Кайли задумалась, сможет ли бейсболка проплыть через все озеро. Она сняла ее с головы и опустила на воду. Отпуская ее, она наблюдала, как она наклонилась, как маленькая лодка, потом стремительно заполнилась водой и начала тонуть.
– Стоп, ты потеряла свою бейсболку, – сказал Мартин, пытаясь поймать ее в воде.
– Прости меня, – попросила Кайли.
– Я не заметил, чтобы дул ветер, – сказал он, отжимая бейсболку и закрепляя ее на голове девочки.
У него был очень странный взгляд, возможно, он заподозрил что-то.
– Моя голова перегрелась, – сказала Кайли, просматривая берег. – Я хотела намочить ее.
– Мы пойдем искупаемся напоследок, когда вернемся на берег, – пообещал Мартин, принимаясь грести в сторону дома.
Под соснами снова стояла Натали. Кайли думала о том, что она сказала о вещах, которые нам не дано видеть глазами. Натали послала Кайли поцелуй, и Кайли смущенно ответила ей тем же.
Перед отъездом из Лак-Верта предполагалось прощание после заключительного обеда у Гарднеров, с Дженни и Рэем, Шарлоттой и Марком. Картье не хотелось уезжать, а Гарднерам не хотелось с ними прощаться. Но хотя Тобин и тетя Энид следили за состоянием дел, Мэй понимала, что ей следовало возвращаться к работе.
Мартин принял решение поехать в Торонто с ними, чтобы отвезти Кайли к доктору, который назначил прием в июле, и уже оттуда отправиться всем вместе в Коннектикут.
Они не торопились, двигаясь вдоль реки Святого Лаврентия, останавливаясь по пути в маленьких городах. В Торонто Мартин показал им стадионы бейсбола и хоккея. Он рассказал им о Зале хоккейной славы, где были увековечены все великие игроки. Мэй пыталась слушать, но все, о чем она могла думать в тот момент, был небольшой синий дневник в ее сумке.
Наконец они добрались до Университета Твиг, университетского городка с широкими зелеными лужайками и увитыми плющом кирпичными зданиями на северной окраине города.
Кабинет доктора Бена Уитпена располагался на психологическом факультете, в старинном здании с традиционными окнами. Коридоры там были темные и прохладные, двери классных комнат сделаны из тяжелого дуба. Мартин остановился, мигая и пытаясь сосредоточиться.
– Не волнуйся. – Кайли взяла за руку Мартина.
Помощь ему, казалось, заставила ее забыть собственное не счастье при прибытии сюда. – И я испугалась в первый раз.
– Я не испуган, – ответил он. – Но тут темно.
– Не так уж и темно, – успокоила его Кайли.
– С тобой все в порядке? – спросила Мэй, заметив, как он трет глаза.
– У меня щипет глаза, – произнес он. – Мне трудно сфокусироваться. Возможно, что-то попало мне в глаза.
– Может, ты хочешь подождать нас снаружи? – предложила Мэй. – Встретимся потом.
– Возможно, я так и поступлю, – согласился он. – Я пойду посмотрю хоккейный каток. Увидимся здесь через… сколько? Через час?
– Давай через два, – сказала Мэй.
Мэй показалось странным в яркий летний день зайти сюда, в это мрачное место, с дневником, заполненным описанием кошмаров ее дочери. В то время как Мартин вышел, Мэй и Кайли поднялись еще на один этаж в лабораторию исследования сновидений и открыли дверь внутрь.
Доктор Уитпен приветствовал их. Одетый в джинсы и незаправленную рубашку поло, он походил скорее на аспиранта, чем на доктора, получающего большие дотации на проведение своих исследований. Проводив Кайли к коробке с игрушками, он посоветовал ей чувствовать себя как дома, пока он поговорит с ее мамой. Другие доктора сидели в небольших кабинах, работая на компьютерах, или говорили по телефону.
Мэй последовала за доктором Уитпеном в его кабинет. Наблюдая за Кайли через стеклянную дверь, она протянула ему свой дневник.
– Еще видения с ангелами, – сказал он, читая. – Хорошо, вы записали сюда еще и случай на борту самолета. Она услышала шумы, запах дыма прежде, чем кто-либо еще. Подошла к незнакомому мужчине, попросила его помочь вам, когда наступит время. Сказала, что его дочка предупредила ее… его дочка?
– Да, эта девочка умерла, – объяснила ему Мэй.
– Вот как. – Доктор Уитпен поднял брови. Он продолжил чтение. – Безмолвные ангелы, кружащиеся вокруг ее головы, словно бабочки моли. Интересно. Кукла Натали, желание взять куклу на свадьбу. Свадьба? – Он переспросил, поднимая глаза.
– Я говорила вам, что я вышла замуж, – напомнила Мэй.
– О, да, это замечательно. Наилучшие пожелания.
– Я вышла замуж за того мужчину из самолета.
– Того, к которому подошла Кайли? – Доктор Уитпен казался потрясенным.
– Да, – подтвердила Мэй. – Мы полюбили друг друга. Это не имеет никакого отношения к тому происшествию. – Говоря это, ей хотелось оградить ее любовь с Мартином.
– Это необычная история, – прокомментировал он.
– Я знаю, – согласилась она. – Но мы здесь, чтобы говорить о Кайли. Как я уже сообщила вам по телефону, я уже не так волнуюсь за нее, как прежде. Возможно, я допустила ошибку, водя ее к стольким докторам. Как будто она – ребенок с отклонениями.
– Вы были очень расстроены, когда мы впервые встретились, – напомнил ей доктор.
– Я знаю, – согласилась Мэй, вспоминая, какое отчаяние она испытывала тогда. – Я возила ее к тем исследователям в Нью-Йорке, и это ничего нам не дало, только один из них упомянул шизофрению…
– Кайли не шизофреник, – резко и с уверенностью в своей правоте поправил ее доктор Уитпен. – Но вы были обеспокоены не только этим.
– Мы тогда только что нашли это… – Мэй отшатнулась от своих воспоминаний, – …это тело. На самом деле уже только мешок костей. Скелет, скрепленный лишь тряпками, старыми и трепещущими на ветру. Я никогда не смогу забыть это зрелище, и Кайли не сможет.
– Сначала ей все это снилось каждую ночь, а затем она начала видеть ангелов, – проговорил доктор Уитпен, консультируясь со своими записями. – Ее второе столкновение со смертью очень вскоре потери ее прабабушки.
– Она настолько чувствительна и заботлива, – сказала Мэй. – Она не может выдержать, когда видит, что кому-то плохо. Когда они с моим мужем поймали ту рыбу этим летом, дочь сказала, что слышала, как рыба плачет. Она замирает, когда видит сбитых машинами животных на обочине дороги, и спрашивает меня о родителях и детях, которые остались у них.
– Именно это беспокоило ее, когда она увидела тело… Ричарда Перри, – сказал доктор Уитпен, рассматривая свои таблицы. – Его семья. – Он посмотрел на Мэй. – Расследование показало, что он был самоубийцей, правильно? Одинокий человек, имевший неприятности с законом. Родители на Западе, ни жены, ни детей.
Мэй кивнула:
– Кайли написала его родителям открытку с соболезнованиями.
– Я помню, – подтвердил доктор Уитпен.
– Она сострадательна, – продолжала Мэй. – И она обладает удивительным воображением. Я склонна думать, что это объясняет все остальное. Или если не все, то очень многое. Мне кажется, что нам пора прекратить наши визиты к вам.
– Если таково ваше желание, я уважу его. Хотя я надеюсь, что вы все же решите продолжать, – сказал доктор Уитпен. – Позвольте мне поговорить с девочкой, хорошо? Поинтересоваться, как идут дела, с ее точки зрения. Я хотел бы расспросить ее о бессловесных ангелах из ее снов.
Прихватив с собой синюю тетрадь, доктор Уитпен повел Мэй назад в игровую комнату. Он взял колоду с карта ми, а Кайли наблюдала за ним. Она перетасовала карты, потом он. Колода опустилась на стол, и он разделил ее на две половины.
– Верхняя карта? – спросил он.
– Красная.
Он проверил: красная.
– Теперь? – продолжал он.
– Синяя.
Доктор Уитпен показал ей, что она была права, и она захлопала в ладоши. Они прошли всю колоду. Кайли ошиблась только три раза. Он начал сначала, но ей это показалось скучным, и она направилась к кукольному домику.
Он присел с другой стороны, присоединяясь к ней. Кайли собрала кукольную семью, их домашних питомцев и их мебель. Мэй сидела и смотрела, как Кайли изображала, что кукла-девочка летает вокруг дома, словно птица.
– Кто это? – поинтересовался доктор Уитпен.
– Натали, – ответила Кайли.
– Ее кукла, ты хочешь сказать?
– Нет, Натали. Моя сестра.
– Что она делает? – спросил доктор Уитпен, наблюдая, как Кайли поднимает и опускает руки у куклы.
– Она говорит.
– Руками?
– Возможно, – ответила Кайли.
– Разве она не может говорить? – снова поинтересовался доктор Уитпен, и Мэй поняла, что он подумал о бессловесных ангелах.
Кайли улыбнулась ему, как будто он только что сказал хорошую шутку.
– Ей не нужны слова, когда она говорит со мной, – пояснила девочка. – Я и так понимаю ее.
– И что она говорит?
– "Помоги мне", – произнесла Кайли не своим голосом.
– Какая помощь ей нужна? – спросил доктор Уитпен, наклоняясь ближе.
– Я не уверена. Она не хочет свою бейсболку. И некоторые люди не могут видеть их, – сказала Кайли, казалось, она вот-вот заплачет. Положив куклу назад в кукольный дом, Кайли дала понять взрослым, что игра закончена. Она отбежала к низкому столику, где хранились бумага и мелки, и начала рисовать.
– Твоя мама вышла замуж, – сказал доктор Уитпен, последовав за ней.
– У меня теперь есть папа. – Кайли рисовала быстро и с нажимом. – И сестра.
– Натали, – уточнил доктор.
– Правильно! – Кайли засияла от удовольствия, услышав, как он произносит это имя.
– Какая она?
– Хорошенькая. – Кайли начала рисовать снова. – С крыльями и в белом платье.
– Похожа на других ангелов, которых ты видела?
Кайли замотала головой:
– Никто непохож на Натали. Она настоящая.
– А другие нет? – спросил доктор Уитпен, улыбаясь.
– Нет, но я люблю ее, и поэтому все делается совсем как по-настоящему, – сказала Кайли, глядя ему в глаза. – Я не знаю имен других, но я знаю ее имя: Натали Картье.
Мэй наблюдала за дочерью. Та снова принялась за работу, рисуя что-то на белой бумаге. Доктор Уитпен встал и подошел к Мэй. Он удивленно поднял брови.
– Натали Картье? Вы вышли замуж за Мартина Картье?
– Да. – Мэй знала, что Мартин знаменит, но как-то совсем не ожидала, что его имя будет что-то значить для ученого. – Вы – хоккейный болельщик?
– Не слишком рьяный. Я знаю это имя совсем по другой причине. Его дочь трагически погибла.
– Вы знаете и об этом? – удивилась Мэй.
– Все в Канаде знают об этом, – ответил он. – Ее дедушка был виноват в ее смерти. Он и сам был великим игроком когда-то, но он связался с преступниками. Он был косвенно виноват в смерти Натали, а позднее попал в тюрьму за договорные матчи, сокрытие денег от налогов. Это был национальный скандал.
Мэй посмотрела на Кайли, не слушала ли их девочка, но та рисовала неистово, говоря вслух сама с собой. Рисунок приобретал законченную форму: озеро, бельведер, сосны, девочка, бейсболка, плывущая по воде.
– Мартин не говорит ни о нем, ни о Натали.
– Совсем?
– Почти совсем. Это слишком болезненно для него.
– Это могло бы объяснить, почему Кайли выбрала Мартина… Тогда, наверное, есть связь, – произнес он немного возбужденно.
– Какая связь? – спросила Мэй, ощетинившись.
– Ужасная смерть, неспособность отца принять это…
– Что такое вы говорите? Что Мартин женился на мне потому, что моя Кайли ясновидящая? – Мэй подскочила. – Он даже не хотел заходить сюда. Он сейчас тут, в университетском городке… он зашел в это здание с нами и тут же за хотел уйти. Он не хочет принимать в этом никакого участия.
– Госпожа Тейлор… я хочу сказать, госпожа Картье, – сказал доктор Уитпен. – Пожалуйста. Сядьте. Простите меня, это вовсе не то, что я подумал. Пожалуйста.
Не желая расстраивать Кайли, Мэй снова опустилась на стул. Она наблюдала, как Кайли рисовала горы вокруг озера, облака в синем небе, большую рыбу под поверхностью воды.
– Что же тогда? – заставила себя спросить Мэй.
– Ваш муж может и не догадываться ни о чем. Скорее всего, так и есть. Я думаю только о Кайли.
– Кайли?
– У вашей дочери дар.
– Мы уже знаем это. – Сердце Мэй неистово колоти лось.
Ей хотелось уйти и больше не возвращаться. Мартин ждет их внизу. Она оставит дневник доктору Уитпену, и пусть он делает со всем этим все, что ему заблагорассудится.
– Конечно, но…
– С меня достаточно всего этого, – сказала Мэй. – Карты, куклы, записи ее видений. Кайли обладает даром, я соглашаюсь. Вся наша семья верит в чудеса… в той или иной форме и в некотором роде. Значит, Кайли не больна, не шизофреник.
– Нет, конечно, нет. Но в то же время она и непохожа ни на кого из вашей семьи. Она видит сквозь завесу.
– Завесу? – Мэй никогда не слышала этого раньше.
– Между мирами, – пояснил доктор Уитпен. – Этим миром и следующим.
Мэй выпрямилась и застыла.
– Что заставило вас выбрать ту тропинку в парке Лавкрафт в тот день, когда вы с Кайли наткнулись на висельника? – спросил он. – Чтобы оказаться на том месте, вам пришлось пройти пешком довольно долго, углубившись в густой лес на какое-то время. Тело провисело там долгое время. Ему предначертано было быть обнаруженным.
– Нет, – возразила Мэй.
– Ведь это Кайли попросила вас, не так ли? Она выбрала тропинку и попросила вас идти по ней, сказала, что она хочет пойти тем путем.
Мэй закрыла глаза, вспоминая тот день. Было уже прохладно, вокруг падали и падали осенние листья. Кайли схватила ее за руку и потянула через густые заросли ежевики дальше, вглубь по извилистой тропинке к небольшой полянке, где висело мертвое тело. Ричард Перри, одиночка из Калифорнии, продающий наркотики в Уорчестере, семья которого была слишком далеко, чтобы обнаружить его пропажу и начать волноваться, когда он не вернулся домой.
Доктор Уитпен продолжал:
– Кайли потянулась к Мартину, потому что Натали хочет что-то сказать вашей девочке. Она хочет, чтобы ее отец узнал что-то.
– Я не верю этому.
– Возможно, это связано с дедушкой Натали. Возможно, это связано с ее смертью. Возможно, это просто сообщение или даже предупреждение, что-то важное для жизни… для самого Мартина.
– Я внимательно прислушивалась к вашим идеям. Но это уже слишком. Чересчур.
Поднявшись, Мэй помахала Кайли.
– Собирайся, милая, – позвала она дочь. – Мы уже едем домой.
– Завеса тонка, госпожа Картье, – сказал доктор. – Такая тонкая, что любой из нас способен видеть через нее. Это пугает большинство людей, и они вынуждены отворачиваться. Но не Кайли… она будет продолжать смотреть, помогаете ли вы ей или нет.
– Пойдем же, Кайли, – сказала Мэй, взяв дочь за руку, кровь закипала в ней.
Вдруг Бен Уитпен стал походить на безумного ученого, предположившего, что они с Мартином оказались вместе по такой неправдоподобной причине. Все ее существо восстало против этого. Неловко она схватила свою сумку и направилась к двери. Кайли выглядела удивленной, но она не сопротивлялась. Мэй увидела свой дневник на полу около ее стула. Поколебавшись, она схватила тетрадь и бросила в сумку.
Свадебный бизнес был снова в полном разгаре уже после первых минут возвращения домой. Тобин подгоняла Мэй, вручив шесть файлов новых клиентов.
– Ничего себе, вы были заняты, – сказала Мэй.
– Чтобы доказать себе, что мы можем справляться без тебя, приходилось напрягаться.
– Что ж, теперь я снова в деле.
– Как тебе показалась замужняя жизнь? – поинтересовалась Тобин.
– Великолепно, – усмехнулась Мэй, пытаясь показать, как все было замечательно.
Она не упоминала ни Натали, ни отца Мартина, ни ученого из Торонто. После ее последнего звонка она чувствовала себя виноватой, что рассказала Тобин слишком много. Разве некоторые вещи, как предполагалось, не оставались тайной в браке? Теперь Тобин будет осуждать Мартина, помня все, что Мэй рас сказала подруге об их стычке и противостоянии.
– Правда?
– Да. Мы пробудем в Блэк-Холле до начала хоккейного сезона, а затем переберемся в дом Мартина в Бостоне. На Бикон-хилл.
– На Бикон-хилл стоит переехать, – заметила Тобин. – Это успех, Мэй.
Мэй нахмурилась.
– Это шутка, Мэй.
– Знаю, – сказала она, махнув рукой. – Все верно, мы очень счастливы. Озеро было замечательным, и нам так повезло, что мы есть друг у друга. Я жду не дождусь переезда в Бостон.
– На Бикон-хилл, – уточнила Тобин.
Мэй направилась к своему столу, чтобы сразу же приняться за работу и избавиться от неловкости, которую она внезапно ощутила рядом со своей лучшей подругой. Ей стало неудобно, что она не знала, где провести границу между тем, о чем можно рассказывать, а что оставлять при себе. Могла ли она передать ей слова доктора Уитпена, не разгласив слишком много о жизни семьи Картье?
Позже тем утром позвонила медсестра из кабинета доктора Холла, чтобы подтвердить запись Мартина на прием во вторник и напомнить ему захватить с собой рентгеновские снимки. Озадаченная, Мэй сказала, что передаст ему сообщение. Тобин мельком взглянула на Мэй, но Мэй промолчала.
Когда Мартин пришел домой с работы тем вечером, Мэй сказала ему о звонке от доктора.
– О, да, – вспомнил он. – Обычный медосмотр. Команда хочет удостовериться, что я все еще стою тех денег, которые они платят мне, а?
– Ничего серьезного? – спросила Мэй.
– Медосмотр, сэ ту (это все).
– Но она упомянула рентгеновские снимки.
Мартин рассмеялся.
– Я же играю в хоккей, ты забыла? – напомнил он. – Меня столько раз прогоняли через рентген, что я свечусь в темноте. Ладно тебе, давай пойдем наверх, и я тебе все там покажу.
– Я уже видела… – начала Мэй, падая в его объятия.
Они поцеловались, и затем он потянул ее на диван.
– Я скажу тебе о том, чего мы действительно должны опасаться, – сказал он, уткнувшись ей в шею. – Репортеров. Я думаю, что они уже на подходе… разговоры уже пошли, сведения просочились, и, очевидно, что история нашей женитьбы вот-вот выйдет наружу. Нам здорово повезло, что обитатели домов у озера уважают нашу частную жизнь. Они обеспечили нам грандиозный медовый месяц.
У Мэй возникло странное ощущение, что он не рассказал ей всей правды и пытался отвлечь ее от расспросов о состоянии его здоровья.
Но у него не было никаких причин лгать ей о рентгеновских снимках или о командном докторе. Он был профессиональный хоккеист, в конце концов. Травмы и посещение докторов были обычными вещами. В глубине души она понимала, что Мартин что-то скрывает от нее. Ей хотелось позвонить Тобин, поведать ей свои опасения, но казалось, что разговор на эту тему сделает эти опасения из призрачных реальными. Вместо этого она пошла проверить Кайли, и стояла там, глядя на своего спящего ребенка.
Лежа рядом с Мэй той ночью, Мартин слушал ее равно мерное дыхание. Она казалась чем-то обеспокоенной после посещения Торонто. Он думал, что возвращение домой успокоит ее, но, пожалуй, здесь она была даже более взволнованной. Но это не помешало им упиваться близостью, и она, наконец, заснула в его объятиях. Он смотрел, как спокойно вздымаются и опадают ее груди. Удостоверившись, что Мэй спит, он осторожно поднялся с кровати.