Она чуть-чуть улыбнулась про себя, когда нежный мех коснулся ее лица. Из-за шубки у них едва не произошла ссора. Она, должно быть, стоила целого состояния. Но протесты Ли, что раз женитьба их не настоящая, то нет причины дарить такие чудесные и слишком дорогие подарки, были отметены его твердым желанием, чтобы она приняла ее. Внешне это нормальная свадьба, сказал он, и совершенно естественно, чтобы он сделал невесте свадебный подарок. Кроме того, ему необходимо, чтобы их свадьба казалась похожей на любую другую свадьбу. И еще он сказал - не принимая никаких возражений, что вполне может позволить себе сделать ей такой подарок. Ли, встретив такое упорное сопротивление и холодное неудовольствие, сдалась, сделав неожиданное для себя открытие, что она совсем не хочет поссориться с ним.
С того момента в их отношениях произошло еще одно изменение. Ли больше не замечала в его глазах чуть издевательской насмешки, теперь, когда он смеялся, это был дружеский смех. Возможно, какая-то женщина заставила его когда-то думать, что от него всегда ожидают дорогих подарков и всегда принимают их с жадностью. Теперь же ее резонное нежелание принимать такие дорогие подарки разрушили тот старый барьер, всегда вызывавший ядовитую насмешку, презрительно кривившую его красивый рот.
Когда они поднимались на борт лайнера, который должен был доставить их в Америку, Ли оглядывалась вокруг с живым интересом. "Голубую Дымку" как-то назвали лайнером миллионеров, и Ли в глубине души было очень приятно, что такое богатство окружало ее.
Не гоняясь за богатством, Ли все же признавала, что иметь много денег могло бы быть очень неплохо и что провести хотя бы несколько месяцев среди такой роскоши, вероятно, будет очень, очень приятно.
В это время ей пришла в голову странная мысль.
Когда-то в разговоре с Жюли она сказала, что не сменяла бы Брюса на самого симпатичного миллионера в мире. И вот она. Ли, на борту "Голубой Дымки", замужем за мужчиной, не просто симпатичным внешне и если и не совсем миллионером, то очень и очень богатым. И все же его деньги, по-настоящему, ничего для нее не значили, хотя, как она подумала несколько минут назад, было бы ненормальным не получать удовольствия от вещей, которые можно купить за деньги. Однако Ли могла теперь признаться себе самой, что гораздо больше всего остального интересен ей он сам. Он интересовал ее гораздо больше, чем следовало бы.
Когда они добрались до каюты, точнее, нескольких комнат, которые были для них заказаны, их роскошь поразила Ли, так что она даже застыла в удивлении, так как думала, что такое существует только в кинофильмах. У них была своя гостиная, своя собственная, с двумя дверями, ведущими из нее. Но когда Ли открыла одну из дверей, у нее вдруг гулко застучало сердце: она увидела там две односпальных кровати. Потом оно забилось еще быстрее, когда Ли почувствовала, как Руис положил ей на плечи руки, поворачивая к себе.
- На другой стороне гостиной есть еще одна каюта, - сказал он тихо. - Я воспользуюсь ею. - На губах его мелькнула тень улыбки. - Я специально заказал такой номер.
- А-а. - Она чувствовала, что надо было сказать что-то еще, но совершенно ничего не приходило в голову, никакого небрежного замечания, чтобы рассеять саму мысль, что она вообще могла подумать, что они смогут жить в одной каюте. Даже глупое маленькое замечание, что стюартам покажется странным, что они вдвоем будут занимать столько кают, осталось невысказанным, так как еще ухудшило бы создавшуюся ситуацию.
- Мне следовало бы извиниться за то, что я так поцеловал тебя в тот вечер у тебя дома, - неожиданно сказал он. - Это беспокоило тебя? Не надо бояться, что я снова сделаю это.
Последовала небольшая пауза и потом, когда следовало закончить этот разговор, Ли услышала собственный голос:
- Ты сделал это потому, что я так говорила в тот день у Рикки?
- Отчасти, - признался он. - Ни один мужчина не воспринял бы те замечания как комплимент, и…
- теперь в его глазах замелькали искры улыбки, - все это далеко от истины. Я точно такой же, как и любой другой мужчина, к тому же еще наполовину испанец. (Было ли это сказано, как бы в предупреждение?). И к тому же ты очень привлекательная девушка. Может быть, потому я так и поцеловал тебя. - Снова в глубине его глаз мелькнула улыбка.
- И возможно, ты была не очень против?
Ли почувствовала, как краснеет, и с досадой подумала, что ведет себя, как неопытная школьница. Куда подевались - умение держаться и самообладание? Когда они работали в офисе, он никогда не заставлял ее чувствовать такое, но в офисе они были гораздо дальше друг от друга. Совершенно определенно. Ей никогда не пришлось бы слышать от него вопрос, не возражала ли она против его поцелуев, и отвечать на этот, по крайней мере, заставляющий ее смутиться, трудный вопрос. Она никогда даже не подозревала о существовании этого, вызвавшего у нее такое волнение, незнакомца, пока работала на него все эти годы. Как он и сказал, ее высказывания у Рикки были совершенно неверны.
- Ты была против?
Она быстро взглянула на него, потом опустила глаза.
- Нет, не была. - В конце концов, если бы она ответила иначе, это прозвучало бы, как пощечина, тем более что она действительно не имела ничего против. И более того, его замечание сказало ей, что он понял бы, что она бы солгала, ответив иначе, и задумался бы, почему она это сделала.
- Спасибо, - тихо сказал он. - Я рад, что ты оказала мне честь, сказав правду. Ли откровенно посмотрела на него.
- Ты ведь понял бы, если бы я солгала, верно? Он кивнул.
- Да, понял бы. - Потом он наклонился и слегка дотронулся губами до ее губ, шутливо добавив:
- Ну вот, я и нарушил свое собственное обещание, - и Ли поняла, что ей совершенно не важно сколько еще раз он "нарушит свое собственное обещание".
"Боже! Да что со мной такое?" - подивилась она. Было такое чувство, будто происходит что-то необратимое и неизбежное… и все же нисколько не страшное. Она даже осознала, что несколько разочарована оттого, что это замужество будет недолгим.
Пока стюардесса распаковывала вещи, и ее и Руиса, он пошел к казначею, а Ли решила подняться на палубу. Очень скоро он закончил свои дела и подошел к ней.
- Теплоход вот-вот отправится, - сказал он тихо, и взгляд его устремился куда-то далеко вперед, как будто мыслями он обогнал корабль и забыл о стоящей рядом с ним девушке. Но едва Ли подумала об этом, как он чуть подвинулся и улыбнулся ей, обняв ее за плечи. Совершенно бессознательно, Ли прислонилась головой к его плечу, его рука обняла ее еще крепче, и оба стали смотреть, как увеличивалось расстояние между кораблем и доком, словно пропасть между старой жизнью и новой. И Ли старалась не думать, что ее новая жизнь будет недолгой и что наступит день, когда ей придется снова преодолевать эту пропасть и возвращаться к своей старой жизни.
Когда в этот же вечер они входили в большую столовую, Ли оглядывалась вокруг с наивным наслаждением и радостью от необычайной для нее роскоши, о которой она до сих пор и не ведала. У них был маленький столик на двоих, а после ужина они отправились в бальный зал, который уже был открыт. Хотя это и был только первый день путешествия, на борту уже царила праздничная атмосфера, возможно, потому, что путешествие до Америки было относительно коротким и те, кому этого хотелось, торопились насладиться легкомысленным весельем. Люди уже танцевали, и они тоже сразу пошли танцевать, сделав открытие, что им было очень легко вместе двигаться в танце. Весь остаток вечера они смеялись и разговаривали, хотя свадьба была только что - утром.
Позже, ночью, Ли лежала одна в роскошной каюте и смотрела на огромную кровать… и размышляла.
Странная свадебная ночь. Несколько месяцев назад она думала, что с ней будет Брюс, но если бы с ней был он, не было бы этой роскошной каюты… и не было бы этого одиночества. Лежит ли сейчас Руис в своей каюте, глядя в потолок и чувствуя себя так же одиноко, или он, может быть, думает о девушке, с которой был когда-то обручен.
Это, разумеется, послужило толчком для новых размышлений. Какой была та девушка? Что она такое сделала, что превратило его в такого холодного и недоступного человека, каким Ли знала его и посчитала его замкнутость и надменность главными качествами? Теперь она понимала, что это не так, но удар, заставивший его стать таким, должно быть, был очень жестоким и болезненным, нанесшим ему глубокую душевную рану и оставившим след горечи и недоверие ко всем женщинам. С чувством спокойного удовлетворения Ли замечала, как теперь проходят и горечь, и разочарование, но все же ей хотелось быть способной чем-то помочь ему, чем-то более значительным, чем раньше.
Начинался рассвет, когда она наконец задремала. Но самое замечательное на роскошном лайнере, как она узнала, было то, что рано вставать на завтрак было не нужно.
Когда она вышла, Руис уже ждал ее в их гостиной и встретил ее улыбкой.
- Я заказал завтрак сюда.
- Чудесно. - Она села в удобное кресло. - Я чувствую себя такой ленивой. Он снова улыбнулся в ответ на эти слова.
- Что бы ты делала, если бы все еще была в Англии?
- До того, как все это произошло, ты об этом? - Когда он кивнул, она взглянула на часы и усмехнулась. - Молотила бы на машинке и поджидала перерыва на утренний чай, или слушала раздраженный звонок от некоего джентльмена, что-то потерявшего и не способного найти потерянное самостоятельно.
Одна темная бровь насмешливо поднялась.
- Со мной было так трудно работать?
- Ну, иногда, - шаловливо улыбнулась Ли.
- Ив таких случаях тебе очень хотелось высказать мне все, что ты обо мне думала?
- Ну уж нет, я просто игнорировала все его вспышки дурного настроения, откровенно призналась она и усмехнулась, увидев выражение его лица.
- Ах ты, petite!.
Никто еще так ее не называл, и она не удержалась от смеха, так как всегда считала себя высокой и уж определенно не petit, миниатюрной шаловливой и кокетливой девушкой, которых так называли обычно.
Он смотрел на нее с любопытством.
- Не могу понять, как я не разглядел тебя раньше, - медленно проговорил он. - Ты всегда казалась такой…
- Как один из предметов мебели? - осведомилась она, когда Руис задумался.
- Наверное, что-то в этом роде.
- А разве ты не этого хотел? Я очень серьезно относилась к своей работе, очень серьезно… собиралась сделать себе карьеру, пока не встретила Брюса, сказала она, и голос ее чуть дрогнул. - Я была намерена сделать все, чтобы моя карьера была успешной, потому и стала относиться к тебе так, как тебе было нужно. Тебе нужен был еще один предмет, ты его и получил.
- Должно быть, это требовало постоянного самоконтроля, - довольно сухо сказал он. - После старой мисс Соме я часто менял секретарш, пока не заполучил тебя.
Ли кивнула, но глаза ее насмешливо искрились.
- В какой-то степени это было даже забавно. Темные глаза прищурились.
- Может и хорошо, что я не знал, какая ты на самом деле под этой мраморной маской.
- Почему? Разве это что-либо изменило?
- Думаю, нет, - немного озадаченно покачал он головой. - Если бы не это завещание, я бы и не узнал, какая ты на самом деле.
- А что заставило твоего деда сделать такое завещание? - с интересом спросила она. Он усмехнулся чуть кривовато.
- Разве это не очевидно? - ответил он вопросом на вопрос, и Ли почувствовала, что краснеет, запоздало вспомнив, что сама думала о причине, вызвавшей именно такое условие завещания. - Он хотел наследника для Карастрано. - Он вдруг как будто забыл про нее и смотрел на свои стиснутые на коленях руки. - Я терпеть не могу, чтобы мне приказывали, что делать! - почти выкрикнул он. - Когда-то он имел власть сделать это. Я не позволю, чтобы это произошло снова.
Лицо его потемнело. Ли часто видела его таким в офисе.
- Значит, ты… - начала она, но он прервал ее, почти бессознательно.
- Я с самого начала намеревался обойти это условие. Я женат, так что теперь нет препятствия тому, чтобы я унаследовал Карастрано.
- А разве это… не обман, ну… чуть-чуть? - тихо заметила Ли.
- Обман?
- Да. - Она кивнула. - На самом деле ты получаешь наследство, не соблюдая условие. - Она сама не знала, как у нее хватило духа сказать это, но она с удивлением услышала собственный голос.
Он посмотрел на нее с насмешкой, которую она частенько замечала в его глазах в первые дни их странной помолвки-сделки.
- Ты предлагаешь, чтобы условие было соблюдено до конца? Ли почувствовала, что снова краснеет.
- Я ничего не предлагаю. - Она заставила себя ответить достаточно уверенно, хотя смущения ей было не скрыть. Но начатый разговор было уже трудно прекратить. - Может быть, если бы ты не рассердился из-за этого условия, поставленного твоим дедом, то мог бы жениться нормально.
- Может быть, я не хотел полностью сдаться на его милость.
- Тогда, значит, когда наш брак аннулируется, ты просто проведешь всю оставшуюся жизнь в Карастрано, а после твоей смерти оно перейдет в чужие руки… если, конечно, нет других членов семьи?
- Больше никого нет, - отрывисто ответил он. Он снова хмурился, как будто ему была неприятна мысль о том, что Карастрано попадет в чужие руки. Наверно, мне не следовало слишком сильно винить его, - заметил он через минуту. - В Мексике принято, что брак организуют родители, таков обычай. Я, должно быть, слишком долго прожил в Англии и забыл об этом. - В глазах его замерцала слабая улыбка. - Что же ты тогда предлагаешь?
Ли отвела взгляд.
- Я не могу сказать, что тебе делать. В конце концов, такие вещи надо решать тебе самому, но, думаю, твой дед, должно быть, так же сильно, как и ты, любил Карастрано. Иначе он не поставил бы такого условия, надеясь таким образом не дать ему попасть в чужие руки. - Это был удивительный разговор, и чтобы он не понял ее неверно, она поспешно добавила:
- Когда наш брак будет расторгнут, я думаю, будет несложно организовать такую женитьбу, какую имел в виду твой дед. Но на этот раз это будет твое собственное решение. Ты женишься не ради получения наследства.
- Другими словами, я решу это сам, по своей воле, а не по его?
- Да.
- На послушной испанской девушке, которая выйдет за меня по команде своей семьи. - Он недовольно рассмеялся. - Ты предлагаешь мне сделать это?
- Я не могу ничего предлагать. - Она снова отказалась дать точный ответ. У меня были собственные причины для этого брака, и… и…
- И ты не желаешь, чтобы он продлился, - за нее закончил он.
Он поднялся на ноги и мгновение смотрел на нее совершенно непонятным взглядом, потом вышел, пробормотав что-то о кончившихся сигаретах и что надо сходить в магазин.
Когда он вышел, Ли заметила, что сильно сжимает руки, даже пальцы заболели. До сих пор она не замечала боли, возможно, потому, что этот разговор затронул ее, и она испытывала неясное предчувствие другой боли, когда их брак будет расторгнут.
Глава 9
От Нью-Йорка, куда пришел корабль, они самолетом долетели до Мехико Сити и заказали номер в гостинице. Гостиница была маленькой, но очень уютной, с роскошной мебелью, неизменно присутствующей во всех заведениях, созданных для очень богатых клиентов. Это было современное здание, являющееся как бы звеном, связующим Мехико Сити с настоящим. Но гуляя по улицам этого старого города, Ли остро чувствовала присутствие прошлого.
Они стояли у собора, глядя через площадь Цокала, когда-то бывшей частью огромной Плазы Теноктитлан, по которой ходили ацтеки. С тех пор мостовая площади стала выше на двадцать футов, но чуткое ухо могло уловить шепот прошлого.
Руис смотрел на задумчивое лицо Ли и улыбался.
- Ты заинтересовалась древними ацтеками? Не поворачиваясь к нему, Ли кивнула.
- Я всегда хотела сюда приехать. Прошлое почему-то кажется ожившим, - тихо добавила она. - Наверное, это звучит глупо, но, когда я закрываю глаза, мне и правда кажется, что смогу видеть их.
Он покачал головой:
- Нет. Я сам так часто думал. Шаги прошлого явственно раздавались на старой площади. Мимо них проходили ацтекские вожди, над головами которых колыхались плюмажи из ярких птичьих перьев, сверкали их свирепые черные глаза; воины в боевых одеждах из стеганого хлопка и жрецы в черных платьях, держащие в руках острые обсидиановые ножи, которыми вырезали сердца из груди жертв, предназначенных богам; женщины в простых по покрою костюмах, но украшенных богатой вышивкой, их черные волосы развеваются на ветру, вместе с гирляндами благоухающих цветов… мимо них проходила пышная процессия из прошлого.
- Вон там, - показывая рукой, сказал Руис, - на руинах дворца Монтесуа построен Президентский Дворец. Одному только Богу известно, сколько шедевров погребено под Цокала, - добавил он. Он покачал головой, как будто осуждая предков за разрушение древней цивилизации, погребенной под современным зданием. Руис повернулся и жестом позвал ее за собой, показывая раскопки лестницы древнего Великого Храма. Руис говорил тихо, и казалось, что прошлое жило рядом с настоящим.
Ли видела в воображении Великий Храм таким, каким он был, видела как поднимались по его ступеням сотни пленных, где их ждали жрецы и их помощники, поющие гимны богам, которых они собирались умилостивить. Руис показывал где находилось возвышение для черепов, северный причал для каноэ, круглый храм Бога ветров, Эхекатла-Кветцсоатла, жертвенный камень - большая круглая чаша, в которой сжигались сердца… Потом он рассказывал ей, что нашли испанские конквистадоры, придя в Мехико Сити - тогда называвшийся Теноктитлан, - много столетий назад. Зеленые сады и прекрасные белые здания, и невозможно было понять сразу, для каких жутких дел использовались некоторые из них. Расположенный среди озер, с мостовыми и мостами, перекинутыми через речки, с каноэ, пересекавшими голубое пространство, - все это сначала казалось похожим на прекрасный сон.
Над всеми зданиями возвышались пирамиды храмов, возвышение для черепов со всеми мерзкими атрибутами. Если бы они могли видеть воочию, как все это использовалось, они увидели бы еще один круглый камень, отличающийся по рисунку от большого жертвенного камня. Этот камень ни один раз был свидетелем жестоких событий, происходивших в дни церемоний. Пленник, привязанный к камню, защищался от противника, вооруженного острым, как бритва, обсидиановым ножом.
- Обычно его убивали, - суховато говорил Руис. - Честная смерть, принесенная в жертву богу солнца Тонатиу. Очень редко пленник мог сопротивляться достаточно успешно, чтобы завоевать себе пощаду.
- А что же сами индейцы? После завоевания, я имею в виду?
- Они все еще здесь… - пожал плечами он, - к сожалению, страшно деградировавшие, но теперь, возможно, у них появился шанс.
Ли кивнула, она слышала о программе образования, принятой мексиканским правительством и направленной на благо коренного населения этой страны. Первые колонисты обратили их в христианство и жили с ними на равных, но время быстро меняется. Индейцы попали в рабство. И только теперь идея равноправия вновь торжествует. Для этого потребовалось четыре столетия.
- Их здесь еще много? - с любопытством спросила она. Руис кивнул.