- Он всегда был такой. Ему нужна постоянная опасность, адреналин, битва за выживание, - пояснил Зерах, не принимая во внимание мой настрой, - в спокойной обстановке он сохнет, скучает. Девочка, найди себе другого мужчину. Ты - красивая, молодая, умная. Хорошо сделала этих бесенят: Арсена с Азаром. Откровенно: они давно напрашивались. Но с Ризваном - тяжело с ним будет. Зачем тебе такая доля?
- Вот выволоку его сюда, столкну с Арсеном и Азаром, и будет ему и опасность, и адреналин, - тут я сбесилась не на шутку. - Хотя бы польза какая-то в реальном денежном эквиваленте. Ему его горячие точки детскими играми покажутся.
- Твои бы слова, да Богу в уши, - вздохнул старый адвокат. - Он бы их быстро на место поставил. Согласен. Зарвались, ребятки.
- Но зачем он так? - я, правда, не понимала. - Где он? Как его найти?
- Это сложно, девочка. Его отряд постоянно бросают из одной точки земного шара в другую. И никто не ответит, где они сейчас. На то этот отряд и специальный.
- Но должна же быть какая-то связь, - простонала я в отчаянье.
- К сожалению, это не в моей власти, - развел Зерах руками.
Я, как сомнамбула, села за руль, боковым зрением отметив, как за мной следом отчалил от обочины автомобиль охраны. Какая от него польза? Во второй декаде апреля стояла такая жара, нет, не по-летнему, конечно, но солнце нещадно палило, и жар от раскаленного асфальта и машин стоял в воздухе удушающей смесью. Все апатично двигались из точки в точку, мечтая лишь об одном: когда закончатся будни.
Зазвонил телефон. Я нагнулась, пытаясь просочиться между сиденьями и достать сзади сумочку. Зачем я ее туда закинула? В это время пробка, наконец, рассосалась, и вдруг послышался какой-то странный звук, лобовое стекло пошло звездочками и осыпалось в салон. Я от неожиданности, даже не успев полностью развернуться, резко вжала педаль тормоза, при этом мои собственные секьюрити чуть не поцеловались с моим транспортом. Че за хрень?
Машину пришлось отвозить в автосервис. Потом я направилась в офис. Происшествие происшествием, а работу никто не отменял.
Шурик вбежал в мой кабинет, как будто за ним черти гнались.
- Ну что? Доигралась?
- Чего орешь, как кот, которому на хвост наступили? - меланхолично отозвалась я, впавшая в жесточайшую депрессию.
А почему нет? Ризван не желает находиться, Никитка ноет: когда папа вернется. Машина сломалась, Татьяна мозг выносит заодно с Рыжиком, Азар и Арсен нюх потеряли, короче, на меня напала жесточайшая депрессия и никак не хотела отпускать.
- Пошли, - он довольно грубо сграбастал меня в охапку и поволок наружу.
- Смотри, - Шурик указал на подголовник сиденья в моей машине.
Она уже стояла на стоянке возле здания офиса. Оперативненько поменяли стекло, однако. Хороший сервис.
- И чего? - тупо спросила, хотя ответ напрашивался сам собой.
Там была дырочка, аккуратненькая такая. Я раньше думала, что такое только в кино бывает. Но ее происхождение было настолько очевидно, что все вопросы отпадали разом.
- Я заметил, любишь ты дебилкой прикидываться, - зашипел над моей головой юрист, - думаешь, тебе это поможет?
- Нет, - выпрямилась и посмотрела ему в глаза, - и чего предлагаешь?
Наверное, мой друг надеялся, что я буду в ужасе, шоке, как минимум напугана. Но все, что было типичным, естественным в том состоянии, в котором я находилась все последние месяцы - это было не про меня. Рыжик был обескуражен моей ненормальной сдержанностью, но все же попытался достучаться.
- Брось все, забери свободные деньги и уезжай за границу. Пойми, первая неудача их не остановит. Второй раз тебе так не повезет. Или выходи на криминал. Но я тут пас, - был мне ответ. - Пойми, размах не тот.
- Надо найти Ризвана, - монотонно повторяла я, сидя на диване, раскачиваясь из стороны в сторону, словно мантру.
- Как? - прервал это занудство Шурик, которого моя маниакальность уже просто бесила. - Если человек не хочет, чтобы его нашли - то поверь, это крайне усложняет задачу.
- Никита, - заорала я так, что, собравшийся вокруг меня компания, включая Шурика, Татьяну, ее дочь, бабушку и начальника моей личной охраны и службы безопасности холдинга в лице представительного и сдержанного мужчины Егора, задумалась над тем, что моя психика пребывает в сильнейшем расстройстве.
Ладно, признаюсь. Они давно об этом думали. И стоит заметить, не без основания.
- Се, мам, - тихо отозвался сына, задремавший у меня под боком.
Теперь понятно, почему все на меня так дико смотрят. Я ничего не замечаю вокруг.
- Где та бумажка, которую тебе дал Риз перед отъездом?
Как я про это раньше не вспомнила? Ну и что, что была тогда не в себе. Я уже давно не в себе. Кажется, я всегда была не в себе. Но такие важные вещи должны врезаться в мозг. Совсем упустила из виду. А ведь надо было сразу посмотреть, что это там. Я ругала себя, обзывая последними словами, такими, которые заслуживала.
- Папа сказал, тебе не говорить, - уперлась сына.
Шурик предусмотрительно обхватил меня сзади, прижимая руки к телу, не позволяя, как следует, встряхнуть отпрыска с целью извлечь информацию.
- Что там? - придушенно просипела я.
- Папа сказал, что надо на телефоне набрать цифры правильно, как там написано, - нехотя осторожно призналось чадо, верно оценивая мое состояние.
- И ты все это время разговаривал с ним? - капкан из рук сжался. - Неси сюда! Быстро!
Лихорадочно набирая номер под напряженными взорами домочадцев, я проскулила в трубку:
- Алле... Риз? - шипение, молчание, какой-то странный звук за кадром.
Самолет? Самолеты? Ветер? Что это? Где?
- Риз!!! - заорала, как потерпевшая.
- Это Станислав, - ответили мне.
- Кто?!
- А вы кто?
- Я - жена Риза. Это его телефон?
- Да. Вы - Леля?
- Да! Да... Где Риз?! Где он? - кажется, я кричала, но на самом деле, стонала в трубку, как умирающий лебедь.
- Я в аэропорту. Через три часа буду в вашем городе. Все объясню. Как вас найти?
- Я встречу. Рейс?
Будто бы передо мной пронеслась вся жизнь у меня в голове в то время, пока ждала этого Славу. Все мои надежды, ошибки, сомнения. Весь путь, тяжкий и горький, который мне пришлось пройти, прежде, чем мне открылась истина. А истина заключалась в том, что я поняла смысл своего существования. Смысл существования всего живого.
Страстная, обезумевшая от любви женщина стояла там, в зале ожидания. Она нашла цель всей своей жизни, цель всех своих устремлений. Исчезла та ветреная Лелька, что просто хотела замуж, чтоб, как у всех, семья и дети, исчезла та Лелька, что сладко замирала в объятиях Арсена, своей первой безумной любви, слепой, ненастоящей.
Все зашло в тупик. И страсти, и цели, и устремления. Конфликт интересов - кажется, так это называется. Моим интересом был он. Риз.
Бесконечно обожая и восхищаясь им, чувствуя ту невидимую нить, что нас соединяла. Она столь прочна, что разорвать ее сможет только смерть.
Опуская парочку отвратительных обстоятельств, спровоцированных недоброжелателями, между нами было то, о чем люди смеют мечтать только во сне. И я не позволю никому это у нас отобрать. То, что он мне сказал, то, что ощущаю я... В меня стала вгрызаться боль. Далекие воспоминания, которые так никуда и не делись
Такие слова, если их говорят всем подряд, не имеют никакой цены. Но Ризван. Он никогда не бросал слов на ветер. Он отвечал за каждое свое слово. Именно это делает мужчину Мужчиной с большой буквы. И не только умение отвечать за каждое свое слово, сколько отношение к женщине, какой бы она не была.
Именно рядом с таким человеком женщина имеет право быть сама собой. Быть женщиной. Право - быть слабой. Быть - нежной. Быть - настоящей. Быть - искренней.
Возможно, было время, когда я вела себя несерьезно, порой легкомысленно. Но в этот момент единственное желание, обуревавшее меня - бороться. Бороться за счастье, за жизнь, за право любить и быть любимой.
Глава 17.
Не хочу жить.
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно;
За правду ДА и НЕТ,
За то, что мне так часто - слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность-
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
-Послушайте! - Ещё меня любите
За то, что я умру.
Цветаева.
Слава оказался высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати. Щетина на подбородке, помятая одежда, если исключить небрежный вид, который объяснялся скорее всего дальней дорогой, он был довольно симпатичным. Светло русые растрепанные волосы, волевое лицо. Нос с небольшой горбинкой и ясные серые глаза. Именно по глазам у меня сразу определяется отношение к человеку. Не зря говорят: глаза - зеркало души. И еще взгляд.
Сильно прихрамывая на одну ногу, опираясь на палку, он приблизился ко мне и замер, ненавязчиво разглядывая, внимательно, но как-то по-доброму.
- Вы, наверно устали? - застенчиво, робко, тихим голосом спросила я.
Неизвестно еще, что Риз ему про меня наговорил. Возможно, он считает меня неуравновешенной взбалмошной особой, неготовой к серьезным отношениям, разбившей жестоко сердце его друга.
- Мы можем поехать ко мне домой. В квартиру Ризвана, - торопливо поправилась, - там вы отдохнете, поедите, и мы спокойно поговорим.
Слава кивнул, и мы направились к машине. Всю дорогу он молчал и хмурился. А я была, как на иголках. Н-да, не особо разговорчивый тип. Как мне из него выудить нужную информацию? Где сейчас Риз, он мне, конечно, расскажет. Для этого и согласился встретиться. Но мне нужно было намного больше, чем простая география.
Все домашние после ужина разошлись по углам, оставив нас наедине, понимая, что разговор предстоит трудный, тяжелый. За все время, с самого знакомства в аэропорту, друг Риза не сказал ничего, из того, что меня интересовало больше всего. На вопросы отвечал односложно, лаконично. Так, что задавать их желание пропадало.
Я принесла бутылку дорогого конька, приобретенного специально для гостей. Села напротив него и уставилась выжидательно. Слава был серьезен и сосредоточен. Казалось, он и сам не знает, с чего начать. Откупорив спиртное и разлив по стаканам, он, наконец, после некоторого колебания, начал рассказ.
- С Ризом мы познакомились, когда тех, что выжили из их отряда, перевели в наше подразделение. Они как раз вернулись с какого-то задания. От их группы осталось три человека. До того, как нас направили разгребать очередную ситуацию, мы успели с ним сблизиться, стать друзьями. И о многом поговорить. Наша профессия связана с постоянным риском. Это очень важно, чтоб был кто-то, кто знает о тебе все. Ну, почти, все. Важно, хорошо узнать человека, от которого, порой, зависит твоя жизнь. Там мы все друг от друга зависим. Все связаны не на жизнь, а на смерть.
Слава замолчал, и с сосредоточенным видом разлил коньяк, протянув мне мою порцию.
- Выпей.
Я залпом осушила предложенное, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Только теперь заметив, что мои ногти впились в ладони, оставив кровавые следы.
- Когда нас направили на очередное задание, - хрипло продолжил мужчина, - Риз в самолете много о тебе рассказывал. Пророй с нежностью, иногда со злобой. Я понял, что он очень сердит на тебя. Но, тем не менее, ты для него - самый дорогой в мире человек. И еще Никита. Это ваш сын? Когда он рассказывал про мальчонку...
Слава вздохнул и опять наполнил бокалы.
- Любил он его очень. И тебя, дуру...
- П-почему любил? - дрожащими губами вымолвила я, обретя дар речи. То, что друг Ризвана говорит о нем в прошедшем времени, холодило кровь.
- Когда мы приехали на место, группу разделили. Отправили по разным точкам. Риз со своими людьми не вернулся с рейда. Их машина словила мину...
- Где он? - через несколько минут молчания мой визг пронесся по комнатам и коридорам. - Чего ты мне мозги паришь? Где Риз?
- Его нет. Его больше нет, - жестко отчеканил друг моего мужа. - Фрагменты тел, оставшиеся после взрыва, похоронили в общей могиле. Я не могу тебе сказать: где. Мы давали обязательства не разглашать информацию о нашем местонахождении и роде деятельности. Риз просил, если вдруг с ним что-то произойдет, проверить, все ли у тебя хорошо. И помочь, если нужно.
Я не знаю, сколько прошло времени, пока мы смотрели друг другу в глаза, замерев в установившейся тишине после пронесшейся бури эмоций. Вместе с тишиной установилась пустота: пустота во всем, пустота везде.
- Пойду спать. Устала, - словно со стороны услышала свой голос, поднялась...
Потом не помню. Ничего. Просто обрубило. Сейчас я есть, а потом меня нет.
Открыла глаза в своей постели. В нашей с Ризом постели. Не ощущая ничего, паря в безвоздушном пространстве, не понимая, что произошло, но смутно чувствуя, что что-то ужасное, непоправимое, то, что не должно, не имело право произойти. Не со мной. Так нельзя.
- Нет!!! - неужели это ору я?
В комнату вбежали Татьяна, Слава, Шурик, Никитка, кто-то еще... Калейдоскоп лиц, а я опять уплываю...
Если любовь - это нравственная пытка, болезненный голод, который я испытывала каждый раз, думая об Ризване, значит, Арсения я не любила. Если любовь - это нежность, мягкость, безумное физическое влечение, доверие и единение, единение тел и душ, то это то, что можно испытать только раз в жизни. Такого не бывает дважды.
Жизнь не иметь права быть со мной такой несправедливой, безжалостной и беспощадной. Не со мной, не с ним. Люто, Боже мой, как люто.
Я была равнодушна, безразлична ко всему окружающему, кроме мягкого тепла постели, и снова и снова мирно погружаясь в сон, в котором не было сновидений. Не было ничего. Я умерла. Умерла вместе с ним. Меня нет...
Я слышала чей-то голос. Дикие животные завывания, которых сама пугалась: от чистой потери, тоски и беспросветного отчаяния. Пусть они прекратятся, пусть прекратятся. И вдруг осознавала, что это я, я издаю эти звуки. И замолкала, боясь себя саму. Проваливалась в бездну, и выныривала из нее, чтобы снова выть, выть по-звериному, истошно, опустошающе. Так должно быть воет волк над телом своей убитой подруги, но у меня не было тела, такого родного, близкого, дорогого, к которому бы я смогла прикоснуться, прощаясь. Нет! Не прощаясь. Я не хочу прощаться с ним. Навсегда не хочу. Я буду рядом...
Мелькали лица. Кто-то что-то пытался до меня донести, как в тумане, пробиваются сквозь вату чье-то голоса, не разобрать.
- Подпиши, - настойчивый голос.
Шурик впихивает в мои непослушные пальцы ручку. Я чиркаю.
- Леля, ты бы поела чего, - еще звуки из-за его спины.
- Ага, поем, - слышу со стороны свой голос. - Сюда принеси.
Татьяна ставит передо мной суп, бутерброды, сок.
- Водки еще, - командую я.
Шурик, стоя у стены, разрешающе кивает, комментируя:
- Водка, водка, огуречик - вот и спился человечек.
Беззлобно отвечаю:
- Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах, - и хмуро добавляю, - исчезни.
Поймала на себе тревожный взгляд. Мой самый близкий друг, самый близкий и верный, который когда-либо у меня был, одарил меня грустной улыбкой и вышел. Отсутствие каких либо эмоций
Взяла бутылку, стакан и пошла в ванную. Хотелось забыться без снов. Без этих кошмарных снов, которые пришли на смену забвению. Риз... Его улыбка, теплый ободряющий взгляд, горячие губы, жаркие объятия. Надежный, твердый, как скала. А я его предала. Он думает, что предала. Будет думать всегда. Потому что его нет, его больше нет. И меня нет.
Кровь, куски тел, обрывки одежды, искореженный металл, вот, что преследовало меня в забытье. Я не знала, как от этого избавиться. Но знала, как соединиться с Ризом.
Осколки бутылки, брошенной в ванну, заискрились в свете лампы на эмалированной поверхности. Я подняла один из них. И посмотрела на запястье. Одно движение, и мы будем вместе.
- Кретинка, - услышала я голос Шурика за спиной и торопливо занесла руку.
Он схватил меня за кисть и вывернул ее так, что я завопила от боли, выронив осколок.
- Все. Лимит доверия исчерпан, - запыхтел Саня мне в ухо. - Ныне ты на нелегальном положении.
Нелегальное положение определялось тем, что у моей постели постоянно кто-то дежурил, кормили с ложечки, пугая уколами. Стоит отметить, что после третьей-четвертой у меня начинались желудочные спазмы. Все без толку. Желудок отвергал пищу, организм отказывался существовать. Ни укоры, ни доводы, ни плачь сына, не могли вырвать меня из летаргии. Меня уже не было. Не было желания есть, пить, говорить, открывать глаза для того, чтобы смотреть на этот ужасный мир, не было желания дышать. И жить... Жить тоже не хотелось. Зачем они пытаются продлить эту агонию?
И эмоций никаких уже не было. Я замечала полное отсутствие каких-либо чувств, не испытывая ни голода, ни холода, ни боли, полную аморфность мыслей.
Белые халаты, горячие споры надо мной, иголки, впивающиеся в тело, руки, поднимающие голову. Когда же они отстанут от меня? Наконец оставят одну. В покое. В мертвом безмолвие и пустоте.
Холодная рука на запястье создавала дискомфорт. Я уже ушла. Почти ушла. Не мешайте. Не трогайте.
С трудом открыла глаза, нехотя разлепляя тяжелые веки. Поп? Священник? Батюшка? Не знаю. Я не религиозна. Никогда не ходила в церковь. Даже ни одной молитвы не знаю. Может быть зря? Они все говорят, что за грехи нам воздастся. Возможно. Я там еще не была. Хотя очень хотела. Но я здесь. И за какие грехи расплачиваюсь? Зачем попа позвали? Наверное, мои друзья решили, что мне пришло время о душе позаботиться.
Священнослужитель долго вправлял мне мозги. Слушая краем уха его размеренную тихую речь, погружалась в дрему. Возможно, он обладал каким-то гипнотическим даром, но я в первый раз за последнее время заснула крепко, без сновидений.
Глава 18.
Возвращение.
Я буду жить для тебя,
Обещаю, над пропастью по краю
Я тебя проведу, дай мне руку я буду с тобой.
Я буду жить для тебя,
Слышишь, вечно, своей любовью бесконечно.
Я спасу нас двоих, ангел мой, ангел мой.
Песня. Алевтина Егорова.