– Я… я точно не знаю, – пришлось признаться Мэри. – Я мало что помню из того… – она потерла пальцами виски, – что было до того большого дома… до Окэм-Холл. – Она допила остаток бренди и поставила стакан на пол у своих ног. – Помню, как я стою в комнате экономки в тот день, когда меня взяли на работу. И еще, что леди, которая привезла меня туда, сказала, чтобы мне дали легкую работу, потому что я больна. Экономка ответила, что им иногда бывает нужна белошвейка, а другая леди сказала, что я хорошо умею шить. Я помню, что меня это очень удивило. Но потом я обнаружила, что вся работа, которую они давали, оказалась для меня совсем простой, поэтому я поняла, что это правда. Я действительно хорошо умела шить.
– Но вы же были больны? – Лорд Мэттисон поднялся с пола и сел на диван рядом с ней, зажав руки между колен.
– У меня были ужасные головные боли… – Мэри провела рукой по затылку и шее жестом, к которому Мэттисон уже начинал привыкать. – Но я пробыла там уже долгое время, прежде чем вернулся сын леди Сэндифорд. Он был в отъезде. Я не знаю где. И он… – Она резко побледнела. – Он стал приходить в комнату, где мы шили, чтобы посмотреть на новенькую девушку. Так он говорил. И это была я. Он останавливался возле меня и спрашивал, как мои дела. Нравится ли мне работа.
У Мэри свело желудок, когда она вспомнила его низкий голос и несвежее дыхание, касавшееся ее лица.
– От него всегда пахло вином, в любое время дня. И с каждым разом он подходил все ближе. Но я не могла ничего сказать. Он же был сыном моей хозяйки. А потом он начал гладить меня по голове и задавать вопросы, которые меня пугали. Хотя в то время я даже толком не понимала, о чем он говорит.
На мгновение Мэри замолчала, и ее побледневшие губы крепко сжались. Потом она сделала глубокий вдох и тихим голосом продолжила:
– Но я никогда не пыталась его остановить. Наверное, я сама виновата, что он решил меня потрогать. – Она показала себе на грудь, и ее щеки покраснели.
Лорд Мэттисон взял ее за руку, и по щеке Мэри скатилась одна-единственная слеза.
– Он так сильно схватил меня. Мне стало больно, и я от потрясения забыла про свою покорность. Я вскочила со своего места и попыталась убежать. Он засмеялся и погнался за мной. И тогда я перестала понимать, что делаю. У меня в руке были портняжные ножницы, и, когда он схватил меня, я… воткнула их ему в руку. Все произошло так быстро… – Мэри опустила голову, ее плечи поникли. – Он кричал… и кругом была кровь… прибежали люди, а он схватил меня за шею, и мы оказались на полу… я была сверху и продолжала колоть его ножницами, чтобы заставить его отпустить меня… а потом два лакея оттащили меня, а он стал кричать, что я сошла с ума, и меня надо запереть… и они оттащили меня в винный погреб с самой крепкой дверью. Когда они закрыли дверь, – она вздрогнула, – там стало так темно и холодно. – Теперь, когда Мэри заново пережила весь тот ужас, слезы градом покатились по ее щекам.
Я очень боялась, что меня посадят в тюрьму. Он кричал, что меня надо передать магистрату, и я была уверена, что никто не поверит ни одному слову, которое я скажу в свою защиту. Как они могли мне поверить, если я даже не знала, кто я такая? Это пугало меня больше всего. Та огромная пустота в моей голове, где должно было быть… что-то! Хоть что-нибудь! Я даже не знала, как меня зовут. Когда леди, которая привезла меня туда, сказала экономке, что меня зовут Мэри, я даже испугалась. Почему мое собственное имя так меня удивило?
– Потому что это было не ваше имя. Это действительно не ваше имя. Вы – Кора.
– Нет, нет! Вы что, совсем не слушали, что я говорила?
– Слушал, – с возмутительным спокойствием ответил лорд Мэттисон. – Вы рассказали мне даже больше, чем вы знаете. – Одной рукой он нежно обнял Мэри за плечи, другой сунул ей в руку носовой платок. – Но я хочу знать, как вам удалось вырваться из винного погреба.
– Она меня выпустила. Экономка, – ответила Мэри, вытирая нос. – Я почти ничего не видела. Свет казался таким ярким после той темноты. Мне казалось, что я сама стала частью этой темноты, – призналась она, скомкав носовой платок. – Как будто она проникла внутрь и пожирала меня изнутри. Я испугалась, что от меня ничего не останется. Я… я до сих пор вижу это в страшных снах.
А потом, даже несмотря на то, что она еще немного злилась и обижалась на него, Мэри уткнулась в плечо лорда Мэттисона.
– Теперь вы в безопасности, – шепнул он ей в макушку. – Я никому не позволю вас обидеть.
Но не его слова помогли ей немного успокоиться и сделать глубокий дрожащий вдох. Это был запах чистого белья с ноткой цитруса, который придавало его коже мыло. Именно он унес Мэри прочь из холодного одиночества и темноты запертого погреба.
– Она… – продолжила девушка. – Она тоже не поверила тому, что он говорил. – Мэри протянула руку и положила ее на гладковыбритую щеку Мэттисона. – Совсем как вы. Ей даже не понадобилось ни о чем спрашивать. Она сказала, что он слишком долго приставал к молодым служанкам и заслуживает того, что получил.
Суровое лицо лорда Мэттисона немного расслабилось, и на нем появилось что-то похожее на улыбку.
– Видимо, она оказалась разумной женщиной.
– Она укутала меня в теплый плащ и велела одному из работников отвести меня на станцию почтовых карет до Лондона с рекомендательным письмом для мадам Пишо. Мадам прочитала письмо, – продолжила Мэри свой рассказ, опуская все ужасы, которые ей пришлось пережить во время поездки, – и сказала, что готова спрятать меня, если я пообещаю прилежно трудиться и хорошо себя вести. Что она даст мне жилье и будет меня кормить из уважения к своей приятельнице. А если у меня все хорошо получится, то даже станет мне платить. В то время она была очень добра ко мне, – торопливо вставила Мэри, когда лорд Мэттисон нахмурился при упоминании о деньгах, которые, как он знал, мадам Пишо так никогда и не заплатила. – Она видела, как я напугана, поэтому напоила меня чаем и велела Молли дать мне чистую одежду. Мадам сказала, что, пока я работаю у нее, со мной больше не случится ничего подобного, поскольку она не разрешает джентльменам заходить в мастерскую и тревожить ее девушек.
Мэри с мольбой подняла глаза на лорда Мэттисона. Боже, как же ей хотелось, чтобы он все понял!
В конце концов его лицо смягчилось, и он кивнул:
– Вам показалось, что вы нашли надежное убежище, верно? А мадам Пишо ваша спасительница. И вас никогда не волновало, что она вам не платит. Так ведь?
Мэри покачала головой, испытывая радость оттого, что он все понял.
– Бедная моя, – сказал он, когда Мэри закончила свой рассказ. – Сколько же вы пережили. – Лорд Мэттисон глубоко вздохнул и решительно произнес: – Вам могут не понравиться мои слова, но мне очень жаль, что экономка не передала вас магистрату.
Когда Мэри с мучительным недоумением отпрянула от него, он крепко схватил ее за руки со словами:
– Тогда мы забрали бы вас домой. Вам бы не пришлось ехать в Лондон и жить все эти годы, даже не зная, кто вы такая!
– Я знаю, кто я! – настойчиво возразила она. – Я Мэри. Белошвейка!
На лице лорда Мэттисона появилось упрямое выражение.
– Я вижу, нам придется выяснить, как вы попали из Кингсмида в Окэм-Холл, чтобы вы наконец мне поверили. Та леди, о которой вы говорили, та, что отвела вас к экономке, она знает ответ. Что вы можете о ней сказать?
Мэри убрала от него руки и обхватила ими себя за плечи.
– Я ничего не могу вам сказать!
– Тогда позвольте, я вам кое-что расскажу, – сурово ответил Мэттисон. – От Кингсмида до Окэм-Холл меньше тридцати миль. Вы гостили у меня в Кингсмиде. Мы собирались пожениться в моем поместье, в часовне, и были очень заняты приготовлениями к свадьбе. Мы были счастливы.
В его глазах появилось отсутствующее выражение, как будто он смотрел куда-то вдаль, а Мэри просто исчезла.
– Однажды после полудня, – продолжил он, не замечая ее растущего беспокойства, – вы поехали кататься верхом. Одна. Ваша лошадь вернулась без вас, с седлом, облепленным грязью и листьями. Поначалу мы подумали, что вы упали с лошади где-то в лесу. В тот день случилась страшная гроза. Яркие вспышки молний и оглушительный гром могли испугать лошадь. Мы были в панике. Никто даже не знал, в каком направлении вы поехали. Мы искали вас дотемна, а потом вернулись за фонарями и продолжили поиски. Но так и не нашли никаких следов… – Внезапно лицо Мэттисона сделалось непроницаемым.
Он встал и начал ходить по комнате.
– Допустим, что вы действительно упали, очнулись вся мокрая и растерянная и забрели куда-то в попытке найти какое-нибудь укрытие. Допустим, вы попали к той леди, которая отвела вас в Окэм-Холл. Хотя, должен сказать, – он нахмурился, – очень странно, что она не связалась с нами. На следующий день мы снова организовали поиски. На многие мили вокруг не осталось ни одного дома, куда бы мы не заходили. Все знали, что из моего поместья пропала молодая леди. Особенно, – с горечью добавил он, – после того, как меня обвинили в убийстве. После этого, должен признать, территория поисков значительно уменьшилась. – Теперь его лицо выглядело почти дьявольским. – Мои пастбища, пруды, стога, даже ледник, – они обыскали все, где я мог бы спрятать ваше тело.
– Мне жаль, – пролепетала Мэри, чувствуя себя страшно виноватой.
Лорд Мэттисон пожал плечами и повернулся к ней с мрачной улыбкой.
– Не стоит. Это определенно не ваша вина. Но, черт возьми, – выпалил он, подойдя к Мэри и глядя на нее сверху вниз, – каждый раз, когда я нахожу одну часть головоломки, она вызывает новые вопросы. Кто была та женщина? Почему вы оказались у нее? И почему, бога ради, она отвела вас в Окэм-Холл, куда никто, имеющий хоть каплю сострадания, не отправил бы беззащитную девушку? Думайте, Кора. – Он опустился на диван и взял ее за плечи. – Вы можете вспомнить что-нибудь о том времени, которое провели с той женщиной? Что-то, что могло бы помочь нам заполнить недостающие части головоломки. – Он в отчаянии широко развел руками. – Хоть что-нибудь!
Мэри закрыла глаза, еще крепче обхватив себя руками. Бесполезно было возражать, что она не Кора. То, о чем рассказал ей лорд Мэттисон, все эти поразительные совпадения помогли ей понять, почему он так уверен, что она та самая девушка.
Но Мэри знала, что она никогда не ездила верхом.
– Мне бы очень хотелось помочь вам, сэр. Правда, – с трудом выдавила она. – Но когда я пытаюсь вспомнить те дни, единственное, что приходит ко мне, – это не столько обрывки событий, сколько чувства. – Теперь они становились все более отчетливыми. – Боль, – простонала она, качаясь взад-вперед. – Утрата, и… – Волна безутешного горя нахлынула на Мэри. – Я не могу, не могу вспоминать это! – воскликнула она.
– Черт! – Мэттисона вдруг охватило раскаяние. – Я не должен был заставлять вас. – Обняв Мэри, он стал укачивать ее, как испуганного ребенка. – Не думайте об этом, дорогая. Забудьте. Я сам найду ответы на все вопросы. – Он убрал влажные пряди с ее заплаканного лица со словами: – Скоро я разыщу Сэндифорда и заставлю его ответить.
– Нет! Вы не должны! Пожалуйста, не говорите ему, где я! – Она ухватилась за лацканы его сюртука. – Он отправит меня в тюрьму или даже…
Лицо лорда Мэттисона окаменело.
– Можете мне верить, я не сделаю такой глупости! Я найду способ получить у него нужные сведения, не говоря ничего о том, где вы.
Он встал на ноги.
– Вы уходите? – Мэри охватил ужас. – Прямо сейчас? Но вы говорили, что не оставите меня. Вы обещали!
По его лицу пробежала тень нетерпения.
– Вы не останетесь одна. Здесь будет Эфраим, он сделает все, что вы захотите. Достаточно позвонить ему. – Лорд Мэттисон указал на шнур от колокольчика, висевшего возле камина.
Мэри вся съежилась. Он говорил, как много она для него значит, но на самом деле его больше интересовала разгадка исчезновения его невесты.
– И даже не думайте о том, чтобы пойти со мной, – строго добавил он. – Вы знаете, что за человек Сэндифорд. Чтобы найти его, мне придется посетить несколько мест, где любят бывать люди с такими склонностями, как у него.
При мысли о том, что ему может угрожать опасность, Мэри забыла все свои обиды.
– Но вы ведь будете осторожны, правда? – сказала она, поднимаясь с дивана и комкая в ладони его носовой платок.
Протянув руку, лорд Мэттисон провел пальцем по ее щеке.
– Я готов дойти до самых глубин ада, чтобы избавить вас от страданий, – сказал он. А потом, как это часто с ним бывало, нежность в его глазах сменилась выражением решимости. – Вы не должны волноваться о моей безопасности. Завсегдатаи притонов, куда часто захаживает Сэндифорд, прекрасно знают все обо мне и о моем так называемом договоре с дьяволом. – Его лицо исказила насмешка над самим собой. – Они не посмеют встать на моем пути. Но даже если у кого-то хватит на это смелости, я готов ко всему. Я регулярно посещаю закрытый боксерский клуб. В моем положении, – его губы изогнула циничная усмешка, – это стоит того, чтобы иметь возможность постоять за себя.
– Прошу вас, – собрав все свое мужество, сказала Мэри, – не пытайтесь встретиться с Сэндифорд ом.
Его лицо замкнулось.
– Полагаю, вы устали после всех тягот последних дней. Вам лучше пойти и отдохнуть в своей комнате. Возьмите книгу. – Он махнул рукой в сторону ниши, где на полках стояли самые разные книги, газеты и журналы.
Мэри невольно повернулась и бросила взгляд на это впечатляющее собрание печатной продукции. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как у нее было время на чтение.
От лорда Мэттисона не ускользнул ее долгий жадный взгляд.
– Вы всегда любили читать, – заметил он.
– Вы хотите сказать, Кора любила читать, – возразила она, с трудом оторвав взгляд от сокровищницы, разместившейся на полках.
– Знаете, – сказал он с легким раздражением, – если вы действительно скромная белошвейка низкого происхождения, вас не удивляет ощущение, что вы любите читать романы? Сомневаюсь, что найдется много простых работниц, у которых есть время увлекаться чтением.
Плечи Мэри ссутулились, словно она хотела защититься. Пока она работала у мадам Пишо, у нее не было времени читать книги. Так откуда она могла узнать, что любит читать? Точно так же, как не знала, откуда взялись ее строгие моральные принципы, те принципы, которые так отличали ее от других девушек, работавших с ней бок о бок.
– Может быть, мои родители были образованными людьми, – заносчиво возразила она. – Благородными, но бедными…
– Это весьма близко к правде, если хотите знать, – с сардонической улыбкой сообщил ей лорд Мэттисон. И с явным нетерпением добавил: – Почему вы постоянно сопротивляетесь мне? Неужели нельзя просто порадоваться возможности посвятить вечер отдыху? Кем вы себя считаете?
Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Мэри недоумевать по поводу такой нехарактерной для него вспышки.
Она похолодела.
Лорд Мэттисон начинал уставать от ее решимости отстоять свою личность, ради чего она так долго трудилась. Неужели это предвестник того, что ждет ее дальше, если она не станет вести себя в соответствии с его фантазиями?
Может, стоит отказаться от своих принципов и изображать Кору, если это единственный способ избежать его неудовольствия?
Мэри не знала, как долго просидела, не сходя с места, силясь разрешить стоявшую перед ней дилемму. Но в конце концов она поняла, что, представляя себе различные неблагоприятные сценарии, добилась только того, что пришла в состояние, близкое к панике. И чтобы не сойти с ума, ей нужно отвлечься.
До сих пор единственное, что помогало Мэри вернуть свой разум в более продуктивное русло, – была работа. Но здесь, в апартаментах холостяка, ей не найти материалов для рукоделия! Поэтому она встала и, подойдя к книжным полкам, схватила первую попавшуюся книгу.
Как только Мэри ее открыла, запах дорогой бумаги с хорошей печатью заполнил ее ноздри. Она сделала еще пару глубоких вдохов и с полузакрытыми глазами провела пальцами по выпуклой строке названия на титульном листе. Почувствовав, что уже начала успокаиваться, Мэри с книгой под названием "Замок Рекрент" уселась в кресло у камина, надеясь, что Мария Эджворт сможет отвлечь ее от собственных забот и перенесет в места более счастливые.
Однако история оказалась недостаточно увлекательной, чтобы захватить ее полностью. Мэри то и дело обнаруживала, что снова и снова читает одни и те же строки или, дойдя до конца страницы, не может вспомнить, о чем только что прочла.
Она постоянно думала о том, где сейчас лорд Мэттисон. Нашел ли он Сэндифорда, и если да, то чем закончился их разговор? Каждый раз, когда Мэри слышала шаги на лестнице, она замирала, гадая, не идет ли он.
Однако единственным, кто нарушил ее одинокое бдение, был Эфраим, пришедший расшевелить огонь и подбросить дров на ночь. Он погасил большую часть свечей и прибрал комнату, в которой и без того царил полный порядок, кашлянул и спросил:
– Будут ли у вас еще какие-то пожелания на сегодня, мисс? Правда, его светлость сообщил мне, что вы захотите пораньше лечь. – Он взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Они показывали почти полночь. – Может, подать вам горячего шоколада?
Почувствовав себя ребенком, которого отправляют спать, Мэри подошла к двери, которую поспешно открыл перед ней Эфраим. Книгу она с таким же успехом могла читать и в своей комнате.
На пороге спальни она с удивлением остановилась. Комната и раньше казалась ей милой, но с тех пор кто-то привнес в обстановку кое-какие изменения. На отполированном до блеска комоде стояла ваза с кремовыми розами, и запах воска смешивался с нежным ароматом цветов. Другие мелкие штрихи сказали ей о том, что Эфраиму пришлось потрудиться, чтобы придать женственности ее убежищу, возникшему в подчеркнуто мужском жилище. Мэри подумала, что завтра утром нужно не забыть как следует поблагодарить его за это.
Ее сундук теперь стоял в изножье кровати, на которую постелили свежее белье. Ночная рубашка лежала поверх великолепного атласного покрывала.
Мэри обрадовалась, увидев сундук, хотя то, что Эфраим рылся в ее вещах, порадовало ее гораздо меньше. Она откинула крышку, чтобы посмотреть, что он вытащил. Но все ее вещи лежали нетронутыми, точно так, как сложила их Молли.
Внимательно посмотрев на ночную рубашку, Мэри отметила, что рубашка не ее. У нее никогда не было ни одной вещи из такого прекрасного шелка. А на подлокотнике кресла, стоявшего у кровати, висел пеньюар из такой же ткани. Должно быть, лорд Мэттисон купил это для нее просто на случай, если в сундуке не найдется рубашки на смену.
Никогда прежде ей не покупали таких прекрасных вещей. Мэри сдвинула брови. Насколько она помнила, ей никогда не делали подарков. Она протянула руку и провела пальцами по нежной ткани.
Потом, дрожа от нетерпения, она расстегнула платье, сняла его и, подойдя к умывальному столику, налила в таз воды. Качество рубашки требовало, чтобы она помылась перед тем, как надеть ее.
Намыливаясь, Мэри обнаружила, что мыло не то, которым она пользовалась раньше. Оно было более нежным и пахло розами.
Ее любимое.