Рамчанд с удовлетворением вспоминал о том, как на площадь высыпала вся деревня, как жители Балы смотрели на Тулси. Он видел в их взглядах неверие, зависть, изумление, ненависть - все то черное, что способна породить человеческая душа. Что ж, духовное бездорожье - самый легкий путь: иной человек осознает это только тогда, когда возродится вновь, или не поймет никогда, если станет травой или камнем.
В лице Тулси не было презрения и превосходства. Она обладала чистой и светлой душой.
- Ваши родители, господин, не будут против нашего брака?
- Мой отец умер, а мать, как вдова, взошла на погребальный костер. Я живу с тетей, она меня воспитала. Ее зовут Кайлаш, она очень добра. Она была младшей сестрой моей матери и отказалась от замужества ради меня. Кайлаш много лет мечтала о том, чтобы я вновь женился, и будет рада увидеть мою невесту.
Рамчанд поведал о своем первом браке, и Тулси подумала: "Сколько трагедий в одной семье!"
Она искренне желала сделать его счастливым, правда, не совсем понимала, что для этого нужно. Наверное, надо родить ребенка, лучше сына, как говорил Рамчанд. Что ж, она с радостью исполнит его желание, если на то будет воля богов!
Девушка хорошо понимала, чем обязана этому человеку. Ее ждали свобода от унижений и сплетен, избавление от безбрачия и нищеты, возвращение надежды на будущее и желание жить.
1753 год, Калькутта, Индия
Калькутта, расположенная на реке Хугли, одном из рукавов дельты Ганга, ошеломила Тулси многолюдностью, шумом, яркими красками. Жизнь улиц закипала на рассвете и бурлила до позднего вечера. Яркие лучи солнца оживляли и зажигали краски храмов и дворцов, которые казались гигантскими драгоценными камнями, рассыпанными по бесконечной глади земли. Было жарко, и толпы людей искали прохлады в тени сводов каменных ворот, под кронами деревьев, под навесами многочисленных лавок.
Рамчанд жил в большом доме с просторной верандой. Белые стены снаружи были украшены орнаментом, внутри - завешаны дорогими коврами. В саду росли ярко цветущие деревья и был устроен бассейн, ежедневно наполняемый свежей водой. Тулси впервые увидела серебряную посуду с чеканными узорами, мебель из гладкого сандала и нежного розового дерева, множество предметов из металла, золота и слоновой кости.
Рамчанд преподнес невесте дорогие подарки, а также, зная страсть женщин к покупкам, позволил девушке самостоятельно выбрать украшения, одежду и ткани. Тулси отправилась на рынок вместе с Кайлаш и была изумлена многообразием товаров. Чего здесь только не было! Тончайший шелк, вышитые золотом тюрбаны, серьги для носа и ушей, кольца, ожерелья, кулоны, пояса, головные украшения, ножные и ручные браслеты. Всевозможные масла из мускуса и камфары, краска из красной смолы для ладоней, подошв и пробора, сурьма для подводки глаз, палочки с благовониями, цветочные гирлянды… Груды корзин с зерном, рисом, овощами, рыбой, ряды горшков с растительным и коровьим маслом, горы коробочек со специями.
Кайлаш уговорила Тулси купить синее сари с длинной желтой бахромой и головное украшение, все в тонких филигранных цепочках и мелких золотых розетках. Когда Рамчанд привез в дом незнакомую, бедно одетую девушку и велел готовиться к свадьбе, женщина не сказала ни единого слова против. Мужчина, даже если он твой племянник, - хозяин в доме, и его слово - закон.
Хотя возраст Кайлаш приближался к сорока годам, она была маленькой и худенькой, как девочка. Как и говорил Рамчанд, его тетя оказалась приветливой, доброй женщиной и очень скоро подружилась с Тулси. Кайлаш, отказавшаяся от брака и возможности иметь детей - что было свято для любой индианки, - держалась со спокойным достоинством и вовсе не выглядела несчастной. Когда мать Рамчанда взошла на погребальный костер мужа, Кайлаш была юной девушкой, и кто знает, быть может, именно зрелище мучительной смерти сестры заставило ее отречься от супружества.
Они шли по улицам Калькутты, "обители Кали", прекрасной и многоликой, как древние боги, и Тулси вспоминала недавний сон. Девушка рассказала Кайлаш о своем желании посетить храм великой богини.
Мимо без конца проезжали запряженные волами повозки, под тростниковыми сводами лавок были навалены тюки товаров, то тут, то там мелькали тощие, сожженные солнцем тела людей.
Тулси и Кайлаш медленно брели под изумрудным навесом высоких раскидистых деревьев и беседовали.
Мать Рамчанда умерла, мать Тулси тоже, потому подготовить невесту к свадебной церемонии и первой брачной ночи взялась Кайлаш, ближайшая родственница по женской линии, сама ни разу не испытавшая мужской ласки.
- Женщина рождена для мужчины, и ее долг - служить ему, - говорила она таким тоном, каким могла бы повторять священные тексты. - После свадьбы ты вся без остатка будешь принадлежать мужу. Говорят, что с удовольствием, получаемым от слияния тел, не может сравниться ничто, но не каждая женщина начинает испытывать его с первой ночи. Потому сначала думай о муже. Любовь - это искусство, которому надо учиться, только тогда мужчина будет доволен тобой. Брачная ночь очень важна, это ритуал очищения, когда души супругов сливаются воедино, так же как их тела.
- Я не знаю, как доставить удовольствие мужу! - взволнованно произнесла Тулси.
Ей очень хотелось угодить Рамчанду. Если она не принесла будущему супругу приданого, то была просто обязана сделать его счастливым!
- Тебе и не надо об этом знать - ведь ты еще не была с мужчиной. Старайся улыбаться и быть нежной, а если тебе что-то не понравится или ты почувствуешь боль, не подавай виду.
Они подошли к храму. Двор был выложен большими плитами из серого камня, между которыми пробивалась трава. Сам храм, изящный, вычурно отделанный скульптурной резьбой, напоминал прекрасный, словно застывший, сон. Постепенно страх Тулси перед грозной богиней исчез. Кали приходит только тогда, когда на земле умножается зло. Она способна не только наносить, но и излечивать раны, не только отнимать, но и приносить дары.
Перед храмом сидело множество людей, иные в одних набедренных повязках, другие - в длинных красивых одеждах. Какой-то старик предсказывал будущее по таинственным знакам на ладони, а то и просто по взгляду тех, кто к нему подходил.
Девушка не удержалась и, подав ему монету, спросила:
- Что меня ждет?
К удивлению Тулси, предсказатель, мельком взглянув на нее, сказал:
- То, о чем ты сейчас мечтаешь, не принесет тебе счастья, девушка. Сладкий обман твоей жизни будет недолог.
Тулси испуганно отпрянула и вцепилась в руку Кайлаш. В странных словах старика ей почудился неумолимый голос судьбы. А вдруг свадьба не состоится? Какое еще несчастье способно перевернуть ее жизнь?
Свадьба состоялась, как и было намечено, в один из ближайших благоприятных дней. Как водится, церемонию провел брахман: зажег пламя в очаге, прочитал священные тексты, связал конец шарфа жениха с покрывалом невесты и семь раз обвел их вокруг огня.
Гостей было немного. Рамчанд не стал объяснять, откуда и почему привел в дом никому не известную девушку, кто ее родители и отчего он так спешно сочетается браком. Впрочем, никто не осуждал Рамчанда; он был уважаемым человеком, все знали о его трагедии, как и о том, что он долгие годы хранил верность любви к своей первой жене.
Брачный наряд Тулси был нежно-алого цвета с вплетенными в ткань золотыми нитями, образующими изящный цветочный узор. Накануне свадьбы жених преподнес ей золотые украшения в стиле "девять сокровищ" - каждое с девятью камнями, посвященными девяти планетам, и она верила в то, что этот чудесный подарок защитит ее от любых бед.
Тулси ждала мужа в брачных покоях, сидя на постели; вся в волнах ткани, словно богиня Лакшми, плывущая на лепестках распустившегося лотоса.
Рамчанд замер. Она была прекрасна! Руки и ноги унизаны звенящими браслетами, ладони и стопы окрашены в красный цвет, золотые цепочки обвивают тонкую талию, шелковое сари плавно облегает крутые бедра, с иссиня-черных волос ниспадает прозрачное покрывало, длинные ресницы скромно опущены, а лицо горит от смущения и радости.
Рамчанд подошел и снял с ее шеи гирлянду. Девушка должна была сделать то же самое, но не осмелилась. Тогда он слегка приподнял ее голову за подбородок и заставил Тулси посмотреть ему в лицо.
- Отныне мы будем вместе и в жизни, и в смерти. Таков закон и обычай, но мне бы хотелось, чтобы это вошло в твое сердце.
Его привлекала как душа, таившаяся в ее теле, так и тело, скрывавшее душу. Рамчанд был образованным человеком, он читал "Камасутру" и знал, что есть множество способов пробудить чувственность молодой жены. Главное - не спешить, ибо кама, любовная страсть, есть одна из важнейших целей человеческой жизни, и она же - величайшее искусство.
Он медленно разделся сам, потом снял одежду с Тулси, по-прежнему не смевшей поднять глаз.
Рамчанд взял ее груди в ладони, словно две чаши, и нежно сжал, а потом Тулси почувствовала поцелуи мужа, ласкающие, легкие, будто прикосновения лепестков роз. Несмотря на то что девушке было очень приятно, ее все еще сковывали неловкость и стыд. Когда после долгой любовной игры муж овладел ею, Тулси повела себя так, как советовала Кайлаш. Девушка была бесконечно рада тому, что стала женой Рамчанда.
Утром она нашла на том месте, где остался след ее невинности, прекрасное ожерелье из оправленных в золото рубинов и с гордостью надела его на шею.
Днем Тулси спросила Кайлаш, нужно ли ей что-либо делать по дому. Женщина улыбнулась. Рамчанд держал достаточно слуг, а сама Кайлаш вот уже много лет прекрасно справлялась с хозяйством. Она сказала:
- Ты подобна цветку и должна жить, как цветок. Наряжайся, ешь, отдыхай. Было бы неплохо, если бы ты научилась играть на ситаре. А еще можешь начать брать уроки танцев.
В их деревне танцовщиц не уважали, это занятие считалось неблагопристойным, и девушка поделилась своими соображениями с Кайлаш. Та со смехом ответила:
- О нет! Настоящие танцы - это божественный ритуал. Как цветок раскрывает солнцу свои лепестки, так женщина способна раскрыть в танце свою истинную прелесть и красоту!
Через неделю после свадьбы Тулси перебралась на женскую половину дома. Теперь муж уже не проводил с ней всю ночь, а приходил только для совершения интимного ритуала. Впрочем, он редко покидал ее раньше чем через два-три часа, которые были полны сладкого познания неизведанного.
Скоро Тулси с нетерпением ждала ночных посещений Рамчанда и усиленно готовилась к ним: натиралась благовониями, подводила глаза, красила губы, вплетала в волосы пряно пахнущие цветы. Она была живой, смышленой девушкой, быстро постигла городские привычки и научилась многому из того, что должна знать супруга богатого человека.
Сначала ей было приятно доставлять удовольствие мужу, потом она тоже начала испытывать наслаждение и встречала Рамчанда, изнывающая от предвкушения сладострастных игр, в одних золотых украшениях, раскрываясь ему навстречу подобно тому, как раскрываются лепестки цветка, жаждущие, чтобы пчела испила их волшебный нектар. Супруги подолгу и с большим удовольствием предавались любовным утехам.
Если бы у девушки спросили, любит ли она мужа, она бы, не задумываясь, ответила "да". Он был умен, красив и добр, дарил жене подарки и знал, как доставить ей наслаждение.
Когда по прошествии двух месяцев после первой ночи Тулси все еще не обнаружила у себя признаков беременности, Кайлаш озабоченно произнесла:
- Нужно посоветоваться с астрологом: пусть определит благоприятное время для зачатия.
Тулси опустила ресницы. Муж приходил к ней каждую ночь и совершал ритуал по два, а то и по три-четыре раза. Конечно, она с великой радостью примет его в любое время…
Днем Рамчанд почти не общался с женой - у него не было на это времени. Он никогда не спрашивал совета ни у Тулси, ни у Кайлаш; женщины знали только то, что он занимается торговлей - от ковров до золота и слоновой кости. Иногда, когда в дом приходили люди, Тулси присоединялась к ним и сидела вместе с гостями и мужем, но никогда не вступала в беседу.
При виде молодой супруги Рамчанда гости щелкали языком от восторга и выражали почтительное восхищение. Красота Тулси расцвела, в ней появилась ярко выраженная чувственность, что подчеркивалось и изысканными украшениями, и дорогой одеждой.
Днем молодая женщина примеряла наряды, угощалась лакомствами, купалась в бассейне, качалась в саду на качелях, любовалась цветами, училась играть на ситаре и танцевать. Когда ей хотелось поболтать, она шла к Кайлаш: несмотря на разницу в возрасте, женщины стали закадычными подругами. Они вместе ходили за покупками, советовались друг с другом о том, что приготовить на ужин, как лучше украсить комнаты. Иногда женщины посещали храм Кали, приносили богине красные цветы и возжигали свечи. С некоторых пор Тулси относилась к этой богине с особым почтением.
После того, что пришлось испытать в родной деревне, Тулси была в восторге от новой жизни. Из родных она вспоминала только дядю Чараку, ибо знала: он единственный искренне порадовался бы за нее.
Судя по всему, муж был доволен ею - это доказывали и его подношения, и частые ночные свидания. Тулси казалось, что впереди у нее много светлых, радостных, счастливых лет, полных веселья и солнца, молодости и любви.
Глава V
1753 год, Пондишери, Индия
Далекая страна встретила Анри неприветливо и сурово. Темная вода у побережья казалась взбесившейся, листья пальм неистово метались на ветру, вдобавок хлестал бесконечный ливень. Лагерь, куда их привезли, был фактически затоплен, размытые дороги превратились в месиво из глинистой грязи.
Сильно измученный трудностями пути, дикой качкой, плохой водой, скверной пищей, Анри просто не мог поверить, что может быть еще хуже. Палубу корабля, на котором они немыслимо долго добирались до Индии, без конца заливало водой, высушить одежду было негде, кормили один раз в день солониной и сушеным горохом и беспрестанно заставляли работать.
Пондишери был основан как французская колония сравнительно недавно, во второй половине прошлого века, и делился на две части. В первой возвышались дворцы генерал-губернатора, его приближенных и местной знати, во второй теснились хижины индийской бедноты. Корабли бросали якорь в полулье от берега, ибо здесь никогда не стихал ветер, а дальше пассажиров везли на плоских индийских суденышках.
В лагере вновь прибывшим позволили вымыться, выдали чистую одежду, накормили вареным рисом и пресными лепешками. За время пути Анри познакомился с товарищами по несчастью. Среди отправленных в Индию осужденных не было закоренелых преступников и отъявленных негодяев, и молодой человек надеялся, что не найдется и таких, кто выдаст его тайну.
Рано утром будущих солдат выводили на плац и целый день обучали военному искусству. Заключенных содержали отдельно от остальных, им не платили жалованья и на ночь запирали под охраной французов или индийских наемников - сипаев. С одним из них, толковым, улыбчивым индийцем по имени Чарака, Анри почти подружился.
Чарака успел выучить несколько десятков французских слов и мог с пятое на десятое понять Анри. Уму и памяти молодого человека требовались занятие и пища. У него возникла мысль изучить новый язык, и он решил почаще беседовать с индийцем - в основном по ночам, под шум бесконечного дождя, когда другие спали.
Вскоре Анри удалось постичь логику и строй хинди. У него был живой ум, великолепная память и врожденная способность к языкам. Молодой человек понимал: для того чтобы насладиться красотой нового языка, ему понадобятся мучительное трудолюбие, большое напряжение, работа воображения и рассудка. Восемь падежей, три числа, богатейшие синонимические ряды! Этот язык был гибким, как лоза, и певучим, как музыка!
Чарака рассказал, что он родом из деревни под названием Бала, где остались его жена и две дочери. Как ни странно, больше всего он волновался не за них, а за племянницу, красивую и скромную девушку по имени Тулси, которой нелегко жилось в родной деревне. Насколько понял Анри, дело было в каких-то религиозных предрассудках. В целом Чарака был доволен своим нынешним положением, хотя платили значительно меньше обещанного, да и война оказалась вовсе не героической, а непредсказуемой и жестокой штукой.
Вскоре Анри тоже предстояло отправиться воевать, и он думал об этом с тяжелым сердцем. Он оставался преступником, отбывающим наказание, так им и говорили, а еще предупреждали, что за малейшее нарушение приказа, за трусость, попытку уклониться от сражения или бежать в стан врага им грозит смертная казнь.
Жизнь простых людей за пределами французского военного лагеря была не менее тяжела: налоги, расправы, грабежи, самоуправство колонизаторов и местных властителей. Мало кто из французов пытался понять индийцев, изучить их обычаи и культуру, многие считали их низшими существами, "обезьянами", не способными испытывать нормальные человеческие чувства.
Однажды, когда Анри, как обычно, встал на рассвете и вышел на плац, он увидел четверых индийцев, которые сидели на земле возле тел погибших товарищей. За ночь плац превратился в море жидкой грязи, и трупы лежали на покрытых тканью широких досках.
На коричневых лицах индийцев, которые бдели над усопшими, застыло безмолвное горе.
Оказалось, ночью привезли много раненых и убитых после очередной стычки с англичанами на пути от Пондишери к Аркату. Офицер по фамилии Жантиль, которому было поручено организовать похороны умерших, нервничал; он проявлял нетерпение, пытаясь перенести тела сипаев туда, где находились тела французов. Он не понимал индусов, индусы - его. Но французу казалось, что сипаи и не хотят его понимать. Он стоял рядом и осыпал их оскорблениями и угрозами.
Анри не выдержал, подошел и сказал:
- Оставьте их. У них свои обычаи, пусть ведут себя так, как считают нужным.
Офицер резко повернулся и вскинул голову. В его взгляде промелькнули презрение и жестокость.
- Кто ты такой, чтобы отдавать распоряжения! Немедленно вернись в строй!
- Я не отдаю распоряжения, просто пытаюсь объяснить, - твердо произнес Анри.
- Они солдаты и должны подчиняться приказам. Если в их обезьяньих мозгах слишком много упрямства, я выбью его ударами палок!
- Это не обезьяны, а люди, и они заслуживают не наказания, а сочувствия. Вы обязаны уважать их скорбь по погибшим товарищам.
Анри говорил спокойно, но в его глазах были гнев и боль. Странно, но до этого случая он думал, что под гнетом пережитого огонь его души погас и никогда не разгорится вновь, он был уверен, что больше не сумеет проявлять простых, неудержимых человеческих чувств - таких, как стремление к справедливости и желание защитить того, кто слабее.
Жантиль, встретив его полный неуловимого превосходства и нескрываемого вызова взгляд, едва не задохнулся от возмущения.
- Я пока что не научился уважать падаль!
Неожиданно столь долго сдерживаемые эмоции хлынули на волю, и Анри в гневе произнес:
- Сами вы падаль!
Жантиль занес руку и ударил Анри по лицу. Молодой человек ответил. Завязалась драка. В душе Анри внезапно проснулась ярость, он был одержим неистовым желанием отомстить - за себя, за индусов, за покинутую им и Господом мать. Он сам поразился тому, сколько злобной силы скопилось в его, на первый взгляд, ослабевшем, измученном теле.