- Ты меня почувствуешь. Ты же этого хотела?
Harley Quinn:
- Да. Я этого хотела. Когда?"}.
"Кто-нибудь может мне сказать,
так ли это плохо быть без ума
от тебя?
Без ума от тебя
Без ума..."
"Hooverphonic" - "Mad about you"
Но точка "онлайн" в этот момент погасла, а я, тихо застонав, закрыла глаза.
- Мне все равно, как ты выглядишь. Мне все равно, кто ты. Все равно…
Шепчу и понимаю, что у меня дежавю…ОНА говорила мне о нем тоже самое.
ГЛАВА 8. Аля
Владимир Романович Шестаков проводил взглядом высокую блондинку в маленьких шортах и коротком топе, открывавшем взору ее упругий живот с какой-то стекляшкой в соблазнительном пупке, и, призывно просигналив, тяжело вздохнул, когда она посмотрела на него через плечо и прошла мимо.
Стар он, конечно, девочек таких цеплять – у самого дочка примерно того же возраста. Но природу не обманешь – мужской взгляд на то и мужской, чтобы оценивать красоту женских форм, независимо от возраста. Правда, не сказать, чтобы сейчас он сильно расстроился. Наоборот, сейчас его тело дышало самым настоящим предвкушением.
Проехал мимо красавицы и выругался, зацепив очередную яму. Эта дорога деревенская еще недешево обойдется его новенькому джипу. Владимир Романович с трогательной нежностью провел ладонью по рулю, хорошо, что решился на кредит, не послушал жену, утверждавшую, что сейчас не время для покупки автомобиля. А то до сих пор бы на своей старой железяке ездил. Не сказать, чтобы он плохо зарабатывал: на дом, на обучение обоих детей и ежегодный отпуск хватало с лихвой. Но проклятая дача съедала все свободные средства. А если быть честными, то и не дача вовсе, а маниакальное желание жены его, Ларисы, не уступать ни в чем соседям, отстроившим полгода назад самые настоящие хоромы недалеко от города. Тогда Шестакову пришлось едва ли не впопыхах перекраивать проект дома и отдавать строителям. А не то вынесла бы ему дражайшая супруга весь мозг своими претензиями. Была бы его воля: поставил бы он одноэтажный уютный домик, во дворе установил мангал и разбил огород. Речка совсем рядом протекает. А что еще для счастья мужику надо? А пришлось кучу денег потратить на какое-то вычурное двухэтажное здание с нелепыми башенками, пузатыми балконами и кричащей ярко-красной крышей.
Когда увидел рисунок жены, едва не сплюнул с досады. Но за долгие годы совместной жизни привык Владимир Романович слушать свою суженую и беспрекословно ее желания выполнять. Тем более что выторговал он у нее в свое полное распоряжение небольшую пристройку возле дома. Жена, догадавшись, для чего требует благоверный площадь, глаза, конечно, закатывала, но согласилась.
Владимир Романович Шестаков любил изредка расслабляться не совсем традиционным способом. Подарили как-то мужики ему на юбилей абонемент в один клуб, оказывавший определенного вида услуги, Шестаков тогда долго смеялся вместе с ними, а с утра на трезвую голову понял, что глупость это всё. Никогда не зайдет он в дебри эти. Стыдно даже произнести было эту аббревиатуру – БДСМ. Срам для любого нормального мужчины. Решил передарить кому-нибудь, якобы в шутку, но слишком долго тянул с этим, и когда подошло окончание срока действия абонемента, всё же потянул его какой-то черт туда.
Не позвонил заранее, не записался –представить не мог, как о чем-то подобном вообще разговаривать можно. Когда заходил в ничем не примечательное снаружи здание с бежевой дверью, даже как-то успокоился. Администратором оказалась улыбчивая девушка в офисном костюме, которая поняла запинающегося Шестакова и, оглядев его странным взглядом, пригласила пройти за ней в цокольный этаж.
Тогда уважаемый доктор едва дара речи не лишился – настолько отличались два этажа. Здесь внутри царила палитра красных и черных оттенков, много бархата и странные приспособления, висевшие на стенах: какие-то черные маски с пустыми глазницами, нечто вроде кляпа в виде шарика. Шестаков даже порно такое не смотрел, а тут шел за стройной девушкой, покачивавшей соблазнительными бёдрами, и чувствовал, как пот катится градом по спине.
Именно там он познакомился с Инессой, которая открыла ему заново его самого. Правда, она запрещала его звать себя по имени – только Госпожой. Женщина была настолько красива в обтягивающем корсете, открывавшем большую голую грудь с торчавшими кверху сосками, что Шестаков потерял дар речи. Только слушал её голос, изредка кивая и выполняя её приказы, как в каком-то полусне. Гораздо позже обнаружил себя связанным и на четвереньках, задница горела от плетки, но он самозабвенно вылизывал Госпожу, все ниже прогибаясь и постанывая от удовольствия, которое волнами пробегало по позвоночнику от каждого удара. В тот раз он впервые получил настолько мощный оргазм, даже не войдя в женщину.
Уехал оттуда с чувством полного удовлетворения…и омерзения к самому себе. Так как настоящему мужчине точно нельзя было кончать от такого унижения. Пришел домой, оттрахал жену на кухне, но скинуть с себя ощущения брезгливости так и не смог. Ненавидел себя и Инессу, друзей, подаривших гребаный сертификат, целый месяц. Злился на детей по поводу и без, срывался на пациентах и медсестрах. А через месяц снова оказался стоящим на коленях перед Инессой с кляпом во рту и связанными за спиной руками.
Жена обнаружила его наклонности, наткнувшись на переписку на одном из форумов. Была глубоко шокирована, кричала и ругалась, устроила истерику, а потом, забрав детей, уехала из дома. Сколько ни старался с ней Владимир поговорить, попросить прощения – тщетно.
А так как Лариса работала в одной с ним больнице медсестрой, то плюнул он на всё и оформился работать на "скорой". Больше года они не жили вместе, но он упорно навещал детей у тещи и звонил ей каждые выходные. Правда, тоже без особого успеха. Пока однажды не вернулся домой и не обнаружил жену со стеком в руках и в обтягивающем кожаном костюме. Простила его Лариска, а он о подобном и мечтать уже к тому времени не смел. Со временем снова вернулся в хирургию, опять же по настоянию жены. Правда, вынес из работы на "скорой" много воспоминаний для себя, которые вдруг налетали неожиданно и не всегда в подходящее время. Как сейчас, когда стоял на светофоре, и взгляд зацепился за рекламную растяжку местной кондитерской с улыбающейся девочкой. В бумажном праздничном колпаке. Чёртов колпак. Мужчина невольно вздрогнул, почувствовав мгновенное оцепенение. Такое с ним происходило нечасто. Всё же врач – это профессия, которая не прощает состояния паники. Шестаков был отличным врачом, потомственным хирургом. Благо, хватило ума вернуться в хирургию после пары лет работы на экипаже.
Чего только он не перевидал в годы этой работы. Казалось бы, работников хирургического отделения сложно удивить, но всё же "неотложка" требовала куда более стойкой психики. В белых стенах больницы и пациенты, и родственники ведут себя иначе, чем в собственных квартирах или в общественных местах. Здесь они чувствуют себя куда увереннее, на своей территории могут и оскорбить фельдшера, и угрожать ему, и даже избить. Шестаков любил травить байки о тех годах своей жизни. И как убегал от наркоманов в ломке, скрутивших его и требовавших "дозу"; и как дрался с озверевшим отцом ребенка, потому что тот требовал вколоть малышу с небольшой температурой жаропонижающее; и как бабушка одна звонила каждый день в одно и то же время и ждала его с накрытым столом.
Но бывали и такие истории, о которых Шестаков не то, что рассказывать не любил, он запрещал себе вспоминать о них. Вот только память, сука редкостная, любила поиздеваться над ним. Как сейчас, когда этот плакат проклятый увидел. На секунду лишь глаза прикрыл, а перед ними девочка мёртвая, истекшая кровью в точно таком же колпаке. Конечно, он не чувствовал своей вины за ее смерть, в тот день, он как вчера помнил, застряла их машина в пробке – такое случалось каждый день. "Скорую помощь" водители, торопившиеся по своим делам, давно перестали пропускать на дорогах. Вот такой банальной была причина смерти маленькой девочки, а не множественные ножевые ранения, указанные в заключении эксперта. Но, тем не менее, он иногда видел её вот так, неожиданно. Словно память играла с ним в какую-то одной ей известную игру, своеобразная проверка на стойкость.
Загорелся зеленый, и тут же зазвонил сотовый, возвращая водителя в реальный мир. Жена. Поставил телефон на вибрацию, не имея никакого желания говорить с ней сейчас. Иногда ему ее становилось отчаянно мало, да и сама жена порой не выказывала особого желания проводить сессии, как раньше. Быстрый секс раз в неделю перестал удовлетворять Шестакова, и он часами мог зависать в интернете на определенных сайтах. Ничего крамольного – просто виртуальное общение с полунамеками, от которых у него каменел член и текли слюни. Или же вполне откровенное описание секса, которое он раз за разом перечитывал, закрывшись в комнате темной ночью и мастурбируя. Всё зависело от стиля, который выберет Госпожа.
А совсем недавно Владимир познакомился с женщиной, которая занимала все его мысли на протяжении двадцати с лишним дней. Думал о ней днём, заходя на свой аккаунт на сайте с рабочего компьютера, и поздно ночью с телефона, запершись в ванной. Она настолько крепко схватила его за яйца, что он купил путёвку на юг для жены и младшей дочери только для того, чтобы беспрепятственно ездить на встречи с ней. Децима…Странное имя для Темы, но Владимир был хорошим сабмиссивом и не задавал вопросов даже в онлайн – переписке. Даже когда увидел, как она переименовала свой аккаунт. Морта. Теперь стало понятнее: его Госпожа брала для себя имена древнеримских богинь судьбы. Первая отмеряла нитью, сколько осталось человеку жить, вторая цинично перерезала эту самую нить.
Задумался и очнулся, когда джип едва не занесло на дороге, но успел выровнять руль. Еще немного, и он будет на месте назначения.
В "Пределе" он уже бывал. И не раз. Нравился ему именно этот клуб. Он здесь появлялся по вечерам, когда жена находилась на вечерней смене. Притом так, чтобы вернуться к полуночи домой. Здание, выстроенное в готическом стиле, напоминало древний вампирский замок. Все нижние обязаны были переступить порог клуба только на четвереньках, в ошейнике и с металлическим поводком. Если ты был без пары, то тебя встречала работница персонала, одетая в кожу и с плеткой в руках, и на поводке вела либо в зал, где ты занимал место в нише для Нижних, либо же в ВИП - комнаты, одну из которых Децима, он по привычке называл ее про себя первым именем, сегодня заказала. Да, именно она, а не Владимир, определил место и время встречи, заявив, что будет ждать его уже в комнате.
Владимир улыбнулся Каролине, стоявшей возле двери и поигрывавшей стеком в руках, и тут же опустился на колени, расстегивая воротник рубашки и открывая ее взгляду кожаный ошейник. Девушка молча взяла протянутую им цепь и, закрепив к ошейнику, повела его наверх. Они прошли пешком два этажа, поднимаясь к самому чердаку – так показалось мужчине.
Путь к комнате показался ему невероятно долгим, но предвкушение от встречи с Госпожой перекрывало раздражение от ожидания. Позади осталась последняя ступень, и Каролина нажала кнопку в стене, обитой чёрной тканью с выступающими из нее металлическими шипами. Отступила на несколько шагов назад и, элегантно развернувшись на высоких каблуках, вышла из комнаты, закрыв за собой тяжелые двойные двери.
Владимир Романович вздрогнул, когда неожиданно из всех колонок, висевших под потолком, раздалась музыка, совершенно чуждая этому месту.
"Сорок тысяч лет в
гостях у сказки
Звёзды подарили мне
на счастье
Силу океана, сердце
мертвеца, да.
Там я разучился
плакать, мама,
Но реву, когда
из-за тумана
Видят паруса
мёртвые глаза
урагана".
© "Агата Кристи" - "Ураган"
Почему – то стало жутко от слов этой песни. В молодости Шестаков был поклонником "Агаты Кристи", но в данной обстановке именно эта композиция показалась ему какой-то зловещей.
Владимир Романович прождал еще с минуты, но дверь впереди него оставалась закрытой, и никто не появился. Тогда он продолжил дорогу так же на четвереньках. Металлическая цепь, словно издеваясь, отстукивала аккорды песни.
"Дорога в ад,
па-па-ра-па,
Дорога в ад.
Пой ветер нам, гори
душа,
Па-ра-па па-ра-па".
© "Агата Кристи" - "Ураган"
Подполз к двери, и та бесшумно открылась, впустив его в абсолютную темноту.
Композиция пошла по второму кругу, где-то сбоку щелкнул выключатель, и мужчина зажмурился от яркого света, ослепившего глаза. Потом он увидел прямо перед собой гильотину, в комнате никого не было, и Нижний позволил себе улыбнуться. Ему нравился именно этот девайс, хотя, конечно, никогда и никому не говорил об этом. Право выбора Верхние давали только раз - на согласие встречи с ними в реальности. И всё. Всё остальное зависело не от него. Но сейчас, глядя на конструкцию в середине комнаты, он был доволен. Игра с собственным сознанием, проверка своих инстинктов и чувств. Когда тебе приходится полностью довериться тому, кто находится за твоей спиной. Ты не можешь его видеть. Иногда ты даже не слышишь его голоса. Смесь страха, ожидания и благоговения к тому, кто может сотворить с тобой что угодно. Сейчас он рисковал. Без приказа Госпожи он не имел права сдвинуться с места, но Децима написала ему вчера, что на сессии ему будет предоставлен выбор – тот самый. И сейчас он понял, что она имела в виду.
Шестаков подполз к гильотине и медленно встал на ноги, оглянулся, но не заметив никого, начал раздеваться, складывая одежду аккуратно на полу. По-прежнему молча, просунул голову и руки в специальные отверстия. На руках тут же защелкнулись своеобразные кандалы, и мужчина напрягся в ожидании.
Сбоку открылась дверь и послышались уверенные шаги. Нижний сначала, не понял, что его насторожило, что заставило словно подобраться, он списал это на волнение от встречи с женщиной, о которой грезил всё последнее время, а, точнее, о том, какие удовольствия она ему могла доставить.
И только когда с пронзительным свистом на спину опустилась плеть, он закричал, хотя не имел права на голос. Закричал, потому что это не был удар Доминанта, не был удар женщины. Это не походило даже на жест наказания за провинности. Это был акт холодной ярости, ненависти, вспоровший ему кожу на спину. Это был чисто мужской удар.
Музыка стала тише, а потом Шестаков понял, как может звучать ужас. Когда музыка теряется где-то на заднем фоне, превращаясь в эхо твоего собственного страха. Ты уже не разбираешь слов, не слышишь нот. Пытаешься уловить хотя бы звук, хотя бы подсказку…но тщетно. Потому что погрузился в тишину. В ту самую, от которой стынет кровь и сворачивается в венах холодными шариками ртути.
- Децима? – Сглотнул ком, застрявший в горле и казавшийся нашпигованным иголками, расцарапавшими всю гортань.
Абсолютно голый, прикованный за руки, лишенный возможности шевельнуться, оглянуться назад, он вздрогнул от мужского голоса, от звука которого зашевелились волосы на затылке.
- Морта – одна из трёх богинь судьбы. Знаешь, что она делает?
- Где Децима? – дрожа от холода, который колотил всё тело, который замораживал все внутренности. И тут же закричал от очередного удара плетью.
- Что делает Морта?
- Пере…перерезает нить жизни человека…Кто вы? - глядя расширенными от страха глазами на вставшего перед ним высокого мужчину в длинном черном плаще и капюшоне, скрывавшем его лицо.
Незнакомец пожал плечами и обошел вокруг Шестакова, остановился с правой стороны и, склонив голову, рассматривал его часы.
- Чего вы хотите? – Одними губами, шепотом. Кожа на спине горела, он даже не был уверен, что не истекает сейчас кровью, но сейчас даже эта боль уступала ужасу, который он испытывал перед абсолютным спокойствием мужчины, по-хозяйски расстегнувшего его часы и кинувшего их на кучу одежды.
- Поиграть.
Ответил так просто, что Шестаков вздрогнул. А потом мужчина произвел какие-то манипуляции с гильотиной – Шестаков не мог видеть всего, и Владимир Романович снова закричал. Его запястий и шеи коснулась нечто холодное и острое, распороло кожу от быстрого движения, и он повторно заорал, ощутив струйки крови, побежавшие по рукам и шее вниз. Дёрнулся в чертовой гильотине, но без толку - был плотно прикован.
А уже через секунду Владимир Романович Шестаков очутился в самом настоящем Аду. Только в этой Преисподней не было котлов, но его персональному Дьяволу не нужна была кипящая вода, чтобы заставить извиваться и хрипеть от боли с кляпом во рту. Под вопли "Агаты Кристи", отскакивавшие от мягких стен, обитых поролоном и предназначенных для того, чтобы впитывать звуки. Но эти чертовы слова отскакивали от них, словно резиновые мячики, проникая под кожу несчастного, истекавшего кровью, слезами и слюнями, беззвучно оравшего от дикой боли, очагами вспыхивавшей то на спине, то на руках, то на груди.
"На последней дозе воздуха и сна, сна.
Поцелуй меня, я умираю,
Только очень осторожно, мама,
Не смотри в глаза, мёртвые глаза урагана".
© "Агата Кристи" - "Ураган"
А он бы душу продал кому угодно и за любую цену, чтобы увидеть глаза своего мучителя, спокойно и методично срезавшего с него кожу на запястье, лоскут за лоскутом. Ему казалось, что эта гребаная боль срослась с ним, стала его частью. Садист молча и аккуратно, быстрыми, отточенными движениями кромсал его на ошметки, а он орал, но его крик пропадал внутри него же. Терялся, застревал в его горле. И это было куда страшнее и больнее, чем физические страдания.
А потом, словно гром среди ясного неба, спокойный голос, перекрывавший даже музыку.
- Итак. Пять минут. Один вопрос. Один верный ответ. Три попытки. На кону – твоя жизнь.
Щёлкнул пальцем где-то выше затылка Шестакова, и тот похолодел от ужаса.
- Кивни, если согласен. Если нет – твоя голова всё равно окажется на полу.
Шестаков закрыл глаза, не в силах унять дрожь, проклиная долбаного маньяка. Он ждал одной только возможности – задать вопрос. Спросить, почему? С какого хрена это происходит с ним?
Очень медленно кивнул, молясь Богу, в которого никогда до сих пор не верил, чтобы не коснуться лезвия, которого, казалось, чувствовал кожей.
Парень усмехнулся одними губами, будто и не ожидал иного ответа.
- Игра началась.
***