* * *
Наташа бесцельно ходила по комнате.
– Вы так ковер протрете, – заметила Глаша.
– Ну и пусть в нем будет дырка… Не могу я… Второй день я сижу взаперти. Читать пробовала, ничего не получается, думаю только о нем… Как ты считаешь, Глаша, он придет? – или уже забыл обо мне?
Глаша зевнула.
– Наталья Дмитриевна, поздно уже. И матушка ваша почивать изволит, а вы все мучаетесь, переживаете. Я вам так скажу: коли суждено вам вместе быть, то ничто не сможет помешать… А коли нет, простите меня, то за графа пойдете.
– И ты туда же! Все вы сговорились! – разозлилась Наташа. – Ничего не хочу слышать о графе! Слышишь, ничего!
– Да, успокойтесь, Наталья Дмитриевна. Шумом здесь не поможешь… – Глаша опять зевнула. – Давайте, я помогу вам раздеться. Да и ложитесь уже…
Наташа, метавшаяся по комнате, словно зверь в клетке, остановилась и замерла.
– Глаша, я чувствую, что-то случится.
– Да будет вам, на ночь-то глядя. Чего случится-то может? Пантелемон и еще трое мужиков усадьбу охраняют. Никто не проберется…
Наташа многозначительно посмотрела на горничную.
– Что я слышу? Значит, ты не хочешь, чтобы Константин пришел ко мне?
Глаша, утомленная сердечными переживаниями молодой барыни, не выдержала:
– Какая разница: хочу я или нет. Как он сюда проберется? Пантелемон его сразу зашибет.
– Ах, Глаша! Ты не выносима! Оставь одну свечу и иди прочь! – возмутилась Наташа и легла в постель.
– Нет, барин мне приказывал подле вас спать каждую ночь. Так, что я остаюсь…
Наташа фыркнула.
– Никакого покоя! Тогда расскажи мне что-нибудь…
Глаша улеглась на кушетке и прикрылась одеялом.
– Чего рассказать-то?
– Ну, как ты с кузнецом Федотом любишься.
Глаша смутилась.
– Нет, Наталья Дмитриевна, не могу я об этом с вами говорить. Что барин скажет?
– Ничего. Откуда он узнает, о чем мы с тобой разговариваем. Говори, Глаша, я хочу знать, как вы с ним…
* * *
Константин Корнеев и Денис Краснопольский, одетые во все черное, почти достигли имения Погремцовка. Они свернули с дороги, дабы не наткнуться на охрану и, соблюдая предосторожности, начали передвигаться по лесной тропе.
За лесом раскинулись поля, а затем и сады господина Погремцова. Поэтому молодые люди спешились, привязали лошадей к дереву и под покровом ночи, покуда луна была скрыта облаками, прокрались к дому.
Окна усадьбы были освещены: Константин старался разглядеть второй этаж, где должна располагаться спальня Натальи. На втором этаже светилось два окна: в одном из них постоянно появлялась стройная фигура.
– Это Наташа, – прошептал гусар и, сделав знак сообщнику, направился прямо к дому. Но возникал вопрос: как забраться на второй этаж, может быть, найти лестницу?
Константин огляделся, времени терять не хотелось, и он попробовал взобраться по дикому винограду, вьющемуся по стене дома. Но, увы, он потерпел неудачу. Понимая, что без лестницы не обойтись, Константин направился к хозяйственным пристройкам. И – о, удача! Лестница стояла прямо на видном месте, видимо днем на сарае чинили кровлю.
Через миг влюбленный гусар взбирался по лестнице в комнату своей возлюбленной.
* * *
Глаша рассказывала Наталье Дмитриевне о своих отношениях кузнецом, стараясь опускать излишне интимные места. Но молодая барышня беспрестанно настаивала, чтобы горничная не скромничала, а поведала все как на духу.
Глаша устала, ее глаза слипались, а тут еще и Наталью Дмитриевну пришлось развлекать. Она в очередной раз потянулась, зевнула, ее взгляд упал на окно. Из-за тонкой прозрачной занавески на нее смотрело страшное лицо.
Глаша оторопела от ужаса, единственное, что она могла сделать – перекреститься.
– Наталья Дмитр…. – невольно, заикаясь, начала горничная. – За окном кто-то есть. Не ровен час – леший. Надо звать Пантелемона.
Наташа вскочила с кровати.
– Не болтай вздор!
Она заглянула в окно и… увидела Константина.
– Боже мой! Глаша! Это он! Помоги отворить раму.
Глаша возразила:
– Беда будет, Наталья Дмитриевна! Чует мое сердце!
– Будет, если мы быстро не пустим его внутрь…
Черед минуту Константин был уже в спальне.
– Наташа, любовь моя, – начал он робко, поглядывая на Глашу.
– Поди вон! Стереги за дверью, если кто появится, дашь знать, – приказала молодая барыня своей горничной.
– Душа моя! – Константин кинулся к Наташе. – Я схожу с ума от стыда и желания…
Наташа обняла своего рыцаря.
– Да, вы оставили меня и папеньку в очень деликатном положении. Теперь я сижу взаперти. Как вам удалось проникнуть сюда? Ведь усадьба охраняется?
– Для влюбленного гусара нет ничего невозможного! Я пришел сказать, что мне искренне жаль, что все так получилось. И я не хочу, чтобы вы выходили за старика.
– Поверьте, а уж как я не хочу…
Константин ощутил запах и дыхание девушки, она прильнула к нему, и – о, искушение! – страстно поцеловал.
Едва, отдышавшись после поцелуя, Наташа прошептала:
– Я хочу вас… Может, после этого папенька смягчиться… Ему просто некуда будет деваться…
Гусар ощутил прилив желания, и обняв Наташу, увлек ее на ложе…
* * *
Пантелемон, как обычно, приняв на грудь очередную рюмку водки и, закусив ее луком и огурчиком, вышел из своей каморки на свежий воздух. Хозяин обязал его делать ночью обход и проверять посты. Правда, охранники, роль которые исполняли селяне, были, прямо скажем, никудышнее – почти все заснули.
Кучер не стал будить их, уж коли кто покажется подозрительный – он и сам справится. Итак, совершая обход вокруг барского дома, изрядно выпивший Пантелемон, наткнулся на лестницу.
– Ах, лихоманка тя побери… Кровельщики, сукины дети…
Он подхватил ее, отнес к сараю и продолжил обход. Неожиданно до его слуха донеслись обрывки фраз, явно доносившиеся из открытого окна на втором этаже. Кучер притаился: в скудных отблесках свечи, явно просматривались две фигуры…
– А, Наталья Дмитриевна с Глашкой…
Неожиданно эти две фигуры обнялись… Кучер обомлел: изловить мерзавца и получить вознаграждение от барина было настолько велико, что он начал действовать опрометчиво и необдуманно.
Пантелемон опрометью бросился в комнату Марии Ивановны.
* * *
Барыня, почитав на ночь книгу, задула свечу и, перекрестившись, попыталась заснуть. Но сон не шел, на душе было тревожно. Ее беспокоил Дмитрий Федорович: опухоль на лице спадала медленно, голова еще кружилось, да и сердце стало побаливать от эмоциональных переживаний, выпавших на его долю в последние дни.
Только Мария Ивановна задремала, как сквозь сон почувствовала, будто дверь ее спальни открылась, и кто-то вошел. Она открыла глаза: над ней склонилось взлохмаченное чудовище, отблеск дьявольского огня озарял его клыки….и почему-то пахло перегаром.
Чудовище заговорило пропитым голосом Пантелемона:
– Барыня!
Мария Ивановна не на шутку испугалась, решив, что кучер и вовсе допился до чертей и пришел лишать ее жизни.
Кучер нагнулся еще ниже, дабы хозяйка услышала его.
– Барыня!
Мария Ивановна ощутила, что ноги и руки у нее похолодели, волосы на голове зашевелились.
– Что тебе, окаянный? – спросила она шепотом. – Убивать меня пришел?
Кучер отпрянул.
– Матушка-барыня, чаго с вами? Это я – Пантелемон, кучер ваш… Али не признали спросонья? Зачем мне убивать вас?
Мария Ивановна пришла в себя: перегар, исходивший от Пантелемона, подействовал на нее не хуже нашатыря.
– А, почему тогда ты здесь?
– Беда, чую я… В доме чужой и, кажись, у барышни в комнате…
Барыня вскочила как ужаленная.
– Что ж ты молчишь, болван! Буди барина! – но, немного подумав, добавила: – Нет, пусть спит, а то опять с сердцем плохо будет. Сами разберемся, главное – не спугнуть!
– Не сумневайтесь, барыня, не спугнем!
* * *
Глаша немного постояла под дверью спальни Натальи Дмитриевны и, поразмыслив, решила удалиться в помещение для прислуги – от греха подальше, уж коли поймают гусара, то она – не причем. Да и, вообще, уж больно ей спать хотелось, а тут еще амурные дела…
Пантелемон и Мария Ивановна подкрались к спальне Наташи. Барыня прислушалась, до нее донеслись приглушенные голоса.
Она кивнула кучеру, что, мол, пора: открывай дверь и хватай негодяя.
Глава 7
Наташа пребывала в объятиях Константина. Он целовал ее в щею, грудь… Его руки скользнули под тонкую ночную сорочку…
Наташа не сопротивлялась – она желала этого, в душе надеясь, что все со временем сладиться, как в модных романах. Папенька, узнав о случившимся, покричит, потопает ногами, да и смягчиться. А что поделать, коли она потеряет невинность? И прощай старый граф, пусть себе вдову ищет.
Неожиданно дверь со скрипом распахнулась. Наташа даже закричать не успела, как Пантелемон стащил с нее Константина и начал скручивать ему руки.
Маменька и вовсе разъярилась:
– Матерь Божья, заступница! Это что же? Какой скандал!
Наташа, без пеньюара, в прозрачной сорочке, причем задранной выше колен, взирала то на маменьку, то на кучера, пытавшегося скрутить ее возлюбленного.
Константин отбивался от натиска кучера как мог, но силы были не равны: перевес был явно на стороне тяжеловесного Пантелемона. Да и потом он так мечтал получить обещанное вознаграждение за поимку "негодяя".
Наташа ринулась на подмогу Константину, она пыталась схватить кучера сзади, повиснув на спине, словно холщевый мешок.
– Уйдите, Христа ради! – вопил кучер, пытаясь скинуть с себя Наташу.
В этот миг Константин изловчился и бросился к окну. Мария Ивановна, понимая, что ситуация вышла из-под контроля, кинулась из комнаты прочь, устроив полнейший переполох в доме.
Константин чувствовал, что силы его слабеют, Пантелемон налегал все сильнее. Наташа услышала топот бегущей прислуги и крики папеньки. И поняла: все погибло – ее отправят замуж или сразу в монастырь, а Константина сошлют на Кавказ или в Сибирь на рудники, как вора и преступника.
Она двумя руками схватила бронзовый подсвечник и со всего размаху ударила им Пантелемона по спине. Тот начал оседать, выпустив свою жертву.
– Наталья Дмит… Ну что же вы так… Неосторожно… – вымолвил кучер и упал на пол.
В то момент, когда в дверь комнаты уже врывалась домашняя челядь, вооруженная чем попало, Константин распахнул окно, и словно цирковой акробат начал спускаться по дикому винограду вниз.
Денис Краснопольский, сообщник неудавшегося Казановы, услышав крики, доносящиеся из дома, мало того, челядь начала носится с зажженными свечами, создавая еще больший переполох, неразбериху и сумятицу, понял: пойдут они с поручиком в арестантские роты. Как пить дать, пойдут!
Он начал палить из пистолета, всячески привлекая к себе внимание, убегая в сторону от усадьбы, за ним погнались…
Корнет, "опытный вояка", петлял словно заяц, заметая следы. Он бежал к лесу, где стояли привязанные лошади.
– Если оторвусь, пойду в церковь, оставлю свечу… – решил он.
* * *
Поручик Корнеев благополучно спустился на землю, во дворе усадьбы царила паника, все погнались за корнетом. Благодаря поступку своего преданного друга, Константин почти беспрепятственно достиг леса.
Поручик и корнет появились около лошадей почти одновременно, но с разных сторон. Они, не тратя слов, пригнули в седла и умчались прочь.
* * *
Дмитрий Федорович, вращая своим единственным здоровым глазом, влетел в комнату обожаемой дочери. Та так и стояла, прижимая подсвечник к груди. У ее ног лежал, раскинув руки, Пантелемон.
– А-а-а!!! – барин издал душераздирающий вопль и, потеряв самообладание, кинулся на дочь.
Дмитрий Федорович схватил ее за плечи и начал трясти, Наташа выронила подсвечник, угодив прямо папеньки на ногу. Тот опять издал первобытный рев.
Наташа первой пошла в наступление.
– Оставьте меня! Вы сами виноваты!
Папенька, не выдержав подобной дерзости и наглости, влепил пощечину дочери. Наташа схватилась рукой за щеку и расплакалась.
– Бесстыжая! Безответственная! – ругался он. – Твоего гусара точно отправят в Сибирь, в Нерчинск, в рудники!
Наташа разъярилась:
– Уйду в монастырь! Вы – тиран, сотраб! А вы маменька… – выкрикивала она, задыхаясь от гнева.
В это момент Пантелемон постепенно начал приходить в себя.
Мария Ивановна была готова придушить дочь, но ограничилась лишь тем, что думает:
– Куртизанка! – высказалась маменька. – Завтра же отправим тебя в Астафьево-Хлынское. Будешь сидеть под надзором полицейских!
Наташа залилась краской, но все же ответила:
– По-крайней мере, куртизанки любили тех, кого хотели!
– Или, кто им платил, – уточнила маменька.
И тут Наташа вовсе разошлась:
– Правильно, это вы сделали из меня куртизанку. Вы же меня продать хотите графу за его богатство!
Мария Ивановна не выдержала, подошла к дочери и влепила ей пощечину по той же самой щеке, что и ранее Дмитрий Федорович.
– Ах, так! Тогда я уморю себя голодом!!!
Наташа села на пол рядом с очнувшимся Пантелемоном и разрыдалась в голос.
* * *
Поручик и корнет летели на лошадях по лесу, не разбирая дороги. Денис натянул поводья, лошадь остановилась. Константин последовал его примеру.
– Вам нельзя возвращаться в полк! – переводя дух, выпалил корнет. – Завтра же вас схватят и заключат под стражу.
Поручик растерялся.
– Что же мне делать?
– Скрыться на время, пока все не утихнет. А потом видно будет.
– А где?
– Да есть тут местечко, на окраине Калуги, в доме одной прелестной вдовы.
– Так едем же быстрей!
Поручик и корнет достигли города, огородами они добрались до мещанской слободы. Молодые люди спешились, старясь как можно тише добраться до дома вдовы.
В темноте Константин толком и не понял, где находится, во всем доверяясь другу.
– Здесь…
Корнет подошел к окну и постучал несколько раз. Вскоре внутри блеснула свеча, занавеска отодвинулась. Мужчины увидели женщину с распущенными волосами, она, освещая окно, пыталась разглядеть, кто же беспокоит ее в столь поздний час.
Вскоре поручик и корнет сидели за столом в маленькой гостиной. Хозяйка прибрала волосы, накинула халат и вышла к непрошенным гостям.
– А теперь рассказывайте: что случилось? – настоятельно потребовала она.
Корнет изложил свою версию случившегося, упуская некоторые излишне откровенные подробности.
Терпеливо выслушав рассказ об амурных приключениях, Елизавета, а именно так звали молодую вдову, вынесла решение:
– Поручику надо затаиться. От покойного мужа моего осталась одежда. Так, что с гардеробом проблемы не будет. Прислугу я не держу, бояться будет нечего. А соседям скажу, мол, брат приехал из Брянска. Вопрос в том: что вы станете дальше делать? Нельзя же скрываться всю жизнь! Да и потом Наташу непременно выдадут за старика! Уж я-то знаю, сама была замужем пять лет. Мне было семнадцать, когда меня выдали, а мужу моему – почти под пятьдесят. Так вот… Я знаю, как не сладко жить со стариком.
Константин не знал, что и сказать: да ситуация, в которую он попал – критическая и как выпутываться из нее он не знал.
Неожиданно ему пришла мысль: отправить письмо дядюшке, по его сведениям сейчас он должен пребывать в своем московском доме.
– С письмом необходимо послать верного человека, дабы скорее обернулся. Сейчас главное – все надо сделать быстро. Сколько времени до свадьбы? – спросил корнет.
– Точно не знаю…
– Думаю, пара недель у нас еще есть. Напишите своему всемогущему дядюшке все как есть! Авось, поможет!
На следующий день, корнет Краснопольский направился в полк, ожидая встретить там полицию, в чем собственно и не ошибся. Допрашивали всех подряд, искали поручика.
Проанализировав события прошлой ночи, следователь пришел к выводу, что у Корнеева был сообщник, и теперь подозревал в этом почти весь полк, особенно тех, кто не ночевал в казармах нынче ночью, а таковых оказалось десять человек.
Побывав рано утром в Погремцовке, следователь восстановил картину происшедшего, отпросил всех домочадцев, челядь, а также главное действующее лицо – Наталью Дмитриевну, демонстративно отказывавшуюся от завтрака.
А также прихватил с собой в участок Глашу, так как считал, что горничная может знать сообщника в лицо. Звягинцев решил устроить гусарам и Глаше очную ставку.
Но, увы, девушка никого не опознала, да и узнать-то не могла…