообразить.
Шея Сэмюела побагровела. Он что-то ответил лорду Уитберри, но так коротко, что Леда не разобрала слов. В этот момент леди Каи, которая была на три дюйма выше мистера Сиднея, послала ей воздушный поцелуй, проходя мимо нее со своим спутником. А потом… Потом мистер Джерард подошел к Леде и предложил ей руку.
Он ничего не сказал, даже не взглянул на нее, однако как только они подошли к столу, любезно отодвинул для нее стул, и Леда заметила, что миссис Керзон недоуменно приподняла брови, глядя на них.
Впрочем, долго думать об этом она не стала. Мистер Джерард любит леди Каи, и на этом месте следует поставить точку.
Тем не менее Леда была так взволнована, что не могла есть, и, чтобы хоть как-то занять себя, стала прислушиваться к длинной истории, которую рассказывал лорд Уитберри, сидевший справа от нее, всем желавшим его слушать.
- Маньо! - Каи постучала ложкой по стакану, пытаясь привлечь внимание Сэмюела. Она не привыкла сдерживаться, хоть и знала, что говорить с кем-то через стол во время большого приема не следует. - Мы решили, что Томми станет ботаником, когда вырастет: он только что попытался съесть одну из маминых орхидей. Если ты готов содержать его, как сказала Леда, то тебе следует устроить его в Оксфорд.
- Нет, дорогая, в Кембридж! - с важным видом поправил ее мистер Сидней. - Кембридж - вот подходящее место для молодых людей, увлеченных наукой.
- Ладно, Кембридж так Кембридж, - легко согласилась Каи. - Уверена, они там умеют выращивать самые лучшие орхидеи. - Она со смехом повернулась к Джерарду: - Ну, что ты на это скажешь?
- Я оплачу все, что мисс Этуаль сочтет необходимым. - Сэмюел кивнул, даже не взглянув на Леду.
- Боюсь, в деле воспитания детей мисс Этуаль в лучшем случае любитель. - Каи покачала головой. - Она смотрит на Томми с таким видом, словно он загадка, которую она не в состоянии разгадать.
Леда заставила себя улыбнуться.
- Дело в том, что у меня нет опыта обращения с детьми, - скромно заметила она.
- В таком случае мы можем отдать его мне, - предложила Каи. - Он такой замечательный малыш, я бы так и съела его! Вам известно, что он уже может ухватиться за решетку и встать в кроватке? У него даже есть один зубик! Если учесть, что Томми только шесть месяцев, это огромное достижение. - Внезапно ее лицо стало серьезным. - Маньокейн, ты должен пообещать мне, что никогда не отправишь его в приют.
Каи посмотрела на Джерарда так, словно теперь он был в ответе за судьбу ребенка.
- Нет, не отправлю, - тихо сказал Джерард.
Большинству присутствующих показалось, что Сэмюел произнес эти слова сдержанно, чуть ли не равнодушно, однако он умел, говоря таким тоном, быть при этом очень убедительным.
Когда принесли второе, Джерард внезапно спросил Каи:
- Вы хотите, чтобы я официально усыновил его?
- Ты? - Возглас Каи сопровождался удивленным взглядом ее матери и недоверчивым ворчанием лорда Эшленда.
- Я подумываю об этом. - Сэмюел чуть усмехнулся. - Не знаю только, насколько это сложная процедура.
Леда посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Она была уверена: Джерард произнес эти слова лишь для того, чтобы угодить леди Каи.
Действительно, при виде энтузиазма Каи напряженное выражение на лице Сэмюела явно сильно смягчилось.
Однако теперь леди Каи нахмурилась:
- Разве для того, чтобы усыновить ребенка, не надо состоять в браке? - недоверчиво спросила она.
Джерард некоторое время молча смотрел на нее.
- Возможно, - наконец сказал он.
Леди Тесс посмотрела сначала на Сэмюела, потом на дочь, затем уткнулась взглядом в тарелку.
- Скажите, как поживают детеныши ягуара? - спросила Леда у мистера Сиднея, чтобы хоть как-то разрядить напряжение.
Однако ответ она почти не слушала. Внезапно Леда поняла, почему мисс Миртл с особым тщанием инструктировала ее по поводу некоторых вещей и так часто говорила о глупости молодых леди.
Увы, кажется, теперь она сама оказалась не в лучшей ситуации: как ни абсурдно это звучало, она определенно влюбилась в мистера Джерарда.
А любовь, говаривала мисс Миртл, - это очень сильный стимулятор для несовершенных умов, поэтому ее лучше поглощать постепенно, маленькими глоточками, как недавно изготовленное Ледой шерри-бренди.
* * *
Сэмюел пытался ухаживать за Каи. Он наблюдал за тем, как Хей поддразнивал ее в точности так же, как он сам делал это, когда ей исполнилось семь лет, а он уже был на годы и целые миры старше. Сейчас, став взрослым, Сэмюел чувствовал себя чужаком: он не мог преодолеть плотную живую изгородь на коне, не мог много чего еще. Даже общение с Томми у Хея получалось лучше, чем у него.
Каи по-прежнему избегала Сэмюела, и их отношения оставались такими же теплыми, как прежде. Сэмюел мог говорить с нею, танцевать, давать ей советы. Он описал ей дом, который назвал "Поднимающееся море", и она внимательно слушала его, даже делала какие-то предложения по декору. Однако привычное дружеское чувство, так приятно согревающее его душу, никак не позволяло ему сказать Каи о своей любви.
При этом он не мог угадать намерений Хея. Угроза того, что Каи может полюбить другого мужчину, прежде чем он хотя бы потолкует с ней, приводила Сэмюела в ярость. Он боролся с этим чувством, потому что оно не входило в его намерения и могло лишь ослепить его, заставить отдалиться от людей, которых он любит больше жизни.
Целую неделю Сэмюел избегал мисс Этуаль, хотя про себя он больше ее так не называл. "Она", - вот что вертелось у него в голове. Это слово означало для него теперь жар, нежность, желание.
Леда и Каи теперь постоянно о чем-то шушукались, ходили по дому, склонив друг к другу головы, смеялись и замолкали, как только Сэмюел неожиданно оказывался рядом с ними. Скорее всего дело было в Рождестве, и они готовили подарки всем членам семьи. В доме стоял запах хвои, рождественских венков и английского холода.
Тем не менее Сэмюел не раз замечал, что Каи украдкой посматривает на лорда Хея.
В настоящий момент Хей увлек всех чтением отрывков из книги о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Слушая эту замысловатую историю, Сэмюел вертел в руках фарфоровую собачку и порой украдкой поглядывал на окружающих. Он уже читал эту книгу прежде, и тогда Шерлок Холмс показался ему весьма похожим на Доджуна - сурового и проницательного, чересчур уверенного в своей правоте и самонадеянного в своих выводах.
"Больше вы здесь ничего не узнаете, - говорил литературный герой Шерлок Холмс. - Мой мозг уже вытянул из этой истории все, что можно".
"Концентрация - это интуиция. Интуиция - это действие". Такое действие Сэмюел произвел в чердачной комнате Леды, едва не убив ее своим "киаи" - духовным криком. Сила его нападения была слишком велика, потому что он не мог отделить от нее свой разум. Но даже тогда, нападая на нее, он ее желал. Сэмюел не был таким мастером, как Доджун, не знал себя так же хорошо и поэтому совершал ошибки. Он не мог даже встать сейчас и предложить Каи поцелуй под веткой омелы.
Теперь Сэмюел точно знал: до тех пор пока не повернется лицом к тому, чего боится, все его намерения не более чем дым и мечты.
Огонь догорел, оставив после себя лишь тлеющие угли, которые тихонько потрескивали, освещая оранжевыми огоньками камин. Леда тихо дышала во сне, а это значило, что ее не тревожили кошмары. Здесь она чувствовала себя в безопасности, и это он привел ее сюда.
Сэмюел, как всегда, стоял в самом темном углу комнаты и ждал, ничего не ожидая. Тем не менее он чувствовал каждый изгиб ее тела и отлично помнил, какой была ее кожа на ощупь, когда он прикасался к ней, какими были черты ее лица, когда он взял его в ладони.
Разумеется, ему следовало твердо противостоять всему и избежать этого, но отпустить означало удерживать сильнее. Так учил его Доджун. Голод, который он хотел истребить, слишком сильно проник в его сущность и, по сути, стал им самим.
Сэмюел представил, как лежит рядом с ней, на ней, представил то, что вроде бы и знал и не знал одновременно, хоть и грезил об этом много раз. Подробности интимного процесса до сих пор оставались для него незнакомыми, а спрашивать кого-то он опасался.
Точно так же не мог он поцеловать Каи, не мог прикоснуться к ее губам дразняще, легко, как умел делать Роберт, целуя мисс Голдборо. В грезах и воспоминаниях Сэмюела наряду с острым удовольствием было слишком много боли и отчаяния.
Что, если Каи захочет детей? Что он станет делать, если сейчас не может даже заставить себя поцеловать ее?
Джерард сцепил пальцы в сложную фигуру "куджи", которая должна сфокусировать волю, заставить действовать, направить все его силы и ум на достижение задуманной цели. Вот только возможно ли это, если его разум презирает то, по чему изнывает тело?
Наконец, оставив Леду мирно спать, Сэмюел ушел. Прогуливаясь в одиночестве по саду, он чувствовал себя в бесконечно промозглую ночь чужим здесь. После долгих лет, проведенных в обществе Эшлендов, готовых делиться с ним своим теплом, он по-прежнему оставался изгоем, черным призраком в тихом лунном свете.