- Оставьте меня, черт побери, в покое наконец! - набравшись сил, старается их перекричать Ивона.
- Я уважаю Ивону и восхищаюсь ею. Но люблю я тебя, Марта. И не хочу тебя терять. Она знает об этом. Я не могу осчастливить вас обеих. Я сделал свой выбор, но, боюсь, мне не удастся тебя, Марта, сделать счастливой. Никогда. И Ивона тут ни при чем. Я думал, что-то изменилось, особенно в последнее время. Но я не должен был тебе доверять. - Томаш выдерживает взгляд Марты, затем подходит к кровати, берет руку Ивоны, целует вялую ладонь. - Спасибо тебе за все. Спасибо. До встречи.
- Уходишь? - Марта стоит в дверях, преграждая путь. - Так просто ты не уйдешь!
Томаша пробирает дрожь от тихих слов Ивоны:
- Марта! Позволь ему уйти!
Ласковым движением он отстраняет Марту. В его глазах печаль.
- Увидимся дома. Может, тогда нам удастся поговорить. Наверное, уже пора.
- Лапоть, вот ты кто! - Марта отступает, освобождая ему путь.
Томаш выходит, Марта резко захлопывает за ним дверь.
- Этот лапоть - твой муж. - Ивона рассержена на Марту.
- Ну и что?
- Я жалею о том, что он выбрал не меня. - Ивона с усилием приподнимается на локте. - К сожалению, он выбрал не меня. Ты любого уморишь, лишь бы все было по-твоему. Ты не слышишь, что он говорит, потому что все должно быть так, как решила ты.
Марта медленно приближается к ее кровати:
- Отвратительная сцена! И мне пришлось в этом участвовать! Когда я тебя защищала…
- Я не нуждаюсь в твоей защите, Марта. - Ивона печальна. - Уже нет. Мы знаем, как все было. Прости, что так произошло. Но я уехала. Уехала, как только узнала, что он меня не хочет. - Плачет. - Что вам еще от меня нужно? Я ведь уехала. Уехала, уехала! Оставьте меня в покое хоть теперь…
Ивона всхлипывает, неловко вытирает глаза, отворачивается от света и Марты, натягивает на себя одеяло. Сейчас она спрячется, и никто ее не найдет.
Марта смотрит на нее, мгновение неподвижно стоит у дверей. Не слышно ни звука. Затем она медленно подходит к кровати.
- Ивона?
Но та не отвечает. Марта наклоняется к ней, приподнимает одеяло:
- Ивона?!
- Не втягивайте меня в ваши дела, пожалуйста… Я уже… Марта срывает с Ивоны одеяло:
- Посмотри на меня!
И Ивона смотрит. Приподнимается. Ее ресницы еще влажны.
- Тебе недостаточно того, что я уехала? - Ивона требует ответа.
Марта вновь замечает в Ивоне ее чертову жертвенность, но отказывается принять ее:
- У тебя опять начинают расти крылья?
- Ты, идиотка! - Уже без слез. - Я это не для тебя сделала! Я сделала это для себя! Я хочу остаться одна, оставь меня!
Теперь Марта должна отвернуться и уйти, потому что Ивона наглухо закрыта одеялом и говорить что-то еще бессмысленно.
Вечер
Марта наклоняется над спящей Ивоной, ставит в вазу букет цветов, осторожно подходит к умывальнику. В зеркале - бледное лицо. Сестринская шапочка сжимает виски. Наполнив вазу водой, Марта закрывает кран. Вынимает из волос невидимки, несколько раз поворачивает голову - волосы рассыпаются. Марта поднимает руку и привычным движением отбрасывает их назад - на аккуратных ногтях переливается перламутровый лак. Марта осторожно ставит вазу на столик. Скатерть снова ниспадает до пола, но это не может помешать мыть пол.
- Спим? Очень хорошо… Сон очень полезен. - Марта говорит негромко. Приближается время приема лекарств.
Ивона потягивается.
- Сон оздоравливает.
Марта склоняется над ней, подтягивает ее за плечи, взбивает подушку.
- Сейчас поправим подушку, будет удобнее лежать. - Голос Марты звучит профессионально тепло. - Сменим постельное белье.
Ивона тяжело падает на подушку.
- Уже лучше. Удобно? Наверное, нам стало удобнее.
На простыне эти мерзкие крошки. Один взмах руки - и постель готова вновь принять беззащитное тело.
- Зачем снова начинаешь? - Ивоне трудно говорить. - Хочешь все испортить? Что тебе от меня нужно?
- Спокойно, все будет хорошо, не волнуйся…
- Что будет хорошо? Что будет хорошо? Может, тебе и будет хорошо, но не нам…
- Боже, я не хотела тебя обидеть!
- Тогда не обращайся ко мне покровительственным тоном. Я это ненавижу, ненавижу. Оставь себе нежности, прибереги их для других пациенток, а я - это я. И это неуместное безмятежное выражение лица! - Ивона повышает голос, почти кричит. - И это твое "все будет хорошо", "все хорошо"… Все хорошо, Алина, Сралина, а что это тут у нас? Мы описались, сделали под себя… Чудно. Нет! Не мы, только я. Исключительно я. Мы были плохо воспитаны, подглядывали в окна, нам было больно. Нет! Дорогая сестра, это я! Это я лежу, а не мы. Это я таращусь в потолок, я корчусь от боли, и не мы были вынуждены ночью звать сестру, чтобы она сделала укол! Тебя здесь в тот момент не было! Только я!
Марта, потрясенная этим взрывом, отходит. Сейчас напряжение переместится в живот, там и останется. Снова она сделала что-то не так. Затем спокойно говорит:
- Хорошо. Можешь плюнуть мне в лицо. Я - кретинка. Ты права. - И происходит чудо: то, что должно было пробраться в живот, исчезает, она легка как перышко, никакой опасности.
- Конечно, я права. - Ивона смотрит на Марту исподлобья, но больше не кричит. - Разве это я задаю тебе дурацкие вопросы? Обращаюсь к тебе во множественном числе? Мы вчера приготовили обед? Наш муж немножко вчера сглупил? Ходили мы в гости?
- Ты права! - Марта кричит, но в животе - пустота.
- Я знаю, - отвечает Ивона и замолкает. Тогда Марта решается:
- Прости. Плохо себя чувствуешь?
- А почему я должна себя плохо чувствовать? Ну что на это скажешь? Марта вновь путается:
- Лежим?
- Угадай.
Неправильно. Нужно по-другому.
- Тебе что-нибудь нужно?
- С чего ты это взяла? Я себя великолепно чувствую. - Ивона саркастически усмехается. - Лежу себе пятую неделю. Рукой шевельнуть не могу. С трудом встаю. Но мне замечательно. Капельница. Чистая постель. Божественно! Хочешь поменяться?
- Ты раздражена, но я тебя понимаю. - Самое главное - не дать себя спровоцировать.
- Правда? - Голос Ивоны звучит более привычно.
- Да, понимаю.
Теперь взгляд Ивоны внимателен и кажется незнакомым. Марта не знает, как ей себя вести. Она ждет.
- Можешь для меня кое-что сделать?
- Все, что хочешь, - кивает Марта с облегчением.
Тогда Ивона с трудом приподнимается, ее белая ладонь тянется к тонкой трубочке, благодаря которой в ней все еще теплится жизнь.
- Отключи, - просит она, показывая на капельницу.
- Я не могу! Лекарство должно поступать до двадцати двух часов. - Марта жалеет, что слишком поспешно пообещала сделать "все".
- Я хочу встать. На секунду. Пожалуйста. Марта зажимает прозрачную змейку:
- И что теперь?
- Помоги мне. - Ивона протягивает ладонь, Марта хватает ее. Делая над собой усилие, Ивона встает и медленно опускает ноги с кровати.
- Что ты делаешь? - Марта крепко держит Ивону.
- Господи, ты мне поможешь или нет?
- Хочешь встать? - Вопрос глуп, потому что Ивона уже поднялась. Она едва держится на ногах, прозрачный проводок от капельницы не пускает ее, она делает пару шагов в сторону стула.
- Поправь все, пожалуйста…
Ах вот в чем дело. Марта стряхивает простыню, заправляет края под матрас, берет за два конца пододеяльник и расправляет в нем одеяло, взбивает подушки.
- Так? - Вопросительно смотрит на Ивону. - Удобно будет лежать?
Она готова помочь ей лечь, но Ивона, показывая рукой на кровать, говорит:
- А теперь ложись.
- Что?
- Ложись.
- Ты с ума сошла?
- Пожалуйста, ляг.
Марта послушно вытягивается на кровати.
- Вот кислородная трубка. А вот капельница. Удобно? - Неловкими движениями Ивона кладет ей кислородную трубочку под нос и прикрепляет правую руку к кровати ремнем.
Марта не сопротивляется. Кровать удобная, после тяжелого дня ее мышцы наконец расслабляются.
- Да. Хорошо.
- Лежи. Сделай вид, что тебе удобно.
Марте не нужно притворяться - она устала и блаженствует в постели.
- Да? - Она устраивается удобнее и больше не двигается.
- Вот именно.
- Сколько мне так лежать? Кто-нибудь может войти. Ивона накидывает на себя халат и подает ей руку.
Марта снимает зажим с прозрачной трубочки, и капельки снова начинают проникать в вену. Ивона переставляет подставку для капельницы ближе к креслу и садится рядом с Мартой.
- Никто не войдет. Всем известно, что здесь ты. Делай вид, будто не можешь двигаться. Закрой глаза.
Ивона опирается на поручень кровати. Тяжело дыша, она пытается освоиться в новой позе. Постепенно сердцебиение успокаивается, унимается дрожь в ногах.
- Увидишь, что значит так лежать, - говорит она тихо, - и быть не в состоянии ничего сделать. Поймешь, какое это удовольствие. Последнее. Ты полежи, Марта, а я посижу рядом. Пусть у тебя немеет рука, позвоночник, заболит поясница.
Дыхание Марты ровно и спокойно. Ивона смотрит на нее и продолжает:
- А потом поговорим. Когда кислород закончится. Зато полезно. И тогда, может быть, мы поймем друг друга… Потому что другого выхода у нас нет. И возможно, ты больше не будешь входить с вопросом "лежим?". Потому что я вынуждена лежать, верно? - Ивона, не слыша ответа, поднимает голову и замечает, что Марта спит.
У Ивоны возникает желание ее толкнуть, сбросить с кровати - пусть знает… Но она замирает, вглядываясь в Марту. Ее передник сбился, а правая нога неудобно подогнута. Зрелище это вызывает у Ивоны сострадание. На щеках Марты длинная тень от ресниц. Ивона, собрав все свои силы, приподнимается, подтягивает одеяло и аккуратно накрывает Марту. Затем вновь садится рядом. Из капельницы в Ивону медленно перетекает жизнь.
- Ты не знаешь… - шепчет Ивона. - Может, это и хорошо…
Поздний вечер
- Господи! - Марта пытается вскочить, но не может - ее рука привязана к кровати. - Который час? Я заснула! Ивона!
Ивона насмешливо смотрит на Марту, пытающуюся отстегнуть ремень:
- Я здесь.
- Капельница! - внезапно вспоминает Марта, и в ее глазах отражается ужас.
Ивона с гордостью протягивает ей руку:
- Все в порядке. Я обо всем позаботилась.
- Прости… Я была так измучена…
Марта помогает Ивоне лечь и с нежностью накрывает ее.
Ивона улыбается:
- Отдохнула?
- Ну… - Может, сказать правду? Ивона протягивает руку:
- Помоги мне.
Марта обхватывает ее за плечи, удобно усаживает. Ивоне хочется сидеть, а не лежать.
- Что же ты вытворяешь, что ты делаешь? - Какой стыд, что она уснула!
- Ты не можешь знать. - Ивона смотрит в темноту палаты. - И я не могу знать.
- Знать? Что?.. - Марта старается, но не может понять.
Ивона не вдается в объяснения. Уложила ее - но ведь больна не Марта. Сидела рядом, но сиделка не она. Весь эксперимент - к черту.
Марта смотрит на часы - начало одиннадцатого.
- Уже поздно. Прими лекарство, тебе станет лучше. Будешь спать… Спокойной ночи… - Говоря это, Марта укладывает звонок рядом с ладонью Ивоны, поправляет одеяло, а когда больная закрывает глаза, моет посуду, гасит свет, выходит, но дверь прикрывает не до конца, так, что свет из коридора просачивается в палату через небольшую щель. Она оборачивается в дверях и мягко произносит: - Приду завтра…
Глаза Ивоны закрыты, может, она уже спит. Марта тихонько опускает ручку и в тот момент слышит:
- Марта? А что, твой муж нас немножко вчера одурачил?
Похоже, Ивона улыбается.
Утро
- Все.
Марта наклоняется и убирает судно. Ивона укладывается поудобнее. Тени под глазами увеличились, глаза запали еще глубже.
- Это так унизительно…
- Что ты говоришь… Вот увидишь, все будет в порядке… Начали делать уколы. Так и должно быть. Через пару дней тебе станет лучше… - Голос Марты звучит убедительно. Сказывается опыт.
- И никаких воспоминаний, - жалуется Ивона.
- Перестань. Прекрати так говорить! Еще не все потеряно!
Но Ивона не слушает. Ей хочется говорить.
- Глупость, когда говорят, будто вся жизнь проходит перед глазами. Ночью я до отупения молюсь: только бы не болело, лишь бы перестало болеть! Как я могла докатиться до этого! Думать только о том, чтобы не болело! Чтобы мне сегодня удалось нормально сходить в туалет. Пусть бы только сегодня! Почему я раньше не знала о том, что обычный стул - это огромное, поразительное счастье?
- Пожалуйста… - Марта нежно дотрагивается до ее щеки - кожа сухая и тонкая.
- Не проси меня! Почему все мои желания свелись к одному - нормально ходить в туалет? Почему мне так больно?
Марта ощущает эту боль, нужно сделать обезболивающую инъекцию. Боль пройдет. На мгновение.
- Подожди. Я сделаю укол!
Марта вскакивает, наклоняется за судном и быстро выходит из палаты. Ей необходимо поговорить сврачом.
Полдень
Сегодня Марта принесла книгу. Дома читать или здесь, в палате, какая разница? Ивона спит. Марта переворачивает страницу за страницей, затем откладывает книжку.
- Ты все время здесь была? - Марта вздрагивает от голоса Ивоны.
- Нет… Да… - улыбаясь, отвечает она. - Ивона?
- Что?
Марта опускает руку в карман свитера, красивый светло-коричневый свитер обтягивает ее бедра.
- Я пришла тогда… Я не знала, что Томаш будет… Я пришла, чтобы вернуть тебе чек.
Ивона смотрит ей прямо в глаза:
- Ты ничего не можешь от меня принять?
- Могу… - Марта сжимает чек в вытянутой руке. - Но… То дежурство не стоило так дорого. Я не хочу этих денег…
- Ладно. - Ивона протягивает руку. Их ладони соприкасаются.
- Давай. - Ивона забирает чек. - Тебе не жаль?
Марта набирает воздуха и с шумом его выдыхает.
- Жаль. Жаль. Чертовски жаль! Столько денег! Еще как жаль. Но зато сейчас мне гораздо лучше. Теперь мне хотелось бы кое-что у тебя попросить.
Ивона кладет чек на столик.
- Вон там лежит… - указывает пальцем на ящик в столике. - Здесь…
Марта достает перстень, переливающийся в свете солнца, внимательно рассматривает его.
- Этот перстень был предназначен для меня.
- Но подарен он был мне.
Марте это известно. Ничего не поделаешь.
- Ты не хочешь мне его отдать, потому что он тебе дорог?
- Из-за элементарного злорадства.
- Ты не хочешь мне дать то, что я прошу у тебя. Тебе хочется давать мне только то, что ты считаешь нужным.
Ивона кивает:
- Весьма близко к истине.
Марта должна объяснить, о чем идет речь.
- Может, он меня интересует именно потому, что дорог тебе…
Ивона протягивает руку, забирает у Марты перстень и надевает на безымянный палец. Он болтается, как обруч.
- Спадает со всех пальцев… А на большом я не могу его носить.
- Очень красивый.
Ивона наклоняется и кладет перстень на место в ящик.
- Я не хочу отдавать его тебе, Марта.
Ивона близка к обмороку. Марта не должна этого допустить.
- Эй, ты здесь? Ты тут? - удается непринужденно произнести ей.
- Я здесь, но я уже очень слаба. Что говорит доктор Саранович?
- Саранович? - Марта застигнута врасплох - она не ждала этого вопроса.
- Ты его видела? - На лице Ивоны безразличие.
- Доктора Сарановича? Он, наверное, еще не приехал.
- Я слышала его голос в коридоре.
Ах дьявол! Нужно немедленно что-нибудь придумать, ответить, не делая паузы, не обдумывая, не позволяя Ивоне говорить.
- Может, он и вернулся, но откуда мне знать, что он говорит. - Марта замечательно вошла в роль, ложь звучит естественно. - Ты что, думаешь, что я целыми днями баклуши бью? Я на части разрываюсь. Давно не было такого ужасного дежурства. Помнишь, я тебе говорила о пациентке, которую привез муж и бросил на кровать? Самоубийца чертова. Я просила: оставьте венфлон. Но доктору, конечно, виднее. "Убрать, завтра выписываем". А у нее давление упало. Мы с Басей носимся, доктор бежит, но…
- Это та, которая из-за мужа отравилась?
- Хм… У нас даже в глазах потемнело. - Марта делает глубокий вдох. Не останавливаться, не переставать говорить. - Бася только и объявляет: "Сто на шестьдесят, восемьдесят на сорок, шестьдесят на тридцать". А пациентка: "Я умираю". Затем: "Сорок на ноль". Если бы был венфлон, можно было бы дать… Когда я могла Сарановича о чем-то спрашивать?
- Марточка…
- А потом еще две диабетические комы, процедуры.
- Марточка… - взывает к ней Ивона.
Боже, только не сейчас! Марта еще больше страсти вкладывает в свои слова.
- Ах, представь, в наше отделение пришел на работу некий Пилат. Забавная фамилия, правда? За мной стоит молодой врач, Яцек, из гинекологии и шепчет мне на ушко: мол, у нас такая смертность, что только Библия нам и поможет.
- Марточка…
- Но я тебе обещаю, завтра сразу же…
- Марточка, мне нужно тебе кое-что сказать… - Ивона улыбается, но не радостно, а грустно. Тогда Марта понимает: что-то случилось, о чем ей неизвестно, и как она смешна с этим рассказом о Пилате.
- Он здесь был? - Марта не в состоянии справиться со страхом.
- Нет, - тихо отвечает Ивона.
Марте нужно скрыть тревогу. Она не секунду отворачивается к окну, затем вновь смотрит на Ивону.
- Вот видишь, - говорит она уверенно. Ивона усмехается и делает глубокий вдох.
- Я делала анализы в Париже, поэтому и вернулась…
Тишина. И в это мгновение Марта вдруг отчетливо понимает, что происходит. Она закрывает рукой лицо, затем встает, подходит к окну, потом возвращается и тяжело опускается на кровать. Ей недостает смелости, чтобы посмотреть Ивоне в глаза. Тяжелеют плечи, ноги, все тело.
- Почему? - вырывается у нее с болью.
- Я тебе иногда верила… Что некому изучить анализы… Что все у меня…
- Ну почему, почему? - Марта в отчаянии. Все ее старания оказались бессмысленными.
- Ты надеялась. Ты не знала, что я умираю. - Ивона говорит спокойно, так, что каждое слово отзывается в Марте болью. Ведь она знала. - Я делала вид, что тоже ничего не знаю.
- Я с самого начала все знала, - вырывается у Марты. Вернуть слов нельзя, поздно.
Ивона улыбается, в ее глазах пляшут огоньки, знакомые Марте с детства.
- В некотором смысле это хорошо. Марта смотрит на нее с удивлением:
- Мы можем больше не возвращаться к разговору о Сарановиче.
Нужно что-то сказать, немедленно что-то сказать, стучит в голове Марты, и вот уже готова новая реплика:
- Но это еще не значит, что…
- Конечно, Марта. - Ивона обрывает ее. - Это ничего не значит. Совершенно. А я совсем… У меня осталось очень мало времени. Я знаю это потому, что постоянно хочу спать. Иди, Марта, иди, я хочу спать…
И Марта в очередной раз встает и идет по темно-зеленому линолеуму к дверям. Ивона лежит неподвижно.