Она показала на кровать, встроенную в стену, с ужасающей скоростью превращаясь вновь в заправскую няньку - словно не она только что таяла в его объятиях.
Эрик выругался и зарылся пальцами в шевелюру, не зная, на кого он злится, на Рэндольфа или на себя. Кого-то очень сильно взволновал этот поцелуй, но, судя по всему, точно не ее.
Глава 8
- Элли!
Она вздрогнула. Громкий окрик Ястреба нарушил мирную тишину солнечного зимнего дня, так что она едва не выронила кипу свежевыстиранного белья, которую держала в руках.
"Боже, что я опять не так сделала?"
За эти без малого двое суток, минувшие с момента, как она, потеряв голову, позволила ему целовать себя, Эрик постоянно придирался ко всему, что бы она ни сделала. Он даже запретил ей ухаживать за Томасом, когда тот был в бреду, опасаясь, что она может услышать что-нибудь, что ей не полагается (кто же знал, что у грабителей так много важных секретов?). К счастью, жар у Томаса вчера прекратился и молодой пират хотя и сильно ослаб, но определенно пошел на поправку.
- Элли! - рявкнул Эрик снова, заставив ее в очередной раз втянуть голову в плечи.
Готовясь к еще одной неприятной стычке, Элли выпрямилась и медленно повернулась кругом. Она увидела Эрика, стремительно пересекавшего лужайку. При одном взгляде на его мрачное лицо ей захотелось броситься стремглав к двери дома, от которой ее отделяло несколько десятков футов.
Может быть, он не станет так громко кричать на нее, когда в комнате находятся еще Томас и Мег? Но Элли тут же усомнилась в этом.
Казалось, пиратский капитан полностью утрачивал свой обычно веселый нрав и доброжелательность в ее присутствии. Даже Томас это заметил и сказал, что никогда не видел, чтобы Ястреб был так нетерпелив и резок с женщинами. Элли в своем упрямстве была бы даже рада этому, если бы ей не приходилось выносить ничем не обоснованные вспышки его гнева.
Надо признать, сейчас он представлял собой впечатляющее зрелище! Губы были сжаты в жесткую линию, острые проницательные глаза сверкали, словно пара голубых бриллиантов. Выражение красивого нордического лица в одно мгновение стало ледяным и бесчувственным. Хотя Элли больше не опасалась, что он может причинить ей вред, видеть огромного рассерженного пирата, громко орущего на нее, было довольно жутко.
Она положила выстиранное белье на камень и повернулась к нему лицом, слегка щурясь на солнце, потому что блеск его оружия и стальных пластин, покрывающих его черный кожаный котун, слепил ей глаза. Но он выглядел ослепительно и без доспехов, о чем - она ничуть не сомневалась - он прекрасно знал.
Пират остановился примерно в футе от нее, и ее тело предало ее в очередной раз: Элли охватил жар. Ну почему от него так приятно пахнет? И зачем он так упорен и крепок, как таран? Разве могла она ясно мыслить, вдыхая аромат его теплой кожи с легкой примесью запаха мыла? Разве могла думать о чем-нибудь другом, кроме его сильных рук, обнимающих ее, тесно прижимая к твердой груди?
- Ты что, не слышала, как я зову тебя? - сердито спросил он.
Она встретилась с ним взглядом. По крайней мере, на этот раз он не отвернулся. Тревога, обручем сжимавшая ей грудь, немного ослабла, но не ушла совсем. Она уговаривала себя, что его постоянные придирки и старание избегать ее после их страстных поцелуев ничуть ее не обижают.
- Думаю, весь остров слышал, как вы меня зовете, - небрежно ответила она.
Его голубые глаза пронзили ее холодным блеском стали огромного двуручного меча, закрепленного у него за спиной, - ничего общего с жарким, прожигающим до костей огнем в его глазах, когда он ее целовал.
Не следовало бы ей думать об этом. Но ее взгляд опустился к его губам, и она слишком отчетливо вспомнила все потрясающие чувства, которые заставили ее испытать эти изумительные губы.
Она даже вообразить не могла, что поцелуи могут быть такими захватывающими. Что влечение к мужчине может быть таким сильным. Что она способна желать его так отчаянно, каждой клеточкой своего существа.
Его рот был таким нежным и теплым, соблазняя ее каждым искусным касанием своих губ и языка. У него был вкус тайны, виски и неведомых грешных наслаждений.
Сила собственного влечения к нему ошеломила Элли. Она считала себя нечувствительной к искушениям плоти. Прежде она никогда подобного не испытывала. Никогда не переживала такой бури чувств. Один глоток - и она уже опьянела от желания. Отвечала ему. Сама целовала его. Плавилась в его объятиях. Хотела прижаться еще теснее. Остро чувствовала твердость его мужского естества под своими ягодицами.
Она содрогнулась, вспомнив, как легко попалась в ловушку соблазнителя. О чем она только думала?
Злясь на себя, потому что вспомнила то, о чем поклялась забыть - и что он с легкостью выбросил из головы, - Элли не потрудилась скрыть свое раздражение.
- Вам что-нибудь нужно? Я сейчас занята.
Глаза его угрожающе сузились.
- Не сомневаюсь, что ты при деле. Не по этой ли причине я по возвращении обнаружил моих людей полуголыми у костра в пещере, а не на тренировке, как я приказал?
Элли не смогла удержаться и небрежно пожала плечами, хотя не сомневалась, что это только еще больше его разозлит.
- Я не знала. Я подумала, что они смогут потренироваться с мечами позже, а пока пусть поплавают, чтобы немного помыться.
Казалось, он готов был взорваться от ярости. Вообще-то это не должно было ее радовать, но Элли втайне позлорадствовала.
- Ты приказала моим людям поплавать?
- Посоветовала, - поправила она самым любезным тоном. - Мне показалось, что самое время это сделать. Я заметила, что одежда у них очень грязная, и предложила постирать ее. Боюсь, что шерстяные вещи придется просто почистить.
На Западных островах пересекались пути многих разных народов, поэтому матросы Ястреба были экипированы очень разнообразно, включая традиционные подпоясанные лейны (ирландские туники), пледы, котуны гэлов, норвежские лосины с красочными туниками, льняные короткие штаны "брэ" и шерстяные - или более тонкие кожаные - чулки-поножи. Только Томас носил стальную кольчугу без рукавов и такие же поножи. Но черные кожаные доспехи капитана, покрытые стальными пластинками, выглядели не менее нарядно. Очевидно, пиратский промысел был довольно прибыльным делом.
- Вот первая половина, - сказала Элли, указывая на кипу белья на камне. - Остальное будет готово к концу дня.
Она окинула его пристальным взглядом с головы до ног и с шумом втянула в себя воздух, вдыхая его особый мужской запах. Она брезгливо сморщила нос, будто этот запах ей неприятен, хотя было совсем наоборот.
- Если хотите, можете добавить свое белье к остальной куче, я вам потом его верну.
Его лицо так помрачнело, что она почти пожалела, что уколола его. Почти. Но после того как он превратил ее в расплавленную патоку своим поцелуем, а затем повел себя так, будто ничего не случилось, она считала себя вправе доставить себе небольшое удовольствие, сказав это.
Вероятно, поцелуи, заставившие ее потерять голову, для него ровным счетом ничего не значили. Незначительный пустячок, который он, без сомнения, сотни раз проделывал с бесчисленным количеством женщин. Даже теперь он стоял перед ней бесчувственный и безразличный, хотя сама она мучительно страдала, тщетно пытаясь побороть воспоминания о его ласках.
Его реакция - вернее, отсутствие таковой - была веской причиной держаться от него подальше. Он никогда не принимает ничего всерьез, и ничто не может проникнуть сквозь эту показную завесу любезности, способную обмануть всех, кроме нее, конечно.
Он посмотрел на кипу белья:
- Ты сама все это выстирала?
Элли попыталась не покраснеть - безуспешно.
- Несколько женщин из деревни вызвались мне помочь.
Когда они увидели, как ей трудно, они ее пожалели.
Он сердито сжал челюсти, и губы его побелели.
- Покажи мне свои ладони.
Она строптиво встряхнула головой, зная, как это его раздражает, в надежде, что это его отвлечет, и наклонилась, чтобы собрать белье.
- Мне нужно отнести его назад…
Он уже снял повязки с рук, и когда его пальцы сомкнулись на ее запястье, у нее перехватило дыхание. Кожа на ее руке горела, словно на нее обрушился поток крошечных молний.
- Твои ладони, Элли! - прорычал он, понизив голос, и нервная дрожь пробежала по ее позвоночнику. - Сейчас же!
Девушка сердито сжала губы. Какой же он упрямый баран! Она попыталась вырвать у него руку, но он насильно раскрыл ее ладонь и грубо выругался.
- Пустяки, - сказала Элли, отдернув руку. - И вам не следовало бы так выражаться. Это не говорит о большом уме.
Если она рассчитывала, что ее менторский тон его остановит, то просчиталась.
- Раны Господни, что ты наделала? Они у тебя все в волдырях и кровоточат, словно ты вымочила их в щелоке, а затем била о камни.
Элли вздернула подбородок, не желая признаться, что значительно перебухала щелока в воду, пока Мег не вразумила ее. В любом случае это была его вина.
- Вы сами распорядились, чтобы я помогала по хозяйству. - Она ткнула его пальцем в грудь, но это было все равно, что толкнуть гранит. - Поэтому прекратите брюзжать, когда я это делаю.
Он посмотрел на ее руку, и она поспешно убрала ее от его груди.
- Я не имел намерения сделать из тебя судомойку или прачку. Готов спорить, ты в жизни не стирала белья.
Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.
- Какая разница? Я увидела, что что-то нужно сделать, и сделала это.
Желваки угрожающе заходили по его скулам. Признаки разгорающегося гнева порадовали ее - мелкая трещина на маске нарочитой беззаботности.
- Ну ладно, больше ты не будешь этим заниматься.
- Почему? Какая вам разница?
Его лицо посуровело. Ему явно не нравилось, что она вздумала пререкаться. Этот мужчина слишком привык получать все, что хочет. Элли готова была дать руку на отсечение, что можно по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз в жизни он слышал слово "нет".
- Потому что я обязан вернуть тебя домой в целости и сохранности и не хочу, чтобы ты жаловалась, что я заставил тебя выполнять тяжелую работу.
Элли понимала, что играет с огнем, но не смогла удержаться от смеха.
- Я думала, викингам нравится иметь рабынь. - Его глаза вспыхнули, но, прежде чем он успел ответить, она добавила: - Почему вас волнует, что думают другие? Вы ведь пират.
Она бросала ему вызов, подстрекала возразить ей. Может, он и выглядел как пират, но действовал совершенно иначе - по крайней мере, не так, как должен был бы действовать пират по ее представлениям. Пираты безжалостны и безнравственны. Это наглые морские грабители, а не благородные воины, которые спасают своих пленниц, обещают вернуть их домой, а потом беспокоятся из-за ран у них на ладонях.
Что-то здесь не вязалось одно с другим. Но чем еще он мог заниматься в той пещере? И почему он бежал от англичан?
Эрик заметил вызов в ее глазах и, встретив его сердитым взглядом, подступил на шаг ближе. Как будто понимал, как сильно взволнует ее близость шести с половиной футов крепких мужских мускулов, упакованных в сверкающие доспехи, угрожающе возвышающихся над ней.
- Какие-то сомнения, Элли? - произнес он низким, чуть хриплым голосом.
"Леди Элли", - чуть не поправила она. Только члены семьи называли ее Элли, и она все еще не привыкла слышать столь интимное обращение из его уст.
- Я думал, что этот вопрос мы давно решили.
Она с трудом подавила порыв отступить назад. Ну почему он так непозволительно высок? И у кого еще такие широкие плечи и мускулистые руки? Выкованы в битвах? Она так не думала.
Она заставила себя закинуть назад голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
- Не "мы решили", а "я решил", - поправила она. Сердясь на то, что он так ее волнует, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. - Просто вы выглядите необычайно благородным для пирата. И почему один из деревенских рыбаков назвал вас "тишах"?
Это означало "вождь клана" по-ирландски.
Если бы Элли не наблюдала за ним так внимательно, она бы не заметила жесткий блеск, на мгновение промелькнувший в его глазах, прежде чем он снова прикрылся ленивой улыбкой.
- Позволь предположить: это был старый Магнус? Он зачастую не может вспомнить даже собственного имени. - Эрик помолчал. - Мне кажется, я знаю, откуда у тебя появились такие мысли.
Девушка вопросительно приподняла брови:
- В самом деле?
- Да, - кивнул он. Его взгляд скользнул к ее губам, и жар охватил ее, словно поток расплавленного огня. - Я полагаю, ты все раздумывала над тем, как ты могла себе позволить так наслаждаться поцелуями пирата.
Пятна гневного румянца вспыхнули на ее щеках.
- Поэтому ты убедила себя, что я, должно быть, кто-то еще.
Девушка сгорала от стыда. Неужели он прав? Неужели его поцелуи так затуманили ей разум, что она стала видеть то, что ей хотелось увидеть?
Нет! Здесь что-то явно скрывалось, она была уверена в этом. Если уж капитан мало походил на пирата, то Томас походил на морского грабителя еще меньше. Элли всю свою жизнь провела в окружении рыцарей и готова была поклясться, что Томас - живое воплощение рыцарского кодекса чести.
Ее взгляд задержался на его губах.
Она осознала, что он словно застыл, каждый мускул в его теле напрягся. Их глаза встретились. Элли вздрогнула, ошеломленная неукротимой силой его взгляда. Он смотрел на нее так, как будто…
Как будто с трудом удерживал себя на очень тонкой цепочке. Но от чего? Чтобы не задушить ее? Нет, он был в ярости, но тут было что-то еще, что она не могла определить. Что-то горячее и мощное. Вызывавшее у нее странное, тревожное чувство, словно собственная кожа внезапно стала ей тесна. В интимном месте между ног она ощутила жар.
Смущенная реакцией своего тела, Элли опустила взгляд.
Пират сжимал и разжимал кулаки, как будто пытался восстановить контроль. Должно быть, ему это удалось.
- Больше никакой стирки, и не вздумай придумать еще что-нибудь в этом роде. Я сам присмотрю за своими людьми.
Взгляд ее мгновенно снова скользнул вверх. Так вот из-за чего весь сыр-бор? Он злится, потому что она вторглась на его территорию? Она всего лишь хотела помочь.
- Прекрасно. В следующий раз ваши люди могут свободно разгуливать в засаленных просоленных одеждах, и пусть наведут англичан прямо на вас своей вонью. Какое мне дело? Можете гнить в английской тюрьме вместе с остальными преступниками до Страшного суда.
Он прищурил глаза, словно собирался возразить, но, очевидно, передумал. На губах его сверкнула ослепительная улыбка, он снова превратился в дружелюбного и бесшабашного человека. На этот раз она ничего не имела против. Так он был менее опасен.
- Пойми, - протяжно произнес он с озорным блеском в глазах, - совсем не трудно быть рассудительной.
Элли фыркнула самым неподобающим образом.
- Знали бы вы хоть что-нибудь о рассудительности, - пробурчала она себе под нос.
- Что такое, Элли? Я не расслышал.
- Ничего, - упрямо сказала она. - И что, позвольте спросить, мне остается делать в ожидании того неведомого дня, когда вы наконец соблаговолите отвезти меня домой?
Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
- Ты смышленая девочка. Не сомневаюсь, ты что-нибудь обязательно придумаешь. Томас чувствует себя значительно лучше. Почему бы тебе немного им не покомандовать?
- Я не командую…
Она осеклась, стиснув зубы. Не стоило тратить усилия на протест. Этот человек просто невыносим.
Теперь она сжимала кулаки, наблюдая, как он уходит, - насвистывая, черт бы его побрал!
Недалек тот день, когда она найдет способ стереть эту неотразимую самонадеянную улыбку с его слишком уж красивого лица. И тогда, может быть, ей удастся узнать, что он скрывает.
Два дня спустя после стычки с Элли в саду Эрик все еще насвистывал, в отличном настроении направляясь по тропинке к небольшому владению Мег - не для того, чтобы посмотреть, как дела у Элли, как он пытался себя убедить, а просто навестить Рэндольфа.
Пока Рэндольф болел, Эрик вынужден был задержаться на Спуне, вместо того чтобы присоединиться к Брюсу на Айлее. Но уже много месяцев находясь в бегах, Эрик не привык подолгу оставаться на одном месте и от этого ощущал странное беспокойство. Во всяком случае, именно так он объяснял свое состояние.
К своему удивлению, он уже два дня не получал вестей от обитателей дома Мег. Не то чтобы это его расстраивало. Нет, он был рад, что маленькая мегера, наконец-то, взялась за ум и перестала докучать его людям и противоречить ему при малейшей возможности.
К тому же он был очень занят слежкой за английской военной галерой, зашедшей накануне на остров, чтобы расспросить местных жителей о корабле-ястребе. К счастью, англичане высадились на южной стороне острова и только бегло осмотрели территорию. Затем они удалились, высказав массу угроз, но не более того.
Да, у Эрика были все основания радоваться. И не только из-за того, что проклятые англичане благополучно покинули остров и Элли начала наконец подчиняться его приказаниям, но еще и потому, что его все еще не оставляло приятное возбуждение пережитого азарта, всегда сопутствующее удачно проведенной операции.
Черт, Эрик пребывал в столь благодушном настроении, что готов был великодушно признать, что, видимо, слегка переборщил, отчитывая упрямицу за стирку одежды его матросов. Дышать в пещере стало намного легче. Но он был тогда страшно разъярен, потому что, вернувшись с разведки на другой стороне острова, обнаружил своих людей сгрудившимися у костра в пещере, пристыженными, с голыми задницами. Маленькая пигалица с командирскими замашками умудрилась заставить самых бесстрашных и грозных воинов христианского мира - его воинов - отдать ей свою одежду. Эрик был уже по горло сыт ее вмешательством.
Она была пленницей, черт бы ее взял, - даже если не совсем обычной - и должна вести себя соответственно. Немного покорности не повредило бы… для начала.
Но Элли вела себя совсем неподобающим образом. Вот в чем проблема. Возможно, если бы она вела себя иначе, он перестал бы постоянно думать о ней.
С этой мыслью Эрик пересек лужайку, блестевшую от зимнего холода, и сразу нахмурился, с удивлением обнаружив, что Доналла нет на посту.
Эрик приказал своему родственнику следить за девчонкой. Не то чтобы не дать ей сбежать - она все равно не ушла бы далеко, - но присмотреть, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы она не смогла бы уйти на скалы, пока он на страже. В окрестностях продолжали рыскать англичане. Он так много раз ускользал от этих мерзавцев, что был уверен - со временем они оставят свои попытки. А если и нет, ну что ж, он сумеет их обойти, когда ему понадобится. Оставалось еще достаточно времени до встречи с Маккуилланами и отправки их на Ратлин.
Тем временем Эрик придумал, как ему известить Брюса. Замок его кузена Ангуса Ога Макдоналда в Данейверти находился всего в двух милях от Спуна. Лучшего способа нельзя было и желать. Это был самый быстрый и прямой путь. По иронии судьбы Данейверти был тем самым замком, из которого Эрик вывез Брюса четыре месяца назад. Хотя сейчас он был оккупирован англичанами, его кузен еще имел там своих людей. Эрик знал, что если сумеет передать послание Ангусу Огу, тот найдет способ переправить его Брюсу.