Амери замер в кресле.
– Я знаю это имя. Но никогда с ней раньше не встречался. – Возможно, графиня и вращалась в высоких кругах, но не отличалась общительностью.
Чэннинг кивнул. Амери наверняка с ней не встречался.
– Поэтому она и пришла в агентство, дождавшись, когда меня не будет.
– Ты знал ее. – Внезапная догадка озарила Амери. – Вы познакомились не в Лондоне, а гораздо раньше, не так ли? Это та самая женщина, о которой мне рассказывал Джойслин. – Казалось, словно яркий свет мерцающей свечи выхватил из темноты события прошлого, и Чэннинг с тоской вспомнил, как когда-то хвалил Амери за проницательность и доверял чувству такта Джойслина.
– Но он не назвал мне ее имени, – поспешил заверить его Амери, стараясь хоть как-то смягчить вину Джойслина. – Он лишь рассказал, что много лет назад ты познакомился в Париже с одной дамой, но из этого ничего не вышло…
– И ничего из этого не следует, – прервал его Чэннинг. – Это был старый и неудачный роман.
И спустя шесть лет он вспыхнул с новой силой.
Амери расхохотался:
– Но сейчас она вернулась и попала в беду, а ты хочешь помочь ей так же, как помогал всем нам, начиная от лакея у двери до поварят на кухне.
– Разве плохо помогать тем, кто в этом нуждается? – огрызнулся Чэннинг, чувствуя себя странно уязвимым. За эти годы Аргози-Хаус и "Лига" стали для него значить гораздо больше, чем просто защита от разбитых сердец.
Амери наклонился вперед:
– Конечно нет. Чем я могу тебе помочь?
– Думаю, после нашей сегодняшней встречи с Дэвидом Греем нам потребуется подкрепление, – заметил Чэннинг. (После встречи с Греем Алина решила во что бы то ни стало доказать причастность Сеймура к преступной деятельности синдиката, а он пообещал ей в парке, что поможет ей.) – Я уже известил команду юристов, работающих на наше агентство, и они готовы немедленно приступить к расследованию. Я хочу защитить ее от последствий ее собственного обмана. – Он помолчал. – Нам понадобится и другая защита. Уверен, что Сеймур относится к тому типу людей, кто не станет доводить дело до суда. Он придет в ярость, когда поймет, что сделала Алина и что ей известно о нем, и постарается всеми силами защитить себя, возможно, предпримет что-нибудь похуже.
Амери кивнул и улыбнулся.
– Не беспокойся, я уже отправил письма Нику и Джойслину. Они приехали в город на открытие сезона.
Чэннинг удивленно вскинул брови:
– Я не знал.
Амери покачал головой и встал из-за стола, собираясь уходить.
– Это говорит о том, как здорово ты влип, мой друг. Ты по уши погряз в неприятностях, и даже не заметил этого.
Это просто смешно. Он же Чэннинг Деверил, самый удачливый в мире человек. И влип по уши? Разве такое возможно? И дело не в любовных играх, наполненных наслаждением, и не в ослепительной красоте Алины, которая могла свести с ума любого мужчину. Ему не давали покоя те открытия, которые он сделал. Ее брак был не просто неудачным, как он когда-то считал, но бесконечной чередой унижений и боли. Алина хорошо знала, что такое опасность. Она постоянно жила с ощущением опасности. И потому нет ничего странного, что ее не пугали угрозы Сеймура, она просто не воспринимала его всерьез.
У Чэннинга подкатывал ком к горлу, стоило ему вспомнить о поблекшем от времени клейме, так безжалостно изуродовавшем ее кожу, об унижениях, которые ей пришлось вытерпеть, когда ее приковали цепями к кровати и почти не кормили, стремясь сломить ее волю. И это были лишь эпизоды, о которых она рассказала ему только потому, что он случайно раскрыл ее секрет. В противном случае он ничего бы так и не узнал.
"Она не доверяет тебе, – мелькнула у него мысль. – А почему она должна доверять тебе?" Он признался, что жалел, что она не пришла к нему тогда, много лет назад, но это все осталось в прошлом. Когда она пришла в агентство с просьбой помочь ей снова влиться в английское высшее общество, для него и его помощников это было не более чем бизнес. Но ему пришлось самому ею заниматься. А от него она, возможно, ждала большего? Тогда он просто не понял, что, пригласив его в качестве эскорта, она на самом деле очень хотела начать все сначала.
Он выполнил свою работу и даже снизошел до близости с ней. Но он сделал все, чтобы продемонстрировать ей свою холодность и отстраненность. Она должна была стать для него просто еще одной за писью в бухгалтерской книге агентства. Мало того, он на глазах у нее флиртовал с другой женщиной, Кэтрин Эмерсон, дочерью их соседей, которая впоследствии вышла замуж за его брата.
Он всячески подчеркивал, что его интерес к Алине носит исключительно профессиональный характер, и она возненавидела его за это. Он отомстил ей за то, как она когда-то обошлась с ним в Париже. Но теперь все, что произошло тогда, вызывало у него сомнения. Она намеренно пренебрегла им в тот день в парке или пыталась защитить его? Неужели с самых первых дней своего замужества она уже подверглась жестоким выходкам графа? Все эти детали и трудности, о которых он узнал сегодня в Гайд-парке, им непременно следовало обсудить.
Алина считала, что, если он узнает подробности ее прошлой жизни, это ничего не изменит, но Чэннинг думал иначе. Это могло бы изменить все и навсегда избавить его от сомнений. Он не имел понятия о темных сторонах ее брака, и потому откуда ему знать, догадывался ли граф о его существовании? И если да, то неужели он заставил Алину заплатить за это?
Чэннинг ощутил, как у него все внутри сжалось, когда он снова вспомнил ту сцену в парке. И как он мог поверить, что перед ним молодая преданная жена, которая не сводит глаз с любимого мужа, вернувшегося домой после долгого отсутствия? Чэннинг вспомнил о бриллиантовом колье, сверкавшем у нее на шее, и пытался угадать, что было причиной столь щедрых подарков – великодушие или злой умысел. Думая об этом, Чэннинг пытался понять, как повлияют на него эти ответы. Он не мог повернуть время вспять, не мог изменить ни ее, ни свою жизнь. Неужели он и впрямь влип по самые уши? Он мог бы справиться с Роландом Сеймуром, но, возможно, не стоило рассчитывать только на себя и прислушаться к мнению Амери. Он был рад узнать, что друзья рядом и готовы прийти ему на выручку. Ему оставалось лишь позвать их.
* * *
Графиню де Шаренте нельзя было назвать иначе, как стерва. Роланд Сеймур несколько раз громко произнес это слово вслух, с размаху ударив кулаком по столу, за которым собралось несколько членов синдиката. Он считал эту встречу экспромтом, другие – срочной необходимостью. Графиня пыталась обмануть его и выставила дураком перед Сефтоном и Иглтоном, которые тут же сообщили остальным членам синдиката о том, что произошло.
– Именно поэтому мы и должны соблюдать осторожность. Наша система отлично работает. Мы сами должны выбирать клиентов, а не наоборот. Вот что происходит, если клиент не прошел тщательную проверку, – пожурил его Сефтон.
Сеймур с радостью накормил бы Сефтона его осторожностью, но в данной ситуации тот оказался прав. Землемер Чарли вернулся домой поздно вечером с интересной новостью – никакой земли графини де Шаренте не существует. Договор оказался фальшивкой, за которой ничего не стоит. Чарли проверил местные записи, поговорил с жителями. Никто никогда не слышал о таком месте.
– Меня беспокоит не сам обман, а мотивы, скрывающиеся за ним, – вступил в разговор Иглтон. – Наша графиня прекрасно знала, что делает. Все это было продумано заранее. – Он ухмыльнулся. – Она виртуозно обвела вас вокруг пальца, начиная от флирта и заканчивая подписанием договора, который почему-то оказался у нее с собой на загородном приеме. – Он презрительно фыркнул. – Это должно было сразу вас насторожить.
Сеймур постарался пропустить это замечание мимо ушей, понимая, что дал маху. Он был слишком уверен в собственных силах. До этого момента ему без труда удавалось обманывать женщин. Они всегда были эмоциональнее мужчин и, впадая в глубокое отчаяние, желали найти того, кто сможет разом решить все их проблемы. Графине удалось прикинуться такой женщиной. А мужчины всегда хотели чувствовать, что принимают участие в бизнесе, что они становятся партнерами в увлекательной авантюре, которая восстановит их пошатнувшееся финансовое положение.
Иглтон подтолкнул к нему папку.
– Здесь все объяснения. Взгляните.
Сеймур открыл папку и принялся читать, с раздражением слушая комментарии Иглтона.
– Возможно, вы вспомните фамилию семьи, с которой имели дело несколько лет назад.
Марлис. Сэр Дилан Марлис. Сеймур смутно припоминал этого мелкопоместного дворянина со стабильным доходом. Однако его земли нуждались в развитии и требовали больших вложений. Марлис понимал, что мог бы преуспеть в делах, но у него не было для этого способностей или же финансовых связей. Марлис и его жена были вежливыми и тихими людьми. Их младшая дочь стала объектом интереса синдиката. Они не заподозрили обмана, а когда вскрылась ложь, никак не смогли себя защитить.
Сеймур швырнул досье на стол. Графиня оказалась не кем иным, как Алиной Марлис, их старшей дочерью, о которой не было ни единого упоминания. Если бы в синдикате знали, что в семье есть французская графиня, к Марлисам бы никто и на шаг не приблизился. В синдикате давно взяли за правило не иметь дело с лордами и пэрами. У таких людей повсюду связи, и они всегда могли найти защиту и поддержку в высших кругах. В синдикате предпочитали иметь дело с деревенскими простофилями вроде Марлиса. Деревня всегда была изолирована от остального мира. Там все происходило неторопливо, а это идеально подходило синдикату.
– В свое оправдание я скажу, что Алина Марлис никогда не упоминалась в наших разговорах.
Сеймур изо всех сил стремился сохранить свое лицо, но понимал, что выглядит полным идиотом в глазах этих людей.
– Возможно, причина кроется в этом. – Иглтон достал другую папку и положил перед ним на стол. Господи, сколько еще досье у этого Иглтона? Он снова заговорил, пока Сеймур просматривал документы. – В то время как мы работали с Марлисом, муж графини скончался при весьма подозрительных обстоятельствах. Возможно, семья просто не хотела, чтобы их имя как-то было связано с неминуемым скандалом. К тому времени между семьей Марлис и их дочерью уже сложились напряженные отношения, но об этом я скажу немного позже.
Сеймур просмотрел документы.
– Здесь говорится, что, скорее всего, причиной смерти послужило отравление.
– Длительное и постепенное отравление, – добавил Иглтон. – А это говорит о том, что убийца имел постоянный доступ к своей жертве.
– Вы полагаете, что графиня могла быть причастна к смерти мужа? – Сеймур забыл о необходимости оправдаться и перешел в наступление.
– Она была под подозрением, как и еще несколько человек. Похоже, у графа было не только много поклонников, но и много врагов, люто его ненавидевших.
Вот здесь и скрывалась главная загвоздка в этом деле.
– Стал ли кто-нибудь из этих подозреваемых главным обвиняемым? – спросил Сеймур, убирая бумаги обратно в папку.
– Ничего не удалось доказать, хотя ходило множество слухов. Следствие так и не установило, кто мог убить графа. Список его врагов внушительный. Это мог быть кто угодно, начиная с графини и заканчивая ее слугой. Среди подозреваемых было и много представителей высшего света.
Все это весьма досадно, подумал Сеймур.
– До меня доходили слухи, но они кажутся неопределенными. – На загородном приеме у леди Лайонел он слышал лишь, что смерть ее мужа была неожиданной. Но никто и словом не обмолвился о том, что он был отравлен, но все же говорили, что смерть выглядела странно. – Если существуют подозрения, то достаточно снова запустить новый слух о смерти ее мужа, чтобы навредить графине.
Глаза Иглтона засияли.
– Скажу больше. Помните, я упомянул о натянутых отношениях между графиней и ее английской семьей. Так вот, похоже, она хотела развестись с мужем, а семья не одобряла ее намерения.
Эта информация привлекла внимание Сеймура. Он пытался вспомнить все, что слышал о разводах во Франции.
– Кажется, во Франции не разрешены разводы? – Хотя он не был уверен, в жизни все так быстро меняется. Во время правления Наполеона разводы были узаконены, но после восстановления монархии король отменил право на развод. Сеймур не знал, сохраняется ли этот закон и по сей день или же существуют исключения.
– О, для французов развод по-прежнему вне закона, – заявил Иглтон, – но она англичанка. Она надеялась заявить о своем происхождении и добиться разрешения на развод в парламенте. Она надеялась, что родители поддержат ее решение и помогут ей, но родителей возмутило ее поведение. Они не хотели иметь никакого отношения к ее действиям. Эта история растянулась бы на долгое время, даже если бы граф согласился дать ей развод. Но он был французом, и потому о разводе не могло быть и речи.
Теперь все стало на свои места. Сеймур понимающе кивнул:
– Понимая, что развестись не получится, наша графиня решилась на крайние меры.
– Это всего лишь подозрение. Она потребовала развод за три месяца до его смерти. Слухи всегда были неопределенными, мы можем снова взбаламутить это болото, подогреть интерес, придать слухам новизну и остроту, добавить пикантных подробностей, не важно, правда это или нет.
Сеймур злорадно ухмыльнулся. Это будет идеальная месть за то, что Алина попыталась обвести его вокруг пальца.
– Это должно быть нечто серьезное, то, что заставит ее и дальше нас преследовать.
Иглтон кивнул:
– А лучше всего то, что нам даже не нужны никакие доказательства, нам всего лишь надо заставить ее поверить, что на этот раз слухи будут не столь безо бидны, как в прошлый раз. Если она и в самом деле опасалась, что ее привлекут к суду за убийство, то теперь хорошенько подумает, прежде чем снова совать нос в наши дела.
– Она наверняка уже все обдумала. Не забывайте, – впервые за все это время заговорил Сефтон. Он молча слушал, размышляя о чем-то своем, – здесь налицо факт мошенничества. Она умышленно подсунула фальшивый договор, чтобы заполучить наши деньги. Только подумайте, как это будет выглядеть в суде. Если мы подкрепим этот факт подозрениями о смерти ее мужа, то сможем очернить репутацию графини.
Сеймур пришел в восторг. Конечно, смешно думать, что синдикат мошенников смог бы привлечь кого-то к суду за жульничество. Но Иглтон прервал его радостные размышления:
– Но прежде чем отстаивать свою позицию, я думаю, нам надо задать себе вопрос, почему. Почему графиня пошла на такой риск? Она настолько импульсивна или настолько самоуверенна? Если верным окажется второе предположение, то кто за ней стоит? Кто защищает ее? – Иглтон смерил его пытливым взглядом. – Кто ее друзья?
– У нее нет друзей. Я в этом уверен. У женщин она вызывает страх, а мужчины всего лишь хотят затащить ее в постель. – Однако в глубине души Сеймур не был в этом уверен. Он вспомнил о летнем домике, но пока не собирался рассказывать членам синдиката об этом пикантном происшествии с Деверилом. Еще не время. Между тем, не мешало бы устроить собственное расследование. Возможно, существует способ обезвредить Чэннинга Деверила, пока он окончательно не превратился в преданного союзника графини.
– И когда мы сможем нанести ей удар? – спросил Сеймур, стараясь не выдать своего нетерпения. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что графиня оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.
Иглтон задумался, постукивая пальцем по папке. Затем он взглянул на Сефтона.
– Можно прямо сейчас. Но сначала необходимо подтвердить слухи в проверенных источниках, а остальную работу доделают лондонские сплетники.
Сеймур улыбнулся. Чем скорее они разоблачат графиню и окатят грязью Деверила, тем лучше. Он поерзал на стуле. Очень скоро она станет умолять его о прощении. Она будет сожалеть, что подсунула ему фальшивый договор. И он точно знал, как заставит ее вымаливать прощение: на коленях, лаская его пенис, как в летнем домике с Деверилом.
Глава 16
Одна, две, три ступеньки и еще три ступеньки отделяли его от нее. Чэннинг осторожно закрыл за собой дверь в библиотеку лорда Эверта и вошел в полутемную комнату. Алина стояла около шкафчика, спиной к нему, разглядывая графины. Ах, эта ее соблазнительная обнаженная спина. Ну, почти обнаженная спина. Чэннинг ощутил резкий прилив желания и на мгновение подумал о том, чтобы отложить разговор и сразу перейти к самой приятной части любовного свидания. Сегодня на ней было шифоновое платье нежного персикового оттенка, идеально облегающее изящные плечи, низкий вырез ее лифа зеркально отражал вырез на спине.
Она знала, как надо одеваться, чтобы подчеркнуть свои достоинства, в ней все было безупречно – от гребешка в волосах до изящных туфелек. Ни одна вещь в ее туалете не была выбрана случайно. Но Алина выглядела безупречно не только в одежде: идеальный маникюр, на случай, если вдруг кто-нибудь увидит ее без перчаток, легкий аромат изысканных духов, неяркий, умело наложенный макияж – все это делало ее неотразимой. И все же никому и в голову не пришло бы сравнить ее с красивой и глупой куклой. Во всем ее облике, в ее взглядах и улыбке, в веселом смехе и в том, как она сегодня бросилась в его объятия в экипаже, было слишком много жизненной силы. И она заряжала его этой силой, заставляя чувствовать себя по-настоящему живым.
В Лондоне не было женщины, которая могла бы сравниться с ней, и он оказался не единственным мужчиной на балу, кто это заметил. В доме леди Эверт собрался почти весь лондонский свет. Этот бал стал одним из самых значительных событий начала сезона. Люди жаждали показать себя и посмотреть на других, они соскучились по бурной светской жизни после долгой зимы и пасхальных каникул. Все внимание было приковано к Алине. Глядя, как другие мужчины не сводят с нее глаз, танцуют с ней, обнимая за талию, или касаются ее руки, Чэннинг испытывал незнакомое ему ранее чувство собственника, попросту говоря, он ревновал.
И не важно, что она умела держать себя с достоинством, Чэннинг хотел чтобы только ему она дарила свою улыбку и для него смеялась. Он желал быть единственным, кто в конце этого вечера сорвет с ее плеч это прелестное платье. При мысли об этом Чэннинг почувствовал, как начинает нарастать его возбуждение. Алина задумалась и не услышала, как он вошел. Нет ничего проще, чем подойти к ней сзади, наклонить ее вперед и стремительно войти в нее. Все произошло бы бурно и быстро и почти не повредило бы их нарядам. Все можно было бы моментально привести в порядок.
– Даже не думай, – нарушил тишину темной комнаты тихий и страстный голос Алины.
Вот черт. Она заметила его.
– Не думать о чем? – не сдержался и спросил Чэннинг. Конечно, она права. Сейчас он не за этим сюда пришел.
– О том, чтобы воспользоваться этой полкой не только для наполнения бокалов. – Но в ее голосе не было и тени недовольства.
Раздался негромкий звон, когда она вытащила пробку из графина, а затем звук льющейся в бокалы жидкости. Алина обернулась к нему и предложила ему бокал.
– Ты уверен, что здесь нас никто не потревожит?
– Никто не читает на балу. – Чэннинг расхохотался. – А Эверты вообще не читают. Думаю, нас не потревожили бы здесь и при свете дня. Мы могли бы поселиться здесь, Эверты этого не заметят.
Алина устроилась на маленьком, уютном диванчике, разложив вокруг пышные юбки.
– Ты обдумал свои ответы? – Сегодня она вела себя спокойно, полностью перекладывая бремя разговора на его плечи.