- А вот Гавриловна не сумела! - живо сказал Игнат Васильевич. - Сама видела. Не прибедняйся, Тося, талант у тебя к этому делу!
Тося криво усмехнулась:
- Так уж и талант? Скажете тоже!
- Талант, и самый настоящий! - уверил Тосю начальник лесопункта. - Это все равно как Пушкин: берет чистый лист бумаги и пишет увлекательные стихи: "Роняет лес багряный свой убор" или "Одна в глуши лесов сосновых давно, давно ты ждешь меня…"
Игнат Васильевич победоносно покосился на Дементьева. А Тося сперва сильно удивилась тому, что их начальник, оказывается, так хорошо знает Пушкина. Но тут же она припомнила, что оба стиха были о лесе, и решила, что знать такие стихи, наверно, обязаны все руководящие работники лесной промышленности.
- …А я, к примеру, возьму тот же лист, - Игнат Васильевич для наглядности взял со стола чистый лист бумаги и помахал им в воздухе, - и у меня получится: "Та-ра-ра, выезжали трактора"… Ведь так?
- Вам видней, что там у вас получится, - дипломатично ответила Тося. - Что ж, раз мне щи удаются, так я теперь на всю жизнь к кухне привязана? Из-за этой кулинарии… некоторые думают, что я не только на работе, а и в жизни подсобная…
Тося быстро взглянула на Илью, который, опустив голову, смирно сидел в сторонке и мял в руках пыжиковую свою шапку. К столу подошел Дементьев. Сначала его забавляла та серьезность, с какой грузный начальник пытался убедить маленькую повариху вернуться на кухню, и даже Пушкина себе в подмогу мобилизовал. А потом разговор не на шутку заинтересовал молодого инженера.
- Можно мне? - спросил он у Игната Васильевича и по студенческой привычке даже руку приподнял. - Вы одно поймите, товарищ Киселева…
- Кислицына я! - самолюбиво перебила его Тося.
- Виноват, товарищ Кислицына, вы одно поймите: дело к тому идет, что скоро мы всех женщин освободим от тяжелой работы в лесу. Что ж вы, одна против всех? Против всей нашей политики в женском вопросе?
Заслышав, что ее обвиняют в таких тяжких прегрешениях, Тося сразу оробела. Она испугалась вдруг, что ее и отсюда попрут, как вытурили из совхоза, и она так и не доведет до конца одной важной перевоспитательной работы.
- Да не против она! - заступился Илья за Тосю. - Просто ветер еще у нее в голове!
- Ты по себе не суди! - посоветовала ему Тося, а начальству сказала: - С обрубки сучьев я могу и уйти, но только не на кухню. Я… это самое, расти хочу, овладевать новой профессией, вот!
- И расти себе на здоровье, - разрешил Игнат Васильевич посвежевшим после передышки голосом. - Будешь хорошо работать - переведем в столовую, главным поваром станешь… У тебя такие перспективы!
- Да ну их! - забраковала Тося все перспективы. - Не буду я подсобницей, так и жизнь пройдет.
Игнат Васильевич сердито посмотрел на Илью.
- Откуда ты взяла, что питание - подсобная работа? Хорошенькое дело! Сама видишь: не пообедали лесорубы - и выработка сразу упала. Питание - такая же основная работа, как и лесозаготовки, ведь правда? - обратился начальник к Чуркину.
- Самая что ни на есть основная! - с готовностью подтвердил Чуркин и вытер губы, будто только что вкусно пообедал.
- И кто тебе такую чушь ляпнул?! - загремел Игнат Васильевич, нащупав слабое Тосино место. - Скажи, кто - и я ему, дезорганизатору, сразу выговор закатаю!
- Да так, один человек… - нехотя проговорила Тося, а про себя решила: "Хоть режьте - не скажу!"
Игнат Васильевич вытер платком вспотевшее лицо.
- Дайте ей подумать, - снова заступился Илья за Тосю. - Нельзя же так сразу требовать…
Тося с благодарностью посмотрела на единственного человека, который защищает ее. Но тут же ей пришло в голову, что Илья действует сейчас как бригадир, заинтересованный в добавочной рабочей силе. И потом: если она уйдет с обрубки сучьев - кому он станет тогда помогать? Наде не очень-то поможешь! Вот тут и разберись, для кого он старается…
- Раньше требовалось думать, когда сманивал ее с кухни! - накинулся Игнат Васильевич на Илью. - Я еще до вас с Сашкой доберусь. Тоже мне, агитаторы!.. Ну так как же, Тося? Ты учти: человек не всегда делает то, что ему хочется, а чаще то, что другим нужней… Надо! Понимаешь?
Тосе вдруг стыдно стало, что она отнимает так много времени у солидного Игната Васильевича, который ей в отцы годится. Она опять оробела и украдкой покосилась на Илью, спрашивая взглядом, как ей быть. Все-таки он бригадир и должен руководить своей бригадой…
Игнат Васильевич отвернулся, чтобы не мешать сепаратным их переговорам. Илья развел руками и закивал головой, советуя Тосе согласиться.
- Если основная и… всем надо, - сдалась Тося, - тогда что ж, конечно…
- Вот спасибо, удружила! - обрадовался Игнат Васильевич и двумя руками тряхнул Тосину руку. - Но ты уж постарайся, а то ребята совсем отощали.
- А я просто не умею плохо готовить, - виновато сказала Тося. - Так уж у меня получается, и сама не рада… Только в завалюхе этой работать дальше я несогласная!
- Видишь ли, - доверительно объяснил Игнат Васильевич, - мы в том массиве уже заканчиваем лесоразработки. Нет смысла строить там капитальную столовую… Нерентабельно, понимаешь?
Но Тося, живя в одной комнате с Верой-заочницей, привыкла уже к ученым словам, и сбить ее с позиции было не так-то просто.
- Значит, раньше надо было строить, - твердо сказала она. - Когда… это самое, рентабельно было!
Илья одобряюще усмехнулся, а Игнат Васильевич ненужно переставил на столе пресс-папье и покосился на Дементьева.
- А ты что, зябнешь там? Хочешь, мы тебе полушубок со склада выпишем?
Тося хмыкнула и сказала наставительно, на правах человека с общепризнанным талантом:
- В полушубке щей не сваришь! Да и не во мне дело: я-то закаленная. А вот картошка зябнет! Я уж укутываю ее, укутываю, ничего не помогает… И люди обедают, не раздеваясь. Против гигиены это! Я в газете читала: есть такие вагончики-столовые, можно по рельсам гонять. Сегодня здесь, а завтра там! Вот бы нам такой…
- Пока вагончика добьешься - так и зима пройдет! - умудренно проговорил Чуркин.
- А вы добивайтесь, - посоветовала Тося. - На будущий год пригодится: эта зима не последняя.
- Яйца курицу учат… - пробормотал Чуркин. - Дожили!
А Дементьев поддержал Тосю:
- Верно, есть такие вагончики: на одной половине кухня, а на другой столовая.
Игнат Васильевич не принял борьбы на два фронта.
- Ладно, мы этот вопрос отрегулируем, - хмуро сказал он и снова переставил пресс-папье на столе.
Тося вопросительно посмотрела на Дементьева. Тот кивнул головой, обещая спасти ее картошку и постоять за гигиену.
- Значит, договорились, - подвела итог Тося. - До свиданьица.
Она пошла к выходу. Даже не оборачиваясь, Тося знала, что Илья идет за ней, и надбавила шагу, чтобы он не думал, будто она его поджидает. Пусть уж лучше он ее догонит, если она ему так нужна.
- Ну и чертова девчонка! - пожаловался Игнат Васильевич техноруку, вытирая шею. - В пот вогнала… Вот чем мне приходится тут заниматься, а вы говорите "модернизация"…
А Тося с Ильей вышли на крыльцо конторы и остановились. Илье казалось почему-то, что Тося ждет от него сейчас, чтобы он поблагодарил ее. Признаться, его и самого подмывало сказать Тосе что-нибудь хорошее, порадовать незаменимую повариху. Но Илья слишком редко чувствовал себя кому-нибудь обязанным, мог по пальцам перебрать всех, кого он благодарил в своей жизни, и так уж получилось, что девчат среди них пока что не было. И теперь с непривычки он просто не знал, с какого боку подступиться к этому нелегкому делу.
Вообще-то Тося не очень нуждалась во всяких там благодарностях, но на этот раз, после того как она выручила весь лесопункт со всеми его тракторами, бензопилами, штабелями, лесорубами и начальством, ей все-таки хотелось услышать от Ильи хотя бы одно словечко: "Спасибо". Небось не отвалился бы у него язык! Уж если сам ничего доброго к ней не чувствует, так мог бы поблагодарить от имени бригады, неужели им до сих пор не надоели помои Гавриловны?
- Эх, зря я картинки порвала! - пожалела Тося, великодушно давая Илье возможность собраться с мыслями.
Илья молча полез в карман за папиросами. Лафа этим ребятам! Как что - так закуривают! Пока папиросы со спичками достанут, да чиркнут, да пустят дым - глядишь, самое трудное время и пробежит. Вроде и не делают ничего, а все при деле. Умеют, черти стоеросовые!
А Тося была некурящей, и ей ничего другого не оставалось, как торчать истуканом на крыльце конторы. Она завистливо покосилась на Илью, разминающего папиросу - ведь папиросу еще и разминать можно целую минуту, а потом еще полминуты стучать мундштуком по спичечному коробку или по ногтю - выбирай, чего душа желает, - и строго предупредила:
- Ты только ничего такого не думай. Я совсем не из-за тебя на кухню вернулась, а… для пользы дела. Надо, понимаешь?
- А я ничего и не думаю, - угрюмо отозвался Илья, постукивая папиросой по ногтю большого пальца.
Значит, он предпочитает ноготь…
- Вот это правильно! - одобрила Тося и сбежала с крыльца, не дожидаясь, пока Илья начнет чиркать спичкой и пускать дым.
НОВАЯ МЕТЛА
Дементьев с Чуркиным обходили делянку.
- Волоки у вас некудышные, только тракторы калечить! - распекал мастера Дементьев со всем пылом начинающего начальника. - А если эти… подснежники не уберете, вам не поздоровится!
Он пнул ногой хлыст, занесенный снегом.
- Новая метла, она, конечно… - пробормотал Чуркин.
Они подошли к кривобокой и щелястой Тосиной кухне, переделанной из летнего навеса. Выпавший ночью снег запорошил постыдные лохмотья капусты, оставшиеся от Гавриловны, и теперь ничто не напоминало о том, что Тося покидала кухню и пробовала свои силы на основной работе. И, как встарь, от котла валил дразнящий аромат.
- А это что за избушка на курьих ножках? - поинтересовался Дементьев и проглотил набежавшую слюну. - Неужто столовая?
- Она самая… - Чуркин отвернулся от неказистых Тосиных хором и уточнил: - Филиал.
Убогий сарай выглядел особенно нелепо рядом с мощными трелевочными тракторами.
- Я думал, повариха привередничает, а за такие инженерные сооружения судить надо. Это же позор для всего лесопункта! - стал горячиться Дементьев.
Чуркин почесал в затылке.
- Так-то оно так, но есть и своя выгода. Не засиживаются у нас в перерыве: пообедают - и сразу за работу.
- В такой халупе не засидишься!
- Я же и говорю, - поспешно поддакнул Чуркин. - Народ привычный, опять же костры…
- Костры! - с ненавистью выпалил Дементьев и зашагал к ближнему трактору.
Он сосчитал все чокеры и сам опробовал тракторную лебедку. За придирчивой строгостью Дементьева угадывалась робость новоиспеченного инженера. Еще на институтской скамье он решил, что участок его будет передовым, но с чего начинать сейчас, не знал и хватался за все сразу.
- Товарищ технорук! - окликнула Дементьева бойкая Катя. - Ракету уже на Луну запустили, а мы тут все по старинке топориками тюкаем! Летом еще туда-сюда, а зимой до того в снегу вываляешься, не разобрать, кто ты: женский пол или дед-мороз?.. И домой придешь - сразу в сон кидает, хоть вечернюю школу бросай.
- Поменьше на Камчатке сиди, - выслуживаясь перед техноруком, сказал Чуркин.
- Спасибо за совет, - поблагодарила мастера Катя. - До ваших лет доживу - так и сделаю… - И, повернувшись к Дементьеву, Катя дала наказ: - Придумать что-нибудь надо, товарищ технорук. Пошевелите своей инженерной мыслью!
Филя, крепивший неподалеку чокеры, с удовольствием прислушивался к тому, как языкастая Катя "дает прикурить" новому начальству. А Дементьев, внимая Катиному наказу, все старался стать так, чтобы не видеть жарко пылающего костра.
- Тут и думать нечего, все давно уже придумано. Будем вместе с вами ломать эту кустарщину.
- Я хоть сейчас! - согласилась Катя. - Что это вы все от костра отворачиваетесь? Дым глаза ест?
- Хуже: душу! Стыдно смотреть, как миллионы на ветер летят.
- А я тут при чем? - опешила Катя. - Мне как приказывают…
- Я вас, девушка, и не виню.
Дементьев махнул рукой и пошел прочь от костра.
- Чует мое сердце, хватим мы с ним горя, - опасливо сказал Длинномер.
А Мерзлявый, верный себе, добавил:
- Из этих интеллигентов самые лютые начальники и получаются!
- Нет, здесь что-то другое… - предположил Сашка.
Веселый звон поплыл над лесом. Тося охаживала топором буфер и кричала-заливалась:
- Обе-ед! Навались, основные работнички! Поспешай, отощавшие!
По пути на верхний склад Дементьев с Чуркиным снова подошли к Тосиной избушке. В охотку работали ложками лесорубы.
- Отобедайте с нами, - пригласил Чуркин инженера.
Лесорубы потеснились, и Дементьев сел за стол. Несознательная Тосина рука самовольно, без ведома хозяйки, зачерпнула было для Дементьева щей погуще, но Тося тут же заметила этот подхалимский поступок, опрокинула в котел нечаянный свой улов и плеснула в миску начальника самых что ни на есть жидких щей - жиже некуда.
Илья высыпал к ногам Тоси охапку сухих звонких дров.
- На вот… - смущенно сказал он, старательно смотря мимо Тоси.
- Илюшка, ну зачем ты! Тут я и одна управлюсь.
- Привык тебе помогать… - буркнул Илья и, прячась за науку, придирчиво спросил: - Ты про условный рефлекс слыхала?
У Тоси глаза полезли на лоб.
- Так это ж у обезьян бывает…
- И на том спасибо.
- Ой, Илюшка! - спохватилась Тося.
- Ты как меня называешь? - заинтересовался вдруг Илья.
- Илюшка… А что?
- Вроде и не очень нежно, а у тебя как-то ласково получается! - подивился Илья.
- Голос у меня такой… - оправдалась Тося.
Отведав знаменитых Тосиных щей, Дементьев сказал громко и раскатисто, будто на митинге:
- Я думал, преувеличивают, а она и в самом деле вкусно готовит!
"Видать, не очень-то тебя в институтской столовке баловали", - подумала Тося и пожалела, что кормит вчерашнего студента одной жижей.
Дементьев отодвинул пустую миску.
- Самый настоящий талант!
- Талант! - как эхо повторил Чуркин, прикидывая: простым выговором он отделается на этот раз или молодой технорук влепит ему "строгача".
Тося насупилась и сердито загремела черпаком. Илья с миской в руке придвинулся к ней:
- Ты чего?
- Еще и смеются… У всех таланты как таланты: сплясать или спеть, машину там сочинить, а тут надо же! - Она в сердцах пнула котел, ушибла ногу и скривилась от боли. - Ох и невезучая я!
АНФИСА ЗАНИМАЕТСЯ САМОКРИТИКОЙ
Коротая время на дежурстве, Анфиса делилась новостями с Марусей - телефонисткой соседнего лесопункта:
- Живу помаленьку, замуж пока не собираюсь… Новый технорук? Говорят, строгий… Ты своего охмуряй, а нашего не трогай!.. На микропорке туфли и у нас выбросили…
Вот уже целый год Анфиса говорила с Марусей чуть ли не каждый день, а в глаза ее так и не видела. Про себя она давно уже решила, что Маруся похожа на Катю - не нынешнюю, а такую, какой станет Катя, когда выйдет замуж, поживет год-другой с Сашкой и разочаруется в семейной жизни. Позевывая, она перечисляла Марусе, какие товары есть у них в магазине, когда дверь отворилась и в коммутатор вошел Дементьев.
- Вы?! - удивился он.
Анфиса поспешно повесила трубку.
- Да вот… - виновато сказала она, обводя рукой комнату. - И сама не знаю, зачем я тогда артисткой назвалась… Вы уж извините меня, Вадим Петрович.
- Что вы, что вы! - обрадовался Дементьев. - Это же чудесно, что вы здесь работаете и вам не надо ни в кого… как это?.. вживаться. Не знаю, как другие, а я бы не хотел, чтобы в меня вживались… Брр!.. И главное, вам никуда не надо уезжать. А талант артистический у вас определенно есть: так меня разыграть!.. - Он восхищенно покрутил головой, припомнив первую их встречу. - Тут вот какое дело: не смогли бы вы отпечатать на машинке небольшую бумаженцию? Секретарша заболела, а я только одним пальцем стучу. Как дятел! - Дементьев показал, как стучит он на машинке одним пальцем.
- Могу, конечно, могу, что за вопрос, - охотно согласилась Анфиса. - Прежнему техноруку я все печатала. Вот только…
Она кивнула на аппарат.
- А я сюда машинку принесу. Нет такого положения, из которого не было бы выхода!
Пока Дементьев ходил за пишущей машинкой, Анфиса успела взглянуть на себя в зеркало, внесла кое-какие срочные поправки в прическу и поубавила помады на губах.
Дементьев водрузил старенький "Ундервуд" на стол.
- Ну, что там у вас? - небрежно спросила Анфиса, вкладывая чистые листы бумаги в машинку.
- Вверху: "Главному инженеру леспромхоза", а потом все по порядку.
Дементьев положил на стол листок черновика. Анфиса усмехнулась его крупному ученическому почерку и бойко застучала на машинке.
- Как вы печатаете! - восторженно сказал Дементьев. - Вы что же…
- И машинисткой работала… Кем только, Вадим Петрович, я не работала!
Не переставая печатать, Анфиса снизу вверх глянула на Дементьева. Пальцы ее уверенно порхали над машинкой, безошибочно находя нужные клавиши.
- Вот тут неразборчиво.
Дементьев склонился над черновиком:
- "Давно уже пора в корне перестроить всю технологию лесоразработок на участке: вывозить лес в хлыстах"… И так далее.
Анфиса быстрей прежнего застучала на машинке. Дементьев шагал по комнате и старательно отводил глаза от Анфисы, чтобы не выдать своего восхищения. Он отводил глаза, а они снова и снова искали и находили ее, будто их магнитом притягивало. Обманывая себя, Дементьев думал, что любуется лишь ловкими пальцами Анфисы, а красота ее тут совсем ни при чем. Зазвонил телефон.
- Послушайте, кто там, - попросила Анфиса. Дементьев с готовностью поднес трубку к уху.
- Шпалорезку требуют.
- Вот тот шнурок переставьте туда, - показала Анфиса и, глядя на неуклюжего Дементьева, застывшего с шнурком в руке, припомнила вдруг, как ловко выполнял все ее команды Илья. - Да не туда! И ничего-то вы не умеете, а еще институт окончили… - Анфиса встала и, прежде чем соединить нетерпеливого абонента со шпалорезкой, заботливо спросила: - Обиделись?
- Нет, что вы! - весело сказал Дементьев, будто Анфиса похвалила его.
Вот удивился бы Чуркин, если б увидел сейчас Дементьева! Анфиса словно подменила его: придирчивый начальник бесследно исчез, а в комнате стоял смущенный, робковатый человек, неопытный в житейских делах.
Переставляя шнур на доске коммутатора, Анфиса проговорила в трубку:
- Ничего, подождете, не горит у вас.