Я потянулась за второй ножкой. Люси, увидев, что я так ничего и не уронила, начала поскуливать. Телефон зазвонил снова. На этот раз я, вытерев руки бумажным полотенцем, посмотрела на определитель и с облегчением увидела, что это моя лучшая подружка Пэтти.
– Я ем жареную курочку из погребка, – сообщила я.
– Если бы я была тобой, то поступила бы так же. – Как всегда, голос Пэтти был мягким и бархатистым, как каше мир. – Бедняжка, что ты сегодня пережила!
– Видела новости?
– Девочка, я видела все новости и читала все утренние газеты. И ты не поверишь, кто мне только что звонил.
– О господи, он и тебя доставал? – застонала я.
– Что значит и тебя? Он с тобой говорил?
– Да! Он даже предложил мне взять с собой Купера.
– Боже! – Вот что я люблю в Пэтти.
Она умеет отвечать прямо в точку.
– Это его пресс-секретарь придумал.
– Или Таня, – сказала я, приканчивая ножку и протягивая руку за крылышком.
Знаю, мне следовало бы вместо этого съесть яблоко. Но, к сожалению, яблоко бесполезно. После такого-то дня.
– Если я покажусь на свадьбе, она не будет выглядеть такой стервой. Все решат, что я не держу на нее зла за то, что она разлучила меня с Джорданом.
– Что в действительности не так?
– Мы были уже близки к разрыву, Таня лишь ускорила процесс. И все-таки я не пойду. Как бы неделикатно эти ни выглядело. Здорово придумано – пригласить свою бывшую невесту на свадьбу с другой. Все увидят, что ничего страшного не произошло. Но бывшая невеста не желает там светиться.
– Не знаю, – сказала Пэтти. – Теперь эго модно, судя по тому, что пишут в колонке сплетен "Тайме".
– Плевать, – ответила я. – Я вышла из моды еще в девяностых. Зачем снова начинать? Кстати, а ты сама пойдешь?
– С ума сошла? Конечно, нет. Хизер, скажи бога ради, что случилось у тебя в общежитии? То есть в резиденции. Ты знала эту бедную девочку?
– Да, – сказала я, выковыривая кусочек курицы, застрявший в зубах.
Какое счастье, что подруга меня сейчас не видит.
– Знала. Она была милой девочкой.
– Боже, кто мог сотворить с ней такое? И почему?
– Не знаю. – Я отломила кусочек курочки и, убедившись, что в нем нет ни косточек, ни жил, дала его Люси.
Она мигом сглотнула и посмотрела на меня с грустью, словно вопрошая, куда это он подевался.
– Пусть этим занимается полиция.
– Погоди, – не поверила Пэтти, – что ты только что сказала?
– Ты слышала. Не хочу в это вмешиваться.
– Умница! – Пэтти отодвинула трубку ото рта и сказала кому-то в сторону. – Все в порядке. На этот раз она не будет вмешиваться.
– Передай привет Фрэнку, – проговорила я.
– Она передает тебе привет, – сказала Пэтти мужу.
– Как там ваша новая няня? – Они только что наняли настоящую английскую няню – женщину средних лет.
Пэтти поклялась, что не допустит, чтобы с ней случилось то же самое, что и с Сиеной Миллер.
– О! – проговорила Пэтти. – Няня – просто супер. Мы оба ее боимся, зато Инди ее просто обожает. Кстати, Фрэнк говорит, что гордится тобой. Оставить расследование убийства полиции… Это настоящий прогресс.
– Спасибо, – сказала я. – А вот Магда с этим не согласна.
– То есть?
– Она думает, что копы станут винить во всем жертву. Даже Реджи сказал, что это выглядит как месть, что она, наверное, кому-то насолила.
– Реджи… это торговец наркотиками, который ошивается на углу вашей улицы? – озадаченно спросила Пэтти.
– Да. Он сказал, что поспрашивает у людей. Узнает, что говорят по этому поводу на улице.
– Хизер, прости меня, пожалуйста, возможно, я ошибаюсь, но когда ты говоришь такие вещи, мне кажется, что ты собираешься участвовать в расследовании.
– Нет, – ответила я.
Вдалеке послышался невнятный мужской голос. Потом Пэтти сказала Фрэнку:
– Хорошо, я ее спрошу. Но ты сам знаешь, что она ответит.
– Спросишь меня? О чем? – Мне стало любопытно.
– На следующей неделе Фрэнк выступает в пабе "У Джо", – напряженно сказала Пэтти. – Он спрашивает, не хочешь ли ты присоединиться?
– Конечно, хочу. – Меня удивил ее вопрос. – Обожаю это место.
– М-м-м… он имел в виду несколько другое. – Голос Пэтти все еще был напряженным. – Он спрашивает, не хочешь ли ты выступить вместе с ним?
Кусок курочки застрял у меня в горле.
– То есть спеть с ним?
– Нет, показать стриптиз. Конечно, спеть. – Неожиданно в телефоне зазвучал голос Фрэнка:
– Прежде, чем ты скажешь, нет, хорошенько подумай. Я знаю, что ты в последнее время кое-что написала…
– Откуда ты знаешь? – с горячностью спросила я, хотя отлично знала, откуда.
У Пэтти рот открывается гораздо чаще, чем мой. И она, заметьте, не заталкивает в него такое количество батончиков "Дав", как я. Поэтому носит 6-й размер, а не 12-й, грозящий перерасти в 16-й.
– Неважно, откуда, – сказал Фрэнк.
Он всегда был и остается преданным мужем.
– Ты несколько лет не выходила на сцену, Хизер. Тебе нужно снова попробовать.
– Фрэнк, я люблю тебя, и ты это знаешь. Именно поэтому я говорю тебе "нет". Не хочу портить твое выступление.
– Хизер, перестань. Ты сгорела из-за этого паршивца Карграйта. Я имею в виду старшего, а не младшего. Не слушай его. Уверен, у тебя все получится. Я умираю, хочу послушать, что ты там написала. А ребята с удовольствием тебе подыграют. Соглашайся. Там будет клевая тусовка.
– Нет, спасибо, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрогнул и Фрэнк не почувствовал моей паники. – Видишь ли, мои песни – слишком тяжелый рок для группы Фрэнка Робийярда.
– Что? – Фрэнк не поверил. – Не может быть! Они полюбят тебя. Перестань, Хизер. Когда еще у тебя будет возможность попеть в пабе? Это прекрасная площадка для самого тяжелого рока, который только можно придумать. Представь себе: только ты, стул и микрофон…
К счастью, в этот момент раздался звонок на другой линии.
– Упс… – проговорила я. – Мне нужно ответить, вдруг это Купер.
– Хизер, послушай меня, не…
– Я тебе перезвоню. – Я переключила телефон на другую линию, испытав огромное облегчение. – Алло?
– Хизер? – неуверенно проговорил смутно знакомый голос.
– Она самая, – ответила я также неуверенно.
Не так уж много мужчин мне звонят. Тем более что я стараюсь не давать свой домашний номер направо и налево. Никому. Ведь ник то у меня его и не спрашивает.
– Кто это?
– Это я. – В голосе послышалось удивление. – Твой папа.
7
Туман над лесом,
Смятенье в сердце.
Зачем ты ушел?
Зачем ты не умер?
"Умри уже". Автор Хизер Уэллс
Я секунды три сидела неподвижно, не в силах произнести ни слова.
Потом меня понесло:
– О! Папа! Привет! Прости! Я сразу не узнала твой голос. У меня… У меня сегодня был тяжелый день.
– Я в курсе, – устало ответил папа.
Как тут не устать, вкалывая с 10 до 20 в федеральной тюрьме, куда вас упекли за уклонение от уплаты налогов?
– Это случилось в твоем общежитии? Это там нашли голову девушки?
– Не в общежитии, а в резиденции, – автоматически поправила я. – Да. Вот ужас, правда? – Я судорожно пыталась сообразить, зачем он позвонил.
Сегодня не праздник. Не мой день рождения. Не его день рождения. Точно нет, у него в декабре.
В чем причина? Мой папа не из тех, кто может поднять трубку и позвонить просто так, чтобы поболтать. В особенности сейчас, когда ему разрешено звонить только за счет вызываемого абонента и в строго отведенное для этого время (он отбывает срок в одном из самых "теплых местечек" во Флориде – в федеральной тюрьме "Эглин").
Минуточку, Этот звонок не из той серии. Никакой оператор не сообщал мне, что звонок за мой счет.
– Пап, – сказала я, – откуда ты звонишь? Ты все еще в "Эглине"?
О чем я? Куда он денется? Если бы его выпустили, я бы наверняка об этом узнала.
Вот только… от кого? Мама с ним не общается с тех пор, как переехала в Буэнос-Айрес с моими деньгами. Впрочем, меня она тоже общением не балует.
– Понимаешь, какая штука, малыш, – проговорил папа, – меня выпустили.
– Правда? – Я прислушалась к себе, пытаясь понять, что я по этому поводу чувствую… ничего.
То есть я, конечно, люблю папу. Но, по правде говоря, я не видела его очень долго, мама никогда не брала меня на свидания с ним. Она сильно злилась на него за то, что он потерял все свои деньги, и ей пришлось работать (в качестве моего агента и продюсера).
А когда я стала достаточно взрослой, да еще после всего, что со мной случилось, у меня уже не было сил ехать во Флориду. Мы с папой никогда не были близки, общались просто из вежливости, а не как родитель с ребенком. Спасибо мамочке.
– Здорово! – сказала я и заглянула в коробку, чтобы посчитать оставшиеся кусочки курицы.
Я решила оставить грудки для Купера, он их очень любит.
– И где ты сейчас?
– Забавно, что ты об этом спросила. Я звоню тебе из кафе на Вашингтон-сквер. Хочешь выйти ко мне и выпить по чашечке кофе?
Такое у меня просто не укладывается в голове. Целыми месяцами со мной не происходит ничего из ряда вон выходящего. Мои дни заполнены прогулками с собакой, работой и просмотром старых серий "Золотых девушек". И вдруг – бац!
В один день в кастрюле на плите обнаруживается голова, мне предлагают спеть в пабе "У Джо" ни с кем иным, как с супер-мега-рок-звездой Фрэнком Робийярдом, мой папа выходит из тюрьмы и просит, чтобы я с ним встретилась.
Почему ничего никогда не случается в разбивочку? Допустим, в один день обнаруживается голова, в другой – Фрэнк просит меня выступить с ним, в третий – звонит папа и сообщает, что он не в тюрьме, а в моем городе.
Но нам не дано выбирать.
Если бы было дано, я бы не стала есть столько курицы перед встречей с папой. Когда я увидела его сидящим в нашей тошниловке – я сумела хорошенько рассмотреть его прежде, чем он меня увидел – у меня свело кишки.
Не так свело, как при виде головы Линдси, тогда я испугалась. Просто вид моего отца сильно меня опечалил.
Может, потому, что он сам выглядел печальным. Печальным и очень худым. Это был уже не тот плечистый игрок в гольф, которого я видела два десятка лет назад вне комнаты свиданий тюрьмы "Эглин", а лишь оболочка от него, тощая, с седыми волосами и еще более седыми усами и бородой.
И все-таки, когда он взглянул в мою сторону и заметил, что я стою в дверях, его лицо изменилось. Не то, чтобы оно выразило радость. Он растянул губы в улыбке, которая ни как не повлияла на его грустные усталые глаза, такие же голубые, как и мои собственные. И точно такие же тревожные.
Что бы вы сказали отцу, отношения с которым у вас были всегда какими-то… несуществующими, даже когда вы жили с ним вместе?
Я сказала:
– Привет, пап, – И села за его столик.
Что я еще могла ему сказать?
– Хизер! – Он наклонился над столом и взял мою руку.
Пальцы по сравнению с моими были теплыми. Я ответила на его рукопожатие и улыбнулась.
– Вот так сюрприз, – проговорила я. – Когда ты вышел?
– На прошлой неделе. Хотел позвонить тебе сразу же, но не был уверен, что ты будешь рада меня видеть.
– Я очень рада тебя видеть, папа. – Я на него зла не держу.
Конечно, с его стороны, не слишком здорово не платить налоги долгие годы. Но ведь он не с моих денег не платил налоги, не так ли? И не своровал их у меня, как мамочка.
– Когда ты сюда приехал? Я имею в виду в наш город?
– Сегодня утром. На автобусе. Прекрасный повод полюбоваться страной. – Подошла официантка, и он посмотрел на меня вопросительно. – Ты ужинала?
– Да, – сказала я. – Я сыта. Но чашка горячего шоколада пришлась бы очень кстати. – Последние слова были адресованы официантке. – Со взбитыми сливками.
Папа заказал куриную лапшу и кофе. Официантка кивнула и удалилась. Она выглядела рассеянной, возможно, волновалась из-за надвигающегося бурана, о котором возвещал из телевизора, висящего над стойкой, ведущий первого канала.
– Итак, – продолжила я, – на автобусе. – Я почему-то никак не могла выбросить из головы Моргана Фримена, едущего навстречу свободе в фильме "Побег из "Шоушенка".
Ничего удивительного, Морган Фримен в этом фильме тоже был заключенным.
– А ты ничего не нарушил? Тебе можно выезжать из Флориды?
– Не беспокойся, малыш, – сказал папа, похлопывая меня по руке. – У меня все под контролем. На этот раз.
– Прекрасно, – ответила я. – Просто здорово.
– Что слышно о маме? – поинтересовался он.
Я заметила, что он старается не смотреть мне в глаза. Он старательно кидал ложку за ложкой сахара в свой кофе.
– С тех пор как она улетела в Буэнос-Айрес, опустошив мой счет? Ни черта больше не слышно.
Папа поджал губы и покачал головой. Он все-таки поднял на меня взгляд.
– Мне очень жаль, Хизер, – сказал он. – Ты даже не представляешь насколько. Твоя мама не была такой. Не понимаю, как это могло произойти.
– Правда? А я-то как раз все прекрасно понимаю, – сказала я.
Официантка принесла суп и мой горячий шоколад.
– Да? – Папа стал уплетать суп так, будто ел впервые за этот день.
Для такого тощего парня, как он, аппетит у него был просто прекрасный.
– И что именно?
– У нее от такого жирного куска просто память отшибло, – заявила я.
– Хизер, – сказал папа, отрываясь от супа, – не говори так. Мама тебя очень любит. Просто она никогда не была сильной женщиной. Я уверен, что забрать твои деньги не ее идея. Я склонен думать, что это Риккардо ее заставил.
Я склонна думать совсем по-другому, но промолчу, потому что не хочу спорить по этому поводу.
– А ты о ней что-нибудь слышал?
– Уже давно – ничего, – ответил папа, открывая одну пачку крекеров, которые подали к супу. – Я это заслужил.
– Не вини себя, папа. – Я почувствовала, что живот снова скрутило.
Только на этот раз сжалось немного выше от желудка. В непосредственной близости от сердца. Видимо, от жалости.
– Она тоже вряд ли бы завоевала титул "Мама года".
Папа покачал головой.
– Бедная Хизер, – сказал он со вздохом. – Когда на не бесах все выбирали себе родителей, ты тянула жребий после дней.
– Не знаю, – сказала я, вдруг почувствовав, что волнуюсь. – По-моему, все хорошо. У меня есть работа, прекрасное жилье и… скоро я стану бакалавром.
Папа удивился и обрадовался.
– Как здорово! В Нью-Йорк-колледже?
Я кивнула.
– Я получила льготы, потому что работаю там. Мне нужно сдать вступительный экзамен по математике, и я начну учиться, но…
– А по какой специальности ты будешь учиться? – заинтересовался папа. – Музыка? Наверняка это будет музыка. Ты всегда была талантливым ребенком.
– Видишь ли, – сказала я, – я буду изучать криминальное право.
Папа был потрясен.
– Боже правый! – сказал он. – Почему? Ты хочешь работать в полиции?
– Не знаю. – Я была слишком смущена, чтобы сказать правду… сказать, что со степенью бакалавра по криминальному праву Купер может взять меня в качестве своего партнера по бизнесу, и мы вместе будем расследовать преступления.
Как Ремингтон и Стил. Или Харт и Харт.
Как грустно, что все мои фантазии выстроены под впечатлением телешоу восьмидесятых годов.
– Ты должна изучать теорию музыки, – твердо сказал папа. – Это поможет тебе в написании песен.
Я вспыхнула. Совсем забыла, что к Рождеству посылала папе диск с записями песен. О чем я тогда думала?
– Я уже стара для карьеры певицы. Ты видел этих девушек на MTV? Я больше не могу косить мини-юбки. У меня целлюлит.
– Не глупи, – успокоился папа. – Ты прекрасно выглядишь. А если стесняешься, носи брюки.
Брюки. Порой папа меня просто убивает.
– Какой стыд, нет, какой грех зарывать богом данный талант в землю!
– Знаешь, я не считаю, что он у меня есть. Я уже пробовала выступать на сцене. По-моему, сейчас самое время попробовать себя в чем-то другом.
– В криминальном праве? – расстроился папа. – В этом твой талант?
– По крайней мере, если я буду этим заниматься, меня не закидают гнилыми помидорами, – заметила я.
– Да кто посмеет! – закричал папа и положил ложку. – Ты поешь, как ангел! Твои песни намного лучше тех, что передают по радио. Помнишь, та девица, которая поет про какие-то бугры или глыбы? Или эта Трейси Трес, на которой женится твой бывший парень в эти выходные, почему она на видео полуголая?
Я постаралась спрятать улыбку.
– Таня Трейс, – поправила я. – Это самый популярный клип на MTV.
– Неважно, – твердо сказал папа. – Все равно – это мусор.
– Кстати, пап. – Я решила сменить тему, пока он не слишком перевозбудился. – Ты пробыл в "Эглине" почти… 20 лет. Что ты собираешься делать на свободе?
– Есть кое-какие задумки. Некоторые кажутся очень перспективными.
– Да? Прекрасно. Ты останешься здесь, в Нью-Йорке?
– Да, – проговорил папа.
Я заметила, что уверенность в его голосе снова исчезла, он опять не смотрел мне в глаза.
Хо-хо.
– Пап, – сказала я, так как у меня в животе появилось совсем новое ощущение.
Это не было ужасом или жалостью. Это был страх.
– Ты позвонил мне только для того, чтобы встретиться и вспомнить старые времена или что-то другое задумал?
– Разумеется, я хотел тебя видеть, – сказал папа чересчур строго. – Ты же моя дочь, в конце концов.
– Прекрасно, – заметила я, – но…
– Почему ты решила, что есть "но"?
– Потому что мне уже не девять лет. Я знаю, что всегда и у всего есть "но".
Он снова положил ложку на стол и глубоко вздохнул.
– Ладно, – сказал он, – "но" действительно есть.
И рассказал мне, в чем оно заключается.
8
Тик-так,
Будильник спит.
Тик-так,
Не звенит.
Тик-так,
Тишина
Тик-так
Я одна
"Утренняя песня". Автор Хизер Уэллс
На следующий день я опоздала на работу на пятнадцать минут. Лично я считаю, что пятнадцать минут не так уж и много. Пятнадцать минут вообще нельзя считать опозданием, особенно, если учесть то, что случилось со мной вчера вечером по милости моего дорогого папочки.
Однако эти же пятнадцать минут могут многое изменить. Пятнадцати минут вполне достаточно для того, чтобы сотрудник службы психологической помощи нашла мой стол и уселась за него.
А когда я, запыхавшись, вбежала в офис, увидела ее там и спросила: "Могу я вам чем-то помочь?" – оказалось, что этих пятнадцати минут было вполне достаточно и для того, чтобы она вполне освоилась, почувствовала себя как дома, и ответила. "О нет, спасибо. Хотя, если вы сбегаете за кофе, то принесите не слишком крепкий и без сахара"