В комнату вошел отец, и стало еще хуже. Служанка, которую он привел, чтобы та засвидетельствовала ее позор, отвела глаза. А стражник стойко стоял рядом и внимательно наблюдал за происходящим.
- Что ты сделал с моей дочерью? - спросил отец расстроенным голосом.
Кристина осмелилась взглянуть на вождя Маклауда. Выражение его лица было, как всегда, агрессивным. Он ответил ее отцу взглядом, полным ледяной ярости.
- Именно то, что делает мужчина, когда ему в постель подкладывают шлюху.
Кристина от удивления открыла рот. От обиды ей захотелось плакать. Как он мог произнести такие слова? Несколько минут назад он жарко целовал ее так, словно не мог насытиться, как будто хотел ее больше всех женщин на свете. Она все еще чувствовала его нежные руки на своей груди, его губы, легко касающиеся ее.
Рука стражника метнулась к рукояти меча, но Фрейзер жестом остановил его.
- Да как ты смеешь?! - воскликнул он. На этот раз ему не пришлось изображать гнев. - На твоем геле - доказательство ее девственности!
Кристина всячески старалась не смотреть на нагое тело воина, но ее глаза, помимо воли, метнулись к его мужскому естеству и испуганно округлились. Господи Иисусе! Не удивительно, что так больно! Покраснев, девушка отвернулась, но вид его великолепного тела уже запечатлелся в ее мозгу. Зато служанка смотрела на Маклауда во все глаза и даже бросила на Кристину взгляд, полный чисто женского восхищения, которой девушка не вполне поняла.
- Я взял то, что мне предложили, - холодно сообщил Макдауд.
Он решил, что она сама этого хотела. Что она стремилась соблазнить его. Но ведь она должна была только лечь рядом, а он не должен был проснуться.
- А теперь ты заплатишь за это, - вполне обыденно и прозаично заявил отец.
Его голос был настолько сух и лишен каких-либо эмоций; это понимание тяжелой лавиной обрушилось на Кристину. Как же она не догадалась об этом раньше?
Отец с самого начала хотел, чтобы все случилось именно так. Он вовсе не случайно задержался. Он и не собирался входить в комнату через несколько минут. Он ждал, когда Маклауд ее обесчестит.
От стыда Кристине хотелось провалиться в преисподнюю. Она была просто дурой, поверив отцу.
- Я не плачу за то, что мне дают бесплатно, - ответил Маклауд.
Глаза Кристины метнулись к его лицу. Не может же он иметь в виду… Или может? Похоже, он вовсе не собирается на ней жениться, даже обесчестив ее, даже после всего, что между ними было.
Его лицо было суровым. Он не смотрел на нее. "Он считает, что я тоже участвовала в заговоре". Она, конечно, участвовала, но никогда не думала заходить так далеко.
- О чем ты говоришь? - нахмурившись, спросил отец.
- Я говорю, что твоя дочь получила по заслугам. Не надо было подсылать ее ко мне в постель.
Кристина не могла допустить, чтобы он думал о ней так плохо.
- Но я никогда не хотела…
- Довольно, - прервал отец, окинув ее яростным взглядом. - Ты уже сделала достаточно. - Он повернулся к служанке и стражнику. - Отведите мою дочь в ее комнату. - Потом снова обратился к Кристине: - С тобой я поговорю утром, когда все решу здесь.
В поисках утешения она взглянула на Маклауда, но выражение его лица было непроницаемым. На нем при всем желании нельзя было отыскать ни тени сострадания. Только слегка подергивающийся уголок рта свидетельствовал о том, что этот человек в ярости. Девушка всем своим существом чувствовала исходящий от него гнев. Нагота, казалось, нисколько его не смущала.
Он стоял, высокий и гордый, как воин в доспехах. Непобедимый.
Кристина неловко выбралась из постели. Она чувствовала себя так, словно ее побили камнями, и лишь молча отшатнулась, заметив пятно крови на простыне - свидетельство ее позора.
Не обращая внимания на отца, она повернулась к Маклауду. Почему-то ей было очень важно, чтобы он знал правду и не думал о ней плохо.
- Пожалуйста, - сказала она, - пойми, все не так, как ты думаешь. Я ничего не знала. Это ошибка.
- Конечно, - сухо ответствовал он.
Кристина знала, что он зол - а кто бы на его месте не разозлился? - но его отстраненность больно ранила. Он касался ее в самых сокровенных местах, обладал ее телом, и ей очень хотелось знать, что все это было не просто так.
Несмотря на мерзость того, что сделал с ней отец, для Кристины происшедшее значило очень много. Она ждала, что мужчина посмотрит на нее, подарит хотя бы какое-нибудь утешение - пусть даже самое малое, ни к чему его не обязывающее, - но он не сводил глаз с Фрейзера и, казалось, совершенно забыл о ее присутствии.
Тор проводил девушку взглядом, не позволив себе поддаться желанию ее утешить. Чертовка получила то, что заслужила.
Его не заставят жениться на ней. Если он когда-нибудь и возьмет в дом жену, то только ради блага клана. Он не женится на женщине, которая обманом вынудила его лишить ее девственности.
Но тут вернулись непрошеные воспоминания. О ее полных грудях, так удобно помещавшихся в его ладонях, о попке, прижавшейся к его пенису. О шелковистой вуали волос на бархатной коже, о легком дыхании, о бешеной страсти, охватившей все его существо, когда он ворвался в нее.
Проклиная предательскую реакцию своего тела, Тор начал одеваться.
Никогда с ним такого не было. Он же голову потерял от дикого желания. Позабыл о хваленом самоконтроле. Надо меньше пить.
Усилием воли он отогнал воспоминания. Его бурная реакция на эту девушку не изменит первоначального решения. Объединившись с таким ярым патриотом, как Фрейзер, он поставит под сомнение свой нейтралитет, поссорившись и с Эдуардом, и с Макдугаллом.
Похоть - столь же нелепый повод для женитьбы, как любовь.
Фрейзер проводил дочь взглядом и только потом обернулся, к Маклауду.
- Даже не думай, что сумеешь вывернуться. О том, что здесь случилось, утром будут знать все в замке.
- Конечно, ты же позаботился об этом, - усмехнулся Тор, имея в виду служанку и стражника, которых привел Фрейзер, чтобы засвидетельствовать увиденное. - Но ты глубоко ошибаешься, если считаешь, что мне не всё равно, что станут говорить.
- Ты обесчестил ее, - заявил Фрейзер, - а значит, честь обязывает тебя жениться.
- Да? - усмехнулся Тор. - Иными словами, ты думаешь, что я играю по общим правилам. Ты пришел ко мне с предложением, которое я отклонил - по веским причинам. Меня нельзя заставить жениться обманом. В опасности не моя честь, а твоя и твоей дочери.
Гнев Фрейзера сдерживало только отчетливое понимание того, что Тор способен убить его голыми руками.
- Никто ни к чему тебя не принуждал, - заявил он. - Ты утверждаешь, что моя дочь сама тебя соблазнила? Моя невинная дочь?
- Мне она показалась довольно-таки страстной.
Лицо Тора оставалось абсолютно непроницаемым, но слова Фрейзера задели его. Он еще раз прокрутил в памяти все происшедшее и понял, что не может этого утверждать. Странные реакции, которые он приписал любовной игре, на самом деле были вызваны страхом невинной девушки, а он был настолько одержим похотью, что не понял этого. Но она отвечала ему. И не пыталась его остановить, пока не стало слишком поздно.
- Подозреваю, ты точно знал, что произойдет, когда посылал ее в мою постель. Так что не сваливай на меня свои проблемы.
Судя но всему, до Фрейзера наконец дошло, что он зашел слишком далеко.
- Но ведь никто не возьмет ее, узнав, что здесь произошло.
Девчонка знала, на что идет. А если нет?
Тор отмахнулся от этого вопроса. Он не станет чувствовать себя виноватым из-за того, что его обманули. Он принял решение и менять его не намерен.
- Тогда предложи своим людям не трепаться, чтобы не сделать хуже. - Он сделал шаг к Фрейзеру и угрожающе нахмурился. - А теперь тебе пора идти, пока я не решил наплевать на перемирие и воздать тебе за все, что ты пытался сегодня сделать, по заслугам.
Фрейзер покосился на Тора и понял, что это не пустая угроза.
* * *
Увидев сестру, Кристина, до той поры упорно сдерживавшая слезы, разразилась рыданиями. Беатрикс не сказала ни слова, а только нежно обняла старшую сестру, предлагая утешение, в котором та нуждалась после бурных событий ночи. Всего за несколько ужасных минут она переместилась из рая в ад.
Когда слез больше не стало, она, икая и всхлипывая, рассказала Беатрикс обо всем. Конечно, самые интимные подробности она скрыла, но сказанного было достаточно, чтобы даже такая невинная душа, как Беатрикс, все поняла. То, что произошло, перевернуло мир Кристины, но этого она не могла объяснить сестре.
Беатрикс ничего не говорила, только гладила сестру по голове, позволяя выплакаться.
Прошло довольно много времени, прежде чем Кристина подняла на сестру распухшие от слез глаза и тихо спросила:
- Что же теперь делать?
- То, что случилось сегодня, ничего не меняет, - тихо сказала Беатрикс. - Не впервые девушка, пытаясь избежать замужества, ищет убежища в монастыре. Безгрешность не требуется, когда ты переступаешь порог монастыря, только после этого. - Она улыбнулась. - Ты уверена, что действительно этого хочешь?
- Конечно, уверена!
Беатрикс задумчиво посмотрела на сестру.
- Возможно, все происшедшее к лучшему.
Кристина удивленно взглянула на нее и отпрянула.
- Как ты можешь такое говорить?
- Видишь ли, я не думаю, что, будь у тебя другие варианты, ты бы выбрала жизнь, посвященную служению Богу. Пройдет какое-то время, и стены обители станут для тебя тюрьмой. Ты хочешь выйти замуж, Кристина. Беги с ним, он тебя защитит.
В словах Беатрикс было больше правды, чем Кристине хотелось бы признать. Монашеское облачение защитит ее, но если она примет постриг, обратной дороги уже не будет. И она никогда не узнает близости мужчины, такой, как сегодня.
Он не создан для нее… или создан? Все в этом закаленном в боях воине ошеломляло, подавляло ее. Он был слишком устрашающим. Слишком агрессивным. Слишком… Но он был также благороден, сдержан и - она не могла этого не признать - настолько красив, что у нее слабели колени.
Только все это не имело значения. Беатрикс позабыла нечто очень важное.
- Я же сказала тебе. Он не хочет на мне жениться.
Беатрикс склонила голову набок и снисходительно улыбнулась. Теперь она больше походила на мать, чем на сестру.
- Он зол. Дай ему время. Он поймет, что ты не замешана в коварных планах отца, и поступит правильно. Подумай, основываясь на всем, что ты о нем знаешь: неужели он сможет поступить по-другому?
Кристина знала, что Тормод Маклауд пользуется авторитетом, держится горделиво, словно король, что он грозный воин, на полях сражений завоевавший репутацию непобедимого. Он способен на милосердие и спас девушку, которую посчитал служанкой, от насильника, когда все остальные делали вид, что ничего не замечают. Все, что она знала о нем, говорило о чести.
Она взглянула на Беатрикс и покачала головой. В глубине души она была уверена, что не ошибается.
- Тогда вопрос лишь в том, чего ты хочешь, - спокойно сказала Беатрикс. - Но, кажется, я уже знаю ответ.
У Кристины сжалось сердце. Она поняла, что сестра говорит правду.
- А если я все-таки ошибаюсь? - хрипло прошептала она.
- Монастырь никуда не денется. А этот шанс обрести счастье может быть для тебя единственным. Вдруг этот мужчина - твой Ланселот? И тебе судьбой предопределено любить его?
Кристина через силу улыбнулась.
- А я думала, что только у меня может разыграться воображение.
Но ей пришлось признать, что Беатрикс всего лишь озвучила ее тайные девичьи мечты.
Если уж говорить правду, после всего, что она познала ночью, целомудренная жизнь вряд ли показалась бы ей очень уж привлекательной. Ее желания проснулись. Она стала женщиной. И хотя, конечно, грешно так думать, Кристина была этому рада. Ей нравились мужские прикосновения. Она прикусила губу. Нет, пожалуй, не все прикосновения. Ей совсем не понравилась резкая боль, когда он вошел в нее. Но больно только в первый раз. По крайней мере так она слышала.
В Тормоде Маклауде было что-то необычайно привлекательное. Уже в самый первый раз, когда их глаза встретились, она почувствовала странную связь. А когда он, словно темный ангел мщения, легко оторвал от нее насильника и отбросил в сторону, ей показалось, что это судьба. Мужчина словно сошел со страниц ее романов.
Итак, она хотела его. Осталось выяснить, совпадают ли их желания.
Глава 6
Дождавшись рассвета, Тор спустился вниз, чтобы проверить, завершена ли подготовка к отъезду. Благодатный сон, который мог бы снизить накал его гнева, не пожелал явиться к нему в оставшуюся часть ночи, и вождю очень хотелось поскорее уехать.
Ему не нравилось чувство, не дававшее ему покоя. Примерно за час до рассвета Тор наконец понял: это было чувство вины. Но, кровь Христова! Они же обманули его! Ему не из-за чего чувствовать себя виноватым!
Как и следовало ожидать, хозяин замка уже поджидал его.
- Ты ранняя пташка, - усмехнулся Макдоналд, - хотя, насколько я слышал, у тебя была долгая ночь.
Понятно. Фрейзер не терял времени и все рассказал Макдоналду. Все равно это ничего не изменит.
- Я выхожу в море с приливом, - ответил Тор, игнорируя упоминание о ночных событиях.
- Тогда у тебя есть еще несколько часов. Давай поговорим в соларе. Полагаю, мы сможем урегулировать вопрос к всеобщему удовлетворению.
- Он уже урегулирован.
Старый воин приподнял седую кустистую бровь.
- Разве?
Тор выдержал пристальный взгляд, скрипнул зубами и пошел за Макдоналдом в комнату, примыкающую к большому залу. В конце концов, хозяин заслуживал объяснения.
Он понял, что, выбрав солар, а не зал совета, Макдоналд хочет, чтобы состоялась именно беседа, а не судилище. Тор совсем не удивился, когда увидел, что в соларе уже есть люди - мужчины сидели вокруг маленького стола. Это была та же группа, которая пыталась убедить его присоединиться к Брюсу, - Ламбертон, Кемпбелл, Максорли и, конечно, Фрейзер.
- В свете последних событий, - начал говорить Макдоналд, как только они сели, - надеюсь, ты пересмотришь свое решение.
Тор бросил холодный взгляд на Фрейзера.
- Не произошло ничего такого, что могло бы заставить меня пойти на это.
Фрейзер сделал над собой видимое усилие, чтобы сдержать рвущуюся наружу злость.
- Ничего, кроме того, что ты обесчестил мою дочь, - прошипел он.
Ламбертон нахмурился.
- Это правда?
Хотя Тор отлично понимал, что в создавшейся ситуации должен дать какие-то объяснения, он не привык, чтобы его допрашивали, и не привык защищаться. Теперь он обнаружил, что все это ему не нравится.
- Я взял ее девственность, это правда. Но обесчестил ее отец.
Фрейзер вспыхнул от злости.
Кемпбелл взглянул на него с откровенным изумлением.
- О чем он говорит?
Когда тот промолчал, Тор сказал:
- Спросите у него, каким образом его дочь попала в мою комнату.
Ответ на этот вопрос ему и самому хотелось бы услышать.
Ламбертон прищурился.
- О чем он говорит, сэр Эндрю? Вы сами послали дочь в его комнату?
Теперь на Фрейзера были устремлены взгляды всех присутствующих. Было ясно, что он чувствует себя не в своей тарелке.
- Как моя дочь попала в его комнату, совершенно не важно. Все видели, что он хочет девчонку. Я просто дал ему возможность. Я же не просил насиловать ее.
Мужчины разглядывали Фрейзера с разной степенью негодования и отвращения, но Ламбертон был в ярости. Он был священнослужителем не только по должности, но и по убеждениям.
- Собственную дочь? Как вы могли? Девочка, должно быть, до смерти перепугана!
Слова Ламбертона понравились Тору еще меньше, чем Фрейзеру.
- Все это не имеет значения! - злобно выкрикнул Фрейзер. - Будь он человеком чести, он бы все равно сделал ей предложение, вступил в брачный союз и объединил силы с нами. Настоящий рыцарь должен…
Тор подался вперед и схватил мужчину за горло. Ему уже изрядно надоел сэр Эндрю Фрейзер.
- Я не рыцарь, - рявкнул он. - И как раз по этой причине вы хотите, чтобы я возглавил вашу команду. Я не играю по правилам и делаю то, что необходимо для победы. Убить или быть убитым - вот мой кодекс.
Он еще несколько мгновений держал Фрейзера за горло, а потом с отвращением отбросил.
В комнате воцарилось молчание, прерываемое только хриплым дыханием Фрейзера. Тор сказал правду, и все это знали. Наконец Макдоналд поднял голову и приказал собравшимся:
- Оставьте нас.
Фрейзер, казалось, хотел заспорить, но Ламбертон потянул его за рукав.
- Пойдем. Ты уже сказал достаточно.
Когда в комнате остались только хозяин и Тормод Маклауд, Макдоналд окинул Тора долгим оценивающим взглядом.
- Ты прав. Жители низменности не любят говорить прямо. Они пришли к нам не потому, что в христианском мире нет лучших воинов. Все дело в том, что мы не придерживаемся рыцарского стиля в войне. Но их мнение о нас как о диких пиратах вовсе не означает, что мы такие и есть. Возможно, мы не живем по рыцарскому кодексу, но понятие чести отнюдь не является привилегией рыцарей. - Он усмехнулся. - Оно знакомо всем. Полагаю, тебе не понравится то, что я собираюсь сказать, но ты борешься сам с собой.
Маклауд твердо встретил взгляд хозяина замка, но ничего не сказал, а по выражению его лица невозможно было определить, о чем он думает. Макдоналд был прав, черт бы его побрал. У Тора было чувство, что вокруг его шеи затягивается петля.