Закончив перевязывать Антонию, Александр отошел от постели. Он сказал Ливилле, что нужно делать, когда она будет ухаживать за своей хозяйкой. Отвернувшись от пристального взгляда Магониана, Хадасса подошла к Ливилле, которая поклонилась ей. Хадасса велела ей раз в день менять младенцу пеленки.
- Тщательно вымой его, а потом снова натри солью. После этого запеленай так, как я это делала. Не отдавай его кормилице, пусть о нем заботится мама.
- Я сделаю все, как ты сказала, моя госпожа, - ответила Ливилла, снова поклонясь Хадассе.
Хабинна тем временем говорил о чем-то с другим своим слугой. Он подошел к Александру и Хадассе, когда те укладывали свои инструменты, к которым так и не притронулись.
- Я так и не узнал, как тебя зовут.
Александр назвал себя, но промедлил с ответом, когда Хабинна спросил о Хадассе.
- Это моя помощница, - ответил он, так и не назвав ее имени по причине, которую он и сам не смог бы объяснить. Потом он посмотрел на Рашида. - Все, мы можем идти, - сказал он ему, - помоги ей.
Когда Рашид подхватил Хадассу под руки, Александр повернулся к Магониану, не обращая внимание на мягкий протест Хадассы, которую Рашид выводил из комнаты.
- Почему такой богатый человек, как ты, обратился за помощью к врачу, который принимает бедных людей возле бань? - спросил Александр, побуждаемый одновременно любопытством и желанием отвлечь внимание Хабинны от Хадассы.
- Каттул уехал из Ефеса, - сказал ему Магониан, и Александр вспомнил имя известного врача. Каттул был известен как один из самых искусных врачей в городе, который лечил только богатых и знатных людей. - Я слишком поздно узнал о его бесчестии, - хмуро произнес Хабинна. - Поэтому я и послал служанку найти какого-нибудь другого врача, который мог бы помочь. Я не знаю, каким образом она вас разыскала, но теперь я благодарю богов за то, что она это сделала.
"Бог не зря послал ее к нам", - сказала Хадасса, когда они шли сюда. Александр нахмурился. Действительно ли это было так?
- Позаботься о том, чтобы она оставалась в тепле, - сказал Александр, кивнув в сторону Антонии. - Ей нужно как следует отдохнуть. Завтра я приду, посмотрю, как у нее дела.
- А она придет с тобой? - спросил Хабинна, кивнув в сторону двери, через которую только что вышли Рашид и Хадасса.
- Если не хочешь, то не придет, - настороженно ответил Александр.
- Я бы хотел увидеться с ней и больше о ней узнать.
Александр весь напрягся, и сумка едва не выпала у него из рук.
- А что именно ты хотел бы узнать?
- Я своими глазами видел, что она делала. Эта женщина обладает огромной силой. Кто она? Какому Богу она служит?
Александр снова помедлил с ответом, испытывая определенную неловкость. Вхож ли стоящий перед ним человек в те же социальные круги, что и бывшие хозяева Хадассы? Если да, то не подвергнется ли она опасности, узнай он сейчас о ней всю правду? Хозяева Хадассы отправили ее умирать на арену. И если они узнают, что она жива, не схватят ли они ее снова, чтобы опять отправить туда же?
- Кто она? - снова спросил Хабинна.
- Она сама расскажет тебе, если захочет, - ответил Александр, направляясь к двери. У дверей стоял слуга Хабинны, держа в руках небольшую шкатулку.
- Подожди, - сказал Хабинна. Он взял шкатулку из рук слуги и протянул ее Александру. - Это тебе за работу, - сказал он.
Шкатулка была тяжелой.
- Проследи, чтобы врач благополучно добрался до дома, - сказал Хабинна слуге, а другому слуге приказал пододвинуть свою постель так, чтобы он мог находиться рядом с женой и сыном.
Когда Александр вышел, его уже ожидал паланкин, который предоставил ему Хабинна. Когда рабы понесли паланкин, врач плотно закрыл полог и устало откинулся на подушки. Он сильно устал, но сознание при этом продолжало работать.
Вечер пролетел моментально! И при этом оставил Александра в сильном беспокойстве.
До своей лавки Александр добрался раньше Рашида и Хадассы. Ему стало неловко, когда он понял, что даже не подумал о том, как они дойдут до дома. Войдя к себе, он отложил инструменты и другие принадлежности в сторону. Сев за свой рабочий стол, он смешал золу с водой и записал в своих свитках о только что произошедших событиях. Слегка отклонившись назад, он недовольно перечитал написанное:
Хадасса положила руки Антонии на живот и плакала. В это время ее слезы падали на женщину, потом ребенок повернулся и вышел.
Разлитые в бутылки слезы часто использовались в качестве целительного средства. Есть ли в слезах Хадассы какая-то целительная сила? Или причиной чуда стало ее прикосновение? Или эта сила крылась в тех словах, с которыми она обратилась к своему Богу?
Раздался стук в дверь. Александр встал и открыл. В лавку вошли Рашид и Хадасса. Хадасса выглядела очень усталой. Рашид осторожно уложил ее на постель, расстеленную у задней стены лавки, и бережно укрыл одеялом. Затем он поднялся и подошел к Александру.
- Ей нужно отдохнуть.
- Уже светает, - сказал Александр. - Скоро возле входа соберутся больные.
Рашид стиснул зубы.
- Тогда не принимай их сегодня.
Александр даже удивился, услышав, каким тоном Рашид сказал это.
- Рашид, ты уверен в том, что ты мой помощник? По-моему, ты родился, чтобы быть хозяином и господином. - С этими словами Александр взял араба за руку и добавил: - Но, вообще-то, ты прав. - Он взял табличку для письма и написал на ней краткое объявление. - Помести это возле входа, на выступе. Будем надеяться, что те, кто придет, смогут прочесть.
Рашид прочитал написанное.
- Одобряешь? - сухо спросил его Александр.
- Да, мой господин.
Когда Рашид поместил табличку и вернулся, Александр кивнул в сторону кедровой шкатулки.
- Посмотри, - сказал он, посыпая песком свои записи.
Рашид открыл шкатулку. Взяв из нее золотую монету, он повертел ее в руке. Аурей.
- Большая удача, - сказал он.
- Хабинна очень дорожит жизнью своей жены. Здесь столько денег, что их хватит, чтобы снять приличное помещение и купить больше принадлежностей. - Лицо Александра стало серьезным. - А я думаю, что нам скоро понадобится и то, и другое.
Рашид положил монету обратно и закрыл шкатулку.
- Да, мой господин. Эта ночь открыла нам новый путь. Хадасса прикоснулась к этой женщине и помогла ребенку родиться. Магониан сам это видел. Он расскажет об этом другим… И те тоже придут к нам.
Александр мрачно кивнул.
- Я знаю. - Он ссыпал песок со свитка обратно в небольшую чашу. - Пока Хадасса проявляла сострадание только к простым людям или к таким же рабам, как ты, у нас была лишь одна проблема - слишком большой наплыв больных. Сейчас появилась опасность.
Рашид помрачнел.
- Магониан близко знаком с самыми знатными людьми.
- Да, как и те хозяева, которые отправили Хадассу на смерть на арене, - сказал Александр, видя, что Рашид начинает понимать всю опасность ситуации. Врач свернул свой свиток и сунул его в специальное отделение на полке, над столом. - Хадасса сама сказала, что по закону она по-прежнему принадлежит тем, кто ее купил.
- Тебе тоже грозит опасность, потому что ты ее прячешь, мой господин.
Александр об этом как-то не подумал.
- Да, и это тоже… Проблема сейчас в том, что нам делать дальше. Хадасса обладает удивительным даром и нужна многим людям. - Александру не давала покоя мысль о том, что произойдет, если хозяева Хадассы узнают, что она жива. При мысли об этом он встал, не в силах сидеть на одном месте. - А я не намерен отдавать ее никому из тех, кто хотел ее смерти.
- Узнай их имена, и я убью их.
Пораженный, Александр уставился на Рашида и увидел в его глазах темную ярость.
- Я не сомневаюсь, что ты сможешь это сделать, - сказал он, ужаснувшись. Покачав головой, он добавил: - Но в твоем характере есть нечто такое, что меня беспокоит, Рашид. Я врач, а не убийца. Я стремлюсь спасать жизни людей, а не забирать их. В этом мы схожи с Хадассой.
- Я буду защищать ее, чего бы это ни стоило.
- Хадасса не одобрит твой метод защиты. Более того, она только рассердится.
- Пусть она не знает об этом.
- Она узнает. Не представляю, как, но узнает. - Александр посмотрел на Хадассу, которая глубоким сном спала на своей постели. - Необычный она человек. Стоит ей только взглянуть на кого-либо, как она сразу все о нем узнает. Она говорит, что это лишь потому, что она слушает людей и присматривается к ним, но я думаю, что главная причина не в этом. Наверное, это ей открывает ее Бог. - Хадасса заворочалась во сне, как ребенок. Александр подошел к ней и осторожно приоткрыл покрывало, чтобы взглянуть на уродующие ее внешность шрамы. Он нежно прикоснулся рукой к ее лицу, стараясь при этом не разбудить ее. - Уже одно то, что она жива, говорит о силе ее Бога. Я как врач не могу этого объяснить. - Поднявшись, он посмотрел на Рашида. - Думаю, нам лучше доверить ее защиту ее Богу.
Рашид ничего не сказал.
Александр задумчиво посмотрел на лицо девушки.
- Ты знаешь, почему она закрывает лицо?
- Стыдится.
Александр покачал головой.
- В ней нет ни капли тщеславия. Она закрывает свои шрамы, потому что другим неприятно на них смотреть. Никакой другой причины я не нахожу. Люди видят на ее лице следы от львиных зубов и когтей. Им тяжело понять, что это значит.
Александр опустил голову и провел рукой по волосам. Ему было больно за Хадассу. С того момента, как он впервые увидел ее на арене, она стала для него родным человеком. Она была подобна тем рабам, которых оставляют в храме Асклепия: брошенная, всеми забытая, никому не нужная в этом обществе. Но ее доброта и смирение стали маяком для сердца Александра - как и для сердец многих других людей. В этой, казалось бы, запуганной и сломленной девушке оказалось столько выносливости, что это нельзя было объяснить с точки зрения здравого смысла. Иногда та любовь, которую Хадасса передавала больным своим легким прикосновением или добрым словом, буквально пронзала молодого врача. Именно такую любовь он и сам хотел проявлять к людям… И именно такой любви ему, видимо, недоставало.
Александр заботился о людях. Хадасса их любила.
Александр удивленно покачал головой. Возможно ли, чтобы человек, который столько пострадал, был именно таким?
- Я еще не встречал за всю свою жизнь такого человека, как она, Рашид, - сказал он, снова проводя рукой по волосам. - И я не посмею сделать ничего, что может ее обидеть. - Он с удивлением поймал себя на том, что его голос дрожит от переполнявших его чувств, и быстро взял себя в руки. Пристально взглянув в темные глаза араба, он добавил: - И ты тоже.
- Я поклялся защищать ее, мой господин.
- Тогда защищай ее, но только так, чтобы твои методы могла одобрить Хадасса.
- Моя жизнь принадлежит ей. И поэтому я никому не позволю распоряжаться ее жизнью.
Александр поджал губы.
- Она скажет, что твоя жизнь принадлежит ее Богу, как и ее собственная. - Врач глубоко вздохнул и устало потер шею. - Не ищи у меня ответов. У меня их нет. Что будет, то и будет. По крайней мере, сегодня ей вряд ли что-нибудь грозит. Давай лучше поспим. С тем, что нас ждет впереди, лучше встретиться отдохнувшими.
Но настоящего отдыха не получилось.
Александр долго не мог уснуть, вспоминая во всех подробностях события прошедшей ночи. Ощущение чуда смешалось у него с растерянностью, когда он подумал о том, какая опасность грозит Хадассе. Он пытался убедить себя в том, что беспокоиться - это в порядке вещей, в природе человека. В конце концов, Хадасса проявила себя умелой и ценной помощницей. Но что-то в глубине души говорило ему, что дело не только в этом.
Кто-то постучал в дверь и стал звать по-еврейски. Александр различил несколько услышанных слов и понял, что звали не его, а Хадассу. Очевидно, Рашид тоже никак не мог уснуть, потому что он быстро встал и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы не выспавшийся человек мог говорить с непрошеным гостем.
- Ты что, спятил?! Читать не умеешь?
- Мне нужно поговорить с Рафой.
- Врач уехал из города и будет только завтра.
- Рафа. Мне нужна Рафа.
- Ее здесь нет. Иди отсюда! Возле бань полно других врачей. Обратись к ним со своими проблемами. - С этими словами Рашид решительно закрыл дверь и снова лег на свою постель, но тут же насторожился, когда увидел, что Хадасса просыпается.
Она привстала, потерла лицо. Увидев, что сквозь щели двери пробивается свет, она недовольно нахмурилась.
- Уже утро.
- Нет, - солгал Рашид, - это луна светит.
- Так ярко?
- Спи, моя госпожа. Видишь, посетителей у нас нет.
- Я слышала, что кто-то приходил…
- Ты ничего не слышала, - снова солгал Рашид, стараясь говорить как можно естественнее. - Просто тебе приснилось, что ты в Иудее.
Хадасса снова потерла лицо и удивленно посмотрела на него.
- Если мне это только снилось, то откуда ты знаешь, что они говорили по-еврейски? - она потянулась за покрывалом для лица.
В этот момент встал Александр.
- Пойду, посмотрю, кто там, - сказал он, прекрасно понимая, что Хадасса не оставит без внимания просьбу о помощи, какой бы усталой при этом ни была. Открыв дверь и выглянув на улицу, он увидел какого-то уныло удалявшегося мужчину.
- Никого нет, - сказал он.
- Ты уверен?
- Абсолютно. - Александр прошел к задней стене лавки, где лежала его сумка. Налив воды в глиняную чашку Хадассы, он добавил туда мандрагоры и протянул чашку ей. - На, выпей, - сказал он, поднося чашку к ее губам. - Тебе нужно отдохнуть, иначе ты вообще работать не сможешь. Я разбужу тебя, как только начну принимать посетителей.
Уставшая и испытывающая жажду, Хадасса выпила.
- Как там Антония?
- Антония спит, как и тебе следовало бы. Завтра навестим ее. - Александр бережно накрыл девушку и не отходил от нее до тех пор, пока не увидел, что лекарство начало действовать. Как только Хадасса погрузилась в глубокий сон, он вернулся к своей постели.
Рашид сидел и смотрел на Хадассу.
- Отдыхай, Рашид. Она теперь проспит долго.
Араб откинулся на своей постели.
- Ты слышал, как ее назвал этот иудей?
- Да, слышал. Что это означает?
Рашид ответил. Александр серьезно задумался, потом удовлетворенно закивал.
- Похоже, у нас есть ответ.
- Ответ на что?
- Как ее уберечь. С этого времени не будем называть ее по имени, Рашид. Будем называть ее тем прозвищем, которое ей только что дали. Будем звать ее Рафа.
Целительница.
13
Марк ехал на юг, в Иерусалим, по дороге, проходящей через Мицпу. Потом он доехал до Рамы, где остановился, чтобы купить миндаль, финики, пресный хлеб и мехи с вином. Люди его сторонились. Он заметил, как какая-то женщина, едва завидев его, подобно курице, защищающей своих птенцов от хищника, собрала вокруг себя своих детей и увела в глиняный дом.
Все это стало ему понятно, когда его взору предстал Иерусалим.
Когда Марк приближался к городу, ему казалось, что над землей навис некий покров смерти. Весь Рим когда-то только и говорил о завоевании и разрушении Иерусалима. Это было лишь еще одно восстание, успешно подавленное римскими легионами. Теперь Марк и сам увидел, на какие разрушения способен Рим.
Пересекая высохшую долину, Марк был поражен увиденным. Там, где когда-то стоял великий город, теперь остались только развалины стен и зданий, черные руины сгоревших домашних очагов - это была земля, абсолютно лишенная жизни. Неподалеку, за холмом, Марк увидел груды выбеленных костей, как будто кто-то беспечно бросил их в это место и оставил здесь непогребенными. Две стратегические башни, уцелевшие в той бойне, одиноко высились посреди всего этого опустошения.
Иерусалим, эта "Обитель мира", теперь и в самом деле был мирным. Теперь он превратился в одно сплошное кладбище.
Марк расположился на отдых на склоне холма, под тощим оливковым деревом. Глядя на небольшую долину, он видел развалины древних стен Иерусалима. Пораженный этой давящей тишиной и опустошением, он долго не мог заснуть.
Проснулся он от топота кованой обуви воина по камням. Он встал и увидел, что к нему направляется римский легионер.
- Кто ты, и что ты тут делаешь? - спросил воин.
Марк скрыл свое раздражение и назвал свое имя.
- Я пришел сюда, чтобы посмотреть город иудейского Бога.
Легионер засмеялся.
- Вот с этого холма и видно все, что от него осталось. Они называют этот холм горой Мориа, но по сравнению с Везувием это вообще не гора. Храма ты здесь тоже не найдешь. Мы стерли его с лица земли и растащили на материалы, чтобы восстановить бараки в том городе, который виден вон там.
- Ты был в войске Тита во время осады?
Легионер загадочно посмотрел на Марка. - Я был в Германии. В войске Цивилиса.
Марк с интересом посмотрел на стоявшего перед ним человека. Цивилис восстал против кесаря и сражался вместе с германскими племенами во время небольшого восстания. Тогда восстание подавили легионы под командованием Домициана. Цивилиса привезли в Рим, где он и умер, а в его войске был казнен каждый десятый. Остальных же разослали по самым отдаленным уголкам и провинциям Римской империи. Иудея считалась среди них самой наихудшей.
- Та казнь помогла вернуть остальных на путь верности императору, - сказал воин, глядя прямо в глаза Марку. - И вот меня прислали сюда, чтобы я мог доказать это на деле. - Его губы скривились в горькой улыбке.
Марк снова посмотрел на него без всякого страха.
- А я надеялся увидеть храм.
- Нет больше никакого храма. Вообще нет. Тит приказал разобрать его по камешку, пока от него ничего не останется. - Легионер сжал губы. - Мы оставили от него только часть стены. - Он снова посмотрел на Марка. - А почему тебя так интересует храм?
- Говорят, что их Бог обитает в нем.
- Если там и был какой-то Бог, теперь там ничего нет. - Легионер снова уставился на безжизненную долину. - Только я чувствую, что Рим никогда не покорит этих иудеев. Они все равно приходят сюда. Некоторые из них просто слоняются среди руин. Другие стоят возле той проклятой стены и плачут. Мы гоним их оттуда, а они все равно возвращаются. Иногда мне кажется, что было бы лучше снести здесь все до основания и растереть все камни в порошок. - Он вздохнул и снова посмотрел на Марка. - Все равно города не существует. Во всей Иудее уже не наберется столько людей, чтобы серьезно угрожать Риму. На многие поколения.
- А зачем ты сказал мне, что участвовал в восстании Цивилиса?
- Чтобы предостеречь тебя.
- Предостеречь от чего?