К счастью, в эту минуту зазвучала органная музыка – точнее, это был орган, трубы и электрогитара, – и в проходе между рядами появилась торжественная процессия: три маленькие девочки с букетами, двенадцать подружек невесты, одна замужняя подруга и сама невеста, раскрасневшаяся и довольная собой, в пышном белом платье, отделанном бес численными оборками и воланами. Молли взяла себя в руки и только изредка нервно икала. Церемония была длинной и слегка напыщенной. На венчании Бет и Сета выступали певцы (два солиста по отдельности, а также трио теноров) и декламаторы, затем было устроено замысловатое представление со свечами, в котором поучаствовали, кажется, все родственники с обеих сторон, после чего жених с невестой обменялись клятвами – сначала традиционными, а потом особыми, написанными ими лично. В общем, больше часа ушло лишь на то, что в итоге сводится к пятиминутному ритуалу: пообещали друг другу не ходить "налево" и быть верными в болезни и горести, надели колечки на пальчики, поцеловались – и дело с концом. Не знаю, может, это все влияние Марты Стюарт, но с недавних пор все без исключения невесты во что бы то ни стало желают превратить венчание в роскошное действо, где обязательно присутствуют профессиональные устроители в наушниках, тысячи долларов выброшены на цветы, которых не найти в это время года, а свадебное платье стоит дороже автомобиля.
Банкет был еще кошмарнее. Бет выбрала тему "Звездная ночь", поэтому повсюду были развешаны мигающие лам почки. Лампочками были украшены и пластмассовые деревья, поставленные по периметру зала и призванные, очевидно, придать ему некое сходство с лесом. Золоченые звездочки и месяцы свисали с потолка. На столах, покрытых белыми накрахмаленными скатертями, поверх которых накинули темно-синий шифон, также блестели разбросанные там и сям звездочки. Я и не подозревала, что для свадебного банкета нужно выбирать какую-то особую тему, и всегда считала, что для подобного торжества вполне актуален мотив "Мы только что поженились".
Молли, которая все еще шмыгала носом, но уже справилась с собой и без конца извинялась за истерику, привез а меня из церкви в отель, где должен был состояться банкет. По пути она поведала мне свою печальную историю. Пару недель назад Род (Род Глик – услышав это имя, я чуть не обалдела: Род учился вместе с нами и был законченным придурком. Я бы в жизни не подумала, что наша пухленькая и не обделенная мужским вниманием Молли что-то в нем найдет.) якобы собрался в командировку и по рассеянности заказал авиабилеты с доставкой на дом. Мол ли открыла конверт и выяснила, что муж летит вовсе не на деловое совещание в Орландо, а в Форт-Лодердейл, причем вместе со своей двадцатидвухлетней секретаршей. "Мы любим друг друга", – объявил Род, в тот же вечер собрал ма натки и съехал.
Молли переходила от бурной, клокочущей ярости ("Ду маю, Лорена Боббит права. Мне следовало покончить с этим, когда у меня была такая возможность") к безутешному горю и мукам разбитого сердца ("Как по-твоему, он еще вернется?"). К тому времени как мы приехали в отель, я уже изнемогала и совершенно не испытывала желания праздновать создание нового союза, в котором навечно воцарится любовь и преданность. И вообще, меня словно треснули по голове чем-то тяжелым: до чего же это мы дожили, если столь жизнерадостная красавица, как Молли, выбрала себе в мужья такое убожество, как Род, и, мало того, страдает потому, что он ушел от нее к молоденькой. А ведь нам не исполнилось и тридцати! Разве не мы должны считаться молоденькими? И тут в мои мысли вклинилось мужественное лицо Теда. "Прочь!" – велела я ему и постаралась сосредоточиться на звездно-ночном банкете.
К счастью, нас с Молли посадили за разные столики. Она оказалась в компании симпатичных молодых битников; среди них был и единственный из всех замеченных мной привлекательных парней, на руке у которого не висла субтильная девица в облегающем шелковом платье. От делавшись от Молли, я испытала облегчение. Мне стало стыдно за свою черствость, но я просто больше не могла ничего слышать о Роде, поскольку с каждым следующим признанием Молли его образ выглядел все более отталкивающим. ("В эрегированном состоянии его член размером с детскую соску!"; "Он пользуется депилятором, чтобы удалять волосы со спины!") Мыльный пузырь мое го счастья лопнул в тот миг, когда я узрела свою соседку по столу.
– Элли! Тебя посадили прямо рядом со мной! – тявкнула Кристин.
– Как мило, – пробормотала я.
– Познакомься, Элли, это мой супруг, Харольд, – с гордостью сказала она, указывая на мужчину, стоявшего позади нее.
Он был очень маленький, с крошечной, не больше чечевичного зерна, головкой и напомнил мне Битдджуса. Что бы скрыть улыбку, я быстренько притворилась, будто у меня зачесался кончик носа.
– Так ты пока не замужем, да? Ну ничего, не переживай, – успокоила меня Кристин. – И почему это Бет не выбрала тебя в подружки невесты? Я всегда думала, вы очень близки – гораздо ближе, чем когда-то были мы с ней, а она сказала, что хочет выбрать меня. Правда, мать Бет настоя а, чтобы та взяла в подружки всех своих кузин.
– Нет, мы уже не так близки, как раньше, – проговорила я и прикусила язык. По всему было видно, что со школьных лет Кристин ничуть не изменилась, и я не сомневалась – она переврет мою безобидную фразу и сделает из нее что-то вроде "Знаешь, Бет, Элли сказала, что уже не считает тебя своей подругой".
Я и не считала. Правда, это уже к делу не относилось. Семейные пары начали обсуждать, в каком районе они купили или собираются купить дом. Беседа приняла неожиданно резкий характер, когда одна из близняшек Хейл заявила, что в некий квартал ее не заманить никаким калачом. На это Сондра Мзттьюз, прокашлявшись, отрезала, что они с мужем только что подписали контракт на покупку дома именно в том квартале. Повисла гнетущая тишина, а потом, вместо того чтобы сгладить недоразумение и сказать что-нибудь вроде "О, я уверена, вам достался прелестный домик, наверняка последний из тех, что действительно заслуживают внимания приличных людей", Синди Хейл (теперь уже Синди Уэллс, хотя воспринимать ее и ее сестру Мелани иначе как "близняшек Хейл" было трудновато) лишь деликатно кашлянула и промолвила: "Во как".
Вслед за этим Кристин, чуть не лопаясь от гордости, сказала, что они с мужем (как оказалось, отец ее супруга владел крупной проектной фирмой и не имел в жизни большего счастья, чем осыпать золотом своего мелкоголового сыночка и его жену-подлизу, что еще раз доказывает жизненную несправедливость: все блага в этом мире достаются негодяям) только что приобрели одноэтажный дом с пятью спальнями, да еще в одном из самых престижных районов города. Все восторженно заохали и, фальшиво улыбаясь, принялись поздравлять Кристин, однако тут Мелани Хейл-Тревис безапелляционным тоном "меня-никому-не-превзой-ти" сообщила, что беременна, и таким образом, украла по беду у откровенно надувшей губы Кристин.
К концу праздничного обеда все нахохлились, никто не хотел друг с другом разговаривать, и только мужья хмуро перешептывались со своими благоверными. Я извинилась и пошла в бар, где в буквальном смысле слова налетела на моего старого школьного приятеля Чарли. Я сама была виновата, так как не смотрела перед собой, а загляделась на Молли, которая кокетливо хихикала и строила глазки Единственному Симпатичному Парню. Ну что за несправедливость! Молли и двух минут не пробыла в одиночестве, а к ней уже кто-то клеится, с горечью подумала я и столкнулась с Чарли Оуэнсом, который выходил из бара и держал в руке бокал виски со льдом.
– Черт! – выругалась я, когда холодный напиток вы плеснулся прямо на мой кремовый джемпер из кашемира, оставляя на самом виду отвратительное бурое пятно. Я отдернула джемпер от тела, но жидкость уже впиталась в ткань и кожа у меня на груди стала холодной и липкой.
– Элли! О Боже. Не знал, что ты тоже здесь, – смутился Чарли. – Извини, я не хотел испачкать твой свитер.
– Привет, Чарли, – сказала я, все еще придерживая джемпер на расстоянии.
Встреча казалась мне нереальной – через столько лет увидеть свою первую любовь, своего первого мужчину. Я ничего не слышала о нем с первого курса колледжа, когда после первого семестра мы расстались. Встречаясь с бывшим любовником, всегда чувствуешь себя немного не ловко: то обстоятельство, что его пенис когда-то находился у тебя внутри, лишь добавляет скованности. Чарли был у меня первым. Мы оба лишились девственности на диване в квартире его родителей после бала в честь окончания предпоследнего класса. Как всегда у подростков, все было неуклюже и скомканно: навалившись на меня в каком-то полубезумном исступлении, Чарли кончил через полминуты. Теперь я даже с трудом его узнавала – в школе он был худым и долговязым, как столб, а сейчас передо мной стоял упитанный и круглолицый мужчина с пухлыми щеками.
– Пойду возьму минералки, чтобы замыть пятно, – сказала я.
Чарли проводил меня в бар, заказал стакан минеральной воды и сидел рядом, пока я промокала испачканное место на джемпере бумажной салфеткой. В результате все моих усилий пятно стало еще заметнее.
– Свитер испорчен? – огорченно спросил Чарли.
– Не думаю, – соврала я. – Да ладно, не беспокойся об этом.
– Бет сказала, что ты работаешь адвокатом, – сказал он, и, позабыв обо всем на свете, мы принялись рассказывать друг другу истории своей жизни (изрядно приукрашенные – ну, по крайней мере с моей стороны).
Чарли тоже был адвокатом и, найдя применение своему незаконченному техническому образованию, специализировался на патентном праве. Работал он в одной крупной фирме в Манхэттене – достаточно солидной, чтобы при ее упоминании глаза у меня вылезли на лоб. По словам Чар ли, ему нравились и его занятие, и жизнь в городе. Сначала я решила, будто он тоже излагает мне лишь ту версию истории, которая подходит для глянцевых журналов, но потом до меня дошло: на самом деле среди всех моих знакомых юристов Чарли – один из немногих счастливчиков, кому эта работа доставляет истинное удовольствие. И кроме того, он всегда обладал острым аналитическим умом, поэтому нетрудно было представить, что процесс решения проблем приносит Чарли радость.
Вскоре после того, как мы уютно устроились в баре, мой бывший приятель пошутил насчет того, что ему следовало бы перейти с виски на более легкие напитки, при носящие меньше вреда, и заказал дорогущую бутылку шардоне. Не знаю, может, это все из-за выпитого вина, но Чарли показался мне ужасно милым. Настолько, что я задалась вопросом – почему мы вообще расстались? Ведь Чарли всегда был славным, порядочным, образованным и, главное, самым подходящим для меня мужчиной. Он-то и послужил эталоном, с которым я сверяла своих по следующих ухажеров – Алека, Питера, Уинстона, Джереми и Эрика. Однако в отличие от пяти моих воздыхателей, каждый из которых был напыщеннее и скучнее предыдущего, Чарли как никто умел меня рассмешить. Покончив с первой бутылкой шардоне и откупорив вторую, мы вспоминали юношескую глупость и неопытность и даже набрались смелости оживить в памяти наш первый и не совсем удачный сексуальный опыт. Весь вечер на пролет мы хохотали до слез, хлопая по столу ладонями и задыхаясь от смеха. О том, чтобы вернуться на свадьбу, не было и речи.
– Если честно, я никого здесь не знаю – конечно, кроме Бет, – сказал Чарли, словно извиняясь за то, что вовсе не спешит возвращаться на торжество, которое становилось все более шумным.
Интересно, почему Бет пригласила его на свадьбу? Она была знакома с Чарли только через меня, и для нее он – не больше чем приятель подруги, да и то школьный. И все же я была рада, что она это сделала. Без Чарли я бы застряла за столиком в обществе Кристин, которая изводила бы меня своими подковырками насчет того, почему я совсем одна, с явным намерением деморализовать. (Еще бы! Ведь я не имела богатого супруга с крошечной головкой и вынуждена танцевать с чужими мужьями, которые приглашали бы та кую старую деву только из жалости.)
Чарли избавил меня от этих трудностей, и я гораздо лучше чувствовала себя здесь, прихлебывая вино в дружеской компании, чем рядом с семейными парочками, которые так и норовили перещеголять друг друга. Правда, должна признаться, я совсем не умею пить. Нет, в буйство не впадаю, однако после нескольких рюмок полностью теряю способность внятно разговаривать, передвигаться и ясно мыслить. Вот поэтому-то после третьей бутылки я позволила Чарли подвезти меня до дома, а потом как девчонка обжималась с ним в подъездной аллее перед гаражом.
Если в роли полнотелого юриста Чарли выглядел не привычно, то жаркие объятия и поцелуи спустя двенадцать лет после нашего последнего свидания казались еще более нереальными. Прикосновение его губ было не таким, как раньше, но я вспомнила этот знакомый запах – уютный, домашний запах шерстяных свитеров, намокших от снега. На какой-то миг я перенеслась в школьные годы и ощутила давно забытый всплеск юношеских эмоций, от которого захватывало дух, будто на "русских горках". На меня вдруг нахлынуло ностальгическое вожделение, и я принялась лихорадочно стаскивать с Чарли свитер и расстегивать ремень его брюк, а он с тем же пылом добрался до моего бюстгальтера и трусиков. Не зажги моя мать фонарь перед домом, я бы отдалась Чарли прямо в его машине – взятой напрокат "камри" – сидя у него на коленках и упираясь задницей в руль.
Однако на крыльце зажегся свет, и благодаря этому мне не пришлось узнать, на что способна женщина, когда она пьяна, одинока и подавлена тем, что из всех бывших одноклассниц только она одна еще не нашла себе мужа.
– О Господи, – выдохнул Чарли, отстраняясь. От поцелуев губы его покраснели и распухли. – Не знаю почему, но мне опять страшно. Я всегда до чертиков боялся твоего папашу.
– Почему? – удивилась я. – Свет зажег не он, а мать. Отец и понятия не имел, во сколько я возвращаюсь домой. Думаю, его это не интересовало.
– Отец, мать, какая разница. Я чувствую себя так, будто мне опять шестнадцать и они застукали меня в тот момент, когда я покушаюсь на целомудрие их дочери.
– Все было по обоюдному согласию, – улыбнулась я, и мы еще раз поцеловались.
– Я позвоню, – пообещал Чарли.
Я побрела к дому, думая о том, нет ли у меня на шее засосов, и, словно девчонка, волнуясь, как бы мать их не заметила. Само собой, я злилась на мамашу за то, что она зажгла свет. Я знала – Чарли не позвонит. И это к лучшему. Мы замечательно провели время; его поцелуи будто вернули мне стремительно угасающую молодость. И все же это было слишком похоже на вечер встречи выпускников: ты пляшешь под старые добрые хиты восьми десятых всю ночь напролет и чувствуешь себя замечательно. Только повторять этот праздник каждый день слишком утомительно.
Когда я вошла, то увидела, что мать с Салли сидят в гостиной – мама в кресле, собака на диване – и злобно взирают друг на друга.
– Я хотела согнать ее с дивана, и она меня укусила, – доложила Глория.
– Салли тебя укусила?
– Во всяком случае, пыталась. Она рычала и кидалась на меня.
– Но зубами тебя не коснулась? Мать угрюмо покачала головой.
– Тогда она тебя не кусала. Извини, я должна была предупредить, что Салли любит спать на диванах и очень обижается, когда ее сгоняют, – сказала я, подхватила на руки свою сарделькообразную псину и прижала ее к груди. Мне нравится возвращаться к Салли. Она завозилась и как сумасшедшая принялась лизать меня, обдавая запахом своего дыхания.
– Ну, как прошла свадьба? – вопросила мать, после того как Салли чихнула мне прямо в лицо.
– Ужасно, – ответила я и рассказала матери, с каждой минутой приходившей все в большее восхищение, о без вкусно украшенном зале, непомерно затянутой церемонии, о том, что Бет в своем платье выглядела как безе и что ее семья сэкономила на угощении, заказав микроскопические порции цыпленка и рисового плова. Моя мамаша, которая любит повторять: "Если не можешь сказать ничего хорошего, просто посиди рядышком", – слушала меня с открытым ртом.
– Ты видела кого-нибудь из старых знакомых?
– Ну да. Встретила Чарли Оуэнса. Помнишь его?
– Конечно, помню. Чарли был таким милым мальчиком. Чем он сейчас занимается?
Мне страшно не хотелось ей говорить. В каждом из моих бывших приятелей Глории видится отец ее нерожденных внуков.
– Он адвокат, работает в одной манхэттенской фирме, ведет патентные дела.
– О-о… – произнесла мать, растянув это слово на два скорбных слога, и печально посмотрела на меня. – Он всегда мне нравился. Я надеялась, вы поладите. А кого еще ты встретила?
– Кристин Гудман, то есть теперь она Кристин Джэники, – сказала я, и нас обеих передернуло. Глория терпеть не могла ни Кристин, ни ее мамашу – точную копию моей одноклассницы. – Я проторчала на банкете за одним сто лом с Кристин, ее уродливым муженьком, Сондрой Мэттьюз и близняшками Хейл – эти тоже были при мужьях. Они там чуть не передрались из-за того, чей дом находится в более престижном районе. Сущий кошмар. Не понимаю, почему Бет подсадила меня к ним, когда за соседним сто ликом вовсю веселилась компания холостяков.
– Бет никогда тебя не любила и все время страшно тебе завидовала, – проницательно заметила мать.
– Что? А какое это имеет отношение к тому, что она усадила меня среди семейных пар с кислыми минами?
– Бет не хочет, чтобы ты познакомилась с хорошим парнем и в чем-то ее превзошла, – объяснила мать. Я уже было решила, что Глория в кои-то веки изрекла здравую мысль, как мамаша тут же все испортила, прибавив: – Тебе не следовало разрывать отношения с Эриком. Ты уверена, что найдешь кого-то лучше его?
Я сделала глубокий вдох. Осталось перетерпеть еще двенадцать часов, и мы с Салли вернемся домой – в более-менее нормальную обстановку.
Глава 7
Я изнывала от скуки на официальном завтраке, который наша фирма ежемесячно устраивала для сотрудников отдела судебных тяжб. Это настоящая пытка: мы сидим за огромным круглым столом с львиными ножками, угощаемся крохотными сандвичами, в которых было слишком много майонеза, и заветренными морковными палочками, запиваем все это еле теплым чаем и докладываем о текущей работе. Один за другим мы по очереди нагоняли на остальных тоску, похваляясь уведенными у других адвокатских контор клиентами, непомерно высокими суммами, полученными за выигранные дела и рассказами о невероятной смелости и находчивости при снятии показаний.
– Вы не представляете, как вытянулась его физиономия, когда я задал клиенту вопрос о регистрах выписанных счетов. Он буквально обезумел от злости и все звал меня выйти за дверь и поговорить как мужчина с мужчиной, – расписывал Фил Даффи недавний инцидент, случившийся при работе со свидетелем. – А я говорю ему: "Хоть сейчас, только если судебный секретарь пойдет с нами и зафиксирует все происходящее".