- Сделайте мне одолжение, Гарри, - сказала она. - Пожалуйста, попытайтесь не показывать своего удовольствия по этому поводу столь явно.
- К вам пришли.
Джордж открыл глаза и увидел человека, стоящего над его кроватью. Это его удивило. Он пережил сложную операцию и последующее переливание крови, а теперь наконец они перевели его из палаты интенсивной терапии в обычную палату, дав ему возможность отпраздновать тот факт, что он уцелел и жизнь его не кончена. И как же они обставили этот праздник жизни? Вместо того чтобы приставить к нему какую-нибудь красотку, только что выпущенную из медицинского колледжа и полную почтения к красивому и отважному агенту ФБР, получившему тяжелую рану при исполнении служебных обязанностей, они дали ему Стэнли, медбрата, мужчину!
- Пришли? - шепотом спросил Джордж. - Кто?
Стэнли пожал плечами:
- Я не уловил имени, приятель.
Стэнли был серфингистом, что, безусловно, увеличивало его обаяние.
- Посетитель - мужчина или женщина?
- Женщина, притом весьма фигуристая особа.
Ники. Несомненно, Ники. Кто же еще? Он надеялся увидеть ее, еще когда был в палате интенсивной терапии, он спрашивал о ней. Окутанный болью, как туманным облаком, с головой, отупевшей от потери крови, еще опасающийся, что умрет, он думал о Ники. И он звал ее. Он хотел сказать ей, что жалеет обо всем, что между ними произошло, хотел подержать ее за руку, потому что был уверен - если и есть на свете кто-то, кто может вытянуть его с того света, если есть некто сильный и крепкий, то это Ники.
Но она так и не пришла.
- Лучше поздно, чем никогда, - прошептал он, отвечая Стэнли. - Так-то, приятель. Медбрат проверил капельницу.
- Похоже, вы искренне рады.
- Да. - Джордж закрыл глаза, и на губах его появилась слабая улыбка.
Наконец-то Николь была здесь.
Он слышал, как вышел Стэнли, как закрылась и снова открылась дверь. Потом он услышал шаги - она приближалась к его постели.
- Господь всемогущий! Ты выглядишь ужасно!
Джордж открыл глаза.
Это была не Ники. Это была Ким. Она неуверенно улыбнулась:
- Я-то думала, что ты должен чувствовать себя много лучше, после того как выкарабкался из лап смерти…
Ким. Он пытался преодолеть медлительность и тупость, вызванные постоянно поступающим в кровь лекарством.
- Ну как ты?
Она села возле его постели. В стерильной больничной палате Ким выглядела крайне неуместно - на ней были джинсы и майка с короткими рукавами, но, несмотря на одежду, она все-таки оставалась похожей на стриптизершу. Ее роскошный бюст казался слишком большим по сравнению со всем остальным. Как сказал Стэнли? Фигуристая. Джордж должен был догадаться.
- Твой напарник рассказал мне, что случилось, и подвез меня.
Его напарник?
- Гарри!
Ким покачала головой.
- Женщина по имени Кристина.
Крис? Почему она привезла Ким сюда? Ах да, она не очень-то жаловала Ники, а та, должно быть, сказала, что ей плевать, жив Джордж или мертв. И Крис по доброте своей привезла сюда посидеть у его постели другую, ту, которую смогла найти.
Джордж пытался не позволить пролиться слезам, навернувшимся на глаза, боясь, что Ким может их заметить и понять причину, но было слишком поздно. Она увидела. Впрочем, Ким так и не поняла ничего - она взяла его за руку и, нежно улыбнувшись, отвела волосы с его лба.
- Ты ведь рад меня видеть, правда? - спросила она. - Знаешь, солнышко, я тоже рада, что приехала.
Глава 11
Элис Плоткин.
Женщина, смотревшая на нее из зеркала в мотеле, безусловно, заслуживала имени Элис Плоткин.
Алессандра Ламонт исчезла, возможно, навсегда, а вместо нее появилась неуклюжая Элис, жизнь которой была расписана на много дней вперед, и каждый новый день означал, что она будет видеть в зеркале эту женщину с ужасными волосами.
Прямая челка свисала на глаза; к типу ее лица она совершенно не шла. А цвет! Собственно, и определить-то его было нельзя. Волосы ее были неопределенного неряшливого тусклого цвета, скорее мышиного, чем темно-каштанового.
Без косметики она выглядела одновременно и моложе, и старше - глаза ее казались обнаженными и усталыми, когда косметика не скрывала мешков под ними, но зато веснушки придавали ей вид четырнадцатилетней девочки.
А одежда!
Не было ни одной вещи, которая подходила бы ей. Джинсы настолько мешковаты, что Алессандре пришлось надеть ремень, чтобы удержать их на месте. Рубашка с короткими рукавами выглядела непомерно огромной - она поглотила ее груди и свисала до бедер, полностью скрывая талию. Рукава спускались ниже локтей. Весь костюм, если его можно было так назвать, придавал ей вид тощей клячи.
Кроссовки тоже не отличались изяществом - в них присутствовали ярко-белый и ядовито-синий цвета. Смесь эта отличалась редкостным уродством дешевого изделия из пластика и искусственной кожи.
Увы, в ближайшем будущем ни один человек не посмотрит вслед Элис Плоткин, которая похожа на ничем не примечательного подростка. Это перевоплощение было идеей Гарри. Постепенно, через несколько лет, когда люди в городе привыкнут к облику Элис Плоткин, она станет немного старше и будет носить одежду, более подходящую для ее фигуры, и стрижку, при которой станет выглядеть несколько приличнее. В конце концов при условии везения она снова станет хорошенькой.
Алессандра вздохнула.
На одной из двух кроватей за ее спиной Гарри спал мертвым сном, так и не сняв куртки и бейсбольной шапочки, сползшей и неуклюже примятой его головой. Он записал в регистрационном журнале мотеля фальшивые имена, расплатился наличными, открыл дверь номера, бросил сумки с ее новой одеждой, купленной в дешевом магазине, на туалетный столик и повалился на ближайшую кровать лицом вниз.
Они были одни в комнате мотеля, и Гарри мгновенно уснул. Алессандра так и не смогла для себя решить, должна она принять это как оскорбление или нет. Не было ничего удивительного в том, что он не попытался поцеловать ее снова, зажечь заново огонь, вспыхнувший почти три дня назад, - ведь теперь она была похожа на четырнадцатилетнего мальчишку. Да Алессандра бы и не ответила на поцелуй после его предательства. И все же ей хотелось, чтобы он, потеряв ее, мучился, лежал без сна, сгорая от желания и приходя в отчаяние.
Сидя на своей кровати, Алессандра не сводила глаз с Гарри. Лицо его расслабилось во сне, рот был полуоткрыт. И что же в нем такого притягательного? Этот человек лгал ей, и из-за него ее чуть не убили. А теперь он заставил ее махнуть рукой на свою красоту, отказаться от ее единственного достоинства, в котором она была на сто процентов уверена.
- Ты просто мерзавец! - прошептала она и снова посмотрела на себя в зеркало. Элис Плоткин! Господи, ну что за имя он для нее придумал! Элис Плоткин - неуклюжая и простоватая, неловкая, нежеланная и совершенно недостойная любви.
Ну и пусть! Зато она волевая и сильная - намного сильнее, чем считал ее Гриффин. Она сильнее и умнее, чем предполагали Айво, Майкл Тротта и даже Гарри. Пусть она потеряла все, чем, как ей казалось прежде, дорожила в жизни, но сердце ее продолжало биться, она могла дышать полной грудью, а это означало, что она выиграла. Теперь, когда ее постиг тяжелый удар, она оказалась на самом дне, и хуже уже быть не могло, могло стать только лучше. Во всяком случае, она надеялась на это.
- Отец не сказал точно, когда приедет, - проворчала Мардж, - но он уже выехал и едет на машине.
Шон отвел глаза, стараясь сделать так, чтобы лицо его не выразило охвативших его чувств.
Теперь он никогда не позволял своим надеждам воспарить высоко: до тех пор, пока Гарри не прибыл, всегда оставалась вероятность, что он позвонит, извинится и расскажет о каких-то непредвиденных обстоятельствах, не терпящих отлагательства, которые не позволяют ему приехать.
- Тетя, сделай мне одолжение, - сказал Шон. - Не говори Эм. Она будет разочарована, если отец не появится.
- Он получил письмо от адвоката, - сказала Мардж, - и очень расстроен.
- Все равно не говори ей, ладно?
- Ладно, - со вздохом согласилась Мардж. - Что касается вопроса об опекунстве…
Шону не хотелось обсуждать это - его сердце болезненно сжималось, и ему хотелось плакать. Он встал из-за стола и отнес свою тарелку, чтобы сполоснуть в раковине и поставить в посудомоечную машину; потом с трудом заставил себя улыбнуться, так, чтобы улыбка коснулась и глаз, чтобы Мардж знала, что ему наплевать на Гарри.
- У меня много уроков.
Мардж тоже отнесла свою тарелку к раковине.
- Ты так похож на него.
- Нет, - возразил Шон, скрываясь в коридоре. - Нет, не похож.
Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.
В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, - он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.
Гарри улыбнулся: впервые увидев ее, он и думать не мог о том, что ему придется решать подобные вопросы.
- Что вас так развеселило? - спросила Алессандра.
За все дни, что они провели в мотеле, она едва ли пару раз заговорила с ним, зато он без конца инструктировал ее, как лучше всего сделаться невидимой. Она не должна пользоваться духами, особенно теми, которыми пользовалась всегда, и должна всеми силами скрывать свою аллергию на молочные продукты, вплоть до того, чтобы иногда заходить в молочную и покупать там мороженое, путь даже с целью выбросить его в ближайшую урну, когда никто не будет этого видеть. Ей придется найти работу и заняться тем, чем она никогда не занималась раньше, придется изменить стиль жизни и привычки, преодолеть свой страх перед собаками и завести пса, причем большого, с огромными зубами. К тому же она должна будет повсюду брать его с собой.
Алессандра слушала детектива молча, мрачно соглашаясь со всем, кроме предложения завести собаку. Она иногда задавала вопросы, но ни разу ее вопрос не звучал так, как теперь:
- Что вас так развеселило?
Гарри был готов принять этот вопрос как признак того, что ей захотелось поговорить.
- Я думал о Джордже, - сказал он, и это не являлось полной не правдой. - Он был бы горд, если бы увидел, как вам идет этот маскарад.
Алессандра издала какой-то непонятный звук и переключила внимание на сцену, промелькнувшую за окном машины.
О'кей! Черт возьми, если у нее не было охоты разговаривать, то у него была. Ему давно чертовски скучно. По радио раздавался только треск статического электричества, а ее напряженное и нарочитое молчание ему ужасно надоело.
- Знаете, я собирался кое о чем спросить вас, Эл. Где вы научились приемам оказания первой помощи? Не каждый сообразит, что делать, когда у стоящего рядом человека вдруг фонтаном хлынет кровь из вены.
Алессандра посмотрела на него.
- Из артерии.
- Из вены или из артерии - какая разница?
- Разница есть. Артерии несут кровь от сердца, и потому для жизни опаснее, когда повреждаются именно они.
Гарри с любопытством посмотрел на нее, но она уже снова отвернулась к окну.
- Итак, где вы этому научились? Если скажете, что учились на медицинском факультете, я упаду в обморок - не уверен, что у меня хватит сил перенести еще какие-нибудь сюрпризы.
- Медицинский факультет? - фыркнула она. - Ничего подобного.
- В таком случае где?
Она ответила не сразу.
- Я проходила курс по оказанию первой помощи в десятом классе школы. Мне это нравилось, и потому я на все обращала внимание.
- Но все же не пошли учиться на врача?
Последовала новая пауза, а за ней долгий холодный взгляд. Гарри чувствовал, что Алессандра его изучает, будто раздумывает, отвечать или нет.
- Мне это и в голову никогда не приходило, - сказала она наконец. - Моя мать была бы в восторге, если бы я вышла замуж за врача, но стать врачом самой? Нет, ни в коем случае. К тому же, оканчивая среднюю школу, я уже знала, что не пойду в колледж - на это не было денег, а с моими отметками стипендия не полагалась, хотя они не были такими уж плохими, скорее средними.
Гарри поскреб подбородок.
- А я полагал, ваш отец связан с банковским делом.
- Только днем, - сказала Алессандра. - А по вечерам и в выходные он был игроком. Его официальная работа не слишком хорошо оплачивалась.
- Господи, как жаль! Должно быть, это высасывало все деньги из семьи?
- Да, верно. - Алессандра рассмеялась, но смех ее был невеселым. - Так я познакомилась с Гриффином.
- Во время игры?
Она молча посмотрела на него, потом нехотя произнесла:
- Должно быть, вам очень скучно, если вы задаете такие вопросы.
- Просто меня интересует… По правде говоря, вы так хорошо справляетесь с этой ситуацией, что мне интересно все узнать о вас. Вы оказались сильнее и умнее, чем я предполагал раньше. Откровенно говоря, я так и не понял, почему такая женщина, как вы, связалась с Ламонтом и его дружками. Это первое, что я хотел бы знать.
- Как просто. - Она вздохнула. - Пленительная искренность и честность. Очень подкупает, как вы выкладываете карты на стол, Гарри. - Внезапно голос ее обрел жесткость. - Если не считать того, что в последний раз, когда вы это делали, у вас в рукаве была вся колода. Вы извините мое любопытство, если я спрошу, что вы от меня скрываете на этот раз?
Она снова уставилась в окно. Подбородок ее был вызывающе высоко вздернут, но это было игрой. Алессандра изо всех сил старалась скрыть, что уязвлена. Он видел, как дрожат уголки ее рта, видел обиду в ее глазах.
"Я думала, вы особенный, другой".
- Господи, - сказал Гарри, с отвращением и ненавистью к себе. - Желаете полной откровенности? Солнышко, я счастлив быть с вами честным и откровенным. Вы не хотите никаких секретов, никакой тактичной лжи, вам подавай жестокую правду? Это действительно то, на чем вы настаиваете?
- Да.
- Великолепно! - воскликнул Гарри. - Посмотрим, так ли это. Начнем сначала: я до дрожи в коленках боюсь встречи со своими ребятишками. Не уверен, что Эмили меня узнает, или, что еще страшнее, я и сам смогу не узнать ее. Я боюсь разговаривать с Мардж. К тому же я все еще беспокоюсь за Джорджа. Я знал одного копа, который отлично шел на поправку после огнестрельного ранения, и наступил день, когда казалось, что все обстоит отлично. Его выписали, но на следующий день снова поместили в палату интенсивной терапии с осложнением, вызванным инфекцией. За день до этого мы сидели у него в доме и пили за его здоровье. Простите, я отвлекся. Когда вы сидите вот так, поджав ноги, то похожи на большой мяч с головой. - Гарри поморщился. - Стрижка у вас отменно скверная, просто ужасная. Возможно, что я потеряю работу из-за того, что помогаю вам, и… И я умираю от желания трахнуть вас. - Он обреченно посмотрел на нее. - Ну, как это звучит? Достаточно честно, на ваш взгляд?
Когда Алессандра вышла из туалета, Гарри стоял, прислонившись к стене, и ожидал ее. Лицо его оставалось бесстрастным. Она поборола желание дотронуться до волос, попытаться хоть как-то поправить зло, смягчить урон, нанесенный ее красоте. Из зеркала в дамской комнате на нее смотрело страшилище, но именно это от нее и требовалось - ее уродство было ее спасением. И потому она покорилась судьбе, сочтя, что другого выхода все равно нет.
Возможно, кто-то нашел бы выход, купив пистолет и научившись защищаться, но Алессандра не сделала даже такой попытки - она понимала, что ей никогда не научиться стрелять лучше наемного убийцы, даже если тренироваться годами. Она приняла предложение Гарри, понимая, что для нее единственный путь остаться в живых - это сделаться невидимой.
Теперь перед ней стоял еще более сложный вопрос - кем же она стала в результате, лишившись красивого лица и скрыв тело под мешковатой одеждой? Получилось некое запуганное до смерти существо, не умеющее и не привыкшее делать ничего полезного, потерявшее способность общаться с людьми и не знающее, как с этим справиться. Когда она была прежней Алессандрой, то знала, как ответить на заявление: "Я умираю от желания трахнуть вас". Хотя ей никогда не говорили об этом в столь грубой форме, однако были и иные способы показать специфический интерес к женщине, и она достаточно часто ощущала направленное на нее желание, обычно проявлявшееся в языке жестов, в мимике, а не в словах. В свою бытность Алессандрой она могла разрядить ситуацию одним взглядом или движением, но в образе Элис Плоткин просто не знала, как на это реагировать. Прежде всего ей было непонятно, как интерпретировать такую декларацию. Действительно ли Гарри имел в виду то, что сказал, или под этим крылось нечто иное? Возможно, его слова надо было несколько переиначить: "О, вы так непривлекательны, что на вас не польстится ни один мужчина. Поэтому я воспользуюсь ситуацией и сделаю вид, что желаю вас. Не исключено, что мне удастся уложить вас с собой в постель, а потом я буду посмеиваться над этим эпизодом".
А возможно, он хотел ее подбодрить таким странным способом, и тогда его откровенность означала совсем другое: "Я скажу ей это, чтобы она чувствовала себя чуть увереннее. Она не станет меня отталкивать, а уж если дело дойдет до постели, то я позабочусь выключить свет".
- Послушайте, Элли, я не собирался морочить вам голову тогда, в машине, - произнес Гарри. - Это вполне серьезно.
Только тут Алессандра осознала, что послушно следует за ним и они уже стоят в одной из очередей, ведущих к стойке, ожидая своей обычной каждодневной порции несъедобной пищи.
Она невидящим взглядом уставилась в меню.
- Вы ждали от меня правды и честности, - продолжал Гарри. - Я и хотел быть с вами честным. - Он пожал плечами. - Но как это обычно со мной бывает, я зашел слишком далеко. Некоторых вещей не стоит произносить вслух.
- Даже не знаю, что ответить, - призналась Алессандра. - Говорить с мужчинами легко, когда ты красива, но теперь…
Гарри посмотрел на ее неузнаваемое, ставшее менее броским лицо. Его темно-карие глаза были серьезными, а взгляд напряженным. Казалось, толпа вокруг них перестала существовать. Он дотронулся до ее волос, попытался заправить за ухо мягкую прядь.
- Эта прическа много проще, - сообщил он. Алессандра прикрыла глаза.
- Да, кажется, вы уже упоминали об этом.
- Но ведь я говорил только о волосах.
- И это тоже важно, учитывая, что оценку дает король скверной прически.
Она потянулась к нему и сняла с него бейсбольную кепочку. Его волосы, как всегда, стояли торчком.
Гарри пожал плечами и провел рукой по ее щеке - пальцы его были теплыми и слегка шершавыми.
- И все равно вы красивы, - сказал он тихо. - Даже слишком красивы. Это меня пугает, потому что, если кто-нибудь будет внимательно к вам приглядываться… - Он покачал головой.
И опять Алессандра не нашлась что ответить.