- Бабка моя, - ответила княжна, она не понимала, зачем этот новый дружинник князя задает ей все эти вопросы.
- Как же ты попала сюда? Откуда ты родом? - вопросы сыпались из Олафа, как из рога изобилия.
- Я родом из Норейг. Князь приехал на родную землю шесть солнцеворотов назад и забрал меня у бабки, так я и оказалась на Руси, - повернувшись к сундуку, ответила Горлунг.
- Ты одна живешь в покоях этих?
- Нет.
- Супруг твой счастливый человек, - протянул Олаф, его разочаровала мысль о том, что у Горлунг есть муж.
- Я не мужняя жена, - процедила сквозь зубы княжна, её нервировали вопросы этого воина.
- Тогда с кем ты здесь живешь? Неужели ты княжеская наложница? - изумился Олаф.
Горлунг задохнулась от возмущения, вот к чему привело пренебрежение отцовское, принимают её за рабыню! Уж Прекрасу точно за бесправную рабыню никто бы не принял.
- Я - княжна Горлунг, дочь князя Торина, - четко произнося каждое слова, сказала она, - а живу я здесь со своей нянькой и рындой.
Олаф удивленно посмотрел на неё и попятился к выходу из одрины. Княжеская дочь, да, не быть ей его, не отдаст конунг Торин ему свою кровинку. О, боги, как он мог так ошибиться?
- Прости, княжна, не подумал, - только и молвил сын конунга Ингельда.
* * *
Вечером Олаф неслышно отворил дверь покоев княжны Горлунг, незамеченный хозяйкой он любовался её красивым профилем, гордым поворот головы, смоляной косой. А дочь Торина ощупывала лоб лежащего на ложе возле окна воина, и видел Олаф, как преображается лицо княжны, глядя на раненого, как робкая улыбка касается её губ. Но стоило только Горлунг увидеть, кто пришел в её покои, как исчезла улыбка с её уст, словно и не было её мгновения назад. Ревность и злость ужом шевельнулись в сердце сына конунга Ингельда Молчаливого, но он не промолвил и слова.
ГЛАВА 10
Прошло несколько дней с момента приезда сватов к князю Торину, все эти дни проходили в развлечениях и пирах. Погода установилась теплая и, казалось, что сами боги благоволят союзу Карна и Прекрасы, всё вокруг цвело, наполняя воздух ароматом свежей травы и благоуханием цветом, точно также должна была рассвести любовь в сердцах нареченных. Однако, Лада не одарила Карну и Прекрасу своей милостью.
Княжна не довольна была своим суженным, привыкшая с малолетства, что дружинники не сводят с неё восхищенных глаз, ловят каждое её слово, Прекраса была поражена равнодушием своего нареченного. Карн был к ней внимателен, почтителен, сопровождал её в конных поездках, прогулках по берегу речному, но глаза его смотрели холодно на княжну. Даже она понимала, что княжич не влюблен.
Чего только Прекраса не предпринимала: и одеяния меняла по несколько раз на дню, и песни пела про деву - лебедь, и сказки ему рассказывала о молодцах добрых, совершающих подвиги великие, да и просто заигрывала с ним. Карн безропотно слушал её песни и сказания, улыбался равнодушной улыбкой и не задерживал взгляд на своей нареченной. Что только раззадоривало княжну, привыкшую к поклонению. Но все старания Прекрасы были напрасны, и всё чаще плакала она тайком от того, что не жених у неё, а рыба холодная, не кровь у него в жилах течет, а водица студеная.
Сам же княжич с нетерпением ждал ночей, слушая пустую болтовню своей нареченной, Карн вспоминал жаркие ласки Агафьи. Вечерами, сидя в гриднице рядом с отцом и братом, он нетерпеливо постукивал ногой об пол, моля чтобы скорее все разошлись, и Агафья тайком пробралась к нему в одрину. Настолько полюбилась она княжичу, что Карн не представлял себе жизни дальнейшем без милой Агафьи. Влюбленные условились о том, что прислужница уговорит Прекрасу взять её с собой во двор князя Фарлафа. А там скоро и свой двор будет у княжича, где отведет он Агафье покои богатые, и будет коротать в них ночи сладкие.
Вот и в это погожее летнее утро Прекраса решила поехать на прогулку верховую в тщетной попытке очаровать суженного своего, Карн и Рулаф сопровождали красавицу. Чтобы ей не было скучно с женихом своим и братом его, княжна решила взять с собой свою верную подруженьку. И будь Прекраса повнимательнее, то обязательно заметила бы она, как смотрит жених её нареченный на шустроглазую рыжую девку, и какими полными обещания взглядами та одаривает княжича. Но Прекраса не замечала этого, все мысли её были лишь о том, как разжечь любовь в сердце своего жениха.
Так и выехали они за заборол вчетвером, но ехать пришлось медленно, поскольку лошадь Агафьи была медлительной и старой, поэтому придерживали спутники своих резвых породистых скакунов.
Княжич Карн ехал по правую руку от княжны, даже не замечая прикрас земли, которая должна стать его. Карна не интересовало то, за что его отец и его друг лили кровь, за что они боролись, не щадя себя и своих людей. Княжич не хотел править, его не интересовало решение жалоб людских, приумножение богатства, ему даже безразличны были рассказы о сечах добрых. Он хотел просто жить так, как живет нынче, беспечной и беззаботной жизнью, ездить на охоты славные, посещать пиры хмельные, любить красивых женщин.
По левую руку от княжны Прекрасы ехал княжич Рулаф, окрыленный своей первой любовью. Он не сводил восхищенных глаз с Прекрасы, ловил каждое её слово, стоило ей мельком взглянуть на него, как сердце Рулафа, казалось, пропускало один удар. Его терзала жгучая зависть к брату, наследнику отца, тому, кто будет обладать всей этой сияющей красотой. Каждую ночь Рулафа посещали сны, страстные, запретные, прекрасные сновидения, в которых Прекраса была его, она тянула к нему свои белые холеные руки, звала его, манила.
- Как солнышко пригревает нынче, - запрокинув голову, прошептала княжна.
- Да, погожий день выдался, - сказал Карн.
- Давайте поедем к речке, там за утесом такое место красивое есть, там такие цветы растут! - предложила Прекраса.
- Давайте съездим, - равнодушно согласился Карн.
Рулаф изумленно посмотрел на брата, разве можно на предложение столь красивой девицы отвечать так неохотно?
- Агафьюшка, ну, скажи же, что за утесом прелестные цветы растут, такие, что не стыдно в венок самой Леле вплести, - обернувшись к прислужнице, сказала княжна.
- Правда чистая в словах твоих, княжна, - согласилась Агафья.
И Прекраса, победно улыбнувшись, пришпорила свою резвую кобылу и, вырвавшись вперед, быстро поскакала к заветному утесу. Княжич Рулаф старался не отставать от княжны и не щадил своего породистого скакуна.
Княжна, доехав до утеса, обернувшись, помахала рукой почти догнавшему её Рулафу, Карну, который отстал ненамного, и Агафье, которая была дальше всех. Обогнув утес по речной воде, доходившей до колен её Ромашке, княжна въехала в небольшой лесок, быстро миновав его, Прекраса подъехала к полю, сплошь покрытому прекрасными полевыми цветами.
Княжна хотела спрыгнуть с Ромашки, но та не стояла на месте, а пританцовывала, перебирая копытами на месте, поэтому без привычной помощи рынды спуститься оказалось не так просто. И тут на поле въехал княжич Рулаф и, гарцуя на своем скакуне, он весело сказал:
- Загнала же ты, княжна, лошадь. Так быстро скакала, словно сами Навьи за тобой гнались.
- Ох, княжич, что за вздор ты молвишь, посмотри лучше сколько цветов! Кажется, что до самого видокрая они растут, - восхищенно молвила Прекраса.
- Права ты, княжна, они красивы, - сказал Рулаф, не глядя на цветы, и окружающую их природу, он не мог отвести взор свой от алых губ Прекрасы.
Заметив его голодный взгляд, смутилась княжна, решила спрыгнуть с лошади своей, ухватилась за седло рукой, но Рулаф был проворнее, и вот уже стоит он около Ромашки и протягивает руку ей. Снял он Прекрасу с седла, но не смог рук оторвать от стана её, и вспомнил сны свои страстные, где любила она его, Рулафа, а не брата старшего, жениха своего нареченного. И прижал Рулаф Прекрасу к груди своей.
А она смотрела на него, словно видела впервые, солнце золотило его русые волосы, глаза серые влюблено смотрели на Прекрасу, так, словно одна в мире этом для него. Никто никогда не смотрел так на княжну, и не было у Прекрасы сил оттолкнуть руки её обнимающие. После стольких усилий, приложенных к тому, чтобы Карн взглянул на неё так, по насмешке Лады, брат его не сводил с неё глаз влюбленных. Ах, как похожи два брата, хотя нет, Рулаф краше, милее брата старшего.
Рулаф понимал, что может быть это единственный шанс в его жизни, когда Уд послал ему возможность сорвать поцелуй с этих манящих губ. Убедившись, что не слышно приближения брата, Рулаф припал к устам Прекрасы, и она, растерявшись, не оттолкнула его. И счастливый, не отвергнутый княжич, прижал Прекрасу к себе, слепо шаря ладонями по её спине, поцеловал девицу со всей страстью, которая накопилась в нем за эти беспокойные дни.
А за утесом княжич Карн, придерживая одной рукой лошадь Агафьи и своего скакуна, срывал сладкие поцелуи с её улыбающихся губ.
Во двор Торинграда они вернулись ближе к вечеру, счастливые, таинственные и довольные. Волосы княжны и её подруженьки украшали венки, а на губах играли загадочные улыбки.
ГЛАВА 11
В светлице Горлунг стояла звенящая, гнетущая тишина. Идущему на поправку Яромиру это безмолвие казалось тягостным, выматывающим и ненормальным. Дружинник, славившийся на весь Торинград веселым и легким нравом, с трудом выносил угрюмое молчание, царившее в покоях старшей княжны. Он не чаял, когда, наконец, сможет уйти отсюда, безропотно терпел все перевязки и пил отвары, которыми поила его Горлунг. Лишь бы скорее оказаться среди дружинников бравых, девок болтливых, пиров веселых.
Яромир недавно нанялся в дружину к князю Торину, и, несмотря на то, что был самым задиристым воином, раны свои ни разу еще не лечил травами княжны. Он слышал от других дружинников, что княжна Горлунг - целительница, но толком её ни разу не видел, издали мельком замечал он фигурку в темном поношенном навершнике, но в лицо княжну не знал.
В тот день, когда он очнулся, первым, что увидел Яромир, было лицо княжны, склонившейся к нему, черные брови хмурились, а глаза смотрели с беспокойством на него. Она была столь не похожа на всех женщин, что встречались Яромиру до этого, что он сказал единственное, что пришло на ум:
- Правы норманны, есть их рай, только стены и крыша иные.
Горлунг, решив, что раненый бредит, покачала головой, случай оказался тяжелее, чем она предполагала. Она ощупала горячий лоб дружинника и нахмурилась еще больше, видимо, всё-таки не выживет.
Увидев, что она качает головой, Яромир спросил:
- Разве не валькирия ты, прекрасная?
- Я? Валькирия? - удивленно спросила Горлунг.
- Да, ты, прекрасная дева, непохожая на женщин, подлунного мира дева.
Княжна рассмеялась, так её не называл никто и никогда, привыкшая считать себя некрасивой, слишком отличающейся от других, она была польщена словами Яромира.
- Я - княжна Горлунг, воин, - посмеявшись, сказала она, и, помолчав, добавила, - а с каких пор в Вальхаллу попадают убитые в пьяной драке, или для славян бывают исключения?
Яромир хрипло засмеялся, несмотря на боль в боку. Теперь, хорошо разглядев её, он увидел, что княжна обычная женщина, просто с темными волосами, совсем непохожая ни на отца, ни на сестру свою младшую. Как ценитель женской красоты, Яромир заметил, что Горлунг по-своему красива, но уж слишком отличалась она от женщин славянским, белокурых, русоволосых, голубоглазых. Вообще у простого люда считалось, что темные волосы на редкость не красивы, и приносят несчастье, но контраст бледной кожи Горлунг с её черными волосами, смоляными бровями был потрясающим, и не единожды Яромир с интересом смотрел на княжну.
Привыкший к легким победам, он от нечего делать, пытался завести с княжной пустые разговоры, так любимые девками теремными. Но Горлунг отвечала неохотно, скупо, и в большинстве случаев сидела подле него, молча. Иногда она даже не считала нужным что-то сказать в ответ на его слова, просто смотрела на дружинника тяжелым немигающим взглядом несколько мгновений, а потом будто и не слышала его слов, принималась опять за свои привычные дела: шитье, приготовление различных зелий, раскладывание трав.
И как не пытался заигрывать с княжной Яромир, она не отвечала ему, для него привыкшего к женскому вниманию, это было ударом по самолюбию. Едва ему стало немного легче, как дружинник пытался, как бы невзначай коснуться своей исцелительницы, но Горлунг всегда мягко отстраняла его руки. Однако иногда дружинник ловил заинтересованный, ждущий, нежный взгляд Горлунг, хотя через мгновение глаза её были холодными и безразличными. После этого он сделал вывод, что всё-таки небезразличен княжне.
От безделья Яромир стал присматриваться к Эврару, но все его попытки завести с ним разговор о былых сечах, славных боях были тщетны. Рында ходил за княжной, словно привязанный, и редко что-либо говорил, обычно сидел подле неё и точил свой кинжал или мастерил какую-нибудь корзинку для трав, что собирала его госпожа.
Самым тягостным для Яромира моментом дня был приход высокого норманна, с больной рукой. Он разговаривал с княжной на своем языке, и Яромир понимал лишь отдельные слова, но он видел, как смотрит на Горлунг норманн, и эти взгляды ему не нравились. У местного "Любостая" никогда не было соперников, обычно женщины переставали смотреть на других дружинников, стоило только Яромиру улыбнуться. Одно только радовало дружинника: на все речи норманна Горлунг отвечала холодно и кратко, словно ей неприятно было присутствие этого человека в её покоях, будто обидел он её чем-то.
* * *
Князь Торин, по давнишней привычке, объезжал свои владения, Ветер нетерпеливо гарцевал под ним. Солнце стояло высоко над головой, на голубом небе не было ни облачка, лениво жужжали мухи. Князь с удовольствием глядел на засеянные поля, где работали рабы, осенью зерно, оставшееся после заготовок для Торинграда, продадут, выручив за него куны .
Фарлаф утром уедет за вено , скоро будет свадебный пир Прекрасы и Карна. Торину не слишком нравился жених дочери, уж больно он был изнеженным, не было в нем несгибаемой воли, как не блистал он и особым умом. Князю доложили уже о ночах, которые княжич проводил с рыжей Агафьей, не гоже это, не по-людски, в доме невесты устраивать сие безобразие. Хотя молодой ведь он, кровь бурлит. Да, и что значит развлечение с девкой теремной? Пустяк, ерунда. Хотя неприятно.
Так и ехал князь, предаваясь невеселым думам о нареченном Прекрасы, о своем будущем наследнике, немного позади него ехали княжеские рынды. Услышав конский топот вдалеке, с той стороны, где остался Торинград, они насторожились, но, увидев, норманнского гостя, князя успокоились.
Олаф, догнав князя Торина, поприветствовал его и поехал рядом. Торину нравился сын Ингельда, немногословный воин, закаленный в набегах.
- Хорошая у тебя земля, конунг, - сказал, оглядываясь Олаф, - видно, что плодородная.
- Да, - согласился князь, ему было приятно, что тот заметил это, несмотря на свою молодость, норманн был серьезным, не в пример Карну. Такому и землю свою можно отдать.
- За такую землю можно было бороться, - улыбнувшись, добавил сын Ингельда.
- Да, но у отца твоего, поди, лучше? - спросил князь.
- У него лучше тем, что на земле пращуров, но холоднее у нас в Норэйг, поэтому урожаи здесь лучше будут.
- На земле пращуров…, многое я отдал бы, чтобы побывать там, - задумчиво произнес Торин.
- Так поплыли со мной, конунг, в моем доме, и в доме отца моего тебе всегда рады будут.
- Рад бы, да не могу, дочь засватали, свадебный пир готовим, вот на следующий солнцеворот бы, - мечтательно сказал князь.
- Давай условимся, конунг, я на следующий солнцеворот собираюсь в новый набег на Гардар, заеду за тобой, и поплывем мы вместе в Норэйг, погостишь у отца, поживешь у меня, - предложил Олаф.
- Нравишься ты мне, сын Ингельда, - сказал Торин.
Олаф почтительно склонил голову, ему было приятно, что отцовский боевой товарищ так высоко его оценил.
- Значит у тебя свой дом, Олаф? - спросил хозяин Ториграда.
- Да, отец разрешил построить свой небольшой двор на его земле.
- А почему ты не остался в хирде отца? - спросил князь.
- Не захотел, я вольный, - гость улыбнулся и продолжил, - мне нравится, как я живу. Пускай не богато, мой двор совсем маленький, но он мой, набеги приносят мне неплохую прибыль, на это мы и живем всё время до следующего набега. Моей семье хватает.
- У тебя есть сын? - посмотрев на него, спросил Торин.
- Да, есть, Рагнар, - улыбаясь, сказал Олаф.
- Ты - счастливый человек, - промолвил князь, и, помолчав, добавил - у меня сына нет, вот и отдаю свою землю чужому.
- Я слышал об этом, конунг, и это поистине печально - согласился Олаф.
- Как твоя рука? - решив сменить тему, спросил князь.
- Заживает, благодаря стараниям княжны. Она хорошая знахарка, пожалуй, лучшая из тех, кого доводилось мне встречать.
- Правда? - удивленно спросил Торин.
- Да, - ответил Олаф и, помолчав, добавил, - и красавица к тому же. Тебе есть, чем гордиться, конунг, для всякого отца такая дочь повод для гордости.
Торин удивленно посмотрел на своего спутника, но промолчал. Он никогда не задумывался о целительстве Горлунг, это было само собой разумеющимся. Она должна была помогать его воинам, она обязана была лечить их. Но никто никогда не говорил Торину, что его старшая дочь лучшая знахарка, а тем более красавица. Князь посмотрел на Олафа и усмехнулся, льстит, наверное, его дочери сын Ингельда. Но всё это не важно Горлунг и её знания ничего не принесут Торину, лишь Прекраса и её предстоящий союз с Карном имели значение.