Глава 6
Чэннинг оказался прав. Он и в самом деле не смог уснуть, думая о ней. Но он ошибался, решив, что это пустая трата времени. Он вспомнил о том дне, когда впервые увидел ее, о чудесных днях безрассудной юности, когда в его сердце еще были живы отцовские идеалы о любви и женщинах.
Ему и раньше приходилось бывать в парижских салонах, но этот сильно отличался от других. Комнату переполняла удивительная энергетика. Великолепная гостиная была со вкусом отделана в голубых и кремовых тонах, но изящный декор не имел ничего общего с этой невероятной аурой. И редкая коллекция картин известных художников, украшавшая стены, тоже не имела к этому отношения, хотя предметы искусства свидетельствовали о безупречном вкусе владельца. Удобство и непринужденная обстановка гостиной тоже не объясняли этой удивительной атмосферы. Множество кресел, собранных в небольшие группы, для легких и приятных разговоров, и стулья, расставленные в центре салона, где позже должно было происходить главное действие вечера – чтение последней пьесы ка кого-то драматурга, чью фамилию он сейчас не мог вспомнить.
А затем он увидел ее, этот источник удивительной энергетики. Женщина сидела в кресле в правой части гостиной в окружении других гостей. Она игриво обмахивалась веером и весело смеялась в ответ на шутки кого-то из гостей. В следующее мгновение она обернулась к нему, и Чэннинг потрясенно застыл на месте. У нее были светлые волосы, их редкий платиновый оттенок выглядел очень необычно и сразу бросался в глаза. Одного этого оказалось бы достаточно, чтобы выделить ее из толпы, однако в ее облике было еще много привлекательных и удивительных черт: яркая синева глаз, дерзкий носик, нежный овал лица и полные губы, чуть тронутые розовой помадой в тон ее платью. Это платье состояло из легкого облака шифоновых складок и было изящным и утонченным. Странно, но многочисленные оборки и складки не создавали впечатление девичьей незрелости, часто присущей женщинам, предпочитавшим такие наряды. Ее шею украшало жемчужное колье, завершая свежий и невинный образ.
– Похоже, для тебя это полная неожиданность. – Его приятель Генри, который и пригласил его в салон, слегка ткнул Чэннинга в бок, когда дама взмахнула веером, приглашая их подойти. – Я представлю тебя, но для начала ты должен снова обрести дар речи, – пошутил Генри. – Многие мужчины немеют в присутствии графини.
Подойдя поближе, Чэннинг увидел, что она молода, возможно, не старше его двадцати трех лет, а когда она заговорила, уловил едва заметный акцент. Она определенно была англичанкой, хотя ее французский был безу пречен. Когда она снова улыбнулась им и заявила, что невероятно рада приходу Генри и его друга, нового человека, который сумеет оживить их скромное общество, Чэннинг снова был потрясен ее естественностью и удивительной чувственностью, пронизывающей все ее существо. Он был потрясен еще и потому, что вдруг понял – она замужем за графом, и ощутил нечто сродни опустошению. Она принадлежала другому. И никогда не будет принадлежать ему. Для первой встречи это было очень странное чувство.
А затем она обратилась к нему, и все остальное перестало существовать.
– Генри показывал вам сад? Нет? Ах, Генри, какая досада, ведь вам известно, что сад – лучшее украшение этого дома. – Она слегка ударила Генри веером по руке. – Пойдемте, мистер Деверил, я все вам покажу. У нас еще есть немного времени до начала чтения пьесы.
Он говорил, что сад прекрасен. Словно во сне восхищался растениями и прудом. Все, что ему хотелось, – я это любоваться ею, слушать ее голос. Она могла бы говорить о чем угодно, он с радостью слушал бы ее.
– Этот сад очень похож на английский, – заметил он, когда прогулка подошла к концу. Ему не хотелось уходить, он с удовольствием остался бы здесь вместе с ней.
Она нежно улыбнулась, на мгновение заглянув ему в глаза, а затем отвела взгляд.
– Я надеюсь. Мне хотелось создать здесь островок Англии, который напоминал бы мне о доме.
– Вы скучаете по Англии? – Ему не приходило в голову, что графиня несчастна в Париже.
– Я скучаю не по Англии, а по своему дому и семье. Мы с сестрой были очень близки, она мне дорога. И все же для такой женщины, как я, это очень удачный брак. О большем нельзя было и мечтать, а граф к тому же позволяет мне делать все, что я пожелаю.
Чэннинг покачал головой:
– Для такой женщины, как вы? Что это значит?
– Моя семья принадлежит к нетитулованному мелкопоместному дворянству. Мы не аристократы и не настолько богаты, чтобы интересовать великосветские круги. В Англии мне едва бы светил выгодный брак. Но во Франции другие понятия о знатности. Здесь я могла на многое рассчитывать. Родители хотели, чтобы я получила финансовую стабильность и ни в чем не нуждалась. Они уже не молоды, к тому же им надо заботиться о моей младшей сестре.
Чэннингу не понравилось, как она произнесла эти слова, словно пытаясь оправдать выбор, сделанный за нее.
– Похоже, мечта ваших родителей сбылась. – Чэннинг улыбнулся. – И давно вы замужем?
– Почти год.
Он опоздал на год. Глупо было думать о таких вещах, но мысль пришла в его голову помимо воли.
– И ваш брак оказался таким, каким вы его себе представляли? – тихо спросил Чэннинг. Они были едва знакомы, и задавать столь интимный вопрос было не очень-то прилично.
Графиня смерила его взглядом синих глаз. Она улыбалась, но в ее глазах застыла печаль.
– Месье граф часто бывает в отъезде. Мы редко видимся, но у меня отличное содержание, и я могу ни в чем себе не отказывать. – Она бросила взгляд через плечо. – Наш гость собирается читать свою пьесу. Мне надо возвращаться и играть роль хозяйки. – Она с извиняющимся видом улыбнулась, словно понимая, что он не задержится здесь надолго, лишившись ее общества. – Вы любите читать, мистер Деверил?
– Время от времени, – уклончиво ответил Чэннинг. Он никогда не слыл большим поклонником книг, но если это для нее так важно, он готов пересмотреть свое отношение к чтению.
– Тогда, возможно, вы согласитесь прийти завтра? Мы обсуждаем одно из писем Вольтера, это возможность поучаствовать в умной беседе и послушать мнения интересных людей. Но завтра гостей будет меньше, всего несколько моих близких друзей, а после мы прогуляемся по саду.
– Я непременно приду.
Какая-то его часть, понимавшая, что это всего лишь сон, хотела заключить ее в объятия, лишь бы удержать ее, не дать вернуться в дом. Но он понимал, что тогда сон прервется, так происходило всегда, потому что в реальности все заканчивалось именно с ее уходом. И он снова отпустил ее…
Чэннинг, вздрогнув, проснулся, сон и желание затуманили его разум. Даже во сне у него перехватывало дыхание при виде ее. В тот вечер по дороге домой он без конца расспрашивал о ней Генри. Генри отвечал на его вопросы, весело смеясь. Какие цветы ей нравились? Какой у нее любимый цвет? Но стоило ему спросить о ее браке и о графе, Генри отвечал уклончиво. Здесь явно что-то было не так. Его затуманенный сном разум не желал сейчас сосредотачиваться на причинах, желая снова вернуться к чудесным грезам и приятным временам, и он поддался соблазну и снова перенесся в те дни в Париже…
Граф, судя по всему, не будоражил ее мысли в последующие дни. Этот человек был всего лишь фантомом, мешавшим его развивающимся отношениям с графиней. За тот месяц, что Чэннинг провел в Париже, граф так ни разу и не появился, и он почти забыл о его существовании. Он вообще забыл обо всем на свете, думая лишь о графине. И ему казалось, что она увлечена им не меньше.
Она постоянно приглашала его, а он с удовольствием забрасывал ее милыми подарками, вроде леденцов в красивых коробочках и редкой копии собрания сочинений Вольтера. Но все эти подарки были вполне невинны, чтобы ненароком не вызвать гнев странствующего супруга. Отец блестяще его воспитал. Он отлично знал правила хорошего тона. Однако Чэннинг выполнил почти все поручения отца в Париже и больше не мог откладывать свое возвращение в Англию. И с каждым днем он чувствовал, как растет его гнев. Как только смел этот граф не обращать внимания на свою жену!
– Если бы вы были моей, – сказал он ей в последний день их встречи, прогуливаясь по Люксембургскому саду, – я ни на минуту не оставлял бы вас одну. И как может ваш муж так надолго уезжать от вас.
В Англии подобные разговоры посчитались бы неприличными, но французы привыкли к подобным преувеличенным проявлениям лести и флирта. Чэннинг был не единственным ее поклонником.
Графиня обернулась и резко коснулась его руки, взгляд ее голубых глаз сделался напряженным.
– Вы не должны думать о подобных вещах. Это ничего не изменит, – мрачно произнесла она, и ему показалось, что в тот момент она выглядела гораздо старше своих лет. – Кроме того, меня это устраивает.
Ее устраивало отсутствие графа. Это открытие поразило его. Значит, интуиция его не подвела. Ее брак далеко не безупречен. Именно тогда он начал подозревать, что она понятия не имела о радостях супружеской любви, и гнев с новой силой вспыхнул в его душе. Похоже, пренебрежение имело множество форм.
Но в следующее мгновение ее лицо просветлело.
– В августе я собираюсь пожить в доме графа в Фонтенбло. Летом там очень красиво. Возможно, вы могли бы навестить меня там? Я приглашаю кое-кого из друзей, а иначе просто сойду с ума от одиночества. Кроме того, зачем нужен чудесный загородный дом, если некого пригласить в гости? – Она слегка улыбнулась, давая понять, что прощает его проступок. И этот второй шанс стал предупреждением. Стоит ему еще раз побеспокоить ее подобными вопросами, и больше не будет приглашений ни в Фонтенбло, ни куда-либо еще. Она навсегда вычеркнет его из своей жизни.
Чэннинг поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Ваше приглашение – большая честь для меня. – Хотя ему придется скрыть это от своей семьи. У близких возникнет слишком много вопросов насчет его нового страстного увлечения Францией.
В те дни он действительно отправился в Фонтенбло и провел там две лучшие недели в своей жизни. Они были столь же прекрасны и мучительны, как он и представлял себе, ведь он мог лишь находиться рядом с ней, не смея мечтать о большем. Они гуляли по саду, ездили в деревню и на пикники в лугах. Он ловил каждый ее взгляд, наслаждался ее смехом, каждым легким прикосновением, хотя вокруг постоянно находились мужчины и женщины из ее избранного круга.
– Когда я смогу снова вас увидеть? – спросил он, когда настало время уезжать. Граф потребовал, чтобы в конце августа она вернулась в Париж, но их обоих это нисколько не беспокоило.
– Возможно, вам не стоит больше приезжать, – мягко ответила она. – Думаю, это непросто для нас обоих. – Эти слова прозвучали словно признание в любви, и каждое слово было для него подобно драгоценной жемчужине.
На самом деле в этой просьбе не было ничего странного. На исходе лета все возвращались в город, но он чувствовал, что она не испытывала радости при мысли о скорой встрече с мужем. Граф все лето провел на вилле на северных итальянских озерах в обществе друзей, до которых ей не было дела.
– Я поеду в Париж вместе с тобой, – повинуясь импульсу, предложил Чэннинг, представив, как вызывает графа на дуэль или похищает ее и увозит далеко-далеко, где никто и никогда не сможет их найти. Из уважения к ней, он никогда не переступал грани дозволенного, не позволяя плотским страстям взять над собой верх, но теперь он жалел об этом. Возможно, страсть крепко связала бы их воедино.
– Нет! – горячо воскликнула она, ее глаза сверкали. – Ты никогда не должен этого делать.
Но он не мог так быстро сдаться. Когда на следующий день они прощались, у Чэннинга созрел безумный план, один из тех, что часто придумывают наивные юноши, испытав муки первой любви. Простота этого плана даже сейчас смущала его в непроглядной темноте комнаты.
– Поедем со мной. Мы уедем туда, где нас не найдут. Британская империя велика, и, если уж на то пошло, Америка еще больше. Я буду ждать тебя в Париже три дня. – Он сунул ей в руку записку с адресом. – Приходи ко мне, и мы сразу уедем.
– Он никогда меня не отпустит. – Но что-то похожее на надежду зажглось в глубине ее глаз, несмотря на протест. Она стиснула зубы и, упрямо вскинув голову, обдумывала его предложение. Он тогда не представлял, что готов ей дать, понимая лишь, что не сможет дальше жить без нее. Это было предложение молодого эгоистичного мужчины.
Он с горячностью сжал ее ладони:
– Мне все равно. Ты будешь дамой моего сердца, и мне наплевать на закон. Мы сможем уехать туда, где нас никто не знает, туда, где никому нет до нас дела. – Он слышал о солдатах, у которых были жены и в Индии, и в Англии. Конечно, подобный обман едва ли вскроется, лишь стоит им переплыть океан. А его собственная семья любила его, они оправятся от удара и со временем полюбят ее так же сильно, как он.
И тогда он поцеловал ее, и поцелуй был долгим и страстным. Его неумелые ласки были горячи и неистовы. Они слились в жарких объятиях, он повсюду ласкал ее тело, а она стонала, приникнув к его губам. Безумная радость обжигала его изнутри при мысли о том, что однажды она будет всецело принадлежать ему.
Чэннинг проснулся, сгорая от неистового возбуждения, его тело покрылось потом под простынями. Сон был ярким, как и чувства, охватившие его после пробуждения. Гнев, утихший за прошедшие годы, снова вспыхнул в его душе, справедливый гнев за того молодого человека, каким он когда-то был, за предательство, которое ему пришлось пережить, предательство его любви, его идеалов. Это предательство все перевернуло в его жизни. Он ждал ее не три, а долгих пять дней. Она так и не пришла, и мысли, которые преследовали его сейчас, стали не такими радужными, как раньше.
О ее предательстве он узнал от Генри. Они с графом вели себя как воссоединившиеся любовники, рассказал Генри. Генри был приглашен в их дом на ужин и прогуливался с ними в саду. Они шли, держась за руки, в окружении своих друзей. Граф задарил ее роскошными туалетами и драгоценностями, среди которых было бриллиантовое колье стоимостью небольшого поместья.
Ревность пронзила его сердце, когда Чэннинг представил, как она гуляла по тому саду с другим, хотя тот другой и был ее законным мужем. Это был их сад, именно там они впервые прогуливались в день знакомства, а затем много раз, когда она собирала у себя званые вечера. И не важно, что им никогда не удавалось остаться наедине. Влюбленному поклоннику нет дела до такой ерунды. В его душе кипели противоречивые чувства. Она не любит мужа. Она любит тебя, ведь именно тебе она подарила это лето. "Ах да, – раздавался в ответ голос циника. – Тебе и множеству других гостей, постоянно сменявших друг друга в Фонтенбло".
Вспоминая прошлое, он понимал, что никогда не владел ее вниманием безраздельно. Он был одним из многих. Она всего лишь заставила его почувствовать себя особенным, только и всего.
Конечно, было бы лучше, если бы он тихо смирился с поражением и вернулся домой в Англию. Но его кровь вскипала при одной лишь мысли о графине, и сообщение Генри не смогло охладить его пыл. Глупый мальчишка, он заставил Генри рассказать, где можно встретить ее в обществе, поскольку к тому времени стало ясно, что она больше не пригласит его в свой дом. Генри неохотно признался, что в воскресенье они с графом собираются на пикник в Люксембургский сад в компании своих друзей. Чэннинг отправился туда и наблюдал за ней издали, хотя ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не приблизиться к ней.
В тот день она выглядела ослепительно. На ней было ярко-розовое платье, и этот насыщенный розовый цвет идеально подчеркивал ее безупречный цвет лица и роскошные волосы. Изумительное бриллиантовое колье, сверкавшее на ее шее, буквально кричало о богатстве, как и рассказывал Генри. Никогда бы он не смог себе позволить такие драгоценности, подумал Чэннинг. Он был неплохо обеспечен, как средний сын, но, конечно, не обладал богатством графа. Сбежав с ним, она уже не смогла бы позволить себе прежнюю роскошь.
Чэннинг дождался, когда соберутся все гости, надеясь, что она хоть ненадолго оставит графа и у него появится возможность поговорить с ней. Но ему не повезло. Она не отходила от мужа, высокого, темноволосого мужчины с оливковой кожей, похожего на итальянцев, с которыми он провел все лето. Он был безупречно одет и обладал отличными манерами. Он улыбался жене, играя ее бриллиантами, и смеялся над каждой ее шуткой.
А она отвечала ему взаимностью. Она не сводила глаз с графа и лишь на мгновение отвела взгляд, заметив у ограды наблюдавшего за ней Чэннинга. Она холодно смотрела сквозь него, словно он был абсолютно чужим человеком, словно и не было страстных объятий в момент расставания в Фонтенбло, словно она никогда и не думала о том, чтобы все бросить и сбежать вместе с ним. Ее взгляд пронзил его сердце, и Чэннинг понял, что теперь об этом не может быть и речи. Она сделала свой выбор: шелка, драгоценности и жалкие крохи любви от вечно отсутствующего мужа предпочла любви пылкого и преданного сердца. Женщина, которую он считал особенной, ничем не отличалась от других. Мечтам пришел конец.
Чэннинг потянулся в постели, а затем слегка подвинулся, чтобы найти прохладное место на простынях и немного прийти в себя. Всходило солнце, и он слишком поздно вспомнил, что не задвинул занавески. Однако теперь это не имело никакого значения, ведь теперь ему уже не уснуть. Мысли бурлили у него в голове. Он вспомнил, что произошло потом. Он вернулся домой, с раненым сердцем и разрушенными идеалами. Чэннинг хорошо усвоил урок: удовольствие и страсть хороши до того момента, пока не затрагивают твою душу. Для нее он стал всего лишь инструментом для удовлетворения желаний, с которыми не справлялся ее брак. И тогда Чэннинг решил, что поможет другим молодым людям не пережить подобный жестокий урок и непременно все для этого сделает.
Он придумал "Лигу осторожных джентльменов", организацию, которая помогала мужчинам и женщинам защититься от сердечных ран и испытать удовольствие, которого они искали. Больше не должно быть разбитых сердец, женщин, одиноких в браке, но, что еще важнее, навсегда должны были исчезнуть молодые мужчины, безжалостно использованные и отвергнутые. Он создал службу эскорта, его мужчинам платили за приятный опыт, за которым не скрывались отверженные чувства и разбитые сердца.