– Хорошо. Пусть бывшую любовницу. Мы встретились в ресторане, и она сказала, что тоже получила письмо (якобы от меня), в котором я просил ее пообедать со мной перед свадьбой.
– Ты что-нибудь заподозрил?
– Да. Я решил, что она ведет какую-то собственную игру, поэтому поспешил уйти, сославшись на дела.
– Как ты думаешь, она могла послать мне анонимное письмо?
– Не знаю. Возможно. К тому же у меня есть враги. Брак с тобой обеспечивал мне значительное усиление влияния в Сити. Любой мой соперник не пожалел бы сил, чтобы расстроить нашу свадьбу. Что ж, чьи-то старания не пропали даром, – добавил он с горечью.
– Но как эти люди узнали о твоей связи с этой женщиной?
– Наша связь не была секретом. Мы оба были свободны, эта женщина работала в компании, с которой сотрудничала наша. Но мы расстались еще до того, как я встретил тебя, и с тех пор больше не виделись.
– Вы расстались друзьями?
– Не совсем, – признался Майлоу. – Она в меня влюбилась, чего обо мне не скажешь.
– Может быть, она решила отомстить?
– Возможно. Уж это-то я выясню! – Голос Майлоу выдавал его ярость.
– Не беспокойся. Забудь. В конце концов, это уже не имеет значения.
– Тебе пришлось столько пережить! Да и я больше года жил как в аду! И ты говоришь, что это не имеет значения? Нет, черт возьми, имеет! И очень большое.
– Для тебя – возможно. – Пейдж вновь перешла на насмешливый тон. – Насколько я понимаю, ты действительно много потерял. Но я рада, что все так случилось. Моя прежняя жизнь, как я понимаю, была не слишком-то веселой. Все время я была под драконовским надзором бабушки. Потом оказалась помолвленной с мужчиной, который, как я думаю, хотел жениться на мне только ради того, чтобы полностью завладеть компанией. К тому же он был не прочь поволочиться за каждой юбкой.
Пейдж произносила эти безжалостные слова, не переставая наблюдать за Майлоу. Она могла быть довольна: от каждого ее слова молодой человек вздрагивал, как от удара.
Наконец, резко повернувшись, она бросила:
– Разузнавай, что хочешь, но меня оставь в покое.
Она собралась было выйти из комнаты, но Майлоу схватил ее за плечи и прижал к двери, так что Пейдж не могла шевельнуться.
– Кто же научил тебя быть такой жестокой?
– Наверное, ты, – ответила она, помолчав.
– Не смеши меня!
– Что же здесь смешного? Девушка боготворит своего возлюбленного, а потом обнаруживает, что он ее обманывал! Неужели этого мало, чтобы заставить ее ожесточиться? – Зеленые глаза Пейдж метали молнии. – Может быть, раньше я была мягкой и легкоранимой, но сейчас я уже не прежняя. И поняла, каков ты на самом деле. Ты больше не властен надо мной, а тебе ведь ничего не нужно, кроме власти!
Майлоу не отрываясь смотрел в лицо Пейдж, и глаза его яростно блестели.
– Я никогда не обманывал тебя. Я все время пытался поговорить с тобой, дать тебе возможность получше узнать меня. Но бабушка вбила тебе в голову глупые и нелепые представления о браке и… о мужчинах. Ты выдумала себе этакого идеального героя, а я обыкновенный человек и к тому же с достаточным жизненным опытом.
– Опытом в том, что касается женщин!
– Да. И женщин тоже. Я не святой.
– Оно и видно.
Пейдж попыталась оттолкнуть его от себя, но Майлоу не отпускал ее.
– Нет, выслушай меня. Ты была слишком наивна для своего возраста. Совсем не знала жизни и представляла ее себе как волшебную сказку. И вдруг это письмо. Извини, но неужели ты не понимаешь, что убежала просто от страха? Испугалась реальной жизни? Пусть ты считала себя оскорбленной, но разве ты знала, насколько своим побегом сама обижаешь близких тебе людей? Куда там! Ты думала только о себе и ни о ком больше.
– Ты говоришь со мной так, как будто я помню, что тогда чувствовала. А я не помню. Могу только догадываться. Может быть, это из-за письма я возненавидела тебя, а может быть, из-за чего-то еще. Не знаю.
– Но ты помнишь, что ненавидела меня? – Голос Майлоу был мрачен.
– Да. Я поняла это, как только увидела тебя в Париже. Ты обвиняешь меня в том, что я оскорбила твою любовь, но, может быть, если бы я была уверена в твоем чувстве, то не убежала бы? А мою бабушку… Сомневаюсь, что ее вообще можно обидеть.
– Значит, ты ничего не понимаешь! Да, она воспитывала тебя так, как считала правильным. Ей хотелось быть уверенной, что в будущем ты не наделаешь ошибок. Но это не значит, что она не любила тебя всем сердцем.
– Что за странная болезненная любовь! – сказала Пейдж с горечью. – Любовь, которая спутывает тебя по рукам и ногам, навязывает тебе образ жизни, отказывает даже в возможности общаться с родителями. Это угнетение, а не любовь.
Майлоу положил руку на ее плечо.
– Неожиданно оказывается, что ты хорошо представляешь, как тебя воспитывали.
– Конечно. Сегодня я встретилась с женщиной, которая меня растила. Не нужно большого ума, чтобы понять, что она собой представляла… представляет. Видимо, прежде я никогда ей не возражала. Сегодня она определенно была удивлена.
– Да, от тебя все время можно ждать каких-нибудь сюрпризов. – Майлоу говорил сухо, с горечью.
Его рука еще лежала у нее на плече, и сквозь ткань блузки Пейдж ощущала и тепло этой руки, и неимоверное напряжение Майлоу. Вспоминая вчерашний поцелуй, она долгим взглядом посмотрела на его губы, красивое лицо. Потом как-то неуверенно проговорила:
– Не трогай меня, пожалуйста.
Голос Майлоу, когда он убирал руку с плеча девушки, прозвучал язвительно:
– Прошу прощения.
Не обращая внимания на его сарказм, Пейдж сказала:
– Я хочу тебя спросить…
– О чем?
– Мы были любовниками?
Слова повисли в воздухе. Майлоу, казалось, окаменел от неожиданности. Он прищурился, помолчал, потом с силой выдохнул:
– Да.
Пейдж с трудом перевела дыхание и потупилась.
– Правда? И как это было? Хорошо?
Майлоу, приподняв ее подбородок, внимательно посмотрел на нее темными глазами.
– А ты как думаешь?
Пейдж попыталась засмеяться.
– Откуда же мне знать? Судя по тому, что мне удалось узнать о своем прошлом, я была совершенно не от мира сего, так что это, наверное, было ужасно. Я права?
Сердце ее так сильно забилось, что она пожалела, что спросила. Но нет, она должна знать…
– Ты нервничала… в первый раз, но совсем не была фригидна. В тебе живет очень чувственная и податливая женщина, которая только ждала того, кто ее разбудит, – сказал Майлоу и рукой провел по щеке Пейдж, по ее шее и груди.
Пейдж, затаив дыхание, огромными глазами смотрела на него. Потом отстранила руку Майлоу.
– Ты сказал "в первый раз", так что же, это продолжалось долго?
Он заколебался с ответом.
– Нет, недолго.
– Значит, это было не слишком хорошо, если я все-таки ушла.
– А может быть, наоборот, – слегка пожал плечами Майлоу. – Было так хорошо, что ты сбежала. Мысль, что, возможно, придется делить меня еще с какой-то женщиной, показалась тебе невыносимой.
– Ты… ты самодовольный ублюдок! – вскипела Пейдж. – Ты не стоишь того, чтобы какая-нибудь женщина любила тебя. Такую идиотку можно будет только пожалеть. Убирайся!
Она оттолкнула Майлоу, распахнула дверь и выбежала из комнаты.
Поднявшись к себе, Пейдж постаралась успокоиться и переоделась. Когда она спустилась вниз, Майлоу, который оставался в гостиной, увидел ее через открытую дверь и вышел в холл.
– Уходишь?
– Как видишь.
– Может, тебя подвезти?
– Нет, спасибо.
– Газетчики все еще караулят около дома.
– Я вызову такси.
Она ожидала, что Майлоу начнет спорить, Но он только сказал:
– Хорошо, номер найдешь в телефонной книге, – и вернулся в гостиную.
Пейдж проводила его взглядом, не в силах разобраться в своих чувствах. Приехало такси, и она попросила отвезти ее на Лейчестер-сквер, решив пойти в кино.
Выйдя на улицу после сеанса, она огляделась вокруг и направилась в ближайшее кафе. Сидя за столиком спиной к залу в ожидании ужина, девушка подумала, что, когда она вернется в дом Майлоу, надо будет позвонить Жану-Луи, а потом, возможно, все-таки перебраться в гостиницу.
Поужинав, Пейдж купила вечерний номер газеты и тут же пожалела об этом. "Возвращение пропавшей наследницы-невесты" – бросился ей в глаза заголовок, набранный крупными буквами. Статейка под ним была полна самыми неправдоподобными вымыслами. Там же красовалась фотография Пейдж. Видимо, какой-то ловкий репортер успел-таки щелкнуть ее, когда она выходила к такси.
Сейчас, подъехав к дому, она никого не заметила. Очевидно, газетная братия уже разошлась.
Дверь ей открыл Майлоу. Не поинтересовавшись, где она была, он только спросил:
– Ты ела? – и, услышав "да", вернулся в гостиную, где смотрел телевизор.
Пейдж последовала за ним и показала газету.
– Мне не стоило выходить, пока они торчали у ворот. Но, может быть, теперь, когда у них есть фотография, они удовлетворятся и оставят нас в покое?
– Сомневаюсь. Мне звонили из нескольких газет и предлагали заплатить за интервью.
– И что же ты им ответил?
– Что мы не продаемся.
– Ты уже ужинал? – вдруг спросила Пейдж.
– Я сделал себе омлет.
– И не подождал меня?
– Я не был уверен, что ты вернешься, – ответил Майлоу, выключая телевизоре и сразу возникло напряжение, которое уже стало привычным. Настроение у Пейдж испортилось.
– Пойду к себе, позвоню Жану-Луи, – указала она. – Спокойной ночи.
Она дозвонилась до Франции, но Жана-Луи не оказалось на месте. Интересно, подумала Пейдж, как он отнесется к тому, что, его невеста и Майлоу были любовниками? Впрочем, лучше не говорить ему об этом. У нее не было желания испытывать чувства Жана-Луи, вызывая в нем ревность… – Сон не шел к Пейдж. Она приняла ванну и села на кровать, рассеянно листая журнал мод. Но его роскошные иллюстрации оставили ее равнодушной. Она прислушивалась, не поднимается ли Майлоу наверх. В свою спальню он должен был пройти мимо ее комнаты, дверь которой не запиралась.
В доме стояла такая тишина, что Пейдж услышала, как внизу закрылась дверь, на лестнице послышались шаги, потом щелкнул выключатель, заскрипела старая половица. Майлоу шел по коридору.
Пейдж замерла, как маленький зверек, который чувствует приближающуюся опасность. Неужели он войдет? Неужели решил, что они снова могут быть любовниками?
Пейдж слышала, как шаги замедлились около ее двери. Она затаила дыхание. В доме, кроме них, – никого, не закричишь, не позовешь на помощь. Несколько секунд показались ей бесконечными. Но вот шаги стали удаляться. Пейдж с облегчением вздохнула.
Утром Пейдж проснулась очень рано и не смогла больше заснуть, хотя спала очень мало. Решив искупаться в бассейне, девушка надела новый купальник и накинула сверху новый халат. Стараясь не разбудить Майлоу, она осторожно повернула ручку двери и сбежала вниз по лестнице.
Но в бассейне уже горел свет. Пейдж услышала всплески воды. Остановившись в тени одной из колонн, которые отделяли бассейн от сауны, она увидела Майлоу.
Он плыл мощным красивым кролем, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону свободным, изящным движением. Его атлетически сложенное загорелое тело буквально заворожило ее. Доплыв до конца бассейна, Майлоу вылез из воды и стал растираться полотенцем.
Его движения были так естественны, а обнаженная фигура столь великолепна, что Пейдж, не в силах отвести взгляд, слышала только, как гулко бьется ее сердце, и дышала прерывисто и возбужденно. Неужели женщина может так волноваться, увидев своего любовника? – мелькнула у нее недоуменная мысль.
Майлоу повернулся. Пейдж отпрянула назад, выскользнула из бассейна и через весь дом помчалась в свою комнату. Спустя полчаса они встретились в кухне, Пейдж холодно ему улыбнулась.
– Я приготовлю завтрак, – сказала она. – Не возражаешь против яичницы?
– Отлично, спасибо.
Майлоу сел за стол, наблюдая, как Пейдж хлопочет у плиты.
– Ты утром не читаешь газету? – спросила она, кинув на него быстрый взгляд.
– Тебе не нравится, когда за тобой наблюдают?
– Яичница по-французски требует внимания. Отвлекаться нельзя.
– А я тебя отвлекаю?
Пейдж вспомнила обнаженное тело в бассейне, но ее голос был совершенно спокоен, когда она ответила:
– Да.
– Что ж, пойду почитаю газету. Не хочу мешать твоим упражнениям в кулинарии.
Майлоу действительно не возвращался, пока Пейдж не позвала его.
– Знаешь, чем бы мне хотелось сегодня заняться?
– Магазины закрыты.
– Вот и хорошо. Я не собираюсь ничего покупать. Помнишь, ты обещал мне показать офис компании "Кейн и Чендес"? Я бы хотела туда пойти.
– Но сегодня воскресенье, там никого нет.
– Знаю. Именно поэтому я и хочу пойти сегодня, чтобы никто на меня не пялился.
Майлоу задумчиво посмотрел на нее, потом кивнул:
– Хорошо. Пойдем после завтрака.
Офис находился в Сити, около Фаррингдон-стрит, в одном из зданий времен короля Георга, переживших реконструкцию. Шаги по мраморным полам отдавались эхом в пустынных коридорах. Стены были отделаны деревянными панелями. Пейдж удивило оборудование кабинетов. На каждом столе стояли самые современные компьютеры и телефоны.
– Мы имеем дело с зарубежными рынками, – объяснял Майлоу, – приходится держать постоянную связь с партнерами.
– Компания растет?
– Да, и очень быстро. Нам повезло, мы вырвались вперед.
А как же иначе, подумала Пейдж. Она не могла даже представить себе, что Майлоу может проиграть. По крайней мере, в том, что касается бизнеса. А вот в личных делах, в частности в отношениях с ней, он, похоже, действовал не так успешно. По широкой деревянной лестнице они поднялись на третий этаж. На двери офиса Майлоу была табличка, на которой лаконично значилось "Кейн". Рядом с рабочим кабинетом в офисе имелась комната, напоминавшая гостиную: вокруг низкого кофейного столика стояли банкетки, рядом – бар и большой обеденный стол. По словам Майлоу, здесь принимали клиентов. Из гостиной они перешли в зал заседаний совета директоров – красивую комнату с огромным овальным столом, стульями вокруг него и хрустальной люстрой. Стены зала украшали портреты представителей прошлых поколений обоих семейств.
Вернувшись в рабочий кабинет, Майлоу подошел к картине в позолоченной раме. Пейдж узнала пейзаж Моне.
– Это подлинник? – осторожно спросила она.
– Конечно, – ответил он и на минуту замолчал. – Думаю, сейчас подходящий момент, чтобы отдать то, что по праву принадлежит тебе.
Майлоу отодвинул картину. За ней оказался сейф. Он набрал код, открыл дверцу и вынул небольшую коробочку.
У Пейдж перехватило дыхание. В коробочке лежало кольцо с огромным бриллиантом изумительной красоты. Она медленно подняла взгляд на мужчину, с которым когда-то была помолвлена. Майлоу прочел невысказанный вопрос в ее глазах и первым прервал молчание:
– Это твое обручальное кольцо.
– Оно… очень красивое. – Она посмотрела на кольцо на левой руке, которое Жан-Луи купил ей в Париже в антикварном магазине: опал, окруженный мелкими бриллиантиками. – Но теперь – вот мое обручальное кольцо.
– Конечно, – согласился Майлоу. – Но это все еще принадлежит тебе.
– Откуда оно у тебя? Я его вернула?
Майлоу криво усмехнулся.
– Не волнуйся. Никаких сцен не было. Ты не швыряла мне его в лицо. Кольцо нашли в твоей машине, в отделении для перчаток. Полиция передала все вещи, которые нашли в машине, твоей бабушке, а она отдала кольцо мне.
– Она правильно поступила, – поспешно сказала Пейдж, пряча за спину левую руку. – Думаю, оно должно быть у тебя.
Майлоу попытался надеть кольцо себе на левый мизинец и с иронией произнес:
– Не мой размер.
Улыбаясь, Пейдж взяла кольцо, положила его в коробочку, потом поставила ее в сейф.
– Может быть, когда-нибудь ты найдешь ему применение.
– Каким образом?
– Не знаю.
– Это кольцо – знак твоего согласия выйти за меня замуж. Я никогда не смогу отдать его другой женщине.
– Я вовсе не это имела в виду.
– А что же?
Пейдж почувствовала, как ее охватывает раздражение.
– Почему бы тебе не вернуть его в магазин? Продать? Пожертвовать? Оно твое, не мое. Может быть, никогда и не было моим.
– Было. Ты видела его на фотографиях, которые я показывал в Париже.
– Мне не стоило его надевать.
Майлоу нахмурился и хотел что-то сказать, но Пейдж уже отвернулась:
– Пойдем, ты мне еще не все показал.
– Это кабинет твоего деда, – сказал Майлоу, подойдя к двери с табличкой "Чендес".
Казалось, здесь был совсем другой мир. Кабинет сохранили таким, каким он был при жизни владельца. Ни компьютера, ни телефона с факсом. Огромный письменный стол красного дерева, столешница вся в чернильных пятнах. Сколько тысяч писем было на нем написано! Здесь же на столе стояли фотографии двух молодых очаровательных женщин. В одной из женщин, той, что была на черно-белой фотографии и с прической по послевоенной моде, Пейдж с удивлением узнала бабушку.
Другая, цветная, фотография изображала девушку-блондинку.
– Это твоя мама, – сказал Майлоу.
– Почему ты не переделал дедушкин кабинет?
– Надеюсь, что скоро его займет следующий представитель семейства Чендес.
Пейдж неожиданно разозлилась.
– Но пока-то его нет! Смешно превращать этот кабинет в мавзолей. Ты мог бы найти ему лучшее применение. Отдай его кому-нибудь из директоров или сделай из него комнату отдыха.
– С какой стати? – удивился Майлоу.
Пейдж покачала головой.
– Не знаю. Что-то есть в этом кабинете… Мне здесь не по себе.
– Именно в этом кабинете я впервые тебя поцеловал.
Казалось, сначала Пейдж смутилась, но быстро пришла в себя и засмеялась:
– Ну и место ты выбрал! И как же я вела себя?
Майлоу улыбнулся.
– Вполне прилично.
– Я удивилась?
– Нет. Это я удивился… – Майлоу приблизился к Пейдж, держа руки в карманах. – Я ожидал реакции школьницы. Они обычно краснеют, смущаются, хихикают или немеют от неожиданности. А с тобой все было совсем по-другому.
– Правда?
– Да. – Майлоу подошел еще ближе, и Пейдж оказалась в ловушке между ним и столом. – Ты не скрывала своих чувств.
У Пейдж пересохло в горле.
– Не знаю, что такое со мной было.
Их тела почти соприкасались.
– Не знаешь? Ты ждала и хотела моего поцелуя, и твои ожидания оправдались.
Майлоу не спускал с нее глаз, и этот взгляд, полный страсти, огня и желания, против воли волновал Пейдж. Так хотелось протянуть руки, обнять его и вновь насладиться поцелуем, как это было прошлой ночью…
А что потом? Они займутся любовью прямо здесь, в этом старом кабинете? "Нет, – сказала себе Пейдж, избегая смотреть на Майлоу. – Он говорил о чувствах, которых больше не существует", – убеждала она себя.
А теплое дыхание Майлоу щекотало ее шею, мягкий голос спрашивал негромко, но настойчиво:
– Неужели ты не помнишь, Пейдж? Не помнишь, как это было прекрасно?