Действительно, что еще могут символизировать какие бы то ни было цветы, особенно когда других на горизонте не наблюдается? Ксения покопалась в ведерке и выбрала несколько, с крепкими длинными ножками. Тетка, страдая, завернула их в блестящий целлофан и украсила сверху золотистой ленточкой. От такой безвкусной упаковки цветы только проиграли, но нести в руках голые стебли было неудобно. Тем более не хотелось расстраивать тетку, которая, несмотря на зубную боль, очень старалась. Правда, как только они вышли из перехода, Ксения все же выдернула из букета золотистую ленточку.
Возле них тормознуло такси.
- Едем, - согласился Александр, хотя до ресторанчика, в котором они договорились встретиться с Наташей, было рукой подать.
Ксения посмотрела на него ободряюще и полушутливо перекрестила.
- …и тогда я отбросила наконец все сомнения и решила вам написать…
Он смотрел в огромные глаза Наташи и не верил, что все это происходит с ним.
Черт возьми, если бы он додумался до этого раньше! Стоило изнывать от одиночества, если всего-то и делов - написать такое-сякое объявление, отнести в газету и уже через неделю встретиться с такой женщиной! Наташа была не просто красива, она была изумительна. Александр даже растерялся, когда увидел, как она вошла в зал и, осмотревшись, направилась к его столику. Она была похожа на богиню, потому что только богиня может быть так идеальна. Высокая, стройно-гибкая, с длинными светлыми волосами, она не шла, а дефилировала. И когда остановилась возле Александра, его попросту втянуло в невидимое сладкое облако ее духов. Она протянула ему руку - ажурный браслет белого металла был широковат и делал ее тонкую руку еще тоньше. Александр взял ее теплые пальцы и почти сразу же пожалел, потому что пока невозможно было задержать их в своей руке.
Он сделал заказ и теперь мучился, стараясь выглядеть достойно и одновременно быть веселым.
"Только никаких шуточек!" - напутствовала Ксения, и теперь он впервые признал, что она была права. Солдатский юмор, из которого состоял его репертуар, здесь был явно не к месту. А что было к месту, он еще не разобрался.
- Может быть, это и рискованно. - Наташа улыбнулась, и Александр поразился обаянию ее ослепительной улыбки. - Я имею в виду откликнуться на объявление в газете. Но знаете, - она доверительно нагнулась к нему и приглушила голос до шепота, - я так люблю риск! Когда не знаешь, что тебя ждет, это всегда интересно, правда?
Александр хотел сказать, что, встретившись с ним, Наташа не рискует абсолютно ничем. Но, подумав, решил промолчать: вдруг как после этого неосторожного признания ей станет неинтересно? Поэтому он только прищурил глаза и, откинувшись на спинку стула, загадочно улыбнулся.
Официант принес вино, и пока его опытная рука наполняла бокалы, Александр ловил свое отражение в темном стекле бутылки, пытаясь определить, соответствует ли его внешний вид Наташиному хоть приблизительно. Ему удалось рассмотреть только нечеткий силуэт и яркое пятно водолазки, и это его расстроило. Шутливая поговорка, что мужчина должен быть лишь чуть симпатичнее обезьяны, которой он часто пользовался, здесь явно не проходила.
"Ты не из смазливых красавчиков, - сказала как-то Ксения. - Но вполне". Правда, расплывчатое "вполне" она не расшифровала, но в ее устах, источающих в его адрес чаще яд, чем мед, и это прозвучало наивысшей похвалой.
Официант закончил разливать вино, и Александр спохватился. На какое-то мгновение ему даже стало смешно: надо же, чем озаботился! Но почти сразу же он пресек ехидную насмешку, которая по привычке начала выползать из его нутра. Да, рядом с Наташей нельзя себе позволить "выглядеть обезьяной". Может быть, у него прибавится проблем, но зато он ко всему прочему приобретет отличный стимул держать себя в форме.
Он поднял бокал за тонкую ножку и приблизил к Наташиному.
- За что? - оживленно спросила она, не спуская с него искрящихся глаз.
- За вас, - стараясь тоном компенсировать неоригинальность тоста, сказал Александр.
- За меня, - довольно согласилась она и отпила из своего бокала. - О, "Французский бульвар"! Мое любимое. Знаете, я все-таки прихожу к выводу, что я - умница. Взять и вот так в одночасье перевернуть в своей жизни все!
Александр сделал небольшой глоток терпкого красного вина и скромно отставил бокал в сторону.
- Но вы ведь настоящая женщина? - Это был полукомплимент, который ни к чему не обязывал. Для полного он пока еще не созрел.
- Как было заказано в объявлении! - кокетливо-радостно поддержала она.
- И сколько стоил заказ? - мрачным тоном поинтересовались за спиной Александра.
Александр хотел оглянуться на интересующегося и указать ему, что вмешиваться в конфиденциальный разговор по крайней мере невежливо, но почувствовал, как мощная рука с силой опустилась ему на загривок. В таком положении, не разобравшись в ситуации, указывать что-либо было неразумно. Стараясь не согнуться под давлением, Александр взглянул на Наташу и увидел в ее глазах панический ужас.
- Какого черта? - пытаясь освободить свой загривок, сказал он. - Хлебнул лишнего?
- Сейчас вы у меня оба нахлебаетесь, - мрачно пообещали сзади. - "Французский бульвар" не обещаю, а вот соплей наедитесь досыта.
Наташа напротив будто вросла в свой стул. Александр успел заметить ее жалкий растерянный вид - она вся съежилась, позеленела и стала похожа на тряпичную куклу с нарисованными глазами-озерцами. Пышные волосы, которые поразили его, когда она только вошла в зал, сейчас повисли тонкими, какими-то неопрятными прядками. Александр напрягся и сделал рывок.
- Не дергайся, падла! - предупредили сзади. Сильный тычок под лопатку показал Александру всю серьезность намерений говорившего.
Ничего страшного с ними случиться не могло. Время было почти "детское" - около девяти, они сидели в ресторане на центральной улице города… Второй тычок вывел Александра из себя. Он собрался и, всем телом откинувшись назад, попытался нанести резкий удар локтем… Сзади ударили по предплечью, и оно повисло плетью - то ли от боли, то ли было сломано. А Александр в следующее мгновение хряснулся лицом об стол. Початая бутылка "Французского бульвара" с глухим стуком упала и разлила по белой скатерти свое содержимое. Александр снова ощутил на губах терпкий вкус вина.
- Ах ты, сволочь… - сказал он, с трудом выпрямляясь.
То, что он увидел, поразило его. Перед ним был не отморозок, не тупой "бычара", не перепившийся мужик. Идеальный, в представлении Александра, денди смотрел на Александра брезгливо и злобно. Парень был высок и накачан. Александр перевел взгляд на Наташу, почувствовав, что это не "обознатушки", как он было подумал в самом начале. И этот "денди" имеет к Наташе самое непосредственное отношение.
- Валера… - подтвердила она догадку Александра дрожащим голосом. - Ну что ты, Валера? Ну не надо, успокойся, ну я прошу тебя…
- Пшли, скоты… - Пока Александр пытался прийти в себя, Валерий схватил Наташу за рукав, резко дернул и толкнул к выходу. - И ты, мразь…
Обращение - явно к Александру.
Несколько человек в зале старательно делали вид, что не замечают происходящего. Исключая официанта, во взгляде которого читалась взволнованность. Но она исчезла сразу же, как только Валерий, на ходу достав плотный бумажник, не глядя бросил купюру на первый попавшийся столик.
Уже возле входной двери Александр подумал, что сглупил. Можно было бы не выходить из зала, попросить бармена позвонить по 02… Но все получилось почти мгновенно, он не успел сориентироваться. К тому же Валерий, не останавливаясь, волок Наташу к выходу, и оставить ее Александр не мог.
В нескольких метрах от входа - "мерседес", "серебристый металлик".
- Иди к черту! - Наташа вдруг взрывается и повисает на руке Валерия всей тяжестью, показывая, что дальше идти не хочет. - Что ты себе позволяешь?
- Я? - Валерий не собирается прекращать движение. Но ему тяжело, и он наконец выпускает Наташу из рук. - Это я себе позволяю? Ты что, идиотка?
- Не твое дело! - визгливо орет Наташа, и ее лицо становится похожим на лицо базарной торговки, выясняющей отношения с покупателем. - Шпион! Какое твое собачье дело?
- Ну, милая… - удивленно говорит Валерий. - По-моему, ты совсем зарапортовалась. Кажется, это я застал тебя с любовником…
- К черту! Я твоих любовниц не считаю! - Это уже не Наташа, а разъяренная фурия, готовая вцепиться когтями в лицо справедливо оскорбленного мужа.
Александр чувствует себя кретином.
- Ты хочешь посадить меня на цепь? А сам плавать в бассейне со своими красотками? Или ты предпочитаешь сауну? Мне донесли, не беспокойся. Кстати, твои же друзья…
- Наташа…
- Пошел ты, - говорит она и садится прямо на кромку дороги.
В короткой юбке не совсем удобно, и она, не обращая внимания на Александра, широко расставляет ноги. Александр краем глаза замечает черное кружевное белье и быстро отводит взгляд. Наташа хлопает изящной ладонью по сумке, которая болтается на плече, и достает сигареты и зажигалку. Закуривает длинную тонкую сигарету.
- Ты - ничтожество, - презрительно-устало говорит она Валерию. - Ты ничего не стоишь без моего отца, без его денег!
- Может быть, я ничего и не стоил без него, - саркастически соглашается "денди". - Но сейчас он ничего не стоит без меня. И ты это знаешь.
- Ты вынудил его ввести тебя в совет директоров! - выкрикнула Наташа. - Ты его шантажировал!
- Ну так что же? - искренне удивился Валерий. - Если бы не я, это сделал бы кто-нибудь другой. Ценная информация никогда не пропадает. Кстати, это твой папочка первый раз привел меня в ту сауну…
- Подлец! Ты изменял мне, начиная с первого дня нашей жизни!
- Ну а ты, конечно, святая! Назвать тебе всех твоих… фаворитов? Нет, назвать?
Александру стало скучно слушать перебранку. Он сделал шаг и взял Наташу за плечо. Она дернулась и сбросила его руку, вероятно, подумав, что это Валерий.
- Идемте, Наташа, - стараясь говорить как можно увереннее, сказал Александр. - Поднимайтесь, я вас поддержу.
Наташа подняла голову, посмотрела на него долгим взглядом, будто стараясь припомнить, кто перед ней. Наконец глаза ее прояснились.
- А, идите вы все к черту! - сказала она и далеко отбросила сигарету. - Праздник жизни не удался, актеров прошу удалиться.
Опершись о бордюр, она поднялась и, качаясь на тонких каблуках, пошла к машине. Валерий последовал за ней.
Остановить наконец будильник, открыть глаза, потянуться, напрячь затекшие за ночь мышцы - ах, как сладко! Откинуть одеяло - раз-два, встали! Коврик под ногами мохнатый, щекочет длинным ворсом кожу между пальцами. Форточку пошире, после коротенькой, в несколько упражнений, зарядки - душ, теплый, мягкий, похожий на летний дождичек. Потом быстренько-быстренько наносим макияж для улицы, румяна из тюбика - два нежнейших пятнышка на скулы. Мельком выглянуть в окно - погода, как и ожидалось, замечательная. Взять приготовленный с вечера костюмчик, простенький, но со вкусом, безусловно, от Зайцева. Еще несколько взглядов в зеркало - прелесть, чудо, диво! Мужчины в метро оглядываются: "Девушка, что вы делаете вечером?" На кухне чайник свистит тонко-тонко, омлет начинает подниматься, и корочка у него желтая, как утреннее солнышко…
Будильник перестал звонить самостоятельно. "А теперь встаю, - приказала себе Ксения. - Нужно". Она подтягивает ноги к животу и сбрасывает одеяло. Уже сидя, думает, можно ли назвать это движение зарядкой, и решает, что даже нужно - все равно ничего другого не успеть. "Опять с понедельника!" - думает о себе с раздражением и одергивает ночную рубашку, потому что не любит смотреть на свои ноги. Слава Богу, выглядят они пока еще прилично, но до совершенных ножек голливудских див им далеко. Хотя если бы она нашла в себе силы и позанималась немного…
Утром время летит фантастически быстро. Поэтому сначала на кухню - включить чайник и вывалить на сковородку вчерашние макароны, а потом уже в ванную. В ванной почистить зубы, успешно обходя щеткой начинающую крошиться пломбу (в понедельник обязательно записаться к врачу!), умыться, досадуя на то, что смеситель опять протекает и в мыльнице одна слизь…
Макароны подгорели и припахивают - в который раз утешить себя тем, что "мы - не рабы", в данном случае - желудка.
И так - каждый день…
Перед подачей объявления Ксения вырвалась из-под чуткого руководства Александра и еще раз переписала текст. Беспроигрышную, как тот уверял, фразу "хорошая хозяйка" она заменила на честную - "некоторая рассеянность в домашних и житейских делах", вместо "покладистого характера" предложила "увлечение литературой", а "умение создавать уют домашнего очага" отнесла на последнее место и нейтрализовала "романтичностью".
После опубликования объявления Александр посмотрел на нее непонимающими глазами, хотя, надо отдать ему должное, ничего не сказал. А Ксения стала ждать.
Каждый день, возвращаясь с работы, она нетерпеливо терзала голубой почтовый ящик. Но ящик с грустным постоянством выдавал только сложенные вчетверо газеты и один раз напомнил квитанцией, что давно пора платить за квартиру и свет.
Первое письмо пришло через неделю. Голубой ящик, сжалившись над Ксенией, выдал ей один тонкий конверт.
Мужчину, откликнувшегося на ее объявление, звали Алексеем. Женат он никогда не был, судя по письму, по причине все той же рассеянности в житейских делах, о которой упоминала в своем объявлении и Ксения. Алексей был учителем музыки по классу фортепиано, педагогом пригородной школы-интерната. Первая половина его письма была о музыке, вторая - об еще одном увлечении - рыбалке. Чем еще заниматься холостому мужчине? Прочтя его послание, Ксения поняла, что рыбалка, в сущности, была для Алексея той же музыкой. И раннее, только что зародившееся утро, и желтые распускающиеся кувшинки на воде…
Они обменялись двумя-тремя письмами, и Ксения уже предчувствовала, как утрет Александру нос со всеми его высосанными из пальца "теориями" о невозможности сосуществования в семье двух творческих людей. Но Александру о своих соображениях она на всякий случай не сообщила. Даже для предварительных выводов необходима была личная встреча.
В одну из ближайших суббот, в оговоренное время, Ксения притаилась напротив остановки автобусов в маленьком кафе с прозрачной витриной. Чтобы не привлекать к себе особого внимания, она заказала сок. Ксения допивала уже третий стакан экзотического ананасового и внимательно изучала ЕГО.
Он стоял неподалеку от автобусной остановки, между окрашенным в серо-зеленый крокодиловый цвет киоском и ощетинившимся остатками облупившейся краски мусорным баком. Бак привлекал крупных, красивых зеленых мух. Несколько изумрудных красавиц временами перекидывались на его авоську, из которой чуть ли не до земли свисал мощный, мокро блестящий хвост живой рыбины, и он спокойно отгонял их. Ксения ревниво наблюдала, с каким интересом вскидывает он голову вслед проходящим женщинам, и жалела, что не послала вместе с письмом фотографию. В конце концов она решила выждать еще пять минут (чтобы не показалось, что слишком торопилась на свидание) и выходить.
В этот момент он подобрался и двинулся за высокой, выкрашенной в тревожный красноватый цвет женщиной. Ксения со всех ног бросилась к выходу. Посетители с немым удивлением посмотрели ей вслед.
Остановившись на пороге кафе, Ксения видела, как он объяснял что-то высокой женщине, улыбался, показывая на свою необыкновенную рыбину. Слов слышно не было, но женщина так резво мотала головой из стороны в сторону, что волосы захлестывали ей щеки.
Он вернулся на свой боевой пост и снова стал усиленно вглядываться в проходящих женщин. Ксения решилась. Она подошла к нему и встала рядом.
И тут случилось то, чего она никак не могла ожидать. Он скользнул равнодушным взглядом по ее прическе (полтора часа в парикмахерской), нарядному костюмчику, новой сумочке, купленной вчера к случаю за сумасшедшие деньги, и отвернулся.
"Не понравилась!" Пока Ксения приходила в себя, он опять подобрался и окликнул красивую женщину с густой сединой в прическе:
- Мадам…
"Мадам" не услышала, а Ксения сразу возненавидела ее красивое лицо. Чтобы не дать Ему пойти за этой женщиной, плохо соображая, что делает, Ксения сделала еще шаг и очутилась прямо перед ним, лицом к лицу.
Он с удивлением посмотрел на нее, а Ксения, к ужасу своему, почувствовала, что губы ее растягиваются в глупейшую улыбочку, но, как ни старалась, ничего не могла поделать с этой резиновой гримасой. И когда он, наконец-то начав что-то понимать, посмотрел на нее добрыми-добрыми глазами и улыбнулся широко, открыто, ласково, она почувствовала облегчение и такую благодарность к нему, на которую только была способна.
И потом, когда они начали говорить, она все время была ему благодарна. Алик (он сразу сказал, что она может называть его так) вел себя просто и тактично. Он понимал, что для нее, женщины, упоминание об объявлении было бы неприятно, а потому не вспоминал ни о газете, ни о письмах. Все выглядело так, будто они случайно встретились на остановке. Больше говорил Алик. Он увлекался еще и современной музыкой и обладал массой информации. Казалось, он знал все о современных группах, и через полчаса Ксения могла бы толково объяснить разницу между хард-роком и поп-артом.
Разговаривая, они прошли несколько улиц и очутились у дома, где жила Ксения.
- Здесь я живу, - сказала она и опустила глаза.
Это была одна из самых сложных проблем, которую она так и не смогла решить самостоятельно: прилично ли сразу пригласить его в дом, где она, преодолев-таки "рассеянность в домашних делах", приготовила царский ужин для двоих, или вначале следует прогуляться, например, в парке?
И Ксения опять была благодарна Алику за то, что, выслушав ее робкий лепет, он с удивительной простотой взял ее под руку и свернул к подъезду…
Утром Ксения, повернув голову набок, долго рассматривала его тонкое удлиненное лицо с изящными чертами, нежное углубление виска с маленькой беспокойной венкой и темно-коричневое, с неровными краями, родимое пятнышко на шее повыше ключицы…
Наверное, от этого ее пристального взгляда он заворочался, смешно поморщился и отвернулся к стене. Ксения осторожно вынула руку из-под одеяла, погладила ладонью воздух над его крепким загорелым плечом и с радостью, грозившей прорваться мучительно счастливыми слезами, ощутила густое тепло его сонного тела. Она полежала еще минутку и, стараясь придать своим движениям воздушность, поднялась. Поглядывая на его спину из-за дверцы шкафа, надела свой лучший халатик веселенькой весенней расцветки и выскользнула из спальни.
Рыбу она вчера сунула в холодильник. Сейчас, подвязавшись новым клетчатым фартучком с кокетливым цветочком на кармашке, она принялась ее чистить. Когда масло затуманилось сизым дымком и крупные куски рыбы были уложены на сковороде, в дверь позвонили. Ксения убавила огонь и, пришлепывая тапочкой с пушистым красным помпоном, побежала открывать.
На пороге стоял мужчина в светлом сером костюме с букетом оранжевых лилий и серьезно смотрел ей прямо в глаза.
- Это вы! - сказал он Ксении уверенно.
Она в растерянности кивнула, но все же спросила:
- Вы ко мне?
- К вам.
Мужчина переступил с ноги на ногу и, вспомнив о цветах, протянул Ксении. Ксения взяла букет, а мужчина вдруг стал извиняться.