Взвалив одну из тяжелых катушек на плечо, Диллон спустился на подъемнике на первый этаж, затем протиснулся в дверь вагончика. Хаскел, сидевший за компьютером, подпрыгнул от неожиданности. Увидев Диллона с катушкой, он нахмурился из-за его бесцеремонного вторжения.
- Я хочу знать, что это, черт подери? - Катушка с грохотом легла на стол Хаскела. Он оттолкнул свой стул на колесиках от стола.
- Что ты себе позволяешь? - закричал он. - Убери это с моего стола.
Диллон положил руки на обе стороны металлической катушки и нагнулся вперед.
- Послушай меня, ты, дерьмо! Я заставлю тебя сожрать весь этот поганый провод, если ясно не объяснишь, почему ты не закупил тот, который был мною указан в требовании несколько месяцев назад. У тебя на это десять секунд.
- Провод, который ты заказал, и в три раза дороже, чем этот, - сказал Хаскел, вернув самообладание.
- Провод, который я заказал, в три раза лучше и в три раза надежнее.
- Этот соответствует местным строительным нормам.
- Но не отвечает моим, - процедил Диллон сквозь зубы.
- Если бы я знал, что он не подходит…
- Ты ни хрена не знаешь! Это здание будет напичкано сложной электроникой. Чтобы избежать аварий, необходимо проложить самый лучший провод.
Диллон схватил телефон и бросил его на колени растерявшемуся бухгалтеру.
- Садись своим тощим задом на телефон и размести тот заказ, что был сделан мною с самого начала! Материалы должны быть доставлены не позднее завтрашнего дня, или же я пришлю всех электриков, которые из-за тебя будут простаивать, плясать на твоем столе.
Телефон с треском упал на пол, когда Хаскел встал со стула.
- Ты не имеешь права так со мной разговаривать!
- Приходится. - Диллон кивнул в сторону телефона. - Ты зря тратишь время. Работай!
- Я не буду. В мою задачу входит снижение расходов.
- Согласен, пока это не ухудшает качество работ. В данном случае ухудшает.
- Провод, который я заказал, соответствует местным государственным нормам надежности.
- А в соответствии с нормами Диллона Берка - это хлам. Я не буду устанавливать его в моем здании.
- В твоем здании? - переспросил Хаскел с самодовольной улыбкой.
- Закажи провод, который мне нужен, Сканлан.
- Нет.
Диллон ценил доброжелательные отношения и старался избегать столкновений, как только мог. Но он не собирался снижать требования на своем первом объекте. Не хотел и обращаться к Пилоту. Пилот уже сказал ему, чтобы он сам руководил.
- Либо ты садишься на телефон, либо ты уволен.
Узкий подбородок Хаскела отвис.
- Ты не можешь меня уволить.
- Почему это, черт возьми?
- Ах, так. Посмотрим, что на это скажет господин Пилот.
- Посмотрим. А пока считай, что я снял тебя с объекта. И если ты не хочешь, чтобы я выбил из тебя дурь, держись от меня подальше, пока не уберешься совсем.
Врагом Дебры была скука. Первые несколько месяцев во Франции она занимала себя тем, что украшала квартиру, сообразно с их скромным бюджетом, и довольно преуспела.
Они обсуждали с Диллоном, стоит ли ей пойти работать. Но это было невозможно: не было вакансий для учителей в английских школах, а владельцы магазинов предпочитали нанимать своих соотечественников, а не американцев. Поэтому Дебра убивала время, читая, гуляя по узким причудливым улочкам и описывая свою жизнь в длинных письмах к многочисленным родственникам. Хотя она старалась скрывать это от Диллона, но стала тосковать по дому. На нее нападала апатия. Нужно было как-то предотвратить депрессию.
Беременность омолодила Дебру. У нее не было никаких неприятных, неизбежных в ее положении ощущений, и она клялась, что никогда не чувствовала себя лучше. Она была полна энергии. Каждый день они с Диллоном восхищались малейшими изменениями в ее теле. Эта новая близость углубила их любовь.
Чтобы как-то убить время до рождения ребенка, Дебра записалась в кулинарный кружок, занятия в котором проходили совсем рядом с их домом. В кружке было четыре женщины и двое мужчин, все пенсионного возраста. Все вместе с бабушкой-поваром они суетились вокруг Дебры, как наседки. С началом занятий она проводила дни либо в кружке, либо на крошечной кухне, где готовила то, чему научилась, либо в хождениях по близлежащим рынкам, покупая необходимые продукты, чтобы потом проверить свои кулинарные способности на Диллоне. Она возвращалась домой, нагруженная покупками, и поднималась наверх на том подозрительном лифте, которым Диллон запретил ей пользоваться.
В тот день она чуть было не попалась, так как пришла домой буквально за несколько минут до возвращения Диллона. Он сейчас же обнял ее и крепко поцеловал в холодные губы. Затем, улыбаясь, сказал:
- Поехали в Швейцарию?
- В Швейцарию?
- Ты что, не знаешь, что это одна из стран, которая граничит с Францией? Козы и Хейди, Альпы и снег, йо-до-ла-ди-хо!
- Да знаю я Швейцарию! Помнишь, как мы провели субботу и воскресенье в Женеве?
- Там в нашей комнате было зеркало на потолке.
- Так ты и это помнишь?
- Как же я мог забыть? - проворчал Диллон, вновь потянувшись к ней. Их губы слились в поцелуе.
- Нам не нужно зеркало на потолке, - прошептала Дебра, когда они наконец отпустили друг друга.
- Но я должен уехать из города и отпраздновать.
- Отпраздновать что?
- Сегодня я уволил Хаскела Сканлана.
Улыбка Дебры пропала.
Диллон рассказал ей, что произошло.
- Мне чертовски не хотелось идти на конфликт, но он меня вынудил. - Он вгляделся в обеспокоенное лицо. - Ты считаешь, что я поступил неправильно?
- Я считаю, что ты поступил совершенно правильно. К сожалению, мое мнение не имеет того веса, которое имеет мнение самого Пилота.
- Именно поэтому я хочу сегодня уехать в Швейцарию. Если он согласится с моим решением, мы проведем эти дни в Альпах. Если отменит, мне придется уйти из принципа, и в таком случае мы больше не сможем позволить себе поездку в Швейцарию. А если он уволит меня, ехать все равно стоит. Поэтому, пока я еще не лишился заработка и чувствую себя превосходно, пошлем все к черту и уедем.
Они сели на экспресс до Лозанны, затем пересели на другой, до Церматта. Они шутили со студентами, болтали с бабушкой из Монтре, которая вязала шапочку для своего десятого внука, поедали припасы, которые Дебра предусмотрительно взяла с собой.
Диллон пил крепкое красное вино из бутылки, которую предложил ему один из студентов, но отверг затяжку марихуаны. Когда парочка напротив начала целоваться, Диллон и Дебра спросили друг друга, а почему бы и нет. И целовались, пока не уснули.
В Церматте Диллон катался по очень крутым склонам. Беременность Дебры не позволяла ей этого, поэтому она утешала себя прогулками по магазинам и разглядывала толпы богатых туристов. Вместе с Диллоном они покатались на санях, запряженных лошадью, объедались сырным фондю, плотным темным хлебом, белым вином и швейцарским шоколадом.
На обратном пути в поезде Диллон прижал ее к себе и положил ее голову себе на плечо.
- Это был наш настоящий медовый месяц.
- Чем тебе не понравилась наша поездка на Бермуды?
- Нет, все было прекрасно. Но тогда ты была только моя молодая жена. Сейчас ты моя настоящая жена. - Он просунул руку под ее пальто и положил ее на большой живот Дебры. - Я люблю тебя.
Пока они ждали в Лозанне, чтобы пересесть на другой поезд, Дебра купила пачку аспирина.
- Что случилось?
- У меня болит горло.
Остаток пути до Парижа она спала урывками, все время просыпалась от боли.
- Больно глотать, - жаловалась она. Диллон приложил руку к ее лбу.
- Ты вся горишь. Выпей еще аспирина.
- Не хотелось бы, пока не поговорю с врачом. Может быть, это не очень хорошо для ребенка.
Когда они добрались до Парижа, Диллон был уже не на шутку встревожен, хотя Дебра и уверяла его, что горло заболело только из-за горного воздуха.
Проявляя чудеса ловкости, Диллон пробирался сквозь утренние автомобильные пробки, чтобы скорее привезти ее к врачу-акушеру. Они подъехали к его кабинету как раз к началу приема. Медсестра заботливо провела Дебру в смотровой кабинет и попросила Диллона подождать в холле. Ему это не понравилось, но он ждал. Ожидающие приема пациенты отводили от него глаза, и он понял, что, наверное, выглядит как бродяга: он не брился за время поездки и совсем не мог спать в поезде. Наконец его пригласили в кабинет врача.
- У мадам Берк очень плохое горло, - сказал доктор по-английски с сильным акцентом. - Я… - Он жестом показал, что что-то вытирает.
- Он взял мазок на анализ, - сказала Дебра, корчась от боли.
- Стрептококк? - спросил Диллон. - Пожалуйста, не обижайтесь, доктор Готье, но если это так серьезно, может, вы порекомендуете какого-нибудь специалиста?
- Я согласен, - ответил врач, быстро кивнув. - Давайте подождем результатов лабораторных анализов. Мы будем это знать завтра с утра.
- Я уверена, все будет хорошо, - Дебра успокоила взволнованного мужа. - Он прописал антибиотик. Я полежу сегодня в постели и разрешу тебе заботиться обо мне.
Диллон постарался ответить ей улыбкой, но не смог: она выглядела такой больной, что он не мог скрыть тревогу. Дома, уложив ее в постель, он побежал за лекарством в ближайшую аптеку, расположенную в двух кварталах от них. Дебра выпила таблетку и чашку чая, потом погрузилась в глубокий сон.
Только тогда Диллон вспомнил, что должен позвонить на стройплощадку. Он поговорил с бригадиром, которого еще в пятницу, перед отъездом, назначил вместо себя временно руководить строительством. Француз заверил, что все будет хорошо, и уговорил остаться с больной женой дома. Весь долгий день Диллон сидел у постели Дебры, время от времени засыпая на стуле, и будил ее только тогда, когда было необходимо принять лекарство.
Несмотря на жар и плохое состояние, она ухитрялась шутить, когда он носил ее в туалет.
- Хорошо, что это не случилось на девятом месяце. Тогда б ты не смог поднять меня.
На ужин Диллон съел бутерброд, но не смог уговорить Дебру съесть еще что-нибудь, кроме чашки мясного бульона.
- Мое горло немного лучше. Я просто очень слаба. Мне нужно спать. Тебе это тоже не повредит, - сказала она, проведя рукой по его колючей щеке.
Дав Дебре лекарство, он разделся и лег рядом с ней. Измученный, он сразу же заснул.
В середине ночи Диллон проснулся. Напрягая зрение в темноте, посмотрел на часы на ночном столике: пора было давать Дебре таблетку. Он включил свет.
И вскрикнул.
Губы Дебры были синими, она лежала не двигаясь.
- О Господи! Дебра! Дебра! - Перебросив ногу через нее, он сел на кровати и припал ухом к груди. Всхлипнув от облегчения, Диллон услышал, что ее сердце бьется. Но очень слабо. Она едва дышала.
Диллон вскочил с кровати, лихорадочно натянул одежду, не застегиваясь, сунул голые ноги в кроссовки. Подняв Дебру на руки вместе с одеялом, он помчался по лестнице. Вызвать "скорую" или самому отвезти ее в больницу? В конце концов Диллон выбрал последнее, решив, что потеряет время, пока будет искать и набирать номер телефона и потом объяснять на своем скверном французском положение. Может быть уже поздно.
- Господи, нет, нет! - Сильный ветер сорвал слова у него с губ по пути от дома к машине. Он положил Дебру на переднее сиденье, и опять его голос срывался в торопливой молитве.
Диллон приблизительно знал, где находится ближайшая больница, и рванул в том направлении. Колеса визжали по мостовой, эхо отзывалось в молчаливых зданиях, когда машина кренилась на поворотах. Он вел машину одной рукой, в другой массировал запястье Дебры. Он продолжал повторять, что не простит себе, если она умрет.
Врачи "неотложки" сразу поняли серьезность положения и увезли Дебру на каталке Диллон должен был бежать, чтобы догнать их. На двери были написаны слова, которых он не понимал, его остановили люди, что-то говоря, но Диллон их не понимал. Он сопротивлялся, пытаясь идти за каталкой. Наконец его силой отвели в приемную, где говорящая по-английски медсестра пригрозила выгнать его из больницы, если он не успокоится.
- Успокоиться? - закричал он хрипло. - У меня жена умирает, а вы хотите, чтобы я успокоился? Я хочу быть рядом с ней!
Она твердо стояла на своем и в конце концов вытянула из него все необходимые данные для заполнения медицинского бланка. Оставшись один, Диллон шагал из угла в угол, пока не устал настолько, что без сил рухнул на стул.
Он опустил голову и, сжав ее руками, начал молиться богу. Он не был уверен в его существовании, но, что удивительно, не доверял ему. Чего еще это неумолимое божество может потребовать от него? Разве он уже не отнял достаточно? Всех, кого Диллон любил: родителей, бабушку, воспитателя в исправительной школе, проявившего особую заинтересованность в нем.
Его сглазили! Люди, осторожно! Если вы любите Диллона Берка, вы умрете.
- Нет, нет, - простонал он. - Только не Дебра. Пожалуйста, только не Дебра. Не забирай ее, жадина.
Он торговался с невидимой силой, клялся пожертвовать всем, если она пощадит Дебру. Он обещал вести праведную жизнь, накормить голодных и одеть голых, клялся никогда больше ничего не просить, если ему будет оказана эта милость.
- Позволь ей жить!
- Месье Берк?
Диллон резко поднял голову. Врач стоял в нескольких шагах от него.
- Да? Моя жена? Она?..
- С ней будет все хорошо.
- О Господи, - всхлипнул Диллон, откинув голову на холодные плитки стены приемной. - О Господи.
- У нее была аллергическая реакция на антибиотик, который прописал ей доктор Готье. Это не его вина, - добавил он быстро. - Мы проконсультировались с доктором Готье. В ее медицинской карте, присланной из Соединенных Штатов, не было ничего сказано о том, что у нее аллергия на такое…
- Послушайте, я не собираюсь никого обвинять, - перебил его Диллон, вставая. - Дебра жива и выздоровеет. Это все, что меня беспокоит.
Диллон почувствовал облегчение, но его ноги были как ватные. Все произошло так быстро. Жизнь так ценна и так хрупка… Миг - и ее нет… Нужно ценить каждое ее мгновение, потому что никогда не знаешь, когда наступит конец. Он должен запомнить это. Он должен будет рассказать Дебре о своем открытии. Они сделают это своей философией, будут следовать ей, передадут ее своим… Его счастливые мысли вдруг остановились.
- Доктор. - Диллон запнулся. Он знал, каков будет ответ, но должен был спросить. Его губы побелели, и в горле пересохло от страха. - Доктор, вы ничего не сказали о ребенке. С ребенком все нормально?
- Сожалею, месье Берк. Мы не могли ничего сделать, чтобы спасти ребенка. Он был уже мертв, когда вы привезли мадам Берк.
Берк смотрел на врача, не видя его. Он торговался с Богом за жизнь Дебры, но не обговаривал цену. Теперь он ее знал.
X
Моргантаун, Южная Каролина, 1977
Доктор Митчелл Р. Хирон, декан по делам студентов и финансовой помощи Дэндер-колледжа в Моргантауне открыл папку с заявлением о приеме Джейд Сперри и протянул ей небольшой листок бумаги.
- Это ваш чек. Когда будете регистрироваться, отдайте его в бухгалтерию.
Она перевела взгляд с декана на лист плотной бумаги, который он протянул ей над своим заваленным бумагами столом. На фоне выгравированного изображения здания колледжа была написана ее фамилия. Джейд старалась сосредоточиться на цифрах, но не смогла этого сделать.
- Эта сумма для расходов на обучение, книги и прочие академические нужды, - произнес декан. - Вы будете оплачивать только жилье. Но администрация колледжа готова предоставить вам список квартир, которые можно снять недорого.
У нее так стучало в ушах, что она едва слышала его голос.
- Я… я не знаю, как и благодарить вас, доктор Хирон.
- Вы можете отблагодарить за все своим усердием. Учитесь прилежно. Работайте с полной отдачей. Осуществите все, что вы себе наметили.
- Да, да, конечно. - Чувство радости и облегчения было в ее словах. Она стояла, совершенно ошалевшая от счастья. - Спасибо! Вы никогда об этом не пожалеете. Вы…
- Мы рады принять вас, мисс Сперри. Я надеюсь, что вы станете лучшей студенткой колледжа. Он не очень большой, но мы чрезвычайно дорожим высокой репутацией среди учебных заведений и гордимся прилежанием и порядочностью наших студентов.
Обстоятельства вынудили Джейд отказаться от стипендии в университете штата Южная Каролина. Проработав почти год в большом магазине уцененных товаров в Саванне, она стала обращаться в другие университеты и колледжи с просьбой о финансовой поддержке. Сейчас она еще раз взглянула на чек, не веря тому, что это не сон…
На прощанье доктор Хирон встал и протянул ей руку.
- Я буду вам признателен, если вы зайдете ко мне после зачисления. Мне будет интересно узнать, какие предметы вы выберете для первого семестра. Мы стараемся следить за работой каждого студента.
- Обещаю, что зайду к вам. Еще раз спасибо. - И Джейд устремилась к двери. Открыв ее, она оглянулась и посмотрела на декана через плечо. - Ой, передайте огромное спасибо и членам стипендиальной комиссии тоже.
- Обязательно. До свидания, мисс Сперри.
- До свидания.
В длинном коридоре было пустынно и тихо. От радости Джейд захотелось так закричать, чтобы звук достиг высокого готического потолка. Однако она сдержала себя. Тем не менее побежала по коридору с большей поспешностью, чем того требовала строгость окружающей архитектуры.
Выбежав из здания, Джейд дала волю своей радости. Облокотившись на величественную колонну, она еще раз посмотрела на чек, затем, как скупой рыцарь, прижала его к груди, потом спрятала его в сумочку и вышла из-под прохлады портика на залитую вечерним солнцем улицу. Она показалась сейчас ярче и приветливей, чем когда Джейд с волнением входила в здание. Цветы вдоль аккуратных тротуаров прямо светились, небо было необыкновенно синим, а облака безукоризненно белоснежными. Джейд никогда раньше не обращала внимания, как красива зеленая трава. А может быть, трава возле Дэндер-колледжа была какой-то особой? Она чувствовала себя, как Дороти из "Волшебника страны Оз", которая из черно-белого мира была перенесена в мир ярких красок.
Джейд, пройдя сквозь настоящий ад, увидела, что в конце концов этот мир стоит того, чтобы за него побороться.
На колокольне часовни пробили часы в вестминстерском стиле. Джейд в это время пробегала мимо библиотеки. Ее охватило чувство радости и покоя, чувство, которого она не испытывала ни разу с тех пор, как подверглась насилию. Сегодня у нее появилась возможность начать все сначала.
Машина никак не заводилась, а потом никак не желала ехать со скоростью более сорока километров, чтобы не подать сигнал перегрева. Она едва выдержала переезд из Саванны: дорога заняла несколько часов. Прибыв с Велтой накануне и остановившись в мотеле "Пайн Хевн", Джейд решила использовать оставшиеся часы этого дня, чтобы познакомиться с колледжем.