- Хорошо, пусть будет так, но, хоть убейте меня, я так и не научился понимать, что на уме у женщины, постоянно строящей тебе глазки. Пока не проверишь, не поймешь.
- Однако как только ты нахально полез к ней, она дала тебе от ворот поворот, и ты сразу понял, что она с тобой только играла. Разве нет?
- Да-да, это так. Но тогда какого черта надо было меня провоцировать на активные действия? Ведь я очень долго не предавался этим соблазнам.
Я знаю много таких женщин, которые из кожи вон лезут, чтобы ты обратил на них внимание, а потом бегут к своим подругам сообщить, что "этот ко мне грязно пристает, но ты же знаешь, что я никогда… тем более с ним". Есть мужчины, которые таким по морде дают. А я перестаю на них обращать внимание, что для них страшнее всего. Но иногда, если эта актриса переигрывает и притом недурна собой, мне хочется доказать и ей, и самому себе - важнее то, что хочу я, а не она. Женщина, о которой шла речь, действительно была уверена, что не допустит меня ближе. Тем не менее, когда это случилось, оказалось, что ей это безумно нравится, и я бы не сказал, что она потом испытывала угрызения совести. Я даже думаю, что приобретенные навыки пошли ей на пользу в дальнейшей семейной жизни.
- Но есть и третья женщина, - начал черный ангел, но его прервал чей-то голос.
- А можно я скажу пару слов? - произнес кто-то, выходя из общей толпы ангелов. - Может быть, тогда отпадет необходимость рассмотрения новых подвигов, касающихся этого человека.
- Говори, - велел старший ангел.
- Я считаю, что его надо вернуть в жизнь. За свои поступки, за свою самонадеянность, за свой эгоизм он понес полное и заслуженное наказание. Правда, он об этом и не подозревает, хотя строит из себя проницательного человека. Уже несколько лет его жена путается с его другом. Зовут его Вик-то-ром…
Последнее слово растянулось и напоминало зловещее шипение. В холодном поту он открыл глаза и понял, что лежит у себя в постели. Теплая летняя ночь по-прежнему окутывала город. Рядом на кровати мирно сопела жена. Он сорвал с нее одело. Она что-то пробормотала во сне и повернулась к нему спиной. Неожиданно для самого себя он со всей силы дал ей пинком под зад. Жена с душераздирающим воплем свалилась на пол.
- Значит, ты с Виктором спишь? - крикнул он. - Что ты молчишь, дрянь ты этакая?!
Он увидел, как испуг в глазах жены исчез, и вместо него появились слезы. Несколько минут она так и сидела голая на полу и рыдала. Потом встала, надела халат и начала молча собирать свои вещи. Только сейчас он сообразил, что видел всего-навсего сон, и осознал всю нелепость своего поступка.
- Не горячись, - сказал он, - я просто сон видел, очень странный сон. И стукнул я тебя во сне, честное слово.
- От твоих замашек можно получить разрыв сердца, - сказала жена, вытирая слезы.
- Ну, извини. - Он был смущен и чувствовал себя виноватым. - Я действительно не хотел делать тебе больно.
- Не хотел, но сделал.
- Ну извини. Я виноват… Хочешь… на днях я видел кольцо с красивым камнем. Завтра пойдем его покупать для тебя. Хочешь?
Через полчаса он уже спал и, по всей видимости, уже не видел каких-либо снов. Жена тем временем сидела на кухне и курила. "Интересно, какой гад сказал ему про Виктора? Надо его предупредить и впредь действовать более осторожно", - решила она.
КАСТЕЛЯНША
Он был высоким и стройным. Все в нем было красиво: лицо, тело, улыбка. Большие синие глаза горели, как факелы, согревая все вокруг. Он был очень умным. В отличие от многих молодых людей, одаренных природой красотой и умом, он был спокойным и скромным. Его любили все - среди аспирантов-физиков редко встречающееся явление, - поскольку каждый из нас явно или тайно считал себя гением. Как и большинство из нас, он был женат, но, как и у остальных, жена и дети жили очень далеко, в другом конце страны, ему было двадцать шесть, и все мы считали, что его ждет блестящая карьера.
Она была не толстой, но и стройной ее нельзя было назвать. Ей на вид было лет двадцать восемь - тридцать. Она не была ни красавицей, ни уродиной. Глаза у нее были большие, карие и какие-то необычные. Она была замужем, и у нее было двое детей. Образования у нее не было. Работала она у нас, в институтском общежитии кастеляншей. Раз в неделю все жильцы несли ей грязное постельное белье и получали чистое.
Его любили все, особенно женщины. В общежитии жило много женщин. Большинство из них были молодыми представительницами близлежащих городов и сел, приезжавшими в столицу в поисках жилья и работы. Для этих девушек он был чуть ли не богом - красивым, добрым и бесконечно загадочным. Одна из них поразительно долго занималась с ним алгеброй, якобы для поступления в институт. Другая заявила, что, наконец, среди аспирантов появился настоящий мужчина. Следующая… Подобных историй было предостаточно. Мы давно привыкли к успехам нашего друга и воспринимали это как должное.
Одиночество. Еще и бессонница. Это когда просыпаешься ночью, голова трещит, тело ноет, а сон предательски куда-то исчез, и время, как резина, растягивается бесконечно, мысли умные, глупые, сумасшедшие чередуются пестрой каруселью. И только утром, за пару часов, когда надо вскакивать и бежать в институт, глаза вдруг закрываются, и ты ныряешь в сон, как в болото…
Одиночество делает нас замкнутыми, подозрительными, сентиментальными. Работа наша требовала сильнейшего умственного напряжения. В отличие от физической работы, которая развивает мышцы, положительно влияет на аппетит и, как правило, на настроение, наша работа могла только утомлять. Конечно, были и радости побед, но специфика нашей профессии была такова, что таких мгновений было ничтожно мало.
Конечно, мы были дружны. Иначе можно было сойти с ума. Но мы все были из других городов, наши семьи, наши друзья остались там. Мы дружили, но были очень разными, и поэтому наша дружба не спасала нас от одиночества.
Я сидел в полумраке и о чем-то думал, когда он вошел ко мне.
- Привет, - сказал он. - Ты один? Ты не видел, куда все наши делись?
- Кто их знает… А что?
- Да ничего. Может быть, чаю попьем?
- Давай. Но ты знаешь, у нас к чаю ничего нет.
- Я какое-то печенье купил.
Мы перешли на кухню. Я включил свет и поставил чайник на газовую плиту.
- Как дела, - спросил я. - Ты что-то последнее время совсем о нас забыл.
- На меня навесили столько работы… Он махнул рукой.
- Даже не хочу об этом говорить.
Мы попили чаю, съели печенье, пообсуждали персоны остальных аспирантов, которые, как могли, убивали время.
- Ты знаешь нашу новую кастеляншу? - спросил он.
- Что значит "знаешь"? Я пару раз у нее поменял белье. И все.
- И ничего необычного не заметил?
- Заметил. Прежняя была и красивее, и моложе, но на меня смотрела свысока, как будто она королева Виктория… Она с таким пренебрежением показывала мне, куда следует положить грязное и откуда взять чистое белье, как будто я был заражен проказой, а она только из милосердия к человечеству согласна терпеть такие муки.
- Ха-ха-ха, - даже смеяться он умудрялся красиво и заразительно. - У тебя физиономия особая, и ты это знаешь.
- Да, знаю, - улыбнулся я. - А почему вдруг ты вспомнил о новой кастелянше?
- Я только что от нее.
- Ну и что?
- Ты не поверишь.
- Поверю. В этом смысле я верующий. Он снова засмеялся.
- Она мне только что прямым текстом сказала, что…
- Что? - оживился я.
- Что готова со мной переспать.
- Ух, ты. Я, наверное, сильно отстал от жизни. Теперь уже женщины мужчин уговаривают…
- А что, тебе никто не …
- Знаешь, я такого не помню.
- Ну вот видишь, есть повод радоваться. Значит, у тебя все впереди.
- Думаешь?
- Почему бы нет?
- Ты знаешь, что-то не верится. По крайней мере, в твоем возрасте у меня все было по-другому.
- Но ведь все мы разные, - хитро улыбнулся он.
- Да, - вздохнул я, - разные. Хотя мы все стремимся к одному и тому же - к красивой и спокойной жизни и, конечно, чтобы нас любили. Но результаты у всех очень и очень разные. Ты не согласен?
- Согласен. Но представляешь, как ужасно было бы, если бы мы были все одинаковые.
- Думаешь?
- Ну представь себе, что все окружающие тебя женщины похожи на нашу кастеляншу.
- Ужас!
- Вот именно. Хотя она и не такая уж страшная.
- Я не сказал, что она страшная, но она явно не из тех, которым мужчины посвящают стихи.
Он посмялся и не ответил ничего. Но я уже был заинтригован.
- И что, ты пошел к ней, отдал грязное белье, а она в ответ заявила, что…
Нет, конечно. Когда я пришел к ней, она спросила, где я работаю. Услышав, что я аспирант, она резко изменилась в лице и спросила, не читал ли я книжку о каком-то учении о космической энергии. Я сказал, что нет. Сегодня я у себя в номере работал, и вдруг она заходит с этой книжкой. Мы с ней немного поболтали, потом попили чай, и перед уходом она вот так открытым текстом все и сказала.
- И ушла?
- Ну да. А что ей оставалось делать. Я ей ответил точно так, как отвечают девушки на нескромные предложения взрослых мужчин.
- "Я подумаю"?
- Вот именно. Понимаешь, это как-то инстинктивно получилось.
- Здорово. А теперь скажи честно, как подружка подружке, что ты будешь делать дальше?
Он долго смеялся. Было заметно, что эта история его явно забавляет.
- Я буду сопротивляться.
Сопротивлялся он недолго, потому что кастелянша начала довольно часто появляться на нашем этаже. Для него, конечно, это была платная реклама. Мы привыкли, что к нему идут изысканные девушки. Она же была матерью двух детей и никак не вписывалась в уже существующее общественное мнение о нашем красавчике-друге.
И в один прекрасный день, когда мы, человек пять, сидели у нас в комнате, он пришел к нам и на ехидный вопрос: "Ну как тебе кастелянша?" - ответил:
- Да никак. У нее двое детей, но так ничему толком и не научилась. Муж у нее, наверное… - Он махнул рукой. - Сейчас она вошла во вкус, и от нее покоя нет. Удовольствие - дальше некуда… У вас что-нибудь поесть найдется?
Что-нибудь поесть мы ему конечно нашли. Но на наши ехидные вопросы он предпочел молчание.
Через неделю раздался звонок в нашу дверь, и ко мне в комнату вошла кастелянша. Я был страшно удивлен. До этого дня наши отношения дальше "здравствуйте" и "до свидания" не заходили.
- Вы что-то перестали у нас появляться, - сказала она и улыбнулась широкой неестественной улыбкой.
- Ах, да, - вспомнил я. - Меня просто не было на той неделе, и я не смог сходить за бельем.
- Ничего страшного, приходите ко мне, когда вам удобно. Можно хоть сейчас.
- Может быть, завтра, - начал я осторожно. Вместо ответа она подошла и села рядом. Я не знал, что у нее на уме, и не нашел ничего умнее, как уставиться на нее. Она делала вид, что ничего особенного не происходит.
- У вас достаточно мило, - сказала она.
- Да ничего особенного, - пробормотал я.
- И как много посуды. Это вы все купили?
- Нет, конечно. Просто от всех аспирантов, которые жили здесь, что-нибудь оставалось.
- Забавно, - сказала она.
- Что именно? - поинтересовался я.
- Все. Вы, аспиранты, такие необычные.
- Может быть, - согласился я.
- Как будто вы живете на другой планете. Вас очень трудно понять!
- А может, и не надо?
- Вы не хотите угостить меня чаем? - поменяла она тему разговора.
- Да, конечно, нет проблем, - я нашел чайник, включил газовую плиту и поставил его на огонь.
- Вы тоже женаты? - спросила она.
- Да, женат, - меня позабавило слово "тоже". Она еще раз улыбнулась широко и неестественно и сказала:
- У меня к вам одна просьба.
"Ну вот, - подумал я, - пришел и мой черед подвергнуться любовным домоганиям".
- Но обещайте, что вы ее выполните.
- Как я могу что-то обещать, если не знаю, о чем идет речь. Может быть, я просто не смогу.
- Вы сможете, я уверена, - сказала она, резко наклоняясь в мою сторону.
- Разве? А что надо?
- Но это должно остаться между нами.
- Ради бога.
- Вы обещаете?
- Ну хорошо…
Она нагнулась еще ближе, поцеловала меня в щеку и достала из сумочки какой-то конверт.
- Я прошу вас передать это письмо вашему другу. Вы знаете, кого я имею в виду.
Я был не то что поражен, а, скорее, обрадован такому повороту нашего разговора.
- Передам, конечно. Собственно, почему вы сама этого не сделаете?
- Он меня избегает.
- Да ну?
- Да, избегает. И… мне очень тяжело. - Она встала.
- Вы уходите? А как чай?
- Чай? Ах, да. Нет, спасибо. Может быть, в другой раз?
Письмо я передал в тот же вечер. На следующий день, когда мы все собрались вместе, он достал это письмо и потребовал тишины.
- Вы сейчас упадете со стула. Послушайте, что она мне пишет.
Письмо было на шести страницах. На шести страницах несчастная женщина писала, как она влюблена в него и как жаждет вновь с ним встретиться. Она хотела потрясти своего возлюбленного, заставить его по-другому смотреть на нее. Она старалась найти для этого соответствующие слова и аргументы. Но поскольку ни образование, ни интеллект ее не позволяли писать такие письма, то получилась самая настоящая пародия.
Он читал, а мы так смеялись, что, казалось, звуки нашего смеха слышны за квартал и наша комната ходуном ходит. Когда он перестал читать, мы уже дошли до такого состояния, что от безудержного смеха болел живот и слезились глаза. Более смешного письма мне никогда не попадалось.
Это было не последнее ее письмо. Она написала их не менее двух десятков. Он скоро перестал их читать и велел его больше не беспокоить. Но она уже не могла остановиться. Вскоре эта история стала достоянием всего общежития. Как и следует, все женщины были на стороне кастелянши и осуждали нашего друга. Однако число женщин, ищущих близких отношений с ним, не только не уменьшилось, но, наоборот, резко увеличилось. Нет, все-таки была одна-единственная женщина, которая была не на стороне кастелянши. Она была администратором общежития, и в скором времени мы узнали, что кастеляншу уволили.
Лет через пять я был приглашен не вечеринку. Гостей было человек двенадцать. Многих из них я видел первый раз. Среди них была высокая, сильно накрашенная блондинка с роскошными формами тела. Я не могу сказать, что она была в центре внимания, но явно пользовалась успехом у некоторых гостей.
Когда вечеринка была в самом разгаре, она подошла ко мне с бокалом вина в руке и спросила:
- Вы почему скучаете?
- У вас есть другие предложения?
- Да, давайте выпьем.
Я себе налил вина и спросил ее:
- За что будем пить?
- За все хорошее, что нас еще ожидает.
Мы выпили, и я был уверен, что на этом наш разговор и закончится. Но она вежливо отказала мужчине, подошедшему к ней с приглашением потанцевать, и попросила меня налить ей еще вина:
- Я хочу предложить еще один тост. Можно?
- Да, конечно.
- Давайте выпьем за все хорошее, что у нас было в прошлом, дорогой мой аспирант.
Я чуть не уронил бокал. Это была она. Она выглядела значительно лучше, и, что самое главное, - значительно спокойнее, чем тогда.
- Вы здорово изменились, - сказал я ей.
- А вы каким были, таким и остались, - засмеялась она.
- Вы хорошо выглядите.
- Я знаю, - перебила она. - Время учит. Как ваши дела?
- Да по-разному. Когда как.
- А как ваш друг поживает, где он теперь?
Я ждал этого вопроса, потому что любой из нас даже много лет спустя хочет снова видеть человека, который с таким пренебрежением относился к его чувствам. Но не для того, чтобы отомстить, а просто показать, что он не сломался, он выстоял, и теперь тот не играет в его жизни никакой роли.
- Я его потерял из виду, - сказал я ей.
Он действительно куда-то резко исчез, и никто из друзей не знал, что с ним стало. Я снова наполнил наши бокалы.
- Все течет, все меняется, - сказал я. - Давайте выпьем за те хорошие времена.
Я выпил до дна и встал.
- Мне уже пора, - сказал я ей. - Я ухожу.
- Прощайте, вы были ко мне добры. Я этого не забыла.
- Всего хорошего, - я уже повернулся, чтобы уйти, но она внезапно взяла меня за руку:
- Вы знаете, все-таки он поступил нечестно.
- Почему? - спросил я машинально.
- Он спал со мной, а потом приходил и рассказывал всем, какая я… какая я… смешная и неуклюжая. Ведь это правда, не так ли?
Я молчал. Сказать мне было нечего.
- Понимаете, он не любил меня. Это я хорошо понимала. Но как можно неуважительно относиться к женщине, с которой ты… Если бы вызнали, как это обидно.
ПРОГУЛКА
Они выехали за черту города, и мужчина начал насвистывать какую-то мелодию. Он явно был доволен, что наконец им удалось вырваться из каменных джунглей огромного города на природу. Было всего одиннадцать утра, весенний майский день только начинался, солнце ярко светило, и только несколько ленивых облаков двигалось по голубому прозрачному небу. Автомобиль бойко мчался по трассе, которая в этот день почему-то была менее загружена. Ах да, ведь они для поездки за город выбрали среду. Он взял отгул, она договорилась с начальством - и вот они едут за город, и наконец им удастся немножко отдохнуть, подышать свежим воздухом, пожарить шашлыки, прогуляться в лесу, тем самым хоть ненадолго уйдя от повседневной суеты, которая иногда так надоедает.
- Напомни, что мы должны еще купить хлеб, воду минеральную и плюс все, что ты пожелаешь, - сказал мужчина, не сводя глаз с дороги.
- Хорошо, - ответила она. - Если не ошибаюсь, минут через десять по левой стороне дороги будет большой продовольственный магазин.