Остановилась лишь десятая или двадцатая машина, но через два часа мы уже были дома. Сразу наполнили ванну горячей водой и втиснулись туда с Матвеем одновременно. Мы наслаждались теплом, как близнецы в утробе матери.
– Ну, рассказывай! – нетерпеливо попросила я, когда озноб окончательно прошел. – Рассказывай, как нашел меня?
– Подожди, Леночка. Ногу сводит. – Матвей застонал.
Я принялась энергично массировать его напряженно вытянутую под водой ногу. Затем мы молча предавались блаженству покоя и тепла, лежа на боку, грудь к груди.
– Будем вылезать? – предложила я.
Но Матвей не отвечал. Только теснее прижимался ко мне… Никогда еще я не испытывала такого перехода с грешной земли в райские кущи. Меня качало на волнах экстаза, как никогда прежде. Возможно, так откликались недавно пережитые испытания. Мы с Матвеем едва не захлебнулись водой и, смеясь, разомкнули наши тела.
После ванны я даже не успела поесть – заснула, едва присев к обеденному столу. Матвей перенес меня на руках в спальню и уложил в постель.
Я проспала четырнадцать часов.
Глава 20
На следующий день Матвей скупо рассказал о том, что происходило в мое отсутствие и как ему удалось выйти на след похитителей. Уже вечером его встревожил звонок Ренаты. Она спрашивала, почему я не приехала к ней. Матвей сказал, что я собиралась завернуть на кладбище. Рената на следующее утро помчалась на кладбище, благо от ее дома до него рукой подать. Словоохотливые старушки – продавцы цветочной продукции – расписали ей картину с похищением женщины, разыгравшуюся у них на глазах. Но дальше след похитителей терялся.
Татьяна сразу обратилась в милицию, но ей велели подождать недельку. Открывать дело замотанные службой милиционеры не спешили.
Да и не было у моих друзей доказательств, что похищенная на кладбище женщина и я – одно и то же лицо. Игорь еще не вернулся из Москвы, хотя ему сообщили о моем исчезновении. У Матвея осталась одна ниточка – Алексей. Тот, выстраивая себе алиби, вышел на дежурство, и на вопросы Матвея и Татьяны недоуменно пожимал плечами. Однако Татьяна недаром считала себя экстрасенсом. Она уловила в его поведении нервозность. Велела Матвею не спускать с Алексея глаз и сама бросилась к знакомым на поиски машины для Матвея – выследить подозрительного соседа пешком было бы затруднительно. Вскоре отыскалась приличная "восьмерка", под стать машине врага. Татьяна и Матвей устроили засаду. Матвей несколько часов дежурил в машине, поставив ее неподалеку от Поцелуева моста. Куда бы ни направился Алексей, этого разъезда ему не миновать. Татьяне оставалось дать знак Матвею по мобильнику, когда охранник нормалистов сядет в свой автомобиль и двинется в путь.
Матвей, обычно медлительный и неповоротливый, на сей раз действовал очень собранно и хитро. У него хватило смекалки незамеченным проехать за Алексеем почти до места, где меня удерживали бандиты. Алексей же проявил беспечность, не опасаясь слежки. Он ехал дожать начатое черное дело – принудить меня подписать дарственную. Мою тюрьму окружал не забор с колючей проволокой, а глухие, болотистые леса. Видимо, прежде здесь была избушка финского лесника. Матвей притормозил, спрятал машину среди невысоких елок. Последние пятьсот метров он крался лесом, как разведчик, ориентируясь по слуху на урчание мотора авто Алексея.
Пришлось дожидаться темноты, чтобы разобраться, где меня держат. Часовой у баньки сразу привлек его внимание, но проникнуть туда не было возможности. Человек пять вооруженных бандитов сновали туда-сюда. Матвей, скорчившись от холода, провел ночь в заброшенном полуразвалившемся сарае, в полусотне метров от меня. Зато утро изменило расстановку сил. Алексей, взяв с собой половину охраны, куда-то уехал. Двоих оставшихся Матвей обезвредил без труда. Замечу, что мой освободитель был без оружия.
Почему поредело кольцо моих тюремщиков, стало ясно позднее, когда рассказал о своем участии в этом деле Игорь.
***
Мы сидели с Игорем в кафе – как замечательно снова чувствовать себя в безопасности! Вокруг обычные, приятные люди, зашедшие пропустить по кружечке пива или выпить кофе. Впрочем, посетителей в этот полуденный час было немного.
– Елка, я с ума сходил из-за страха за тебя, когда они выставили такую непомерную сумму! Я, конечно, нашел бы ее, но не сразу, не в один день. И мне надо было осмотреться, оценить ситуацию, приобщить своих людей.
А ты представляешь, что бы эти разбойники сделали со мной в тот день, когда ты наколол их, оставил с пустыми руками? Если бы не Матвей, который утащил меня буквально у них из-под носа, я бы сейчас не пила здесь кофе.
– Матвей слишком рисковал, дорогая. Из-за его поспешности действительно могло произойти непоправимое. Все обернулось хорошо по чистой случайности. Мои люди десять раз все просчитают, прежде чем действовать.
– Но твои люди не сумели дать урок Алексею?
– Да, он скрылся, мерзавец. Но от меня не уйдет. Дай время.
– Времени у нас, Игорь, не так уж много. Алексей исчез, но люди, заинтересованные в захвате моей галереи, остались. Ты же не думаешь, что угроза миновала?
– Я поговорил с директором нормалистов. Он, разумеется, открестился от мероприятия с твоим похищением. Коровец не пойдет на открытый криминал: этот молодой человек очень дальновиден. Сейчас он стремится встроиться в легальный бизнес. Я не удивлюсь, если снова взыграют его политические амбиции, но уже на иной основе. Вначале капитал, потом власть!
– Игорь, ты не ответил на главный вопрос: ты возьмешься руководить галереей?
– Тут много вопросов, Елка. Ты знаешь, у меня иной подход к этим вещам. Галерея должна приносить прибыль.
– Но я смогу сохранить общественную библиотеку, мастерскую Ренаты и ее кружок? И хотелось бы устраивать выставки молодых художников тоже бесплатно.
Игорь рассмеялся:
– Хитрюга. Хочешь, чтобы все оставалось по-прежнему, а я охранял это. Но я не настолько альтруист и не так стар, чтобы полностью отдаться благотворительности. Мы должны искать таланты среди молодых, привлекать зрелых мастеров, чтобы их работы увидели иностранцы и состоятельные русские. Надо установить связи с покупателями за рубежом.
– Но насколько я знаю, требуются разные справки, чтобы вывезти стоящую работу за границу.
– Не будь наивной, Елочка. В твоем возрасте такое просто неприлично. Это не должно тебя беспокоить. Кому надо, тот знает, как вывезти все, что угодно, хоть старинную икону.
Бодрящий кофе сделал свое дело, прояснил мне мозги. Стало очевидно, что мои фантазии насчет благотворительной галереи в нашей стране и в наше время не пройдут. Или я должна довольствоваться чем-то вроде красного уголка в школе на окраине города, или приоткрыть щелку для криминала.
– Давай, Игорь, встретимся через неделю, и я дам окончательный ответ. Хочу еще раз взвесить все "за" и "против".
– Хорошо, Елка. Только не тяни. А то враги не дремлют.
– Я поняла. А как у тебя дела? От Вероники слышно что-нибудь?
Вероника отрезанный ломоть. Сообщила по телефону, что устроилась в Штатах хорошо, мальчик здоров. И если я пожелаю, смогу прилететь, пообщаться с ним. Только не в ближайшее время. Скоро они с новым мужем отправятся по месту его дипломатической службы, вероятно в Австралию. Так что и сынка я увижу не скоро.
– А с Ренатой как? Она очень надеется, что теперь сможет переехать к тебе. Это правда?
– Честно говоря, Елка, я еще не решил. Сама понимаешь, на Веронике я сильно обжегся. А Рената моложе моей бывшей жены, да и характер у нее трудно предсказуемый. Ее пылкость, страстность меня просто пугают. А вдруг она так же внезапно, как и Вероника, охладеет ко мне? Нет, я хочу, чтобы наши отношения были не обременительны ни для кого.
– Не сравнивай, Игорек, этих женщин. Вероника, сдается мне, тебя никогда по-настоящему не любила. Ее привлекало твое положение, деньги. Попался на ее пути более перспективный человек, она и переметнулась к нему. А Рената – чистая душа, бескорыстная женщина. Ей не важно, есть у тебя деньги или нет. Ты для нее – идеал мужчины!
– Скажешь тоже, идеал. У идеала уже голова седая…
– Не важно. Есть женщины, и Рената из их числа, которым требуется мужчина-отец, мудрый, благородный, возвышенный.
– Ты тоже меня таким видишь?
– Когда-то именно таким ты казался и мне. Ты и мог бы стать таким, если бы…
– Если бы что?
– Если бы не усиленное внимание женщин к твоей персоне.
– Что ж прикажешь мне делать? Отмахиваться от прекрасных дам, как от назойливых мух?
– Мне ли тебе приказывать! Мы даже расписаны с тобой никогда не были.
– Однако именно тебя, Елка, я считаю единственной настоящей женой. У нас все с тобой было по-настоящему.
– Было ли?
– Я не дам тебе отнять у меня прошлое! Мне больно, что ты вычеркнула меня из своих воспоминаний. Но я тебя – нет. Ты всегда будешь единственной!
– Ладно, Игорь, хватит препираться. Было и сплыло.
***
Мы вышли из кафе. Игорь открыл передо мной дверцу своей машины. За рулем, как всегда, сидел его телохранитель. Уютно устроившись на мягком сиденье, я с сожалением подумала о своем автомобиле. Он, став добычей моих похитителей, бесследно исчез. И хотя милиция объявила машину в розыск, особых надежд на успешный результат я не питала.
У галереи шофер притормозил. Я протянула Игорю руку на прощание, он сжал ее. Я как-то сразу поверила, что все образуется. Какое все-таки счастье, что Игорь есть в моей жизни!
***
Рената совсем забросила творчество, ушла с головой в арт-терапию. И она была не первым мастером, увлеченным модным занятием. Авангардные изыски так или иначе вклинивались в психику человека. Художники включали свои произведения в контекст реальности, что высвечивало жизнь с новой, неожиданной стороны. Для арт-терапевтов материалом для творчества был сам человек, а тот, в свою очередь, получал душевное здоровье. Невротики (а кто нынче не невротик?) излечивались от комплексов, а художник-арт-терапевт наблюдал обнаженные закоулки человеческой души. Рената копила наблюдения для того, чтобы когда-нибудь обогатить ими свои будущие творения, а пока просто помогала людям.
На этот раз к ней пришла группа молодежи из расположенного поблизости дневного психиатрического стационара. Эти парни и девушки находились там на реабилитации, то есть возвращались к нормальной жизни после очередного обострения психической болезни. Сейчас они были вполне адекватны и озабочены теми же проблемами, что и здоровые их сверстники. Это занятие было посвящено восприятию своей внешности. Удивительно разнообразен перечень недостатков, способных испортить жизнь молодым людям, да и не только молодым. Один недоволен редкими бровями, другой – слишком густыми. Кто-то прикрывает ладонью перед зеркалом треть носа: будь он чуть покороче, как было бы здорово. Другой готов повесить на нос гирьку, чтобы чуть-чуть выпрямить вздернутый кончик. А уж всевозможные прыщики – самое страшное бедствие. Некоторые девушки без всяких на то оснований считают себя уродливыми, а потому их перспективы на счастье близки к нулю. Даже среди безусловных красоток есть недовольные своей внешностью. Среди юношей такие неврозы выявляются реже, зато излечиваются труднее.
Я напросилась к Ренате на это занятие потому, что после перенесенного стресса не могла вернуться к спокойной работе. Мне все казалось, что за мной кто-то следит, вновь схватит и силой унесет, увезет, спрячет.
Участники тренинга, их заранее предупредили, разделись до плавок и купальников. На улице стоял май, за окном светило солнце, было тепло и в санитарной комнате, где проходило занятие. Но парни и девушки скукожились, будто их выгнали на мороз. Внешний признак большинства неврозов – закрытость. Не характер, а одежда сигнализируют о неблагополучии. На улице весна, а пуговицы на куртке застегнуты наглухо, "молния" вздернута до края, шапка или капюшон натянуты по самые брови, подбородок спрятан в шарф. Об этих признаках я знала еще с тех пор, когда сама проходила реабилитацию после болезни.
– Ребята, девочки, расправьте плечи! Дышите свободнее! – скомандовала Рената. – А ну-ка, поиграем в пятнашки!
После нескольких минут разминки большинство участников почувствовали себя свободнее, лишь двое-трое продолжали закрывать грудь скрещенными руками. Хотя на мне был закрытый купальник, я тоже ощущала какую-то беззащитность. Преодоление ее и было целью настоящего занятия.
– А теперь будем разрисовывать себя! – продолжила Рената. – Вам знакомо словечко "боди-арт"?
Ребята молчали.
– Так. Ну а татушки вы видели на коже у людей?
– Не у людей, а у бандитов, – хмуро ответил парень, прикрывающий грудь.
– Я, по-вашему, похожа на бандитку? – Рената оттянула с одного плеча желтую маечку и повернулась к группе спиной. Замысловатое сине-фиолетовое сплетение, похожее на тайную печать Средневековья, красовалось на ее плече.
– Зачем вам это? – спросила одна из девушек побойчее.
– Я затрудняюсь, ребята, ответить. Но после того, как я сделала эту татуировку на спине, мои дела пошли лучше. У меня появился любимый человек, я чувствую, что приобщилась к чему-то сверхъестественному.
– А что у вас изображено?
– Это юнгианская мандала…
– Манда? – грубо пошутил один из участников.
– "Мандала" – санскритское слово, означающее магический круг или квадрат в круге. Юнг интерпретировал мандалу как зримое воплощение психической самости человека. Она также выполняет защитную функцию.
– Что же, мы все должны выколоть на своем теле эти самые мандалы, чтобы защититься от чуждых голосов, управляющих нами? – спросила хорошенькая девушка.
– Ни в коем случае! Поспешность и легкомыслие недопустимы. Любой знак на вашем теле – это космическое воздействие на вашу жизнь. Оно может быть и неблагоприятным. Но цель нашего сегодняшнего занятия – разрисовать свое тело таким образом, чтобы почувствовать радость и беззаботность.
– Мы сами себя будем раскрашивать или друг друга?
– Как хотите.
Ребята вначале несмело, потом все оживленнее стали наносить на кожу первые мазки гуашью. Я подошла к Ренате и попросила заняться мною.
– Вверяюсь тебе полностью, Рената.
Она критически посмотрела на меня. Потом спросила, какой цвет я терпеть не могу. Я ответила, что красный. Тогда Рената взяла кисть, макнула ее в кармин и резкими мазками прошлась по моему лицу и рукам.
– А теперь, Елена, подойди к зеркалу. Понравится – добавь еще краски. Почувствуешь дискомфорт – иди к умывальнику.
Рената занялась другими участниками тренинга, а я подошла к стене, сплошь состоящей из зеркала, как в балетном классе. Давно, когда еще мы были вместе с Игорем, он объяснил мне значение красного цвета – энергия, борьба, агрессия. Да, я отвергала его. Но сейчас, увидев в зеркале свою размалеванную физиономию, я испытала чувство какого-то освобождения.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – вновь появилась рядом Рената.
– Волшебно! Меня покинул страх, который мучил последние дни! Это какое-то чудо!
– Это не чудо, Лена. Это законы нашей психики. То, что мы отвергаем, наполняет нас силой.
– А то, что любим?
– Любовь несет страдания и боль.
***
После занятия, едва мы успели смыть с себя слои красок, кожу еще немного пощипывало, пришел Филипп Шиманский. Мы все вышли на веранду, окна которой были распахнуты, и свежий майский ветер с Мойки сквознячком гулял по владениям Ренаты.
– Девочки, – обратился к нам Шиманский; он, как обычно, выглядел патриархом, мэтром, – я предлагаю провести выставку одной-единственной картины.
– Моны Лизы? – усмехнулась Рената.
– Нет, я имею в виду видеоарт. Выставим кого-нибудь наподобие американца Билла Вайолы. Будем крутить на огромном экране библейский сюжет, перенесенный на наши улицы.
– Такие выставки только Эрмитажу под силу. Оборудование дорогостоящее, да и нет у нас художников такого класса.
– Я договорился с одним немецким художником – видел его работы, когда ездил в Германию на выставку.
– Тоже на библейские темы? – спросила Рената.
– Нет, из жизни греческих богов.
– Полагаю, кино не для детишек? – встревожилась я.
Я старалась поставить заслон маргинальному искусству на грани порно. Хотя провести эту границу часто бывает нелегко.
– Все очень безобидно, уверяю вас, Елена Павловна. В предлагаемом видео, замедленном до крайности, по улицам современного ночного города бредет Геката…
– О! Геката! Я когда-то работала над ее скульптурным образом… – воскликнула Рената.
– Расскажите, Филипп, вкратце о ней. К своему стыду, я мало знакома с мифологией.
– Стыдиться тут нечего, Елена Павловна. Школьное образование не предусматривало подробного знакомства с мифологией. Ну, слушайте. Геката – это богиня мрака, ночных видений и чародейства. Она выглядит довольно устрашающе: со змеями в волосах, пылающий факел в руке, но, между прочим, именно она помогала покинутым влюбленным. Представляете, наш художник дает два плана – два киноэкрана друг против друга. На одном Геката с факелом, на другом девчонка из нашего времени; у той волосы тоже развеваются как змеи. Девчонка стоит на мосту, собирается броситься в воду, но Геката спасает ее, возвращает возлюбленного.
– Откуда возвращает? – автоматически спросила я. – Из царства теней?
– Елена Павловна! Это же концептуальное искусство, оно не страдает подробностями, здесь простор для творчества зрителя.
– Да, дословный перевод не уместен! – воскликнула Рената.
Мы обсудили технические возможности нашей галереи, поручили Филиппу связаться с его другом, художником из Германии Дитером, и обговорить условия. Затем стали расходиться. Филипп на выходе застрял у лотка Татьяны. Уже не в первый раз я наблюдала, как этот старый ловелас подкатывает к моей подруге.
– Татьяна Васильевна, не желаете посетить мою мастерскую? У меня тоже африканские божки из черного дерева. Может, их реализовать через ваш киоск?
– Мы не продаем предметов чуждых нам религий, Филипп Сергеевич, – поджала губы моя подруга.
– Тогда, может быть, пообедаем вместе, где-нибудь неподалеку?
– У меня есть муж.
– У меня тоже есть жена. Ну и что? Разве это помеха для двух родственно мыслящих людей?
Пока они привычно препирались, ко мне подошел Матвей и тоже предложил сходить пообедать. Обедали мы обычно вместе, у себя дома, благо до него пять минут ходьбы. Мы вышли из галереи, так и не узнав, чем кончится настойчивость Филиппа на этот раз.
– Как думаешь, Матюша, Татьяна устоит против дряхлеющего донжуана?
– Не смеши, Леночка. Невооруженным глазом видно, что он просто поддразнивает твою приятельницу. Знаю я таких мужиков, им удовольствие помучить кого, хотя бы по мелочи.
– Да, все мужики такие, хотя ты, конечно, у меня исключение. Матвей, ну почему ты такой хороший?
– Жизнь так коротка, Леночка, что ее преступно тратить на то, чтобы приносить боль людям. Христос завещал любить всех без оглядки. Кстати, на Троицу надо будет съездить к твоей матери на кладбище. Только ты, пожалуйста, без меня никуда больше не отправляйся.