Адвокат деликатно отвернулся и сделал вид, что роется в своих бумагах. Когда Маргарет успокоилась и вытерла слезы, он тихо сказал:
– Я чувствую, как вам больно.
– Наверное, я просто слабохарактерная женщина.
– Не думаю. Да и ваш друг Фред Дэвис совсем другого мнения о вас. Он сообщил мне много полезной информации.
– Он и о вас очень хорошо отзывался. Поэтому я и здесь.
– Вам придется приходить сюда не раз. Вы наверняка слышали, что бракоразводные дела движутся медленно.
– Значит, теперь вы свяжетесь с Адамом?
– С его адвокатом, если у него есть таковой.
– Не знаю, есть ли у него адвокат. Я не общаюсь с мужем. Дэнни и Джулия говорят с ним по телефону, а Меган наотрез отказывается, и это меня очень беспокоит… Вам, наверное, нужен его адрес? Я сообщу вам его. Он живет… у этой женщины.
– В этом нет необходимости. Фред первым делом дал мне адрес.
На этом разговор закончился. Уходя, Маргарет остановилась в дверях, обернулась и печально промолвила:
– Едва ли для вас это сложное дело. Никаких имущественных споров; нет и больших денег, из-за которых стоило бы биться.
– У вас все образуется, – заверил ее Ларкин. – Наверное, сейчас вы в это не верите, но так оно и будет.
Адам проснулся глубокой ночью. Он не знал точно, что его разбудило, возможно, ощущение радости и счастья. Посмотрев в окно на сияющие звезды, Адам ощутил порыв выйти на улицу. Не потревожив Рэнди, он выбрался из постели, открыл дверь и вышел в тишину ночи. Защебетала и умолкла ночная птица. Адаму казалось, что самым громким звуком в этом очаровательном месте был сейчас стук его сердца.
Он испытывал блаженство и покой. Правда, предстояло решить еще множество вопросов, но главный вопрос решен. Он живет с Рэнди, они здоровы, молоды и свободны.
В то утро, как и уже несколько дней подряд, Адам уезжал на работу в Элмсфорд с чувством невероятного облегчения. Внезапно у него мелькнула мысль заглянуть в городе в ювелирный магазин и купить золотой браслет. Поскольку раньше Адам никогда не покупал ювелирные изделия, цена браслета ошеломила его. Но он представил себе, как вынет украшение из кармана и протянет Рэнди… Это стоило любых денег. И Адам удовлетворенно улыбнулся.
На работе Адам сказал, что заболел и будет отсутствовать несколько дней. Он болел очень редко, поэтому сейчас не чувствовал за собой никакой вины. Да и вообще он ни в чем не считал себя виноватым.
– Что ты тут делаешь? – раздался сзади голос Рэнди.
– Неужели я разбудил тебя? Я старался не шуметь.
– Нет, я просто ощутила, что тебя нет рядом. – Рэнди обняла Адама и прошептала: – Я так счастлива! До сих пор не верю, что это правда.
– Рэнди, мне так хорошо здесь с тобой!
– Конечно, это же наш дом. А завтра ты привезешь сюда детей.
– Только двоих. Меган не поедет.
– Девушки в ее возрасте очень упрямы. Но не волнуйся, у нее это пройдет. А мы прекрасно проведем время с Джулией и с Дэнни. Надеюсь, ты предупредил их, чтобы они взяли с собой купальные костюмы?
– Конечно. А еще сказал Дэнни, что его ждут булочки с шоколадной глазурью. Помнишь, я говорил тебе, что он обожает эти булочки.
– Да. Очень важно, чтобы твои дети почувствовали себя здесь дома.
– Рэнди, ты такая замечательная! Единственное, что меня беспокоит, так это праздники. Хотелось бы, чтобы дети встретили Рождество с нами.
– А мы отметим его на следующий день, устроим им второе Рождество. А сейчас пойдем спать. Тебе завтра рано вставать – ты должен ехать за детьми.
День выдался прекрасный – яркий, солнечный и не очень жаркий.
– Ух ты, вот это да! – одобрительно воскликнул Дэнни.
Адам подумал, что восклицание сына относится не только к дому и к бассейну, но и, возможно, к Рэнди.
В шортах и красных сандалиях она походила на девчонку. С самого начала Рэнди повела себя очень правильно. Похвалила платье Джулии, а Дэнни сказала, что, судя по росту, ему можно дать четырнадцать лет.
Обойдя дом, все четверо остановились, наблюдая за Руфусом, который бегал вокруг бассейна.
– Не возражаешь, что мы привезли его с собой? – обратился Адам к Рэнди.
– Конечно, нет. Отличный пес. Наверное, его приходится часто расчесывать.
– Это моя обязанность, – сообщил Дэнни. – Я расчесываю его каждый день. Не бойтесь, если он забежит в дом. В доме он никогда себе ничего не позволяет.
Рэнди улыбнулась Адаму. "Замечательный, – говорила ее улыбка, – замечательный мальчик". Так оно и было на самом деле. А Джулия, худенькая девочка с выступающими лопатками, скоро станет необычайно грациозной и хорошенькой девушкой. Адам преисполнился отцовской гордости за своих детей.
– Не хотите ли поплавать? – предложила Рэнди. – Дэнни, ты можешь переодеться в ванной, а ты, Джулия, иди со мной, я покажу тебе комнату для гостей. Адам, мы тоже переоденемся?
Адам ощутил неловкость, следуя за Рэнди в их спальню. Дети, проходя мимо спальни, наверняка заметили в приоткрытую дверь большую постель, и Адам понимал, какие ассоциации она вызовет у них. Но смущение прошло, вытесненное реальностью дня, прекрасной реальностью пребывания вместе с Рэнди и детьми.
Когда Адам вышел на улицу, Дэнни уже плавал в бассейне, а Джулия в своем голубом платье сидела в тени.
– Джулия, ты что, забыла купальник?
– Мне не хочется плавать.
– Что с тобой, ты здорова?
– Все в порядке, просто не хочу плавать.
– Ну ладно. А не хочешь ли почитать что-нибудь? – предложил Адам. – Журнал или газету?
– Нет.
Джулия украдкой разглядывала Рэнди в ее белом атласном бикини. Дэнни тоже задержал на Рэнди долгий взгляд. Адам внезапно осознал, что вовсе не подумал об отношении детей к Рэнди. Он размышлял лишь о том, что они обрадуются встрече с ним.
– Папа, давай наперегонки! – крикнул Дэнни. – Я тебя запросто обгоню.
И действительно, обогнав отца, Дэнни предложил посоревноваться в нырянии.
– Я в этом не силен, – признался Адам.
– А я здорово ныряю, – похвалился Дэнни. – Научился в прошлом году в лагере скаутов.
– А в этом году поедешь в лагерь? – поинтересовалась Рэнди.
– Нет, – ответил Дэнни, а когда удивленный Адам спросил почему, добавил: – Мы не хотим оставлять маму одну.
Произнесенное в совершенно невинном контексте, слово "мама" вызвало неловкую паузу. Заполнила ее Рэнди:
– Джулия, твой отец говорил мне, что ты прекрасная пианистка.
– Я пока не пианистка.
– Ну еще не Рахманинов, но у тебя великолепные способности, – приободрил дочь Адам. – Миссис Уоттс предложила тебе вчера разучить новую вещь, или ты продолжаешь играть вальс?
– У меня вчера не было урока.
Ни лицо Джулии, ни голос абсолютно ничего не выражали. Она сидела, аккуратно скрестив ноги в лодыжках, как ее научили в танцевальной школе, словно неживая. Адама охватило раздражение, но вместе с тем его встревожило поведение дочери.
– Ты не должна пропускать уроки… – начал он, но Джулия оборвала отца:
– Я больше не буду заниматься музыкой.
– Что? Да ты шутишь.
– Нет, не шучу, – все тем же спокойным тоном ответила Джулия.
Да, не таким представлял себе Адам сегодняшний день. Однако он не мог оставить столь важный вопрос.
– Ты совершишь большую ошибку, перестав заниматься. Как прекрасно овладеть исполнительским мастерством! Я мечтал бы об этом, но у меня нет таланта.
Тут к ним подбежал Дэнни, игравший с Руфусом, и сообщил, что пес хочет пить.
– Я принесу чашку с водой, – вызвалась Рэнди. – Мне все равно надо на кухню посмотреть, что там у нас с обедом.
– Послушайте, – быстро начал Адам, когда она ушла, – я понимаю, вам все это кажется очень странным, мы еще поговорим об этом подробнее, а сейчас я скажу вот что. Никто ни на кого не злится. Я не злюсь на вашу маму. Она очень хорошая мама.
Адам замолчал. Дети внимательно смотрели на него, ожидая продолжения. И, понимая, что они хотят услышать, Адам собрался с духом и проговорил:
– Я ушел от нее не потому, что она плохая. А потому, что я люблю Рэнди.
Дети молчали.
– Вам она понравится, когда вы узнаете ее получше. Непременно понравится.
– Дэнни, может, приведешь Руфуса сюда? – крикнула Рэнди. – На улице жарко, а у него такая густая шерсть.
Дэнни вместе с собакой отправился в дом, а Джулия, в глазах которой поблескивали слезы, достала из сумочки носовой платок.
"Настоящая маленькая леди с сумочкой", – подумал Адам и обнял дочь за плечи.
– Все не так плохо, дорогая. А будет еще лучше. Вот увидишь.
– Не надо, – Джулия отстранилась, – не обнимай меня.
– Ладно, не буду.
Несколько минут они стояли рядом. Джулия всхлипывала, а Адам думал о своем. Ничего, скоро все наладится, миллионы детей прошли через это. Просто Джулия слишком чувствительный ребенок и переживает все острее, чем другие дети.
Адам поклялся себе, что во всех других аспектах жизнь его детей не претерпит изменений. Он проследит за этим. Завтра у него встреча с адвокатом. Они все уладят по-хорошему. Адам готов выполнять свой долг по отношению к семье… Интересно, что скажут на работе, когда узнают эту новость? Но во всяком случае, там узнают ее не от него, он не из тех, кто распространяется о своей личной жизни.
– Я нормально выгляжу? – спросила Джулия. – У меня нет зеркала.
– Отлично выглядишь, как всегда. Иди в дом и предложи Рэнди помочь с обедом.
Остаток дня прошел хорошо. Адам считал, что трапеза всегда способствует сближению. Рэнди, отличная хозяйка, приготовила вкусные макароны, салат и десерт. Дэнни уплетал за двоих.
– Ты им действительно угодила, – прошептал Адам.
– Они же такие славные, и это твои дети, – ответила Рэнди.
Когда пришло время ехать домой, дети вежливо поблагодарили Рэнди. И Адам снова испытал гордость за них. Маргарет хорошо воспитала детей, они не похожи на современных разболтанных и невежественных подростков. Встреча, которой он опасался, в целом удалась. А следующая будет еще лучше.
Отвезя детей в Элмсфорд, Адам сидел в машине и наблюдал, как Джулия и Дэнни идут в дом. И тут его поразила мысль: а он сам может больше никогда и не войти в этот дом, когда-то принадлежавший и ему. Однако если бы сейчас его спросили, сожалеет ли он об этом, он ответил бы "нет". Просто немного грустит о прошлом.
Уже отъезжая, Адам, к своему изумлению, увидел Найну. Та вышла из дома, держа в руке несколько писем.
– Эй! – крикнул Адам. – А мне никто не сказал, что ты в городе. Что случилось?
Найна остановилась и внимательно посмотрела на него.
– Да ничего не случилось. Почему что-то должно случиться? – Она улыбнулась. – Все великолепно. Просто великолепно. Удивительно, что ты спрашиваешь об этом.
– Ты идешь на почту? Садись, я тебя подвезу, заодно и поговорим.
– Спасибо, Адам, но у меня нет желания разговаривать. Я отлично знаю, что произошло, поэтому не хочу выслушивать твои фальшивые объяснения.
Насмешливые слова Найны разозлили Адама, но он спокойно ответил:
– Они не фальшивые, Найна.
– Еще какие фальшивые! Никакие слова не могут оправдать твой поступок.
– А любовь и не нуждается в оправдании.
– Любовь! Да твоя любовь просто грязная интрижка и ничего более. Поэтому побереги свое красноречие для другого случая.
– Найна, и это говоришь мне ты?
– Да, я. Я сама поступила безобразно, но нашла в себе силы прекратить это. Увидев Маргарет, я взглянула на все с другой стороны. И поняла, как была не права.
– Ты что, ударилась в религию? На тебя нашло внезапное просветление?
– Мне наплевать на твой сарказм, Адам. Но мне больно от того, что я разочаровалась в тебе. Я считала тебя лучшим в мире мужчиной, ты был для меня кумиром, но теперь ты низвержен с пьедестала. Господи, да что я говорю о себе? Вот Маргарет и дети…
Адам невольно отвел взгляд, а потом все же спросил;
– Как она?
– Отлично. Черт побери, а как, по-твоему, она может себя чувствовать?
– Что ты так вспылила, Найна? Я задал обычный вопрос…
– Знаешь, что я тебе скажу. Если тебя это так интересует, зайди в дом и получишь ответ на свой вопрос.
Глядя вслед удалявшейся по улице Найне, Адам почувствовал глубокую обиду. И это сказала ему Найна, его младшая сестра, которую он всегда поддерживал. И всегда понимал. Хотя, наверное, вполне естественно, что она как женщина презирает его…
Адам решительно вскинул голову. Ничего, со временем и Найна остынет. Все успокоятся. Забудутся все обиды, и жизнь пойдет своим чередом. Так всегда бывает. Ободренный этой мыслью, Адам уехал.
Маргарет заметила, что самым тяжелым было для нее время ужина. Днем дети расходились по своим делам, а Найна иногда встречалась с друзьями, которых не видела после окончания школы. Поэтому Маргарет надолго оставалась одна и считала это благотворным для себя… а может, и нет. Ей трудно было разговаривать, даже отвечать на доброту и заботу Луизы, Гилберта, Фреда и еще нескольких человек, осведомленных о том, что произошло в семье Крейнов. Встречи с адвокатом, хотя он был очень приятным человеком, требовали большой выдержки. Никогда еще Маргарет не ощущала такой физической усталости. Казалось, сейчас, на третью неделю после разрыва с Адамом, у нее болела каждая клеточка: зубы, голова, спина… Но Маргарет не обращала внимания на эту боль. Приходилось заниматься делами, вести хозяйство, ухаживать за садом. Она не ждала, что дети, помимо собственных дел, возьмут на себя еще и обязанности Адама. Кроме того, Маргарет нравилось работать в саду, где в одиночестве она давала волю слезам.
А вот за ужином все было иначе. Дэнни, прежде веселый и оживленный, держался мрачно и замкнуто. Эта замкнутость появилась после первого субботнего визита к Адаму, однако Дэнни явно ждал очередной встречи с отцом.
– Ты говорила, что этим летом мы возьмем щенка, – напомнил Дэнни. – И еще этим летом мы собирались в Йосемитский национальный парк. А ты нарушила все свои обещания.
Маргарет поймала взгляд Найны, сидевшей за столом напротив. "Бедные дети!" – говорил этот взгляд.
– Извини, Дэнни, но сейчас у нас трудные времена, – спокойно ответила Маргарет. – Я не могу сейчас заниматься щенком. Вот если бы…
Дэнни прервал мать:
– Ладно, но ведь на Запад мы можем поехать. Папа говорит, что можем. У нас каникулы, у тебя отпуск, самое время отправляться.
"Значит, так сказал папа, – подумала Маргарет. – А ему не пришло в голову, что я не смогу проехать три тысячи миль с тремя детьми в своей старой машине да еще в таком состоянии? К тому же тех денег, которые он присылает, хватает только на то, чтобы сходить в супермаркет".
– Сейчас мы не можем себе этого позволить, но поедем следующим летом, – пообещала Маргарет.
– Да, как же, я уже не верю тебе! Мы никогда не поедем туда. Никогда.
– Может, заткнешься? – разозлилась на брата Меган. – Ведешь себя как капризный ребенок.
– Ну ты, дура, не называй меня ребенком.
Маргарет попыталась успокоить детей:
– Дэнни, в нашем доме не говорят таких слов, Я знаю, вы с приятелями позволяете себе подобные выражения, когда бываете одни, но здесь это не принято.
– Мама, слышала бы ты, что он говорит, когда тебя нет рядом, – пожаловалась Меган. – Дэнни стал просто невыносим после того, как стал видеться с подружкой отца.
Маргарет раскрыла было рот, но Дэнни опередил мать:
– Не смей говорить! Ты не знаешь ее! Она хорошая, лучше, чем ты, идиотка!
"Она хорошая. Значит, мне теперь выносить еще и это?" – спросила себя Маргарет и ощутила боль в груди.
– Вы только послушайте, – возмутилась Меган. – Он называет дешевую шлюху хорошей. Хотя что Дэнни понимает в своем возрасте? Джулия, ты тоже считаешь ее хорошей?
– Не знаю. – В глазах Джулии стояли слезы. – Я ничего не знаю. Но вы всегда ругаетесь, а в доме папы по крайней мере не ссорятся. О, мама, – воскликнула она, – что ты сделала такого, из-за чего папа бросил нас?
Найна вскрикнула от изумления. И тут зазвонил телефон.
– Я возьму трубку. – Маргарет направилась к телефону.
Когда она вернулась, все говорили, перебивая друг друга, и Маргарет пришлось резко прикрикнуть на детей, чего она не делала раньше.
– Джулия, это звонила миссис Уоттс. Она сказала, что ты не хочешь больше заниматься музыкой. Ее это беспокоит, да и меня тоже.
Опустив голову, Джулия пробормотала что-то невнятное.
– Джулия, пожалуйста, подними голову и говори так, чтобы я тебя слышала.
– Ты же знаешь, что я не ходила на уроки музыки.
– Да, и понимаю почему. Я даже предупредила миссис Уоттс, что ты должна отдохнуть. И объяснила причину. Она все поняла.
– Мне не нужен отдых. Я не буду больше заниматься музыкой. Я ненавижу ее.
Из столовой Маргарет видела стоявшее в гостиной пианино. Умолкшее, с закрытой крышкой. Она вспомнила, что несколько недель не вытирала с него пыль. И внезапно пианино показалось ей символом всего их дома, семьи и жизни – пыльным и заброшенным. Ухватившись за край стола, Маргарет тяжело опустилась на стул.
– Нет, дорогая, ты не можешь ненавидеть музыку. И я хочу, чтобы ты продолжила уроки. Вот увидишь, ты снова почувствуешь себя счастливой, как и прежде.
– Не хочу. Я рассказала папе, и сначала он тоже заявил, что я не должна бросать музыку. А потом согласился, что раз уж у меня появилось отвращение к музыке, то надо бросать занятия. – Джулия всхлипнула.
"Он просто морочит детям голову, – подумала Маргарет. – Подлаживается к ним. Поезжайте в Йосемитский заповедник. Заводи щенка. Бросай заниматься музыкой. Делайте все, что хотите. Только спросите папу, и он вам все позволит".
– А Джулия всегда плачет, – наябедничал Дэнни. – Когда мы бываем у папы, она сидит все время с печальным лицом, пока он не развеселит ее.
– Заткнись и оставь меня в покое, – огрызнулась Джулия. – Или я убью тебя.
– Дожили, нечего сказать, – буркнула Меган. – Будь я поумнее, каждый вечер оставалась бы ужинать у Бетси.
Найна поднялась.
– Пока вы тут бросаетесь друг на друга, как гиены, я, пожалуй, поем попкорн. Ваша добрая мама специально ходила за ним по жаре в магазин, но вы не заслужили его.
Дети моментально притихли. Упреки Найны, любимой ими и немногим старше, чем они, всегда утихомиривали детей. Маргарет бросила на Найну благодарный взгляд.
Накал постепенно спал, и Меган сменила тему разговора:
– Сестра Бетси на Рождество выходит замуж.
– Это здорово. А тебя пригласили? – спросила Найна.
– Конечно. Джоан даже попросила меня быть подружкой невесты.
– Но ты ведь не ее подруга, а Бетси, – удивилась Маргарет.
– Думаю, Джоан посоветовала так поступить ее мать, желая сделать мне что-то приятное. Нас жалеют все соседи.
Атмосфера вновь начала накаляться.
– Меган, на мой взгляд, в этом нет ничего плохого. Надеюсь, ты поблагодарила их?
– Да, мама, поблагодарила. Но отказалась.
– Отказалась? Почему?