Луэлла Стинбоу
Старинная легенда
1
Обхватив руками колени, Джиллиан устроилась на плоском каменном уступе над водохранилищем реки Санто-Беньо. Лунный свет теплой и благоуханной летней ночи омывал одинокую фигурку. Хотя взгляд не различал на зеркальной поверхности никакого движения, молодая женщина знала: вода медленно, но неотвратимо убывает. Вот уже несколько часов как она вела замер, отслеживая понижение уровня по темным трещинам на отвесной стене утеса напротив.
Еще тридцать шесть часов, самое большее - сорок восемь, - прикинула про себя Джиллиан, замирая от волнения. И тогда из темных вод вновь появится таинственная, мистическая деревня, и лучи солнца вновь осветят ее - впервые за десять лет. Зрелище, памятное Джиллиан со времен детства, манило и завораживало ее всю жизнь.
Раз в десять лет во всю ширь разверзались шлюзы плотины на реке Санто-Беньо. Раз в десять лет озеро, созданное руками человека, осушали для ремонта и техобслуживания монолитных бетонных конструкций. Раз в десять лет вода убывала, и взгляду вновь открывались древние руины затонувшего индейского поселения. И вот настал долгожданный год, месяц, неделя…
Джиллиан владело радостное возбуждение. Скоро, совсем скоро, вот-вот… И тут по сердцу словно ножом резанула острая боль.
- Ох, папка, - тихонько прошептала она. - Тебе бы еще несколько месяцев…
Нет! Об этом даже думать грех! Джиллиан встряхнула головой, гоня ноющее чувство утраты, которое вошло в ее жизнь настолько прочно, что словно бы стало частью ее самой. Нет, она ни за что не хотела бы продлевать муки отца, - ни на день, ни даже на час. Смерть стала для него освобождением, избавлением от агонии, облегчить которую не мог даже морфий. И горевать об отце она не станет. Не здесь, не сейчас. Пусть лучше эти часы тишины и лунного света напомнят ей те времена, когда они были вместе.
С потрясающей отчетливостью, точно глядя в объектив фотоаппарата, Джиллиан вновь переживала то по-детски благоговейное изумление, что испытала, когда отец впервые показал ей темные, блестящие от воды руины под сводами скальной пещеры в этом заброшенном уголке каньона Санто-Беньо. А затем, - и тогда, и теперь, - по спине побежали мурашки: через каньон пронесся ветер, горестно стеная и рыдая, точно Плакальщица из местной легенды. По преданию, в стародавние времена воин из племени зуни похитил женщину из соседнего клана и заключил ее в каменной башне под горой. Пленница же целыми днями оплакивала своего утраченного возлюбленного, и наконец выбросилась из окна на камни, не желая покориться похитителю.
Маленькая Джиллиан впервые услышала эту легенду за несколько дней до того, как они с отцом перебрались в каньон Санто-Беньо: мистер Брайтон получил должность егеря в государственном заповеднике, что раскинулся по берегу огромного искусственного озера сразу за плотиной. Папка, конечно, над сентиментальной байкой потешался нещадно, но в душе впечатлительной девочки история оставила неизгладимый след. Так что Джиллиан нетерпеливо подсчитывала годы, мечтая заснять руины на пленку: именно эту тему она выбрала в качестве курсового проекта по классу кинематографии.
Вздохнув, Джиллиан оперлась подбородком о колени. Как она была молода! И как невероятно наивна! Девятнадцатилетняя студентка Колумбийского университета в Нью-Йорке, этот проект она планировала в течение всего второго курса. Дождаться не могла лета и запланированного спуска воды. В тот день отец снова поехал с нею: он сидел на веслах, изо всех сил стараясь, чтобы лодка поменьше раскачивалась, а Джиллиан, пристроив на плече портативную видеокамеру, снимала показавшуюся из воды деревню со всех ракурсов. Как она ликовала, как радовалась, всерьез полагая, что этот проект положит начало ее блистательной карьере в манящем мире кинематографии!
А потом вдруг взяла да и влюбилась по уши в обворожительного красавца Чарльза Донована.
Даже спустя столько лет при одном воспоминании об этой интрижке Джиллиан готова была сквозь землю провалиться от стыда. Ее пылкое самозабвение отчасти забавляло, отчасти восхищало Чарльза… к вящему негодованию его отца. В планах Юджина Донована относительно единственного сына и наследника для дочки местного егеря места не было и быть не могло.
Оглядываясь назад, Джиллиан только головой качала, удивляясь собственной глупости. Чарли был совсем не прочь поразвлечься с деревенской простушкой, пока собственная его невеста пребывала в Европе. Даже теперь Джиллиан вздрагивала от ужаса, вспоминая ту ночь, когда Юджин ворвался в спальню сына и застал ее в постели вместе с Чарльзом. Скандал разразился - не дай Боже! В довершение бед, на следующий день ее отец ринулся отстаивать честь дочери кулаками, и удар, пришедшийся могущественному землевладельцу точнехонько в глаз, стоил ему работы. Спустя неделю Брайтоны уехали прочь, и никто из них впоследствии так и не возвращался в каньон Санто-Беньо.
Вплоть до сегодняшнего дня.
А теперь Джиллиан предстояло увидеть древние развалины в третий раз. На ее счету уже набралось с десяток документальных фильмов, снискавших одобрение кинокритиков плюс выдвижение на премию "Оскар"; теперь ей предстояло увековечить на видео - и аудиопленке мистические руины и легенду, впервые услышанную от отца столько лет назад. Почти год она трудилась над сценарием и "выбивала" фонды. Этот фильм станет данью любви и уважения тому, кто впервые открыл ей красоты и тайны каньона Санто-Беньо.
А также, очень хотелось бы верить, поможет ее независимой киностудии, которая только-только начинает "раскручиваться", выпутаться из долгов. Молодая женщина скорбно поджала губы. Затяжная болезнь отца не только ранила Джиллиан в самое сердце, но и истощила ее кошелек. Даже притом, что недавнее появление ее имени в списке кандидатов на "Оскара" обеспечило ей более чем щедрое финансирование, после того, как честолюбивая Джиллиан основала собственную киностудию в Хьюстоне, от сбережений ее мало что осталось. Этот проект возвеличит ее - или вконец погубит. Как говорится, или пан, или пропал.
Над левым ее ухом зажужжал комар. Отмахнувшись от назойливого насекомого, Джиллиан задумалась о том, сколько препятствий она уже преодолела на пути к заветной цели, и сколько испытаний ей еще предстоит. На одну только подготовку к съемкам ушло восемь месяцев. Молодая женщина приступила к проекту сразу после того, как у отца диагностировали лейкемию, и тот оказался прикован к больничной койке. В течение этих бесконечно-долгих, мучительных часов, проведенных у изголовья его кровати, Джиллиан рассказывала отцу, как продвигается дело, делилась каждой подробностью, каждой мелочью. Объяснила концепцию. Обговорила трактовку, прикинула приблизительный бюджет. А потом предложила свою идею "на откуп" в "Паблик бродкастинг сервис", - в телевизионную корпорацию, управляющую сетью общественного телевещания, - а заодно парочке историко-образовательных программ и дюжине независимых продюсеров.
Смерть отца еще больше укрепила Джиллиан в намерении любой ценою довести проект до конца… невзирая на яростную оппозицию Юджина Донована. Едва Юджин прослышал о готовящемся документальном фильме, он использовал все имеющееся в его арсеналах оружие, чтобы изничтожить проект в корне. Он запретил проезд к месту съемок через свои владения. Он пустил в ход все свое закулисное влияние, чтобы кинокомпании снова и снова отказывали в лицензии на съемки. Он даже втравил в интригу какие-то там организации и группы американских индейцев, чтобы те выдвинула протест по поводу использования священных руин в коммерческих целях. Похоже, вражда, возникшая десять лет назад, с годами только усилилась.
В качестве последней попытки предотвратить съемки, Донован-старший привлек на свою сторону инженера, ответственного за проведение ремонта и техобслуживания плотины, и убедил его сказать решительное "нет" каким бы то ни было работам в запретной зоне за дамбой.
В борьбе со всемогущим Донованом Джиллиан бессовестно задействовала все свои связи, от Хьюстона до округа Колумбия. И, наконец, могучая коалиция, состоящая из "Паблик бродкастинг сервис", комитета по сохранению национального наследия и ее, Джиллиан, собственного, весьма богатого и известного финансового спонсора, который совсем недавно вложил изрядные средства в президентскую переизбирательную компанию, одержала-таки верх.
Тем не менее, в качестве обязательного условия Джиллиан должна была скоординировать ход съемок с главным инженером, - ведь снимать картину предстояло в самый разгар ремонтных работ, в том числе и взрывных. Сжатые, отрывисто-грубые письма Катберта Далтона в ответ на ее пространные запросы вывели бы из себя и святого, но Джиллиан только стискивала зубы: нет, не позволит она никакому там твердолобому инженеришке испортить ей настроение или выбить ее из графика, и без того напряженного. Ведь на то, чтобы заснять легенду, у нее есть от силы две недели, не больше. И тогда к жизни вновь пробудится магия, заворожившая ее в детстве…
Глаза молодой женщины закрывались сами собой. Волнующее предвкушение чуда уступало место усталости. Надо бы вернуться в мотель и подремать часок-другой, пока съемочная группа не приехала. Джиллиан уже давно убедилась на собственном горьком опыте: жизнь "киношника" - это сплошные стрессы. Тут и жесткий график, и неизбежная неразбериха, и труд до полного изнеможения, выпивающий все силы без остатка, - и физические, и духовные. Поэтому отдыхай, пока можешь; высыпайся, коли время выкроишь. Тем более что поутру, во время встречи с этим Далтоном, ей понадобится вся ее сообразительность и все ее обаяние. Так что голова должна работать на все "сто".
Еще несколько минут, не больше, решила про себя Джиллиан. Последние мгновения тишины и покоя до того, как начнется съемочная свистопляска. Когда-то еще ей представится возможность побыть наедине с отцом и собственными грезами!
Трое братьев Далтон стояли полукругом, смакуя шампанское со льдом и наблюдали за тем, как четвертый Далтон, - их обожаемый Элджи, сияя счастьем, кружит в вальсе свою избранницу, - которая, глянь-ка, и года не прошло, как уж сделалась законной женой! Статные, загорелые, закаленные… и неудивительно, ведь все они выросли и повзрослели на калифорнийском ранчо, которое до сих пор звали домом, и каждый выбрал себе профессию под стать. Изумительная коллекция широких плеч, железных мускулов и пронзительно-серых глаз!
Шон, самый старший из четверых, и единственный женатый Далтон из числа присутствующих, не считая виновника торжества, покачал головой.
- До чего же быстро все произошло, просто до сих пор не верится! Я-то думал, что Элджи дольше всех вас продержится! А он возьми да опереди остальных, подкаблучник несчастный! Держу пари, Сондра станет крутить им как попало, - и не только в танцзале!
Средний брат, - циничный грубиян Трэвис, - неодобрительно хмыкнул.
- Глянь-ка, Шон: Элджернон сейчас - ну точь в точь один из этих ваших комолых герефордов! Здоровый такой, морда круглая, а рога-то спилены начисто!
Даже Шону ничего не оставалось, как согласиться. Улыбаясь, скотозаводчик поднял бокал, чествуя новобрачного.
- Элджернон просто голову потерял от любви, это верно. Тут на днях поехали они с Сондрой в ресторан, а какой-то подвыпивший тип ну к ней приставать! Так Элджи его чуть голыми руками не задушил; спасибо, что полиция подоспела, спасла несчастного.
Один только Катберт хранил молчание. Они с Элджерноном были особенно близки, - и по возрасту, и по характеру. И теперь Катберт несказанно радовался за младшего брата, - и отчаянно надеялся про себя, что Элджи и Сондра сумеют сберечь любовь, которую сейчас даже не пытались скрывать.
Ведь столь немногим парам это удается!
Катберт невольно перевел взгляд на мать жениха: живая, энергичная, хохочет от души! Несмотря на то, что волосы ее посеребрила седина, а лоб прорезали морщины, - шутка ли, вырастить четырех мальчишек и в одиночку управлять земельным наделом на двадцать тысяч акров под сенью скалистого хребта Сьерра-Невада в центральной Калифорнии, - Марджери Далтон казалась не старше жены Шона, Лорины… И до того не походила на женщину, которая "сломалась" однажды холодной февральской ночью, что сердце Катберта болезненно сжалось.
Никто из братьев так ничего и не узнал. Про ужас тех темных, отчаянных часов, когда Катберт нежданно нагрянул домой в промежутке между двумя авиаперелетами, - инженер-строитель по профессии, он мотался по всему миру, - и обнаружил мать в истерике. Виной тому было опустошающее одиночество, и алкоголь, и слепая, всесокрушающая ярость. К тому времени, как Катберт подъехал к крыльцу "Орлиного кряжа", она была почти невменяема, и все-таки со слезами умоляла сына не звать врача, не позорить ее в глазах соседей, - Бог свидетель, и без того от стыда деться некуда!
Катберт, - мрачный как туча, потрясенный до глубины души, - галлонами вливал в мать кофе, прошелся с ней по всему дому и обратно тысячу раз, не меньше. Терпеливо выслушивал исповедь наболевшего сердца, - а мать, безутешно рыдая, изливала свой бессильный гнев на мужа, что вот уже два года как покоился в могиле.
Именно тогда миссис Далтон и рассказала сыну про письма, найденные в ящике комода… и про женщину, с которой отец его крутил роман на протяжении многих и многих лет. Катберт сжег компрометирующие бумаги: этого потребовала мать. И все иллюзии, что юноша питал на предмет брака, превратились в золу вместе с пожелтевшими конвертами.
В ту ночь Марджери Далтон заснула опустошенная и измученная. В ней словно что-то перегорело, источник гнева и жалости к себе раз и навсегда иссяк. Вскорости после того она передала ранчо Шону; теперь он управлял хозяйством заодно с собственным своим наделом от своего имени и от имени отсутствующих братьев. А миссис Далтон купила коттеджик на Лонг-Бич и ни с того ни с сего увлеклась гольфом. Теперь она колесила по миру с новыми друзьями и время от времени заглядывала на ранчо навестить старых. Она словно отгородилась от ужаса той холодной, исполненной отчаяния февральской ночи… и от гнева на предателя-мужа - тоже.
А Катберт и по сей день пытался смириться с тем, что произошло.
Отрадная картина, - мать смеется, а младший брат сияет по-идиотски-блаженной улыбкой, любуясь на новобрачную, - помогла ему успокоить нервы.
Тем неприятнее было сознавать, что уезжать придется сразу после празднества, и что впереди у него - долгий путь назад в сонный городишко Санто-Беньо в центральной Калифорнии, поскольку рано поутру ему предстоит встреча с еще одной злостной погубительницей семейных очагов.
Катберт с размаху опустил бокал на стойку. Хрусталь жалобно звякнул о дерево.
- Моя очередь потанцевать с новообретенной невесткой! - объявил он братьям. - А то мне ехать пора.
- Как, разве ты не останешься? - изогнул бровь Трэвис. - А кто же поможет устроить Элджи начало медового месяца по священному обычаю Далтонов?
- Верно, - хмыкнул Шон. - "Священный" обычай, насколько я помню, начался с меня. Лорина при воспоминании о нашей брачной ночи до сих пор вздрагивает.
- Придется уж вам на сей раз самим управляться, ребятки, - покачал головой Катберт. - Завтра с рассветом я должен быть на объекте. У меня там уровень воды в водохранилище убывает со скоростью восемьдесят кубических футов в секунду, и вдобавок дамба пошла трещинами.
Это помимо всего прочего.
Катберт стиснул челюсти при мысли о женщине, которая пустила в ход все скрытые пружины, чтобы пробиться в запретную зону за дамбой. Видите ли, документальный фильм снимает про затонувшую деревню индейцев зуни, по мере того, как та появляется из воды. По крайней мере, так утверждалось в письме из Бюро Ирригации, с просьбой о содействии и сотрудничестве.
Но Катберт-то отлично знал, что к чему. Эта женщина возвращается в Санто-Беньо в силу одной-единственной причины… докончить то, что начала десять лет назад. В городе Катберту все уши этой историей прожужжали, - включая того типа, с которым она крутила интрижку.
Ну что ж, ему шаги мерзкой интриганки отслеживать незачем. Он назначил этой особе деловую встречу завтра спозаранку, и отменять ее не собирается. Он сообщит ей о расписании работ, обговорит условия контракта. А дальше пусть сама справляется. У него, Катберта, найдутся дела и поважнее, чем Джиллиан Брайтон; еще не хватало тратить на нее время и силы!
И, решительно выбросив из головы помянутую особу, Катберт зашагал через зал к своей ослепительной невестке и подал ей руку, приглашая на танец.
2
Не прошло и получаса, как безмолвие нарушили раскаты грома. И сей же миг луна исчезла за нагромождением грозовых облаков.
Джиллиан подняла голову, закусив нижнюю губку. Черную пелену туч рассекла искристая молния. Черт бы побрал этот циклон! Или, может, дело в озоновых дырах… Откуда только берутся эти яростные бури, что так не вовремя разыгрались на Юго-Западе США! Ведь лето на дворе, считается, что не сезон для них!
Но что бы ни породило эти атмосферные кошмары, они вполне способны погубить ее натурные съемки, не говоря уже о том, чтобы сорвать график. Впрочем, если повезет, эта гроза вот прямо сейчас и разразится, весь дождь выльется за ночь, и тучи уйдут прочь, так что группа уже завтра начнет снимать под ослепительно-ярким солнцем. Нужен свет. Много света. Свет - основа и суть визуальных образов кинематографии.
Темное небо перечеркнула очередная белая вспышка. Состроив недовольную гримаску, Джиллиан рывком поднялась на ноги и направилась к взятому напрокат "Шевроле Блейзеру". Но не прошла она и нескольких шагов, как поднялся ветер. Всколыхнулась листва тополей, обрамляющих края каньона. Темно-рыжие пряди, как попало забранные под бейсболку с эмблемкой "Таранов", футбольной команды Хьюстона, взметнулись в воздухе и защекотали ей щеку.
И вдруг…
- Ай-и-и-и-и-и! У-у-у-ай-и-и-и!
Джиллиан стремительно развернулась. Сердце ее неистово заколотилось в груди. Вот оно! Вздох. Плач. Стон ветра, эхом отозвавшийся в каньоне.
Молодая женщина словно приросла к месту. Пронзительный звук леденил кровь, подчинял себе ум и душу. Она могла поклясться, что слышит в тяжком вздохе почти непереносимое отчаяние, чувствует невысказанную тоску.
По каньону снова пронесся ветер, - и могучий этот порыв вновь разбудил скорбное эхо. Звук нарастал, делался все пронзительнее и выше. Тополя тревожно зашумели. Но шорох листвы заглушило рыдание столь горестное, что волосы Джиллиан встали дыбом.
Неспешно, словно раздумывая, ветер улегся, и причитания нездешних голосов стихли.
- Ух, ты! - прошептала Джиллиан, массируя покрывшиеся "гусиной кожей" руки. - Такая звукозапись пропадает! Жаль, Кларенс не записал!
Ее звукооператор должен был прибыть из Хьюстона только завтра к полудню, вместе с кинооператорами и всей съемочной группой. На день раньше приехали только Джиллиан и ее ассистент Робби. Джиллиан - для того, чтобы побыть час-другой наедине с воспоминаниями детства, прежде, чем начнется неуправляемый съемочный хаос. А юный Робби - чтобы согласовать всяческие рутинные вопросы: то, что касалось размещения в мотеле и материально-технического обеспечения. Нет, все это он обговорил по телефону с месяц назад. Но опыт подсказывал: если лично не проверишь, все ли готово, путаницы не избежать.
Джиллиан от души надеялась, что назавтра вечером, когда станут снимать пейзажные мизанкадры, ветер повторит свой "сольный номер". Разумеется, все это - при условии, что господин главный инженер Катберт Далтон в ходе утренней беседы одобрит ее съемочный график и даст "добро" на начало работ.