Рафаэль Дотри, капитан английской армии, в одночасье стал герцогом и владельцем огромного поместья. Титул и имение достались Рафаэлю неожиданно: дядюшка, тринадцатый герцог Ашерст, и его сыновья трагически погибли во время кораблекрушения. Фамильный особняк встретил новоявленного герцога множеством проблем. Юные сестры, едва достигшие семнадцати лет, жаждали показаться в свете. На жизнь Рафаэля было совершено несколько покушений. А главное - Шарлотта Сиверс, или Чарли, как прозвал ее Рафаэль еще в детстве, превратилась из вредной девчонки в красивую женщину, но чем больше внимания проявлял герцог, тем больше она отдалялась. Какая-то страшная тайна, связанная с погибшими кузенами, мешала Чарли ответить на ухаживания Рафаэля.
Содержание:
Пролог 1
Часть первая 3
Часть вторая 29
Эпилог 50
Кейси Майклз
Как покорить герцога
Моему новому редактору, единственной на свете Марго Липшульц, женщине с ангельским терпением
Пролог
Знаменитое очарование Парижа уже начало блекнуть. Сколько лет они говорили о том дне, когда победят Бонапарта и с триумфом войдут в этот город городов? Когда их сапоги тонули в грязи Испании, а провизия постоянно задерживалась и пустые желудки присыхали к хребту, разговор о красотах Парижа облегчал души.
Но после пяти дней непрерывных холодных проливных дождей все мысли обратились к одному: когда же Веллингтон прикажет войскам возвращаться в Англию?
Там тоже наверняка дождливо, но, в конце концов, это же добрый английский дождь!
Однако капитанам Рафаэлю Дотри и Фитцджеральду Свейну вряд ли придется вместе с толпой солдат грузиться на корабли, направляющиеся в Дувр и в другие английские порты. Сегодня днем выяснилось, что они находятся в числе тех, кому поручено через несколько недель сопровождать Бонапарта к его "новой империи" на Эльбе.
Фитц сказал Рафу, что следует гордиться своим участием в такой исторической миссии и, возможно, однажды, усадив своих внуков на колени, они поведают им об этом замечательном событии.
Внуков? Прищурив темно-карие глаза, Раф потребовал, чтобы друг поскорее нашел местечко, где они смогли бы, если повезет, как следует промочить глотку.
Рафа пробирала дрожь: его мундир насквозь промок. Он придвинулся ближе к огню, едва тлевшему в камине трактира, который Фитц отыскал для них, и провел пальцами между прядями своих слишком длинных черных волос, которых давно не касалась рука цирюльника, сомневаясь уже, что когда-нибудь сможет смыть с них грязь и жир, а затем потер щетину на подбородке. Нужно бы найти новую бритву, чтобы выглядеть пристойно, прежде чем явиться завтра утром в штаб, а также чистую рубашку. Да бог с ней, с чистой, лишь бы была сухая.
- Ну-ну, посмотрел бы ты на себя, - ухмыльнулся Фитц. - Съежился у огня, словно старая дева, никогда не знавшая тепла в своей постели. Не подать ли вам плед, чтоб укутать плечи, госпожа Дотри?
- Заткнись, Фитц. - Раф подавил еще один приступ дрожи. Временами ему казалось, что он больше никогда не согреется. - Так где этот добрый эль, о котором ты говорил?
- Слишком много претензий для человека, привыкшего спать в окопах в последние годы. И черт с ним, с этим элем… где здесь сговорчивые мамзели?
Вскочив со стула, Фитц ухватил за плечо хозяина, проходившего мимо их стола:
- Парле ву инглиш, месье?
Толстый, неопрятный трактирщик, вытаращив глаза, на одном дыхании выпалил целую тираду по-французски, и Раф ухмыльнулся в кулак, когда тот обозвал Фитца здоровенным волосатым тараканом.
- Будьте любезны, две кружки вашего лучшего пива и чего-нибудь горячего, что там у вас есть на кухне, - быстро вставил Раф на безупречном французском, бросив хозяину монету, и тот повернул к бару.
- Чертовы лягушатники. Похоже, до них еще не дошло, что мы побили их, а, Раф?
- О, они все понимают и ненавидят нас за это. Я бы сказал, что мы с тобой до сих пор живы лишь потому, что большинство парижан прежде всего винят во всем Наполеона. Я слышал, что сегодня нужно снова усилить охрану, чтобы защитить его от прежних "верных сторонников". Интуиция подсказывает мне, что нам следовало бы устраниться и просто позволить им схватить его. Личный эскорт из тысячи его собственных солдат, в мундирах и с оружием? Зовущих его между собой - ни много ни мало - императором Эльбы? И за это мы сражались, Фитц?
- Верно, слишком уж мы нянчимся с этим недомерком. И вообще, как долго нам придется охранять его? Не то чтобы я очень стремился назад, в Дублин. Сейчас здесь сыро и холодно, однако Париж в отношении уступчивых женщин превыше всех ожиданий по сравнению с Дублином.
- Это лишь потому, что все женщины Дублина уже знают тебя и держатся подальше.
- И то верно. - Фитц пригладил свою аккуратно подстриженную бородку, и его зеленые глаза заискрились. - Местные дамы без ума от такого красавчика, как я. А теперь будь любезен, ответь на мой вопрос.
Раф отхлебнул из кружки порядочный глоток. Служанка швырнула на стол две миски с дымящимся тушеным мясом, подмигнув ему, прежде чем уйти. Ее аппетитный округлый зад был вызывающе соблазнителен, однако странным образом это не пробудило у Рафа никакого желания. Хотя за сходную плату она постирала бы ему рубашку, а он тем временем вздремнул бы.
- Как долго? Шесть месяцев или дольше, согласно приказу. - Раф взял потемневшую местами деревянную ложку и воткнул ее в густое варево, понимая, что сейчас лучше просто закрыть глаза и не задаваться вопросом, что это за мясо. - Надеюсь, я найду возможность поговорить с ним.
Фитц вскинул брови:
- Поговорить с Бонн? С чего это тебе вдруг вздумалось?
Раф обхватил себя руками, пытаясь хоть как-то согреться, прежде чем приняться за еду.
- Не знаю, почему я говорю это тебе… ты лишь посмеешься, но я подумываю написать книгу о войне. Ведь ты и сам понимаешь, Фитц, что за все годы под началом Веллингтона мы ни разу так и не столкнулись с самим Бонапартом на поле боя?
- Сдается мне, нам никогда и не хотелось. Итак, ты метишь стать новым Байроном?
- Вряд ли. Это означало бы отвести себе роль героя. Нет, всего лишь простая история, которую никто не прочтет, даже те внуки, которых ты пытаешься мне навязать. В любом случае к Рождеству мы возвратимся в Англию. Надеюсь, ты все еще намерен погостить у меня несколько месяцев?
- Ну да. Я столько слышал о твоем доме, что как будто уже побывал там, но все равно хочу познакомиться с твоей знатной родней. Тем более что за все эти годы я ни одного письма от них не видел. Да и ты им почти не пишешь - разве что по случаю черкнешь пару слов. А как насчет тебя, Раф?
Когда они принялись за еду, Фитц спросил:
- Позволит тебе твой дядюшка герцог снова управлять этим якобы твоим имением?
Раф положил ложку. Есть и без того не хотелось, но теперь аппетит совсем пропал.
- Я никогда ничем не управлял, Фитц, и ты знаешь это. Этим занимались наследники матери по линии ее мужей, и каждый следующий хуже предыдущего. Но, по крайней мере, они слушали мою мать и отказывались от всех предложений его светлости сделать управляющим одного из его людей.
- Почему отказывались?
- Потому что мой дядя не замедлил бы протянуть руку помощи, а второй рукой загреб под себя в два раза больше. И к тому же моя мать терпеть его не может.
- Но имение ведь твое, не так ли? Ты покинул Англию еще юношей, но, когда вернешься, у тебя будет больше прав на него, чем у других?
- В идеальном мире так и было бы. - Раф потер веки: они смыкались, несмотря на все его усилия. - Но так как Уиллоубрук не является частью майората, всем управляет мать, пока мне не исполнится тридцать. - Он снова потянулся к кружке. - И что же? Хорошо она управляет наследством, которое будет принадлежать ее сыну? Да нет. Она то и дело находит себе новых мужей. Вот чем она занимается.
- Возможно, ей захочется выйти замуж за прекрасного молодого ирландца, - поддразнил Фитц Рафа, толкнув его в бок. - Я позволю тебе управлять имением, сколько душе угодно, сынок, пока мы с твоей матушкой… Чем мы с ней займемся, Раф, а?
- Я даже обсуждать это не хочу. Кроме того, когда я уезжал, она только сняла траур после смерти мужа, поэтому, кто его знает, возможно, в Уиллоубруке уже другой отчим, а моих сестер снова отправили на "хранение" к герцогу, пока дражайшая госпожа Хелен корчит из себя скромную новобрачную.
- Да ладно тебе! Помню, ты рассказывал, как сам не один год провел вместе с герцогом и его сыновьями, пока он не купил тебе офицерское звание . Щедрый дядюшка - еще не самое плохое, что может стрястись с человеком.
- Именно в этом Чарли обычно уверяла меня. Это маленькое чудовище почти сводило меня с ума, но у нее был свой резон, как и у тебя.
Фитц заглянул в свою кружку:
- Вроде я еще не пьян… Здесь еще достаточно эля. Чарли? И ты говоришь: "она"?
Раф улыбнулся, вспомнив девочку, которая была несколькими годами младше его: высокая, тонкая, с длинными ногами и руками. Она постоянно таскалась за ним, словно он был рыцарем в блестящих доспехах.
- Извини, я хотел сказать: Шарлотта. Шарлотта Сиверс. Имение ее отца клином входит во владения моего дяди, как кусок пирога. Коттедж "Роза" и земли вокруг него - пожалуй, еще большая заноза для его светлости, чем Уиллоубрук.
- Розы, занозы… что-то в этом есть.
По какой-то неведомой причине, словно отдавая дань некоему прошлому, Раф все еще ощущал себя обитателем этой "Розы". Он прятался тогда в яблоневом саду от уроков со своими кузенами, и Чарли окликнула его со своего "насеста" в ветвях одного из деревьев. Он не понимал, как ей это удается, но, похоже, она всегда знала, где он будет находиться, и можно было не сомневаться, что и она окажется там. Внимание девочки порой льстило ему, но иногда раздражало. В тот день он был раздражен и, чтобы выказать свое недовольство, поднял яблоко, упавшее на землю, и, не особо задумываясь, швырнул в ее сторону.
Это было глупо. Яблоко могло попасть в нее. Девочка могла испугаться, упасть с дерева и ушибиться.
Однако это маленькое чудовище ловко поймало яблоко одной рукой и запустило его обратно.
Три недели он ходил с подбитым глазом.
- Раф! Ты снова витаешь в облаках. Кажется, я сказал, что щедрый дядюшка - еще не самое плохое, что может стрястись с человеком.
Раф встряхнулся, отгоняя воспоминания детства, отчего голова почему-то заболела еще сильнее.
- Верно. Но мальчик, которым я был в девятнадцать, - совсем не тот мужчина, каким, надеюсь, стал сейчас, в двадцать шесть. Я, конечно, благодарен дядюшке за все, но принимать его холодную благотворительность больше не намерен. Я ничем не могу помочь сестрам и признателен дядюшке за то, что он сделал для них, да и для меня, но теперь пора пробивать дорогу в жизни своими силами.
- О чем это ты?
- Я имею в виду, Фитц, что моим сестрам будет неплохо жить с дядей, и поэтому решил остаться в армии. Посмотрим правде в глаза: ведь я ничего другого не умею - только воевать.
- Наверняка ты поразишься, дружище, - заговорщицки произнес Фитц, ухватив его за руку, - но, сдается мне, нам больше не с кем воевать.
Раф заставил себя улыбнуться и, когда служанка возвратилась еще с двумя кружками эля, притянул ее на колени и зашептал ей на ухо. Хихикнув, она кивнула и тут же стала покусывать его шею, а Фитц пробормотал себе под нос, что Рафу всегда везет.
У него были все основания так считать. Раф знал, что ему в некотором смысле повезло с дядей. Но будь он проклят, если снова станет жить у него из милости. Возможно, когда человек не так уж богат, гордость становится для него единственным достоянием.
Нужно было также подумать о сестрах и об их будущем. Когда он уезжал на Пиренейский полуостров, близнецы были всего лишь смешными неугомонными детьми, несколькими годами младше Чарли. Сейчас им, должно быть, уже по шестнадцать, и, насколько Раф знал свою мать, - а он прекрасно ее знал! - госпожа Хелен не задумывается об их будущем.
Он понятия не имел, как завести с дядей разговор о Николь и Лидии, но надеялся, что с помощью своей тетки Эммелины сможет уговорить его добавить кое-что к небольшому приданому, выделенному девочкам их отцом, и вывезти их на светский сезон в Лондон.
А как ему быть с его легкомысленной, миловидной, проматывающей наследство, ужасно взбалмошной матерью? Этот вопрос не давал Рафу заснуть по ночам.
Однако в любом случае он был сыт по горло дядюшкиными милостями. Он провел слишком много лет, выслушивая изводившего его кузена Джорджа, графа Сторрингтона, который относился к своим родственникам как к нищим попрошайкам всякий раз, когда они появлялись со своими пожитками на пороге герцогского дома. Сглатывая ком в горле, он принимал помощь для своих сестер - но не брал ни одного жалкого пенса для себя, в чем давным-давно поклялся.
Возможно, в течение следующих шести или девяти месяцев, пока он будет нянчиться с Бонапартом, у него появится время, чтобы обдумать план своей дальнейшей жизни. Слишком много лет он не заглядывал дальше следующего дня, предстоящей битвы, очередных поисков еды и сухого жилья для своих солдат. По молчаливому согласию ни он, ни Фитц не решались говорить о будущем далее следующего дня, чтобы не накликать беду.
Однако теперь, когда война выиграна и Раф с удивлением обнаружил, что он еще цел, можно было больше не опасаться думать о будущем.
Из-за всех этих неугомонных мыслей у него разболелась голова. Голова буквально раскалывалась… и весь он словно разваливался на части.
- Послушай, дружище, - проворчал Фитц, - эта бедная девочка трудится до седьмого пота, пытаясь хоть как-то встряхнуть тебя, если ты понимаешь, о чем я… А ты сидишь здесь как чурбан, свесив руки и уставившись в камин. Почему бы тебе не уступить ее мне? Я-то знаю, как обращаться с девицами этого сорта.
Очнувшись от задумчивости, Раф заметил, что служанка смотрит сейчас на него с некоторым разочарованием.
- Тысяча извинений, моя дорогая, - сказал он по-французски, отпуская ее с колен. - Ты очаровательна, но я очень устал. А вот у того лохматого парня, - Раф ткнул пальцем в сторону Фитца, - много монет.
Благосклонность служанки тут же переключилась на Фитца, она улыбнулась и перебралась к нему на колени.
- О, так уже лучше! Вот так, лапушка, поерзай на мне еще своей пухлой попкой. Вот все, что мне надо от Парижа, - это лучше, чем глазеть на тамошние статуи да шикарные сады! - воскликнул он, когда пышногрудая девица прижалась к нему своими необъятными прелестями. - Прости, дружище, но ты и сам все понимаешь.
- В этом весь ты, Фитц, - спокойно произнес Раф. - Но прежде чем поднимешься наверх, отдал бы мне свой кошелек для сохранности. Черт побери! - Он тряхнул головой и быстро моргнул. - Что там, в этом эле? Вся комната кружится.
Фитц взглянул на друга:
- Ты еще не выпил достаточно, чтобы комната кружилась. Знаешь, Раф, ты выглядишь не слишком… Позволь-ка пощупать твой лоб.
Удерживая одной рукой соблазнительно ерзающую служанку, он потянулся к Рафу, притронулся к его лбу и, отдернув руку, резко затряс ею.
- Проклятье! Да ты горишь!
- Не может быть, Фитц. Я чертовски замерз. Это все мокрый мундир.
Раф сжал челюсти: его зубы начали стучать - он снова ощутил дрожь, лишившись тепла роскошного тела служанки.
- Не думаю. Мне кажется, это лихорадка, которую ты подцепил в Альбуере. Она снова вернулась, и будь я проклят, если это не так. Давай возвратимся в казармы, пока ты не совсем скис, чтобы мне не пришлось тащить тебя на себе, как это было в Витории.
- Успокойся, - отмахнулся Раф. - Если это снова лихорадка, то хуже уже не будет. Лучше веди-ка девушку наверх и покажи ей, на что способен, в отличие от других, настоящий ирландец. А я… Я просто подожду тебя здесь у камина.
Раф опустил голову на руки.
- Совсем не хочется возвращаться в этот дождь и сырость.
- Ваша светлость? Прошу прощения, сэр, за беспокойство, но не могу ли я с вами поговорить?
- Раф, - прошептал Фитц, слегка подтолкнув его локтем в бок. Голос его внезапно напрягся. - Этот чудной малый, что у того края стола, хочет поговорить с тобой. Сдается, он обращается к тебе, потому сказал "ваша светлость". Наверняка он не может так обращаться ко мне. Да подними же голову! Здесь что-то странное…
Раф заставил себя открыть глаза и искоса взглянул на озадаченного друга, который продолжал смотреть в сторону другого конца стола.
- Дьявольщина! - произнес он, резко выпрямившись, чтобы разглядеть довольно взъерошенного англичанина невысокого роста, который стоял там, как и говорил Фитц.
Более того, там было несколько таких англичан… возможно, с полдюжины взъерошенных малорослых англичан, которые раскачивались и переплетались между собой. Раф пытался выделить одного из этой толпы.
- Простите? Чем могу помочь?
- Вы Рафаэль Дотри, не так ли? - спросил человек. - Ох, только бы это и вправду были вы, ваша светлость! Я разыскиваю вас уже почти месяц с тех мор, как закончилась война и стало безопасно пересекать Ла-Манш. Возможно, ни одно из писем вашей тетушки не дошло до вас?
- Ты слышишь, Раф? Ваша светлость. Он снова произнес это, - заметил Фитц, сталкивая служанку с колен.
Девица разразилась потоком грязной французской брани, что заставило бы покраснеть даже Рафа, если бы он прислушался.
- Да, я действительно сказал именно так, - произнес мужчина. - Вы позволите мне сесть, сэр?
Раф и Фитц удивленно переглянулись.
- Разумеется. - Раф указал на пустой стул перед мужчиной. Изо всех сил он пытался держать глаза открытыми. - Однако боюсь, что я не…
- Я вижу, что вы не в курсе дела. Меня зовут Финеас Коутс, ваша светлость, и на меня возложена печальная обязанность сообщить вам, что ваш дядя Чарлтон Дотри, тринадцатый герцог Ашерст, и его сыновья, граф Сторрингтон и достопочтенный лорд Гарольд Дотри, трагически погибли, когда их яхта затонула у побережья Шорхэма около шести недель назад. По законам наследования вы, сэр, как сын своего отца и последний Дотри, являетесь теперь Рафаэлем Дотри, четырнадцатым герцогом Ашерстом, а также владельцем младшего титула, графом Сторрингтоном, и… и еще виконтом - каким, я, к сожалению, не могу сейчас вспомнить… Вы слышите меня? Сэр?
Раф снова медленно опустил голову на скрещенные руки. Голос человека едва был слышен сквозь звон в ушах. "Забавно", - подумал он, улыбнувшись. В прошлый раз во время приступов лихорадки ему казалось, что он видит ангелов, а не каких-то странных коротышек в плохо скроенных обтрепанных куртках и грязных красных жилетах. Уж лучше бы ангелы…