– Сразу видно, что ты далека от церкви. В женском монастыре тоже ведь мужские руки требуются. Но там все не так, как ты думаешь. В любом монастыре есть корпус для приезжих. И он отделен от монашеского. А приезжие, трудники, все вместе работают: и мужчины и женщины. Да и в трапезной вместе, разве что почивальни раздельные. Там, как в казарме, койки в два яруса. В сезон особенно много разного люда приезжает.
– Но как же в таком столпотворении молиться, как на духовном сосредоточиться?
– Как в церквях молятся? Плечом к плечу с остальными. Все в едином порыве к Богу мысли обращают. По сути, каждый один, сам по себе, и все вместе. Так вот. Там храм есть замечательный – пять серебряных куполов! Утром и вечером – служба, моление. А остальное время братья и сестры – послушаются, работают.
– Значит, вы работали вместе?
– Да. Она, как и я, паломничала. А свели нас дровишки. Я колол их, она в поленницу укладывала. Так и познакомились. Она тоже питерская оказалась. Домой уехали вместе. Позднее поженились.
– Обвенчались по-церковному?
– Как раз нет. Расписались, когда Великий пост наступил. Грех, конечно, но мы торопились: она уже беременна была. Но венчание отложили, не положено в это время. Потом ее мать умерла, снова обряд отодвинули. Потом она ребеночка потеряла на шестом месяце. А после этого у нас раздоры пошли, и она не захотела наш брак по-церковному скреплять.
– Не пойму, Матвей, я верующих. Одновременно и молятся и грешат, живут невенчаные.
– Ну, Лена, все мы люди-человеки. Главное – покаяться, стараться делать добрые дела. Тогда Бог укрепляет наш разум, и мы становимся чище, возвышеннее. Что же касается Иры, моей бывшей жены, она скорее моде следовала, чем с верой в сердце жила. Теперь, я слышал, к католикам переметнулась.
– А где она работала?
– В ЖЭКе, инспектором. Платили не ахти, вот она и пилила меня, мол, должен зарабатывать. Ее можно понять, женщине и одно хочется в доме устроить, и другое, а денег нет. Особенно ее бесило, когда я после работы за свои труды садился – изучал философов, делал заметки. Она это блажью считала. Ну и еще ее раздражало, что я деньги на лотерейные билеты тратил… Восемь лет мы с Ириной прожили, потом с Надюхой сошлись. И уже второй год я один кукую. Жаль, что тот ребеночек у нас тогда не случился, а больше Ира не беременела. Так что одна только Лизонька, Наденьки дочь, и есть у меня. И то пока ее мамочка на отсидке. Может, музычку включим? – робко попросил он.
Я пожала плечами. Матвей снова закурил. Было видно, что он разнервничался от воспоминаний.
– Расскажи лучше про свою жизнь. Ты в достатке росла?
– Какой достаток, Матюша. Мама у меня учительницей работала в школе, с отцом я, только когда выросла, познакомилась. Он тоже был учителем. Нет, мы скромно жили. Это нынче моя судьба такой зигзаг выдала, богатством одарила. И представь, я к этому никогда не стремилась. С большими деньгами, оказалось, столько мороки: вложить, сохранить, нарастить… Не по душе мне все это. Веришь?
– Я тебе во всем верю. А твой случай мою теорию только подтверждает. – Матвей кивнул в сторону затрепанных тетрадок. – Выигрыш дается человеку не просто так. Это от Бога награда.
Потом мы поговорили еще немного о предстоящей Матвею поездке, о моих планах на Новый год, точнее, об их отсутствии. Почему-то в этот вечер у меня разболелась голова, и Матвей тотчас принялся лечить ее. Лечение оказалось необыкновенно приятным. Он уложил меня на диван, оголил ступни и стал легонько массировать их.
Он прошелся по всем точкам – от подушечек большого пальца до пяток, приговаривая, с каким органом каждая точка связана. Эта доморощенная рефлексотерапия оказалась в сто раз эффективнее уколов эскулапов, хотя, по сути, это было лишь почесывание и поглаживание моих ступней. И голова моя успокоилась. Я ощутила, что любима и желанна этому мужчине и он желанен мне.
Глава 9
В середине декабря позвонил Игорь и предложил встретить Новый год в нашей галерее. Я удивилась: обеспеченные люди теперь стремятся провести Рождество в Париже, а зимние вакации в Финляндии. Вечеринка в галерее? Игорь пояснил, что обстоятельства складываются не в его пользу: Вероника взяла дежурства в больнице и все праздничные дни будет занята – потому-то Игорь и ищет компанию.
– Дежурит в больнице? В какой? Она что, сменила работу? Ушла из твоей фирмы?
– Не пытай меня, Елка. Лучше ответь, можно веселую вечеринку, с цыганами и медведями, устроить? Меня со всех сторон жизнь подминает. На работе – конкуренты душат, дома еще хуже!
– Не горюй, дорогой Игрек. – Прозвище это я дала Игорю еще в юности. – Приходи, если хочешь, что-нибудь сообразим. Правда, я не рассчитывала устраивать большое торжество…
– А твои девчонки обеими руками "за". Я говорил с Ренатой, и она уже вовсю фантазирует, что и как организовать. И Гальчик в восторге. Нам твое согласие требовалось.
– По-моему, меня уже поставили перед фактом. Ладно, гулять так гулять.
Наш разговор переключился на детали по организации предстоящего вечера.
Последние дни года пролетали, как копейки через дырявый карман. Я помогала Матвею собраться в дорогу, а праздничные мероприятия готовились без меня. Рената и Гальчик затеяли провести новогодний карнавал. Взрослых, деловых людей не заставишь делать костюмы: и времени у них для этого нет, и навыков. Поэтому девочкам пришлось позаботиться о маскарадном гардеробе заранее. У Ренаты имелся знакомый художник в театре, и она позаимствовала у него на время груду старого хлама – три десятка костюмов. Помимо костюмов были заготовлены еще десяток полумасок и париков. Кроме того, пригласили аниматора – актера, развлекающего публику. Я с трудом представляла, как такие разные люди – банкиры и художники – будут веселиться вместе. Смогут ли маски сгладить различия во вкусах и пристрастиях?
За три дня до праздника Матвей отправился на Север, к Надежде. Грусть, как бездомный котенок, царапалась у меня за пазухой.
***
Наступило тридцать первое декабря. Я слегка ожила. Предчувствие чего-то радостного, необыкновенного усыпило мою печаль. А когда я вошла в уже наполовину заполненный гостями зал, как дух царящего здесь волшебства захватил меня. Новый год – всегда чудо! Зайчик-Гальчик с длинными белыми ушками на макушке (ее я узнала сразу, поскольку свежее привлекательное личико девушки было почти открыто) увидела меня и тотчас повела в костюмерную, устроенную в читалке.
– Выбирайте, Елена. Что вам по душе? Хотите домино? В нем вас никто не узнает.
Прямо-таки антикварный костюм: двусторонний плащ с капюшоном. Вначале примерила к себе черный цвет, потом вывернула белой изнанкой наверх – сразу стало не так мрачно. Затем надела на лицо безликую белую маску с прорезью для глаз и рта. И в таком виде вышла в зал. Увы, мой костюм не был оригинальным. Мелькнули еще два-три домино. Имелись в зале и другие персонажи. Появились рыцари в опушенных на лицо шлемах из серебряной фольги, дамы позапрошлого века в кринолинах и с вуалями. И примета времени – спецназовцы в полевой форме и в натянутых на голову черных шапочках с прорезями для глаз и рта. Они походили на клонов – одинаковые и зловещие. Громоздкие комбинезоны идеально скрывали не только лица, но и пол гостей.
Оттого что почти все были неузнаваемы в этом маскараде, мне стало немного жутко. Две тусклые лампы в противоположных концах зала едва освещали беспорядочно снующие фигуры в масках. Звучала медитативная музыка, усыпляя сознание. Наверное, кассеты принесла Рената. Однажды она проигрывала их в моем доме.
Рената уже прижилась в моей квартире, и мы ладили с ней так же, как прежде с Гальчиком. В хозяйстве художница не принимала участия, но в этом и не было нужды – дважды в неделю к нам приходила женщина для уборки. Обычно мы расходились с Ренатой по разным комнатам и только за столом обсуждали дела галереи.
Под какой маской скрывалась сейчас сама Рената? Может, та стройная девушка с распущенными золотистыми волосами? Хотя вряд ли. Рената наверняка спрятала свою главную "улику" – роскошные волосы. Или та особа неопределенного пола в ярко-рыжем парике, изображающая слепого: нелепые шаровары, рубаха навыпуск, белая трость, круглые очки с темно-синими стеклами. Нижняя часть лица слепого густо закрашена белилами, а яркая помада, размазанная на губах широко и грязно, скрывала истинные их очертания. Но шутить над своей слепотой было бы кощунственно даже для эпатирующей Ренаты. Неожиданное столкновение с одним из гостей отвлекло мое внимание от слепого. Передо мной оказалась крепкая фигура в костюме спецназовца, с красным игрушечным автоматом наперевес. Глаза спецназовца, светящиеся в прорезях черной шапочки, показались мне знакомыми. Спустя мгновение я вспомнила этот бескомпромиссный взгляд. Так смотрела Ольга, выкрикивая несправедливые обвинения. Неужели Ольга опять явилась сюда следить за мной и Игорем? Нет, фигура слишком мелка для Ольги. Той потребовалось бы два комбинезона спецназовца. Пока я раздумывала над загадкой, "красный автомат" резко развернулся и зашагал прочь. Походка персонажа была пружинистой и легкой, что окончательно развеяло мои сомнения. Я обругала себя за подозрительность и двинулась к центру зала. Но сделать это теперь было не просто. Уже собралось множество гостей, все сновали по залу туда-сюда. Арлекино выхаживал на ходулях, рыцарь внезапно выдернул из ножен алюминиевую тупую шпагу и сделал выпад в мою сторону. Однако большинство гостей не пытались играть роли персонажей, в чьи костюмы были облачены. Люди просто бродили по залу, потягивая из жестяных баночек джин-тоник или пиво. Никаких белых скатертей и парадного хрусталя – сумбурная атмосфера карнавала исключала их.
И вновь особа в костюме слепого странника остановилась неподалеку. Слепой, молча потягивая из баночки напиток, слушал отповедь своего собеседника – волка в меховой жилетке. Громкая музыка заглушала слова говорящего, но я узнала характерные интонации – Игорь! Я узнала бы его даже в черном ящике, вздумай Игорь укрыться в нем с головой, я почувствовала бы его присутствие. Любовь прошла, но память сердца осталась.
Но Игорь был не ящиком, а гордым волком. Видно, подарок Ренаты, волчонок из кости, пришелся ему по душе и стал своего рода талисманом. А если так, значит, усилия Ренаты не были напрасны. Скорей всего, именно она в костюме слепца стоит рядом с Игорем. Я отступила на шаг, чтоб они меня не заметили. Но тут же вспомнила, что меня, собственно, нет. Есть безликое белое домино. Мое любопытство нарастало. Я взяла с подноса баночку с колой и, будто невзначай, встала позади пары.
– …Да, изменяет мне, но она мать моего ребенка, – констатировал Игорь. – Ты должна понять, что я не уйду из семьи. Хватит, набегался! Я понимаю, то, что случилось между нами месяц назад, могло ввести тебя в заблуждение. Увы, старый греховодник не удержался!
– Не надо шутить! Я жить без тебя не могу! – пылко воскликнул слепой.
Мое предположение подтвердилось – Рената!
Она небрежно отбросила в сторону трость и прижалась своими размалеванными губами к губам Игоря, приподняв с его лица картонную волчью пасть. Рассеянным взглядом я увидела, что в полутемном зале целовалось еще несколько пар. Я почувствовала себя старой и одинокой. Все участники карнавала показались мне играющими в одну общую игру под названием "вечная любовь". И только я была без партнера, а потому оставалась вне игры. Но аниматор, массовик-затейник, никого не оставлял без внимания. Он, действуя под маской политика-балагура, решительно командовал гостями. Соединив одиночек в пары, подобно тем, какими водят детский сад на прогулку, аниматор заставил публику танцевать нескончаемый народный танец. Все изощрялись, как умели: скакали, прыгали, спотыкались. Моя рука была зажата чьей-то мозолистой ладонью. Заскорузлая рука партнерши никак не вязалась с девичьим образом – барышней в русском сарафане с кокошником на голове. Вуаль скрывала лицо "барышни". Но я не пыталась разгадать анонима. Мысли уступили место ощущениям и чувствам. Я уже впала в медитативный транс, благостное безразличие охватило меня. Восточная музыка ритмично наполняла зал. Рената пригласила группу, подражающую в своей игре алтайским шаманам. Звук бубнов задавал темп. Кружение в маленьком зале усиливало кружение головы. "Барышня" в народном сарафане, с которой мы прыгали в нескончаемом хороводе, замедлила движение. Было видно, что она притомилась. В какой-то миг я вынырнула из забытья и заметила под смеющейся полумаской девушки седые усы дедушки – очень похожие на те, что носил скульптор Филипп Шиманский, бывший поклонник Ренаты. Наконец дедка совсем запыхался и попросил пощады:
– Милое домино, дайте хоть минуту передышки бедной "девочке". Вы так стремительно несетесь вскачь, что мне не поспеть за вами.
Хрипловатый голос "девушки" окончательно подтвердил мою догадку: да, Филлип!
– Может, вы хотите присесть? – участливо спросила я, окончательно возвращаясь к реальности.
Филипп рассмеялся и обнял меня:
– Я просто хотел услышать ваш голос и понять, с кем я, милая Елена. Вы так углубились в процесс хоровода, что даже не отвечали мне. Что с вами? Наслаждаетесь любовью? Или тонете в пучине ревности?
– Ревности? Очень неожиданное предположение!
Мое удивление было совершенно искренним.
Если во время непроизвольной медитации и грезился мне чей-то образ, это было милое лицо Матвея. А между нами не стоял третий лишний!
Филипп на мгновение снял кокошник с приклеенной к нему вуалью и вытер со лба пот. Потом серьезно произнес:
– Мне казалось, счастливый вид Ренаты и этого волка в овечьей шкуре, – Филипп с сарказмом переиначил костюм Игоря, – способен вызвать слезы не только в моем изношенном сердце.
– Для счастья у Ренаты не много оснований. Вряд ли чувства Игоря соответствуют ее ожиданиям.
– Ветреник?
– Я бы не стала приклеивать ярлык, но… Филипп прервал меня и взволнованно заговорил:
– А я бы никогда не оставил Ренату, если бы она не ушла от меня.
– Рената представляет ситуацию в другом свете. Разве не вы покинули ее, вернувшись к своей жене?
– Все так сложно, Леночка. Так неоднозначно… Черт возьми! Вы только посмотрите, что выделывают!
Игорь и Рената умудрялись под ритмичные шаманские бубны изображать брейк-данс. У Ренаты это выглядело очень красиво. Ее гибкая фигура прогибалась почти до полу, изворачивалась и даже крутилась на одной руке. Я и не подозревала о таких способностях своей младшей подруги. Игорь-волк неумело подстраивался под девушку и, в общем, смотрелся комично. Однако весь этот шутейный праздник как бы предусматривал любые дурачества.
Неожиданно Игорь громко вскрикнул и, запнувшись на полушаге, повалился навзничь. Послышался чей-то визг, стон, крики. Стоящие рядом гости бросились к Игорю. И только один человек в костюме спецназовца, с красным автоматом за спиной, двинулся в противоположную сторону, лавируя среди толпы.
– Держите его, охранника с красным автоматом! – закричала я.
Мой слабый крик потонул в общем гомоне. Однако стоящие неподалеку услышали слово "охрана" и передали его по цепочке. И охрана уже бежала: три крепких парня в десантной форме и без всяких масок на лицах. Все высокие и стройные, ничуть не похожие на приземистого "спецназовца" в маске.
Мы с Филиппом тоже пробрались к упавшему – меня пропустили вперед, Страшная картина открылась моему взгляду: из-под Игоря медленно вытекала огромная лужа крови. Кто-то уже вызывал "скорую", включили общий свет. У изголовья Игоря рыдала Рената, сквозь рыдания вопрошая, жив ли он. Лицо Игоря, уже без маски, было мертвенно-бледным – волк, припорошенный снегом. Я присела к его изголовью, осторожно положила руку на его лоб. Игорь был в сознании и пытался что-то сказать, но у него не хватало сил. Добровольный помощник из толпы протянул мне бинт, видимо из автомобильной аптечки. Но где же рана? Почему никто не слышал выстрела? Игорь сам упал или ему помогли? Откуда море крови? Я попросила охранников аккуратно повернуть Игоря на бок – кровавое пятно на полу мгновенно расширилось. Однако картина прояснилась. Толстые ватные штаны от костюма волка были прорезаны, определенно ножом, наискосок всей ягодицы. Я быстро соорудила тампон из бинта и ваты и заткнула им рану, крепко прижав рукой. Струя крови уменьшилась, а вскоре и вовсе остановилась. Игорь разлепил бледные губы и тихо произнес:
– Кажется, я цел!
Добровольные сыщики кинулись осматривать место происшествия и скоро наткнулись на настоящий финский нож. Его окровавленное лезвие не оставляло сомнений – тот самый! У кого-то нашелся полиэтиленовый мешочек, и нож аккуратно поместили туда – улика для следователей! Мои слова о человеке с красным автоматом всерьез никто не воспринял. Вряд ли преступник стал бы так светиться, да и нож сподручнее спрятать под плащом.
Уже давно в зале горел свет, и всех попросили снять маски. Однако вычислить нападавшего было невозможно. Гости пытливо вглядывались в лица друг друга, испытывая легкое беспокойство – многие были незнакомы. Я обвела внимательным взором всех, выискивая персонажей-спецназовцев. Этот костюм пришелся по нраву нескольким гостям, среди них были и девушки. Кто-то из них? Вдруг снизу прибежал вахтер нормалистов (сегодня он был на посту), потрясая красным автоматом-муляжом и черной шерстяной шапочкой:
– Смотрите, что я нашел. Эти игрушки валялись в снегу, за углом дома. Вон там!
Все выбежали во дворик. Крупные мужские следы, вдавливаясь в снежную целину, вели к низенькому заборчику с тыльной части особняка. Толпа ряженых метнулась в ту же сторону. Сразу за заборчиком темнела пустынная набережная замерзшей Мойки. Ни машин, ни пешеходов. Снег с набережной хорошо счищался, а потому следы убежавшего обрывались в двух метрах от заборчика. Будто человек бежал, бежал и внезапно взлетел. Но скорее всего, просто сел в машину и уехал.
Мы вернулись в галерею. Выходит, не зря я насторожилась при виде фигуры с детским автоматом. Надо было прислушаться к внутреннему голосу, попросить гостя снять маску! Минут через сорок приехала "скорая помощь". Игорь в это время уже лежал в читалке, разумеется, на животе и потягивал коньяк. Он заявил, что предполагает, чьих рук это дело. И что его ребята разберутся. Нет, в милицию обращаться не будут. Одним ножом ничего не докажешь. Наверняка отпечатков преступник не оставил. Игоря положили на носилки, тоже на живот, раной вверх, и понесли к карете "Скорой помощи". Хотя порез был поверхностный (толстые штаны волка защитили Игоря), рану следовало зашить и правильно обработать. С Игорем в машину, вместе с охранниками, запрыгнула и Рената. Я оказалась лишней.