* * *
Валентина перестроилась в правый ряд, чтобы выехать на дорогу, ведущую в Довиль. Ее маленький "пежо" был забит чемоданами и сумками с тысячей самых разных вещей: словарями, настольной лампой, ноутбуком, множеством каких-то бумаг, часиками, которые были ее талисманом… Ее однокомнатная квартирка на Монмартре теперь была почти пуста, Валентина оставила там только самое необходимое. На случай, если…
- Если что, девочка моя? - пожурила она сама себя вслух.
Перспектива совместной жизни с Альбаном пугала ее не меньше, чем прыжок в пропасть, но откладывать это решение она больше не могла.
Пейзажи по обе стороны дороги словно сошли с почтовых открыток - зеленые луга, яблони, приземистые фермы с соломенными крышами, коровы, мирно жующие траву за живыми изгородями… Безмятежная буколическая картина, все в которой, до мельчайшей детали, приводило Валентину в восторг. Ей будет очень хорошо здесь, она это знала. А вот Альбан… Каково будет ему, когда придет зима и делать станет почти нечего? Сколько времени пройдет, прежде чем она, Валентина, ему надоест? Она боялась потерять его с самого первого дня, который они провели вместе. Альбан был настоящим подарком небес, появившимся именно тогда, когда она так в нем нуждалась! Три года назад, когда они познакомились в доме у друзей, она посмотрела на этого парня с любопытством, потому что он был главным объектом внимания всех присутствовавших на вечеринке женщин. Они кружились вокруг него, слушали раскрыв рот, смеялись и всячески старались ему понравиться. "С ума сойти, какой хорошенький!" - указав глазами на Альбана, шепнула ей хозяйка дома. Бесспорно, он был хорош - высокий брюнет с бархатными карими глазами, да еще пилот гражданской авиации, но Валентина не собиралась сходить сума. А раз так, она потеряла к новому знакомому всякий интерес. Уходя с вечеринки, они вместе вошли в лифт, а потом оказались на улице под проливным дождем. Когда, минут через двадцать, наконец, подъехало такси, они совершенно естественным образом решили ехать вдвоем и, усевшись на заднее сиденье, смеялись как дети. Альбан и Валентина насквозь промокли, с их волос капала вода. Они подтрунивали друг над другом, а перед тем, как попрощаться, обменялись телефонными номерами. Через день Альбан позвонил и предложил вместе пообедать.
Валентина включила указатель поворота и съехала на узкую дорогу, которая взбиралась по пологому склону поросшего лесом холма. Какие-то пять километров, и она будет у виллы, снова увидит Альбана. Ее сердце забилось быстрее. Так было всегда, когда они встречались после продолжительной разлуки. В начале их отношений Валентина ждала его возвращения из рейса, не находя себе места от нетерпения, но ни за что не призналась бы ему в этом. Первые двенадцать месяцев она убеждала себя, что их роман будет коротким, поэтому не стоит давать волю чувствам. Если верить их общим друзьям, в жизни Альбана было множество любовных приключений во всех уголках земного шара. Думая о том, что во время обязательных "передышек" между дальнемагистральными рейсами стюардессы вместе с остальными членами экипажа останавливаются в роскошных отелях, Валентина зеленела от ревности: наверняка эти девушки готовы на все, чтобы добиться благосклонности своего командира! А ведь, кроме стюардесс, было еще немало случайных знакомых, например очаровательных азиаток… После каждой командировки Альбана Валентина боялась обнаружить в его отношении к ней признаки пресыщения или, еще хуже, услышать, что им нужно расстаться. Чтобы защитить себя, Валентина всегда держала его на некотором расстоянии и смеялась, когда он говорил ей о своей любви. Прошло много месяцев, прежде чем она начала ему верить и проявлять ответные чувства.
- Надо же, я пропустила главный вход! - сердито воскликнула она, сдавая назад. - Как можно было не заметить эти огромные ворота?
Миновав ворота, она медленно проехала по обсаженной буками дороге, ведущей к вилле. Когда дом, наконец, предстал перед ней, Валентина ненадолго остановилась, чтобы как следует его рассмотреть. Архитектор, разработавший этот проект для отца Жозефины в 1925 году, дал волю своему буйному воображению. В те времена курортные резиденции росли на побережье департамента Кальвадос, как грибы. Строили эти дома в основном на манер ожских, с деревянными каркасными стенами, но их архитектурные формы были куда более разнообразными. "Пароход" не стал исключением из правила: разноцветный фасад, в кладке которого кирпичи и камни располагались в шахматном порядке, фахверковые стены зеленовато-синего цвета. А еще у него были высокая асимметричная крыша с крутыми скатами, украшенная забавными слуховыми окошками и узкими дымовыми трубами, многочисленные балкончики и эркеры, балюстрады и инкрустации из керамической плитки… Дом был великолепным, невероятным, фантастическим. Другого такого не было на свете.
-Я пропала, - вздохнула Валентина, снова нажимая на газ.
Она припарковала машину у флигеля, чтобы сначала поздороваться с Жозефиной, а уже потом предстать перед остальными членами семьи. Вилла принадлежала пожилой даме, она была тут хозяйкой, и Валентина сочла своим долгом поблагодарить ее за гостеприимство.
- А вот и наша темноволосая красавица! - воскликнула Жозефина, которая с корзиной в руке как раз возвращалась из сада. - Надеюсь, теперь ты приехала насовсем?
Валентина в ответ указала на забитый вещами салон автомобиля.
- Да, переселяюсь к вам. Я очень этому рада, Жо.
- Альбан говорит то же самое. Дай Бог, чтобы вы были здесь счастливы, но…
Не закончив фразу, Жозефина свободной рукой обняла Валентину за плечи.
- Вы с Альбаном созданы друг для друга, и это замечательно!
Жо и Валентина испытали взаимную симпатию с первого взгляда, несмотря на разницу в возрасте. Наблюдательности Валентине было не занимать, поэтому она сразу отметила про себя, что у Жозефины живой ум, она чувствительна и добра. Но было в ней что-то еще, что не так легко поддавалось определению. Пожилая дама временами смотрела на окружающих так, словно пыталась понять, что творится у них в душе. "Нет ли у вас дара медиума?" - напрямик спросила у нее Валентина. Жозефина ответила, что, разумеется, нет, но потом неохотно призналась - у нее иногда бывают предчувствия и в молодости она очень любила гадать на картах.
- Поможешь мне отнести ужин. Каждый из этих старых чугунков тяжелый, как туша мертвого осла!
Валентина следом за ней вошла в кухню, где аппетитно пахло жареной птицей.
- Ваша знаменитая курица с рисом?
- Коля ее обожает, мне хотелось его порадовать.
Создавалось впечатление, что цель существования Жозефины - доставлять удовольствие своим внукам. Она нежно их любила и баловала, но знала, когда их следовало оставить в покое, и наотрез отказывалась садиться с ними за стол, когда они бывали на вилле. "Каждый должен хозяйничать в своем доме", - не уставала повторять Жо с того самого дня, как решила переселиться в маленький комфортабельный флигель, который могла отапливать так, как считала нужным.
- Валентина, мне кажется, ты изменилась.
Жозефина смотрела на нее внимательно, нахмурив брови, отчего Валентина почувствовала себя не в своей тарелке.
- Нет, я так не думаю.
Ей не хотелось об этом говорить. И вообще, первым, кому она об этом расскажет, будет Альбан.
- Тут не может быть ошибки, - не допускающим возражения тоном произнесла Жо.
Отвернувшись от Валентины, она стала застилать старыми газетами дно двух плоских корзин, чтобы потом поставить туда чугунки.
- Сегодня вечером мы соберемся все вместе, для меня это большая радость. Но я воспользуюсь нашим маленьким разговором с глазу на глаз, чтобы напомнить тебе: я - твой друг и союзник, поэтому сразу иди ко мне, если тебя что-то встревожит или обеспокоит.
- Спасибо, Жо. Я так и сделаю.
- Жить в этой… в этом доме тебе не страшно?
- Наоборот, для меня это будет удовольствием. Раньше я жила только в маленьких квартирах, чаще всего темных и мрачных, в больших скучных городах, поэтому ваш дом кажется мне настоящим чудом. Он так похож на дома в диснеевских мультиках!
- Правда? Мой отец очень гордился "Пароходом". Для него он был символом социального успеха. Отец следил за тем, чтобы балюстрады ежегодно перекрашивали и сажали новые деревья. По вечерам, возвращаясь с фарфоровой фабрики, он обязательно останавливался у подножия лестницы, чтобы полюбоваться виллой.
Жозефина грустно улыбнулась своим воспоминаниям и продолжила:
- Я прожила здесь семьдесят пять лет! Самой не верится.
- Даже когда вы с мужем только-только поженились?
- Никто и не думал, что может быть по-другому. Да и места было предостаточно, мы никого не стесняли. К тому же муж работал с моим отцом на фабрике, и так для всех было удобнее. В те времена, ты это знаешь, считалось нормальным, когда несколько поколений одной семьи жили вместе. А после рождения сына…
Она вдруг замолчала и покачала головой.
- Идем, сейчас не время рассказывать о моей жизни.
- Почему бы и нет?
- Хорошо. Однажды зимним вечером, когда тебе станет скучно, я расскажу историю дома и четырех поколений семьи Эсперандье, если тебя это позабавит.
- Ловлю вас на слове, Жо. Мне интересно все, что касается Альбана.
На этот раз на лице пожилой дамы появилась искренняя улыбка.
-Я прекрасно это знаю, моя маленькая Валентина. Прекрасно знаю…
Она подхватила лежавшую на спинке стула шаль и закуталась в нее.
- Они наверняка видели твою машину и уже ждут нас!
За дверью флигеля их встретил прохладный ветерок, пробрав обеих до дрожи. В сумерках, расцвеченная многочисленными окнами, перед ними возвышалась вилла, удивительно похожая на самый настоящий пароход.
* * *
Софи первой заметила машину Валентины. Она видела, как та вышла из своего забитого до отказа вещами "пежо", обменялась любезностями с Жозефиной и вслед за ней прошла во флигель.
- Черт, как же она меня раздражает… - пробормотала Софи.
Дети как раз возились в ванной: она слышала их смех и крики, а еще - громкий голос Жиля, пытавшегося призвать их к порядку. Переступая порог "Парохода", он начинал со всей серьезностью играть роль отца, в то время как в Париже это амплуа его совершенно не интересовало.
Открыв гардероб, Софи несколько минут раздумывала, потом выбрала пуловер из серебристо-серой и кремовой ангорской пряжи, украшенный стразами. С черными бархатными брюками он будет смотреться прекрасно… Наряжаться ни к чему, это простой семейный ужин. Никто не собирается устраивать фейерверк по поводу приезда этой Валентины! И все-таки что Альбан в ней нашел? Валентина то, Валентина это! Он по уши втрескался в эту девицу. Хотя роль робкого возлюбленного ему совершенно не идет. Софи он куда больше нравился в образе ветреного бабника и сердцееда. Во-первых, такой неотразимый холостяк оживляет любую компанию, а во-вторых, Софи привыкла одаривать его особыми знаками внимания, порой весьма двусмысленными.
- Ты готова? - спросил Жиль с порога. - Только что приехала Валентина, и Жо принесла ужин. Детей накормим сейчас, а сами сядем чуть позже?
-Да. Иди к ним, я спущусь через пять минут.
Если ее мужу хочется повозиться с детьми, она не станет ему мешать.
- Не забудь дать Анне сироп, - напомнила Софи. - Она еще покашливает.
Их дочь Анна и двое сыновей, Поль и Луи, обожали приезжать в "Пароход" на выходные. Здесь они вместе с отцом и дядями рыбачили в море, до отвала наедались пирожных прабабушки Жозефины и с утра до вечера играли в прятки, благо комнат, коридоров и чуланов на вилле было предостаточно.
- Это волшебный дом, - прошептала Софи. - И не только дети так думают…
Вилла понравилась ей с первого взгляда, но по-настоящему она полюбила этот дом, когда Жозефина перебралась во флигель. Проводить отпуск в компании пожилой дамы Софи быстро надоело, и она дала понять это своему мужу.
Остановившись перед туалетным столиком, Софи подправила макияж, потом придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Ей тридцать шесть. Появились первые морщинки, овал лица стал менее четким… И все же ей было чем себя утешить - она молодо выглядит, у нее изящные черты лица, ярко-голубые глаза, тонкий нос и небольшой волевой подбородок, который Жиль находит очаровательным. Они женаты уже пятнадцать лет, но он все так же влюблен в нее и считает, что с годами она становится все красивее. Что до него, то он, наоборот, стареет: понемногу теряет волосы, борется с наметившейся полнотой, выдающей его возраст.
Посмотрев в зеркало в последний раз, Софи отвернулась. Если она хочет, чтобы вечер удался, ей придется быть любезной с Валентиной. Но разве она может забыть, что эта девица решила здесь поселиться и отныне будет вести себя, как хозяйка этого дома?
- Вот уж нет! Подождем, когда Альбан на ней женится. А пока она всего лишь его подружка, а не член семьи Эсперандье.
Софи очень нравилась фамилия ее мужа, нравилось осознавать, что она член большой семьи, целого клана. Она вышла замуж за старшего из братьев Эсперандье, блестящего адвоката Парижской коллегии, сына и внука владельца фарфоровой фабрики, расположенной в Нормандии. Софи так гордилась предками мужа, что решила обратиться к услугам специалиста по генеалогии, чтобы составить семейное древо, но Жиль высказался категорически против этой идеи. "Я не хочу, чтобы кто-то копался в прошлом моих предков, оставь их в покое!" Софи не настаивала, она знала, что смерть родителей Жиля окутана тайной. Он охотно рассказывал о Жозефине, но терпеть не мог, когда его спрашивали об отце или о матери, умерших в один и тот же день при загадочных обстоятельствах.
Софи надела серьги - восхитительные бриллиантовые гвоздики, подаренные Жилем в день ее рождения, и вышла из комнаты. На втором этаже было тихо и сумрачно. В коридорах день и ночь горели светильники, за исключением случаев, когда дети ради развлечения выкручивали лампы, чтобы попугать друг друга.
- Тут и заблудиться недолго, - пробормотала она, сворачивая в коридор, ведущий к парадной лестнице.
- Говоришь сама с собой? - послышался голос Альбана.
Он как раз спускался с третьего этажа и немного запыхался.
- А ты бродишь по дому в темноте?
-Я знаю здесь каждую ступеньку Особенно ту, о которой сегодня вспоминал твой муж. Я только что закончил заносить вещи Валентины в желтую комнату, она хочет устроить там кабинет.
-Хорошая мысль, - рассеянно бросила Софи.
Ей было все равно, в какой комнате поселится Валентина, но, если уж на то пошло, лучше, чтобы их комнаты находились на разных этажах.
- Ты какой-то взъерошенный, - заметила она.
Софи нежно прикоснулась к его шевелюре и погладила ее, пропуская густые пряди между пальцами. У Альбана не было проблем с волосами, и он по-прежнему строен, хотя Жиль старше его всего на два года…
- Наверное, мне не следовало бы этого делать, - сказала она, неохотно отводя руку.
- Делать что?
- Ласкать тебя, как братика. Теперь есть Валентина, и ей это может не понравиться.
Она говорила в шутку, но Альбан воспринял ее слова всерьез.
- Не думаю, - ответил он медленно. - А знаешь что? Будет лучше, если ты у нее об этом спросишь!
Софи обиженно пожала плечами, надеясь, что ей удалось сохранить безразличный вид. Естественно, она и не подумает спрашивать у Валентины разрешения. Только такой наивный чудак, как Альбан, мог вообразить, что это вообще возможно.
Они спустились в кухню, где дети заканчивали ужинать под ласковым взглядом Жозефины.
- Для них я приготовила еще одну курицу - не такую перченую, ведь Анна все еще кашляет…
- Очень мило с твоей стороны, Жо, - пробормотала Софи. - Пахнет просто божественно!
Но сейчас ее интересовала вовсе не курица с рисом. В другом конце кухни Жиль и Коля слушали Валентину, которая рассказывала им что-то очень смешное. Даже жена Коля, Малори, которая готовила аперитивы, улыбалась. Софи присоединилась к компании и без особых церемоний вступила в разговор.
- Добро пожаловать на "Пароход"! - обратилась она к Валентине. - Хорошо добрались?
- Два часа за рулем - не слишком тяжелое испытание. Чудесный у вас свитер!
Перед тем как обменяться поцелуями, они смерили друг друга внимательным взглядом, словно оценивая силы противника.
Валентина была выше, чем Софи, и той пришлось встать на цыпочки, хотя она была в туфлях на каблуках.
-Я налью тебе кир? - предложила Малори.
Как обычно, жена Коляʹ была одета весьма экстравагантно - сегодня на ней было кружевное платье, стянутое на талии широким поясом из лакированной кожи. Ее манера одеваться приводила в замешательство всех, кроме мужа и клиентов невообразимого бутика, который они с Коляʹ открыли в Париже - что-то вроде лавки старьевщика, где продавалась не только одежда, но и кожно-галантерейные изделия, посуда и предметы декора. Когда они решили заняться собственным бизнесом, лет пять тому назад, никто не верил в успех. И, как оказалось, зря.
- Пойду уложу детей, - объявил Жиль. - Им можно посмотреть фильм перед сном?
- "Рататуй!" - хором закричала детвора.
Софи кивнула и стала убирать посуду со стола. Она намеревалась накрыть к ужину здесь, в кухне, упорно отказываясь считать приезд Валентины из ряда вон выходящим событием.
- Альбан уже накрыл праздничный стол в столовой, - шепнула ей на ушко Малори. - Подсвечники, хрусталь и фарфор - полный набор!
Заговорщически подмигнув, Софи отвела Малори в сторонку.
- Что она вам такого смешного рассказывала?
- О книге, которую она сейчас переводит. Триллер американского автора, от которого она перестала спать по ночам. Я не думала, что она умеет веселить компанию, но оказалось, что когда хочет…
- А хочет она одного - очаровать всех членов нашей семьи, - отрезала Софи. - Никак не могу понять, какая она на самом деле. А что о ней думаешь ты?
- Сперва я хочу узнать ее получше. Во всяком случае, Альбан от нее без ума.
- Может, это пройдет.
- Лучше, если бы не прошло. Представляешь, каково ему будет, если придется жить в этом доме одному целую зиму?
- Почему одному? Он может продолжать собирать коллекцию "девушек своей мечты", которых…
- А где он с ними познакомится? Довиль в межсезонье пуст! Нет, Альбан уже не в том возрасте, когда бегают за юбками. Думаю, он нашел ту, которая сумеет его удержать.
Поджав губы, Софи посмотрела на Валентину. Ну почему эта девица кажется ей такой несимпатичной? С Малори все было просто с самого начала, они очень быстро подружились. Открытая, веселая, искренняя, Малори компенсировала угловатые черты лица и худенькую фигурку безудержной фантазией. Она не была хорошенькой, но ее оригинальность всегда привлекала внимание. В ее бутике ни один клиент не делал покупку, не посоветовавшись предварительно с хозяйкой, а у клиенток после общения с ней непременно повышалось настроение.
- Как тебе мой свитер? - спросила Софи.
- Неплохой, но не очень гламурный, если хочешь знать мое мнение. Серый, ты сама понимаешь…