* * *
Безмятежное спокойствие, воцарившееся в советском обществе, кончилось, когда германские войска, обойдя "линию Мажино", прорвались вглубь Франции и ее армия бесславно капитулировала. Немцы и итальянцы повсюду одерживали победы и, ободренные их успехами, подняли голову японцы, внезапно напав на американцев в Пирл-Харборе и вынудив вступить в войну США. Оккупировав север французской территории и установив на юге страны послушный режим маршала Петена, Гитлер начал переброску войск и техники к границам СССР.
Логика подсказывала, что упоенные своими успехами немцы собираются напасть и с ходу разгромить Красную Армию так же, как они это сделали с войсками союзников, чтобы окончательно расчистить путь к достижению своей цели: мировому господству. И хотя в прочность добрососедства с фашистами никто не верил, все же казалось невероятным, что они могут вот так, запросто, нарушить договор и начать войну.
- Неужели Гитлер посмеет бессовестно, в нарушение подписанного им же самим договора, напасть на СССР, - обеспокоенно спросила Анна Михеевна у мужа перед его уходом на работу.
- Еще как посмеет! По фашистской идеологии можно быть свободным от морали, - убежденно ответил Сергей Ильич, завязывая галстук. - А сил у него после разгрома французов стало намного больше. Теперь, считай, промышленность всей Европы будет работать на нужды германской армии.
- Тогда непонятна беспечность нашего правительства. Оно продолжает верить Гитлеру и выполнять условия договора, еще больше усиливая мощь Германии в то время, как та собирается на нас напасть!
- Ошибаешься, Анечка! Думаешь, наверху не знают, что немцы к нашей границе перебрасывают отборные войска? Сталин достаточно мудр, чтобы разгадать фальшивую игру и тайные замыслы фюрера!
- Но почему же тогда он не принимает экстренных мер?
- Я уверен, что это делается для видимости - чтобы обмануть Гитлера и не ускорить его нападение, - высказал предположение Сергей Ильич. - На самом же деле ведется огромная работа по повышению нашей обороноспособности и усилению Красной Армии. По сути, идет ее перевооружение. Во время моей командировки на Урал я только и слышал о новых видах оружия и танков, которые скоро будут выпускать тамошние заводы. Так что нам нужно любой ценой выиграть время. Хотя бы еще парочку лет.
Сергей Ильич, как всегда, верно оценил обстановку. Это подтвердил и вернувшийся из длительной командировки Борис. В этот раз он был на Украине и привез много фруктов.
- Мы там просто пупок надрываем, ускоренно возводя мощные укрепления на всем протяжении новой государственной границы, - по секрету поведал родным Борис Ильич. - Строим на совесть. - Помолчал, словно решая, стоит ли говорить и все же добавил: - Но чтобы все закончить, нам нужен по меньшей мере еще год. А немцев это, похоже, не устраивает! На границу прибывают все новые и новые войска. Особенно много танков. Ведут себя вызывающе, устраивают провокации.
- А почему наши не могут дать им по зубам? Тем, кто лезет? - возмутился Тёма. - Разве у нас там мало своих войск и танков?
- Сталин строжайше запретил отвечать на провокации! - серьезно, как взрослому, ответил ему Борис Ильич. - Ведь они того и добиваются. Чтобы был предлог нарушить договор. Но мы еще не готовы отразить их нападение, хотя на западную границу стянуты все наши кадровые войска, исключая лишь те, что охраняют Дальний Восток.
- Значит, Боря, ты думаешь: мы не выдержим удара фашистской военной машины в случае нападения? - обеспокоенно спросил брата Сергей Ильич. - Неужто наша армия так слаба?
- Не выдержим, Сережа! Это объективно, - с кислой миной ответил военный инженер. - Войск там у нас хватает, и по количеству танков и самолетов вряд ли мы им уступаем. Но качество нашей техники хуже и, главное, укрепления на границе не готовы, чтобы их сдержать, пока не перевооружим армию.
- А как же наши мощные укрепления, построенные вдоль старой границы? - горячо возразил ему Сергей Ильич. - Уж они-то способны задержать фашистов!
- Были способны, а теперь нет! - хмуро объяснил ему брат. - Для ускорения строительства новых с них снято все тяжелое вооружение и переброшено на западную границу. Оно еще только монтируется.
- Но почему так сделали? Оно же устарелое, и выходит, что теперь старые укрепления беззащитны! - возмутился Сергей Ильич. - Ты не находишь, что тут пахнет предательством?
- Скорее, глупостью и самонадеянностью, - угрюмо бросил младший брат. - Хотя, конечно, все может быть.
* * *
Как ни старалось советское правительство демонстрировать Гитлеру свою лояльность, делая вид, что не замечает откровенных провокаций фашистов на границе и их ускоренной подготовки к нападению на СССР, настроение в прессе и обществе явно изменилось в пользу антигерманской коалиции. Это было видно по сочувственным в отношении англо-американцев комментариям к публикуемым сводкам военных действий, старающимся всячески затушевать успехи немецкого оружия.
Одновременно на экранах появилось много фильмов, призванных усилить симпатии к Англии и Америке, представлявшихся ранее как оплот мирового капитализма и ярых врагов Советского Союза. С огромным успехом прошла демонстрация таких замечательных фильмов, как "Леди Гамильтон" и "Большой вальс", шедевров Чарли Чаплина "Огни большого города" и "Новые времена".
Судя по всему, перед лицом фашистской агрессии Сталин решил подготовить почву для будущего альянса с западными союзниками. Видимо, уже тогда им было задумано создание антигитлеровской коалиции, способной сломать хребет германской военной машине и добиться трудной победы во Второй мировой бойне.
Вместе с тем предполагаемые союзники терпели поражения на всех театрах военных действий. В Северной Африке генерал Роммель продолжал успешно отвоевывать у англичан все новые территории, а японцы теснили американцев на островах Тихого океана и в Юго-Восточной Азии. Похоже было на то, что СССР, в случае внезапного нападения Гитлера, рассчитывать на их помощь бесполезно.
В газетах и по радио непрерывно сообщалось о новых достижениях советской науки и военной техники, о создании таких образцов грозного оружия, которые значительно превосходят то, чем располагает противник. Но, как доносила разведка, Гитлера это не остановило, и германским штабом не только был разработан "план Барбаросса" нападения на СССР, но и определены его сроки.
Об этом поступали сообщения от агентов советской разведки за рубежом и от солдат-перебежчиков, бывших антифашистов, так как во многих армейских частях, дислоцированных вдоль западной границы, уже были получены тайные инструкции о начале военных действий. Но Сталин все еще надеялся удержать немцев от нападения, хотя отдал приказ о приведении Красной Армии в боевую готовность и держал эти сведения в тайне.
Однако правильно гласит поговорка, что "шила в мешке не утаишь". Слухи об этом все же просочились: в армию были призваны резервисты, и в обществе царило тревожное настроение. Лето сорокового года запомнилось Тёме бесконечными пересудами о том, нападут ли немцы и когда, а также прогнозами, что случится потом. Причем под влиянием бодрых реляций об успешных реформах в армии, оснащении ее новым автоматическим оружием и сверхмощной техникой эти прогнозы были оптимистическими, и все сходились на том, что враг будет быстро разбит.
Действительно, с назначением наркомом обороны маршала Тимошенко вместо "луганского слесаря" Ворошилова, Красная Армия заметно преобразилась. Изменилась не только форма одежды, но была введена жесткая дисциплина, и в руках солдат вместо устаревших винтовок появились автоматы. Муссировались также слухи о создании нового сверхмощного оружия - передвижных ракетных установок залпового огня. В общем, паники нигде не наблюдалось, и особенно бодрые настроения царили среди молодежи, которую комсомол призывал быть готовой встать в первые ряды защитников Родины.
Отвечая на этот призыв, многие комсомольцы активно занимались спортом и обучались военным специальностям в кружках общества содействия армии и флоту. Наиболее популярны были стрелковые кружки, автошколы и аэроклубы. По возрасту Тёму никуда не принимали, но ему помог приобщиться к военной подготовке старшеклассник Марк Горкин, который ухаживал за его сестрой Лелей.
* * *
Марк учился с Лелей в одном классе и был школьной знаменитостью.
Он был высок, строен и чертовски красив. Черноглазый, с волнистыми, блестящими как вороново крыло, волосами, он очень походил на артиста Дружникова. Чемпион по гимнастике, он отлично учился и руководил комитетом комсомола школы. В общем, это был кумир всех окрестных мальчишек. Обладая большой физической силой, любил покрасоваться перед "хиляками", поигрывая рельефными мускулами.
Тёме Марк очень нравился, но еще больше, по-видимому, он нравился Леле, так как они были почти неразлучны.
Марк заходил за ней перед школой и после провожал домой. Они вместе делали уроки в Лелиной комнате, вместе ходили в кино или просто гулять. Анна Михеевна не препятствовала этому их тесному общению, когда оно происходило на ее глазах, но, если отправлялись за город или в парк, заставляла брать с собой Тёму.
Леле это не очень-то нравилось, но она виду не подавала, а Марк даже был рад доставить удовольствие ее братишке. Во всяком случае, он не только безропотно брал с собой эту "нагрузку", но был щедр и оказывал Тёме много внимания. В Парке культуры имени Горького он катал его на каруселях, угощал мороженым и тогдашней новинкой - очень вкусными толстыми "американскими" вафлями, которые готовились в присутствии покупателя.
Иногда Марк брал их с собой в аэроклуб, где занимался парашютным спортом. Он готовился стать воздушным десантником. В его активе уже значилось несколько прыжков. В будущем году они с Лелей заканчивали школу и ему предстояло идти в армию. Больше всего привлекала Тёму учебная вышка для прыжков, на которой тренировали начинающих парашютистов.
Глядя, как с верхней площадки спрыгивают маленькие фигурки и плавно опускаются на постоянно раскрытом парашюте, прикрепленном к вышке металлическим тросом, Тёме казалось, что это совсем нетрудно.
- Марик! Мне тоже хочется попробовать! Я ведь уже большой, - всякий раз приставал к нему Тёма. - Ну пожалуйста! Попроси, чтоб позволили!
- А не побоишься? Высота-то большая! - сомневался Марк и шутливо ему отказывал. - Нет, не стоит и пробовать. Только опозоришься.
Но это еще больше раззадоривало Тёму. Он усилил натиск и так допек Марка, что тот не выдержал и, прибавив ему два года, уговорил своего друга - инструктора, дежурившего на вышке, разрешить сделать парнишке один пробный прыжок. Недаром говорят, добрые дела никогда не остаются безнаказанными. Вышел конфуз, который обернулся Марку выговором, а Тёме запомнился на всю жизнь.
Перейдя в шестой класс Тёма был высоким для своего возраста, но худым и очень мало весил. Это его и подвело. Сначала все шло хорошо. Когда он вместе с Марком поднялся на вышку, не без труда, но все же удалось подогнать по нему ремни крепления. Заминка вышла лишь на краю площадки, когда, взглянув вниз и испугавшись огромной высоты, он невольно попятился. Но Марк грубо крикнул:
- Прыгай, трус!
Тогда Тёма, крепко зажмурившись, отчаянно прыгнул в эту пропасть, не думая о том, что с ним станет. Трусом он не был и высоты никогда не боялся: бесстрашно лазал в детстве по деревьям и крышам, спускался на лыжах с самых крутых горок. Но бросаться вниз с такой высоты испугался бы любой.
Произошло непредвиденное. Механизм спуска учебного парашюта был рассчитан на минимальный вес взрослого человека, и худенький мальчишка не смог потянуть его вниз. Тёма так и застрял наверху, дергаясь, как марионетка, на стропах под куполом парашюта. Это происшествие вызвало немалый переполох, но все закончилось благополучно. Трос освободили, и парашют сумели спустить на землю.
Марк сердился на Тёму недолго. Правда, прыжков с парашютом больше не было, зато они вместе подолгу тренировались в тире, и вскоре выяснилось, что Тёма куда более метко поражает цели, чем он. Однако упорству Марка можно было позавидовать.
- Метко стрелять мне просто необходимо, - объяснял Леле, недовольной тем, что он много времени проводит в тире. - Ну какой из меня десантник, если я буду мазать мимо цели?
Марк гордо выпячивал грудь и поигрывая мышцами, явно перед ней рисуясь, выдавал свои честолюбивые мечты:
- Вот ты знаешь, что я силен не только в гимнастике, но в борьбе, и боксе. Имею спортивные разряды по плаванию и лыжам. А если еще буду хорошо стрелять, то смогу отличиться на войне с фашистами! - И самоуверенно ее успокаивал: - Ты, Лелечка, не бойся! Со мной ничего не случится. Ведь ты знаешь, как в песне поется: "…сильного пуля боится, сильного штык не берет!", - в свою пользу заменил слова Марк. - Обязательно вернусь Героем Советского Союза!
Однако перспектива того, что его жизнь скоро подвергнется смертельному риску, Лелю, конечно же, не радовала, и, к окончанию десятого класса, когда ему предстоял призыв, а в воздухе уже запахло военной грозой, настроение у нее было подавленное и, как правило, все дома она вымещала на Тёме.
* * *
Последние годы основной задачей, решению которой была подчинена вся жизнь Сергея Ильича Наумова, было восстановление его в партии. Он самозабвенно трудился, забывая об отдыхе, брался за самую тяжелую и неблагодарную работу.
- Ну зачем ты, Сережа, так надрываешься? И на работу приходишь раньше всех, и сидишь там допоздна, - ворчала Анна Михеевна. - Я уже не говорю о том, что мало внимания уделяешь мне и детям. Подумай о своем здоровье!
- О чем ты, Аня? Будто не знаешь, что с тех пор, как меня исключили, я ложусь спать и встаю с одной лишь мыслью: о восстановлении, - обиженно ответил муж. - Нет мне жизни без партии!
- А по-моему, быть беспартийным спокойнее, - пытаясь утешить мужа, сказала Анна Михеевна. - Не нужно платить взносы и ходить на собрания! Разве это мешает работе? Тебя и начальство ценит, и сотрудники любят.
- Еще бы им меня не ценить! Кто еще так вкалывать будет? - не без самодовольства отозвался муж. - Но я убежденный коммунист и не могу быть в стороне от партийной жизни. Не могу равнодушно смотреть на то, что в ней стали верховодить перерожденцы и примазавшиеся к великому делу лицемеры-ловкачи.
- В этом ты прав! Мне кажется, Сережа, что ваш секретарь партбюро, перед которым ты заискиваешь, чтобы дал тебе рекомендацию, тоже этого поля ягода. Скользкий тип.
- Я и сам это знаю, - уныло признался Сергей Ильич. - В глаза меня всем хвалит, но исподтишка, как передают коллеги, под меня копает. Похоже, мечтает сесть на мое место.
- Вот видишь! А ты с ним еще цацкаешься, - возмутилась Анна Михеевна. - Я от твоих сотрудников слышала, что он и как врач-то доброго слова не стоит.
- Как раз поэтому мне его происки и не опасны, - повеселев, подмигнул ей муж. - А без его рекомендации не обойтись! Иначе не восстановят, - пояснил он. - Тогда в райкоме решат, что секретарь партбюро мне не доверяет.
Анна Михеевна досадливо отмахнулась:
- Не даст он тебе рекомендации, зря хлопочешь. Лучше выбрось из головы эту заботу и живи спокойно!
- А вот и ошибаешься! Написал, никуда не делся, - опроверг ее прогноз Сергей Ильич. - Не хотел тебе говорить, чтобы зря не волновалась, но уже послезавтра состоится заседание партбюро. Выходит, недаром я его обхаживал.
- Неужели правда, Сереженька? - обрадовалась Анна Михеевна. - Дай-то Бог!
Последующие два дня оба жили радостной надеждой, что наконец-то Сергея Ильича восстановят в партии и он освободится от этого морального бремени, во многом портящего им жизнь. Однако надеждам не суждено было сбыться. Заседание партбюро не состоялось. К сожалению, Анна Михеевна вернее, чем муж, оценила партийного интригана. Перед заседанием тот, очевидно, как и задумал, взял обратно свою рекомендацию.
Удар по авторитету и моральная травма, полученные Сергеем Ильичем, были очень сильны, но обладая мужественной натурой, он выстоял. Коварство парторга коллеги оценили по заслугам, объявив ему бойкот, и, чтобы не раздувать вокруг себя скандала, тот поспешил убраться из поликлиники.
- Я и не думаю сдаваться, Анечка! - немного придя в себя, заявил ёй Сергей Ильич. - Правда, теперь придется немного повременить. Но как только начнется война с немцами, попрошусь на передовую и вступлю в партию на фронте!
А тяжелая, кровопролитная война была уже на пороге.
Часть вторая
Цена Победы (1941−1945 гг.)
Глава 7
Тяжелые поражения
Страна готовилась отразить вражеское нападение. Основные силы Красной Армии были сосредоточены вдоль западных границ, но все же война началась слишком неожиданно. И было похоже, что застала всех врасплох. Народ жил своей обычной жизнью. На селе началась уборка урожая. У рабочих и служащих была пора летних отпусков, у детей - каникулы. Даже в войсках, получивших приказ о боевой готовности, не были эвакуированы семьи военнослужащих.
Тёму война застала в Крыму, в самом главном пионерском лагере "Артеке", попасть в который было совсем не просто. Он получил туда путевку, как круглый отличник и редактор школьной стенгазеты. Кроме поощренных за учебу, в этот замечательный лагерь посылались юные герои колхозных полей, дети выдающихся людей страны: партийных руководителей, военных, деятелей культуры, науки и искусства. В этот раз особенно много было детей советского актива вновь присоединенных прибалтийских республик.
Поездка в "Артек" была прекрасно организована. Тёма, в числе других москвичей, ехал в купейном вагоне, а есть их водили в вагон-ресторан. От Симферополя их везли через горный перевал на комфортабельном автобусе с остановками для отдыха. За перевалом он впервые увидел море. С высоты водная ширь казалась бескрайней и была такого лазурно-синего цвета, что и он, и другие ребята не могли понять, почему море назвали Черным.