Когда их экипаж быстро покатился от берега реки к центру города, она обернулась и махала рукой, пока высокая внушительная фигура Рауля не исчезла из виду.
Вблизи разогретые шумные улицы были не такими привлекательными, как Харриет предполагала. Город пахнул пылью и нечистотами, тяжелый воздух был наполнен выкриками муэдзина, призывающего верующих на молитву, лаем собак и непрерывным стуком верблюжьих копыт.
Почему Рауль не поехал с ней? Какие дела могли быть столь важными, чтобы доверить Хашиму присутствовать при ее первой встрече с леди Крейл? Прерывисто вздохнув, Харриет постаралась настроиться на оптимистический лад для предстоящей встречи. Во всяком случае, благодаря отцу ее ожидали, она окажется в доме соотечественницы, а не в обществе людей, подобных паше.
Экипаж резко остановился перед величественной резиденцией с белыми стенами. Подобрав юбки, Харриет осторожно вышла из экипажа и с возрастающей нервозностью ожидала, пока Хашим звонил у калитки, чтобы их впустили.
Когда на вызов появился подобострастного вида араб и между мужчинами состоялся краткий разговор сердитым тоном, беспокойство Харриет еще больше возросло. Конечно же, Раулю следовало предвидеть возможность такой неприятной ситуации. Почему, ну почему он не мог сам проводить ее? Если бы Рауль был рядом, она не испытывала бы такой тревоги и могла бы без всякого страха встретиться с дюжиной леди Крейл.
Угрожающе сверкнув глазами, Хашим повернулся к Харриет:
- Этот сын собаки не позволил нам с вами войти, пока не поговорит со своей хозяйкой.
Железная калитка закрылась перед ними, оставив их на удушающей жаре. Харриет вытерла лоб, чувствуя себя одновременно униженной и недостойной. Араб вернулся и неприветливо впустил их. Хашим с торжествующим видом свысока посмотрел на него, потом в восхищении окинул взглядом роскошный внутренний двор с прудом и фонтаном, который по размеру и великолепию намного превосходил фонтаны в резиденции паши, и на почтительном расстоянии пошел позади Харриет.
Горячие камни уступили место прохладной плитке, бело-голубые водяные лилии мягко покачивались на поверхности, кораллово-красные алоэ и группы густо-оранжевых цветов наполняли двор яркими красками, гигантские фиговые деревья и дикие финиковые пальмы давали тень. Никаких признаков темноглазых девушек с браслетами, как во владении паши, не замечалось. Слуги леди Крейл были одеты в униформу, их грудь наискось пересекала шелковая лента, на голове они носили тюрбаны. Одна за другой открывались складные двери в комнаты с чисто английским убранством - кресла, обитые дорогим бархатом, и стеклянные шкафы с книгами даже отдаленно не напоминали об Африке.
- Мое дорогое дитя! - Величественная женщина с добрыми глазами и теплой улыбкой, одетая в голубое платье, торопливо шла навстречу Харриет, шелестя нижними юбками. - Вы так неожиданно прибыли! Я уже несколько месяцев не получала известий от вашего отца. Садитесь, выпейте чаю. - Прохладная рука пожала руку Харриет и направила девушку к мягкому бархатному креслу.
- Ваше путешествие - такое тяжкое испытание! Я говорила вашему отцу, что это неразумно, но его невозможно было разубедить. Он утверждал, что вы достаточно сильны для суровых условий пустыни, и вы это доказали. Но я все равно устрою ему нагоняй за то, что он заставил меня так волноваться.
Она в ожидании оглянулась на все еще открытую дверь.
- Отца нет со мной, леди Крейл.
- Нет с вами?! - Леди Крейл в ужасе резко повернулась. - Мое дорогое дитя, что вы хотите сказать?
- Увы, леди Крейл, мой отец умер.
Глаза Харриет наполнились слезами.
- Умер! - Леди Крейл побледнела и, вытянув руку, схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. - Но где? Как?
Пошатываясь, она пересекла комнату и села.
- В пустыне. Туземцы украли наших вьючных верблюдов, и мы остались без провианта.
- Но это ужасно, ужасно. - Потрясенная леди Крейл смотрела на Харриет. - Ваш отец был очень хорошим человеком, он так много сделал в Каире и мечтал сделать то же самое здесь. О, не могу даже подумать об этом!
- Не думаю, что он сильно страдал от боли в конце. - У Харриет глаза блестели от слез. - Он ослаб от истощения, и смерть наступила быстро.
- Бедное дорогое дитя! - Леди Крейл потянулась и взяла руку Харриет в свои руки. - Какие мучения вы перенесли! - Выражение ее глаз изменилось, и она с любопытством спросила: - Но как вы пересекли пустыню без сопровождающих и без запасов? Как вы добрались до Хартума?
Харриет вспомнила ложь, которую Рауль преподнес паше, чтобы сберечь ее репутацию, - что она его кузина. Это была ложь, без которой теперь можно обойтись, ведь через несколько дней она станет женой Рауля, и это заставит молчать некоторые злые языки.
- Меня спас натуралист и географ, направлявшийся на юг.
- Мое дорогое дитя. - Тонкие черты леди Крейл отражали внутреннюю борьбу между облегчением и ужасом. - Вы говорите, что проделали путь из Нубийской пустыни в сопровождении всего двух джентльменов?
- Одного джентльмена, - с улыбкой на губах поправила Харриет леди Крейл.
- Но это ужасно! - Леди Крейл прижала руку к сильно забившемуся сердцу. - О, с вами могло что-нибудь случиться! Вы могли… могли…
- Мистер Бове - француз и джентльмен, часто бывающий в Каире и Александрии.
Харриет постаралась успокоить страхи леди Крейл.
- Бове? - пробормотала леди Крейл, став полной противоположностью той спокойной, уверенной женщине, которая встретила Харриет всего несколько минут назад. - Вы сказали - Бове?
- Да, мистер Рауль Бове. У него дом в Хартуме. Вы с ним знакомы?
- Нюхательную соль, - прошептала леди Крейл, смертельно побледнев и жестом указывая в сторону секретера розового дерева.
Харриет быстро встала и нашла нюхательную соль. Ей не приходило в голову, что известие о смерти ее отца может так подействовать на леди Крейл.
- Не нужно так расстраиваться, леди Крейл, - заботливо сказала она, вкладывая соль в дрожащую руку. - Мой отец умер в стране, которую любил, и предпочел бы смерть такую смерти на кровати в Челтнеме.
- Да. Конечно.
Леди Крейл старалась снова обрести силы.
- Что же касается меня, то мне больше повезло, и я за это очень благодарна судьбе.
- Вы, Харриет, разумеется, можете оставаться в этом доме столько, сколько пожелаете. - Легкий румянец начал возвращаться на щеки леди Крейл. - Однако лучше всего было бы сразу заняться организацией вашего возвращения в Каир, а затем в Англию, конечно, с подобающим сопровождением. Такая подготовка сложна и может занять много времени. К сожалению, в настоящее время консул в отсутствии.
- Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, леди Крейл. Я уверена, что все благополучно уладится само собой.
Скромность не позволила Харриет рассказать леди Крейл, что она выйдет замуж за Рауля Бове и больше не будет нуждаться в ее покровительстве; девушка решила, что будет лучше, если эту новость сообщит сам Рауль.
- Моя горничная проводит вас в приготовленную для вас комнату. - Леди Крейл нашла в себе силы позвонить в звонок. - Не сомневаюсь, вам понадобится отдых после ваших… ваших испытаний.
Харриет повернулась, чтобы попрощаться с Хашимом, но в большой комнате, кроме них двоих, никого не было.
- Что-то не так, Харриет? Вы не возражаете, что я называю вас по имени? "Мисс Латимер" звучит слишком холодно и официально, и во всей нашей переписке с вашим дорогим отцом мы всегда называли вас "Харриет", так что я знаю вас как Харриет.
- Мне больше нравится "Харриет", чем "мисс Латимер", - честно призналась девушка. - Я искала Хашима.
- Слугу Бове? Не беспокойтесь о нем. Ему дадут выпить прохладительного перед тем, как он вернется к хозяину.
Харриет было странно и обидно слышать, что о Хашиме говорят как о слуге, а не как о друге Рауля. Дождавшись прихода горничной, она последовала за ней наверх по пологой каменной лестнице в простую, но удобно обставленную спальню. Только позже, когда она умылась и переоделась в чистую одежду, которую ей дала леди Крейл, Харриет пришло в голову, что странно, почему леди Крейл называет Рауля просто "Бове", но она решила, что ослышалась. Такая грубость нехарактерна для леди, которая, несомненно, добра и внимательна.
С балкона ее комнаты Харриет был виден Нил, пеликаны и громадные аисты-марабу, вместе вышагивающие в тускло-коричневой воде, а дальше от воды не было ничего, кроме пустыни, тянущейся в обе стороны до самого горизонта.
Харриет интересовало, где Рауль, похож ли его дом в Хартуме на дом леди Крейл и как далеко он отсюда. Возможно, сейчас Рауль уже совсем близко.
Харриет вошла в комнату и закрыла ставни, а потом легла на кровать и наблюдала, как рой пылинок танцует в горячих лучах солнечного света, проникавших между деревянными рейками. Завтра она и Рауль смогут поговорить, не боясь, что их подслушивают Хашим или матросы. Завтра он сообщит леди Крейл, что хочет жениться, и с того момента их встречи станут узаконенными. Харриет улыбнулась и закрыла глаза. А еще Рауль должен попросить ее выйти за него замуж, хотя он, несомненно, считал такую просьбу ненужной: ее объятия, ее губы уже дали ему ответ.
К обеду леди Крейл переоделась в платье из изумрудного шелка, на шее и на запястьях у нее сверкали алмазы - за тысячу миль от цивилизации она выглядела так, словно принимала гостей в своем лондонском доме на Блумсбери-сквер.
- Харриет, сегодня за обедом нас будет пятеро: доктор Уолтер, немец и очень интересный джентльмен; его дочь Магдалина - она на год или два старше вас, но будет очень рада вашему обществу, и мой сын, Себастьян. - Она поправила безукоризненную прическу. - Я думаю, Харриет, будет лучше всего, если вы не станете упоминать о том, каким образом добрались до Хартума. Европейское поселение здесь мало, и это может быть… неправильно истолковано.
На Харриет было платье, которое ей принесла горничная: насыщенного розового цвета, с присборенной на талии юбкой, с модной низкой линией декольте и кринолином. Ей с трудом верилось, что она в Африке, а не на изысканном вечернем приеме в Челтнеме. Только смелый вырез платья доказал Харриет, что это действительно не Англия: в Челтнеме скромность была превыше моды, и такое декольте на платье восемнадцатилетней девушки никогда не допустили бы.
Доброта леди Крейл была безгранична, и если упоминание о путешествии в Хартум без сопровождения могло, по-видимому, доставить ей неприятные минуты, тогда Харриет не видела причин говорить о нем - все эти недоразумения исчезнут с появлением Рауля.
В столовой маленькие негритята разгоняли воздух длинными страусовыми перьями, а на белой скатерти сверкали серебряные приборы. Когда доктора Уолтера и его дочь представляли Харриет, доктор тепло и без любопытства посмотрел на девушку, а его дочь - по-кошачьи коварно. Причину такого холодного приема со стороны другой девушки Харриет поняла при появлении Себастьяна Крейла. Себастьян Крейл, молодой человек лет двадцати пяти - двадцати семи, был неоспоримо эффектным: гладко зачесанные блестящие волосы, безупречно подстриженные усы, удивительного серого цвета глаза, легко и часто улыбающийся рот приятной формы.
Магдалина провожала взглядом каждое его движение, а Харриет, чувствуя на себе откровенно заинтересованные взгляды Себастьяна Крейла, была в полном замешательстве от того, что на протяжении всего обеда он все свое внимание безраздельно уделял ей одной.
Харриет хотелось сказать Магдалине, что у той нет причин для беспокойства, что она не собирается поймать в ловушку Себастьяна Крейла, что ее сердце отдано другому и что через несколько часов она будет помолвлена.
Лишь легкая морщинка пересекала лоб леди Крейл, а в остальном хозяйка ничем не давала понять, что находит весьма неуместным откровенное восхищение своего сына дочерью Генри Латимера. Она спокойно объяснила своим гостям, что друзья проводили Харриет в Хартум и что девушка останется в консульстве.
- Путешествие с побережья в Хартум просто изумительно, не правдали, мисс Латимер? - спросил маленький немец, протирая столовой салфеткой свои очки без оправы.
- Оно чрезвычайно скучное, - объявила Магдалина, не дав Харриет ответить. - Не могу понять, почему папа настаивает, чтобы я оставалась здесь. У нас огромный дом в Штутгарте и чудесный летний домик в Баварских Альпах. Вам нравится Бавария? - обратилась она к Себастьяну, пока слуги подавали гостям охлажденный суп.
- Симпатичный город, - ответил Себастьян, не отводя взгляда от туго заплетенных золотых кос.
- Бавария! - прошипела Магдалина, и в ее кошачьих глазах появилось злобное выражение, когда она поняла, что не может привлечь его внимание.
- О да, конечно.
Он даже не потрудился обернуться к ней.
Откуда только появилась эта гостья его матери? Мать сказала ему, что Харриет дочь миссионера, но Себастьяну с трудом в это верилось, ее грация и манера держать себя были совершенно естественными. Несомненно, мать просто старалась оградить его от еще одного эмоционального переживания. Он старался вспомнить, кто жил в Каире и Александрии. В последнее время там находились герцог и герцогиня Стэтлоун. Но была ли у них безрассудно смелая дочь? Ему казалось, что нет. Но кто бы она ни была, она очаровательна. За супом последовала рыба, и Себастьян, отхлебнув охлажденного вина, размышлял. Бове мог знать, Бове все знает.
- Вы слышали, что сегодня днем прибыл Рауль Бове? - обратился он сразу ко всему столу. - Теперь все пойдет гораздо быстрее.
- Я удивлена, что вы произносите его имя, - с отвращением заметила Магдалина. - Этот человек - распущенный вероотступник.
- Распущенный - несомненно, но он не заслуживает называться вероотступником, - возразил ей отец.
Харриет с трудом могла поверить своим ушам, и ее глаза вспыхнули огнем.
- Он не заслуживает ни одного из этих эпитетов! - с возмущением воскликнула она и, положив нож и вилку, обвела всех взглядом. - Он мужественный человек и джентльмен. Он был очень добр ко мне, и я не позволю, чтобы его так грязно порочили.
Леди Крейл зажмурилась и заметно поникла на стуле. Доктор Уолтер, Магдалина и Себастьян с удивлением уставились на Харриет.
- Никогда в своей жизни Бове не был добр к женщине, - в конце концов заговорил первым Себастьян. - Он не знает, что это такое.
- Говорят, он добр к своей маленькой рабыне, - хмыкнул доктор Уолтер.
А Магдалина просто передернулась от отвращения.
- К рабыне? - Харриет в недоумении посмотрела на доктора Уолтера. - Вы хотите сказать, что у Рауля Бове есть рабы?
- В Хартуме у всех есть рабы, - беззаботно отозвался Себастьян. - Только другие в отличие от Бове не выставляют это напоказ.
- Разумеется, они не выводят своих местных любовниц на всеобщее обозрение, - согласился доктор Уолтер.
Харриет почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и в ушах у нее так громко застучало, что она едва услышала собственный голос, произнесший:
- Любовниц?
Ее глаза расширились, дыхание превратилось в хриплые вздохи.
- Доктор Уолтер несправедлив к нему, - заметил Себастьян, отпив еще вина. - У Бове только одна любовница - черкешенка Наринда.
Глава 5
Во главе стола раздался стон, и леди Крейл медленно потянулась к своему бокалу. Харриет обо всем забыла; весь мир, казалось, завертелся на своей оси, лица вокруг запрыгали и заплясали, а стены столовой стали надвигаться на нее.
- Вы хорошо себя чувствуете? - с участием спрашивал Себастьян Крейл, а доктор Уолтер протягивал ей стакан воды.
- Я… Да…
Харриет прижала руку к пульсирующему виску.
- У мисс Латимер было очень тяжелое путешествие. - Леди Крейл спокойно встала, зашуршав юбками. - Мне следовало догадаться, что ей необходим более длительный отдых. Джейли! Хазара! Пожалуйста, пойдемте со мной в комнату мисс Латимер.
Крепкая, но добрая рука взяла Харриет под локоть, и девушка, плохо соображая, позволила леди Крейл помочь ей встать на ноги.
- С моей стороны было большой оплошностью ожидать, что мисс Латимер в таком усталом состоянии выдержит весь обед, - спокойно обратилась хозяйка к своим гостям. - Прошу извинить нас, Магдалина, доктор Уолтер…
Вместе со скромно одетыми суданскими служанками, торопливо следовавшими за ней, леди Крейл повела Харриет из столовой наверх в спальню.
- Простите… Я испортила вам обед… - заявила о себе прирожденная вежливость.
- Пустяки. Это я сама виновата, понадеявшись, что вы окажетесь достаточно сильной для такого светского мероприятия, хотя у вас почти не было времени отдохнуть после прибытия.
Леди Крейл убрала руку, которой поддерживала Харриет, и девушка, пошатываясь, добрела до кровати и тяжело опустилась на нее. Она была похожа на привидение; ее нежное личико в форме сердца исказилось от страдания; глаза, которые ярко вспыхнули от восторга, когда Харриет увидела розовое платье, теперь потускнели от потрясения и стали печальными.
Леди Крейл крепко сжала губы. Когда Харриет сказала, кто ее спаситель, она испугалась самого худшего, ибо Рауль Бове был человеком, которого избегало все приличное общество.
На протяжении двух лет он открыто жил с девушкой-рабыней как с любовницей и даже имел бесстыдство посещать с ней европейские дома, словно она была его гостьей, оскорбляя чувства всех леди и честь всех джентльменов. Только имя его знаменитого семейства спасало его от полного остракизма. Его личное богатство намного превосходило состояние британского консула и низводило огромные богатства турецкого генерал-губернатора до пустой безделицы. Говорили, что он был личным другом императора Наполеона III, и, несомненно, его высоко ценили власти в Каире и Александрии. Леди Крейл бросило в дрожь - они-то уж не были оскорблены, когда их представляли туземке, словно она была равной им. До леди Крейл доходили слухи о непристойностях, творящихся за высокими стенами резиденции Рауля Бове в Хартуме. Черкешенка появлялась открыто, а сколько еще других содержалось в тайне?
Леди Крейл не была женщиной не от мира сего. Она сопровождала мужа во многие отдаленные и нецивилизованные уголки земного шара: в Индию и Афганистан, в Левант и в Африку, и во время своих путешествий встречалась и с авантюристами, и с вероотступниками, и с мошенниками, и с пиратами. По ее мнению, Рауль Бове попадал во все эти категории. К сожалению, у него было два свойства, которыми не обладал больше никто: он был дьявольски красив и его обаяние, когда он решал пустить его в ход, не имело себе равных. Поэтому вряд ли можно удивляться тому, что получившая нежное воспитание дочь миссионера пала его жертвой, как и тому, что Бове мог постараться воспользоваться ее беззащитностью, принимая во внимание очарование самой Харриет. Мрачная невысказанная вслух мысль возникла в голове леди Крейл - а не воспользовался ли он? Ведь порочный француз несколько недель провел наедине с Харриет. Леди Крейл осторожно присела на кровать рядом с Харриет.
То, о чем она думала, было невероятным, чудовищным - Харриет Латимер английская девушка, а не черкешенка, которую можно купить за двадцать фунтов.