Стоило Каллену вспомнить эти стихи, болезненно сжалось сердце его. Ему теперь казалось непостижимым, что он двенадцать лет день за днем пытался вытравить из сердца любовь, которая сейчас так согревала его.
Пусть знатен он, богатствам несть числа,
Пустую душу не согреет злато…
Когда ж придет ему пора расстаться с этим бренным телом,
То лишь забвения трава достойна стать его уделом.
Каллену казалось, что это о нем двести лет назад писал Скотт свою балладу. Ему удалось так точно и живо передать взлеты и падения Каллена, возвышение и смерть его души, как будто писатель жил с ним бок о бок.
А ведь Саманта когда-то пыталась втолковать ему это, но он был слишком погружен в себя и остался глух к ее словам. Однако теперь Каллен сердцем понял истину. Ему был дорог этот край, это ранчо, лошади, эта земля. Он любил их больше жизни. И никогда не переставал любить. Глухота и слепота, которые были его спутниками долгие годы, пока он копил свои "богатства", исчезли. К нему вернулась прежняя острота чувств и давние мечты: ему снова хотелось участвовать в Олимпиаде, хотелось добиться еще большего процветания ранчо…
Саманта оказалась права: он жил не своей жизнью, а жизнью Тига. И только теперь, едва не потеряв отца, Каллен понял, что должен идти своей дорогой, которую так долго избегал. Ему доставляло радость ощущать, как тело вспоминает умения, полученные в детстве и юности. Он испытывал удивительное удовлетворение, когда обходил с Томом Праттом ранчо, заглядывал в каждый уголок. У него перехватывало горло, когда он гладил своих лошадей, разговаривал с ними.
С не меньшим удовольствием Каллен обнаружил, что техника действительно делает возможным управлять компанией, не покидая ранчо. А главное – он перестал считать бизнес мерилом своей значимости. Работа, которой он занимался сейчас, приносила ему настоящее удовлетворение и радость. Никогда еще в своей жизни Каллен не чувствовал такого подъема, не решал столько задач одновременно и не был так доволен собой. У него едва хватало времени, чтобы уделять внимание всем друзьям, которые оказывали поддержку их семье. В палате Кинана ежедневно появлялись многочисленные букеты цветов, друзья звонили ему, приезжали в дом, чтобы предложить помощь, ободрить, выразить надежду на полное выздоровление Кинана.
Ноэль держал слово. Он возил Эрин и Лорел в больницу и обратно, выполнял различные поручения, а во время своих дежурств у Кинана выигрывал у него по три партии в шахматы из пяти. Он говорил, что Кинану полезно немножко посердиться – так он скорее поправится.
Даже Саманта, и без того загруженная на своем ранчо, умудрялась выкраивать время, чтобы подежурить у Кинана, хотя все уверяли ее, что в этом нет необходимости. Она только отшучивалась и заводила с Кинаном разговор о лошадях, смотрела с ним по телевизору соревнования на Гран-при или играла в карты.
Каллен был бесконечно благодарен своим друзьям, отец быстро поправлялся, дела шли прекрасно, и все-таки счастье его не было полным. Каллена болезненно задевало, что Уитни так и не появилась ни разу у Кинана. Она объясняла это своей неприязнью к больницам, а также пережитым ужасом шестнадцатичасового ожидания. Чтобы постоянно не думать об этом и не спрашивать себя, как лучше сообщить Уитни о своих изменившихся планах, Каллен целиком отдался работе на ранчо, тренировкам, руководству компанией и заботам об отце.
Кинан вернулся домой через две недели, и по этому случаю был устроен праздник. Чтобы Кинан не отступал от реабилитационной программы, Лорел сама подобрала сиделку – настоящую мегеру, которая свое дело знала и, несмотря ни на какие уловки Кинана, не позволяла ему оставаться на ногах больше часа. Но он тем не менее был очень рад и счастлив полулежать в своем кресле в окружении семьи и друзей.
Кинана завалили подарками. Саманта, например, специально для него собрала пластиковую модель сердца, а Ноэль преподнес серебряный колокольчик, чтобы Кинан мог в любое время позвать кого-либо из членов семьи или прислугу. Роз Стюарт подала торт и яблочный сидр, поскольку Кинану запретили спиртное. Гости веселились вовсю: рассказывали забавные истории, шутили, смеялись и бессчетное число раз повторяли, как хорошо Кинан выглядит. Наконец непреклонная сестра Морган укатила кресло с героем вечера, несмотря на его громкие протесты и заверения, что он совсем не устал и не прочь еще повеселиться.
Гости постепенно разъехались, остались только сестры Ларк и Уитни. Саманта разговаривала с Лорел, Эрин с Ноэлем, а Уитни схватила Каллена за руку и утащила в сад: ей захотелось прогуляться среди чудесных роз – гордости Лорел.
Тесно прижавшись друг к другу, они шли мимо благоухающих розовых кустов.
– Мы так давно не были вместе, – вздохнула Уитни. – Я соскучилась.
– Последние две недели были нелегкими. – Каллен чувствовал, что даже сейчас его мысли упорно возвращаются к работе.
– Настоящий кошмар! – воскликнула Уитни. – Лорел почти не бывала дома, Ноэль превратился в заправского строителя и нигде не появлялся, Саманта, говорят, вообще забыла о сне… И тебя тоже совсем не видно. Ты даже пропустил день рождения Мэтью Баррисфорда и фестиваль камерной музыки!
– Надеюсь, ты там повеселилась за нас двоих, – усмехнулся Каллен.
– Как я могла веселиться, когда тебя не было рядом? Но теперь, слава богу, Кинан дома, и можно вернуться к нормальной жизни.
– Не совсем так…
Каллену было не по себе: он знал, что нужно как-то подготовить Уитни к переменам в его жизни, и чем скорее – тем лучше.
– Что ты хочешь сказать? – Он почувствовал, как Уитни сразу напряглась.
– Я имею в виду, что теперь нормальная жизнь будет означать не то, что прежде. – Он неопределенно пожал плечами. – Уитни, так, как сейчас, я буду жить еще по крайней мере полгода. Я обещал отцу заниматься ранчо, пока он полностью не поправится, и участвовать вместо него в осенних соревнованиях. Кроме того, мне надо продолжить руководить семейным бизнесом, а это занимает несколько часов в день. Так что я загружен до предела. Но, надеюсь, после соревнований станет немного полегче.
– Все станет легче немедленно! – сверкнула глазами Уитни. – У Тома Пратта и Фрэнка Толланда достаточно опыта, чтобы заниматься ранчо; к тому же Кинан уже дома, Каллен, ты вовсе не обязан становиться мучеником!
– Уитни, дорогая, – он положил руки ей на плечи, – ты не понимаешь. Я совсем не мученик. Я наконец занимаюсь тем, чем всегда втайне мечтал заниматься. Я делаю то, что люблю. И больше не хочу расставаться с этим.
– Да ты с ума сошел! А как же наши планы? Я не позволю тебе разрушить их только из-за того, что тебе захотелось поиграть в фермера! – Уитни изо всех сил старалась держать себя в руках, но у нее это плохо получалось. – А как насчет тех обещаний, которыми ты меня засыпал все эти шесть лет? О них ты забыл? Мы же собирались путешествовать, знакомиться с новыми городами и людьми…
– Все это будет, Уитни, – уверял Каллен. Он хотел ее обнять, но она резко отшатнулась. – Дорогая, обещаю, что мы будем выезжать отсюда три-четыре раза в год. Мы успеем посмотреть мир, но пока…
– Мне не нужны экскурсии, Каллен Маккензи! – раздраженно говорила Уитни. – Я собираюсь жить за границей, среди людей, умеющих ценить искусство, разбирающихся в моде. Хочу, чтобы моими знакомыми были люди с богатой родословной, а генеалогия лошадей меня нисколько не интересует. Я хочу быть среди тех, кто способен меня оценить! Согласиться навещать это сонное царство несколько раз в году я еще могу. Но в остальное время я собираюсь жить в Европе или на Карибах – и ни о чем другом речи быть не может!
– Уитни…
– Каллен, тебе сейчас все видится как в тумане. – Голос ее немного смягчился, она положила руку ему на грудь. – Болезнь Кинана очень сильно на тебя подействовала, у тебя все мысли перемешались. Но я могу мыслить вполне трезво и хорошо знаю, что нужно делать.
– Что же, по-твоему, нужно делать?
– Я считаю, что самым верным решением будет продать ранчо Ноэлю Бомону, – заявила она.
– Что?! – Каллен был потрясен.
– Только не надо сразу вставать на дыбы, – спокойно улыбнулась Уитни. – Если ты как следует подумаешь, то согласишься, что продажа ранчо – благо для всех. Кинан быстрее поправится, если ему не придется беспокоиться о ранчо, да и Лорел перестанет волноваться. Ноэль тоже будет очень рад: он получит ранчо, о котором давно мечтал. И для тебя это будет лучше. Ты сможешь вернуться в тот мир, где действительно твое место, и сдержишь наконец обещания, которые дал мне.
Каллену показалось, что холодный и тяжелый камень лег ему на сердце.
– Неужели тебе безразлично, чего хочу я? – медленно проговорил он.
12
– Добрый вечер, мисс Ларк! – В комнату вплыла Уитни затянутая в черный шифон, золотая цепочка, которую подарил ей Каллен в начале лета, охватывала нежную шею. Сэм все труднее стало выбираться к подруге, зато Уитни в последнее время зачастила на ранчо "Скайларк".
– Располагайся, – пригласила Саманта и с наслаждением растянулась на диване.
– Спасибо.
Уитни уселась в кресло напротив. В комнату вошла Калида и поставила на столик рядом с диваном поднос.
– Поздновато для ужина, – заметила Уитни.
– Засиделась в кабинете, – объяснила Саманта, садясь к столу.
– В жизни существует не только работа. Я всегда повторяла это и буду повторять. Кстати, Каллен случайно не советовался с тобой?
– О чем?
– Как о чем? О том, как лучше извиниться передо мной, – пояснила Уитни.
– Он не станет извиняться, – устало ответила Саманта, отхлебывая лимонад.
– Еще как извинится! Хотя он, несомненно, самый большой упрямец в штате.
– Это не упрямство, – ответила Саманта. – Просто он знает, что прав.
– Вы всегда заодно! – обиженно проговорила Уитни, скрещивая свои красивые ноги. – Сэм, поверь мне, в жизни есть множество вещей, гораздо более интересных, чем твои лошади. И когда ты наконец поймешь, что для человека, сиявшего в лучах славы, трудно быть счастливым в этой глуши? Каллену всегда будет не хватать блеска и ярких красок большого мира. И поэтому он будет мне благодарен за то, что я вернула его туда. Разве тебе это не ясно? Я спасаю Каллена от него же самого и от этой дурацкой идеи о чувстве долга перед землей предков.
– Но ведь это его наследие, его семья! Он не может вот так просто взять и все продать. Как ты только могла предложить ему такое?!
– Это самое разумное решение всех проблем, – стояла на своем Уитни.
– А по-моему, самое дикое. И ты бы поняла это сама, если бы была способна видеть дальше своего носа.
– Значит, по-твоему, я эгоистка? – возмутилась Уитни.
Саманта чувствовала себя как выжатый лимон. Гнев и ревность ушли. Сил спорить с подругой у нее не осталось, а в последнее время они спорили все чаще и чаще.
– Я просто считаю, что ты плохо представляешь себе всю картину, – примирительно сказала она.
Саманта намазывала маслом хлеб, предоставив Уитни возможность с восторгом рассказывать о замечательном обеде у Мисси Баррисфорд. Однако слушала она краем уха, поскольку в последнее время могла думать только о Каллене. Ее так непреодолимо влекло к нему, что с каждым днем становилось все труднее скрывать это от него и от других. Хуже всего было то, что они тренировались вместе и встречались каждый день. А поскольку изнурительная работа и сон урывками окончательно подточили ее силы, она больше не могла сопротивляться желанию ни на минуту не расставаться с человеком, любившим ее лучшую подругу.
А Каллен между тем считал ее своим доверенным лицом, и она вынуждена была постоянно выслушивать, какие противоречивые чувства раздирают душу. Каллен то злился на Уитни, то мучился угрызениями совести, и это делало его глубоко несчастным. В такие моменты Саманта с огромным трудом удерживалась, чтобы не обнять и не поцеловать его, но знала, что не может этого себе позволить.
Скрепя сердце, Саманта пыталась уверить Каллена, что они с Уитни подходят друг другу, что Уитни скоро образумится и у них все будет хорошо. Но она сама все меньше верила в справедливость своих слов. Уитни жаждала жизни, которая долгие годы отнимала у Каллена радость. А его нынешний образ жизни она принять категорически отказывалась. Саманта чувствовала себя между двух огней: она желала счастья обоим, но как могли они быть счастливы вместе? И кто осмелился бы с уверенностью сказать, что они будут счастливы врозь?
Появился Бобби Крейг в костюме с галстуком и во все глаза уставился на Калиду, которая вышла из кухни.
– Дорогая, ты готова? – спросил он.
Уже неделю Бобби и Калида перестала делать тайну из своего романа.
Калида сняла фартук и повесила его на стул.
– Готова, – сияя, ответила она.
Бобби взял под руку свою подругу, кивнул Саманте с Уитни, и счастливая парочка удалилась.
– Они очень подходят друг к другу, – с веселым удивлением сообщила Уитни.
– Да, – буркнула Саманта и подумала: "Замечательно, что они так влюблены, но зачем постоянно демонстрировать это мне?"
– А где Эрин? – поинтересовалась Уитни.
– Спит. Репетиция продолжалась больше десяти часов. Она совсем вымоталась.
– Ну хорошо. – Уитни встала и потянулась, как большая сытая и довольная кошка. – Пожалуй, я последую ее разумному примеру и отправлюсь спать. И тебе советую.
– Обязательно.
– Я имею в виду не вообще, а сейчас же!
– Хорошо, возьму твое предложение на заметку, – криво улыбнулась Саманта.
– Послушай, ты что вытворяешь? Это новая форма самоубийства? – Уитни сердито смотрела на Саманту, уперев руки в бока.
– До соревнований осталась всего неделя, – стала объяснять Саманта. – После них я смогу уменьшить темп.
Она не сомневалась, что у нее действительно убавится работы вне зависимости от итога: либо удастся рассчитаться с долгами, либо ранчо отберет банк.
– Тебе еще надо дотянуть до них, – заметила Уитни. – Ты же просто какой-то труп ходячий!
– Спасибо, успокоила.
– Кто еще скажет тебе правду, если не лучшая подруга?
– Да кто угодно! Эрин, Бобби, Калида, Кинан, Лорел, Ноэль, сестра Морган…
– Картина мне ясна, – рассмеялась Уитни. – Но если у нас у всех одно мнение, это значит, что мы не ошибаемся.
– Я этого и не говорила…
Уитни склонила голову набок, пристально вглядываясь в Саманту.
– Так ты согласна, что губишь себя этой безумной работой?
– Конечно, согласна. Если я одержима своей идеей, это еще не значит, что я не могу трезво мыслить.
– Тогда иди спать.
– Сию минуту отправляюсь.
Уитни вздохнула, безнадежно махнула рукой и ушла, а Саманта уставилась на поднос с едой. Кусок не лез ей в горло, не было сил. Но как же тогда она сможет выдержать эту неделю? Сумеет ли продолжать хранить в тайне свои секреты и по-прежнему спокойно давать советы Каллену?
Саманта встала, несколько раз качнулась на каблуках и медленно побрела наверх. Ей нужно перетерпеть только неделю. Потом – конец безумию. Она сможет справиться. Должна. Ничего другого ей просто не осталось.
Спустя два дня Саманта, закончив тренировку, очень довольная спрыгнула с седла. Несси всю неделю показывала отличные результаты, сила и выносливость лошади достигла пика. У нее были неплохие шансы занять на соревнованиях высокое место.
– Кажется, у Гордого появился серьезный конкурент.
Саманта вскинула голову и в нескольких шагах от себя увидела Каллена на высоком могучем чалом коне. Яркое солнце заставило его щуриться, из-под шлема выбивались белокурые волосы, рубашка прилипла к телу и подчеркивала широкие плечи и грудь. Господи, как же ее тянуло к нему!
Чтобы скрыть блеск в глазах, Саманта отвернулась к Несси и начала ее расседлывать.
– Да, у нее хорошие задатки.
– Сэм, у нее масса достоинств, ты же знаешь. Она может стать основой новой американской породы скаковых лошадей.
– Так и задумывалось…
– Господи, помилуй! – изумился Каллен. – Неужели в Ларках проснулось честолюбие? Не иначе, все твои предки в гробу перевернулись.
Саманта показала ему язык:
– Я – не ты и не собираюсь завоевывать весь мир. Мне много не нужно, я всего лишь хочу разводить хороших лошадей. Это у Маккензи всегда были грандиозные планы.
– Ерунда! Просто мы, Маккензи, гордимся преимуществами наших чистокровных лошадей. Ты же не будешь спорить, что они лучше всех своих, с позволения сказать, родственников, выращенных и у тебя, и за границей.
– Положим, мне известно несколько конезаводчиков Кентукки, Великобритании и даже Австралии, которые готовы поспорить с этим.
– Клевета! – воскликнул Каллен с притворным ужасом, театральным жестом закрывая лицо.
– Маккензи никогда не нравились конкуренты, – улыбнулась Саманта. – Разве твой прадедушка Струтер не создал пиратскую флотилию, чтобы не допустить соперников в Америку?
Каллен улыбнулся в ответ:
– Между прочим, он сам занялся перевозками и преуспел в этом. Должен сказать, его пример меня вдохновляет весьма. Ну что, пройдем кросс? Ты готова? Кстати, Роз Стюарт будет ждать нас к обеду, она обещала приготовить ореховый пирог.
Саманта хотела было отказаться, сославшись на неотложные дела, но не смогла удержаться от соблазна.
– Мерибет! – позвала она. – Возьми у меня Несси, ей надо остыть. А где Флора?
– Она здесь, мисс Ларк. – Энди подвел к ней чалую кобылу. – Я уже разогрел ее, и она готова скакать.
Энди подставил руки, и Саманта взлетела в седло.
– Ты просто рыцарь, Энди, – улыбнулась она.
– Мне нетрудно. А как вы думаете, я бы смог выступить на Флоре на следующий год? – спросил он, и глаза его загорелись.
– Это зависит от того, что скажет Бобби, – снова улыбнулась Саманта. – По его словам, из тебя получается неплохой наездник.
Энди радостно подпрыгнул и заторопился в конюшню.
Они пошли к началу маршрута кросса, который Бобби подготовил для них накануне.
– Неужели ты рискнешь выпустить неопытного наездника?
Саманта пожала плечами: сейчас она могла думать только о трассе, которую утром прошла пешком от начала и до конца. Она в уме рассчитывала количество шагов до препятствия, прикидывая, под каким углом его лучше брать, и выискивала взглядом рытвины, опасные как для лошади, так и для всадника. Конечно, у нее была для этого специальная команда, но ей не хотелось испытывать судьбу.
– Энди к следующим соревнованиям станет опытным наездником, сам увидишь.
– И тогда твое ранчо станет еще и школой подготовки наездников?
– Так далеко я не загадываю. Кстати, ты получил доступ к соревнованиям?
– Конечно. Отец нажал на все педали. А кроме того, я ведь все-таки занял десятое место на соревнованиях в Феач-Хилле.
– Ты неплохо выступил, – сдержанно похвалила Саманта.
На самом деле она считала его выступление отличным – ведь Каллен не участвовал в скачках двенадцать лет, – но не собиралась говорить ему этого. Она была твердо уверена, что друзья не должны льстить друг другу. И ее новое отношение к Каллену ничего не меняло.
– Ты не очень щедра на похвалу, – заметил Каллен.
Саманта только пожала плечами:
– Ну что же, начнем?
– Только после вас, мисс Ларк.