Мы закончили ужин и десерт, а вскоре после того, как в девять вечера мы уложили Меган, папа тоже отправился спать. Он собирался остаться у нас всего на двадцать четыре часа.
На следующий день я как могла старалась развлекать его и избегать неловкого молчания и разговоров о прошлом. Особенно о маме. О ней мы не говорили никогда.
Мы с Меган отвели его на вершину небоскреба "Эмпайр Стейт Билдинг", потом посетили Музей естественной истории, и, конечно же, место взрыва башен-близнецов.
Когда он отъезжал, махая рукой из окна автомобиля, Меган вложила свою крохотную ручку в мою ладонь, посмотрела на меня большими карими глазами и спросила:
- Дедушка ещё приедет?
Я секунду поколебалась, но затем облизнула губы и улыбнулась.
- Конечно, сладкая моя, но он очень занят. Не знаю, когда он сможет выкроить время.
Мы вошли в дом.
Майкл был на работе. Дом казался пустым и тихим.
- Хочешь, испечем печенья? - жизнерадостно спросила я.
Меган грустно посмотрела на меня, и я навсегда запомнила этот взгляд, потому что он был первым знаком надвигающегося на нашу семью кошмара.
Тогда я, конечно, не знала об этом. Тогда я не знала ни о чем.
- Хорошо, - ответила она.
Я взяла её на руки и отнесла на кухню.
***
Наутро Меган не проснулась до половины девятого, что удивило меня, потому что обычно она забиралась к нам в постель ровно в шесть утра. На неё можно было положиться больше, чем на будильник.
Когда часы пробили восемь, а она все ещё спала, я подумала, что она устала за время вчерашней экскурсии. Но я ошибалась. Дело было совсем в другом - в чем-то, что по моему мнению никогда не могло случиться с нашей семьей.
Это был последний нормальный день нашей жизни.
Глава 6
Следующие семь дней Меган ходила полусонной и после обеда долго спала. Кожа её была бледной, и она сидела перед телевизором, не улыбаясь, даже когда показывали Капитана Меч-перо.
К концу недели она стала раздражительной и не выносила моих прикосновений, поэтому я записалась на прием к нашему врачу, которая тут же сказала мне привести Меган на осмотр.
Когда я одевала дочку перед визитом к врачу, я заметила большой синяк на её левой икре и ещё один на спине. Я сказала об этом врачу, и она тут же отправила нас в больницу на анализ крови.
А потом все завертелось очень быстро. Результаты анализа были готовы через час, и нас с Майклом пригласили в кабинет педиатра.
***
- Мне жаль вам это говорить, - сказала доктор Дженкинс, - но Меган очень больна. Анализы показали, что у неё острый миелоидный лейкоз.
Она сделала паузу, чтобы дать мне и Майклу время понять сказанное, но я не могла взять этого в толк. Голова не работала. Внезапно я испугалась, что меня стошнит. Я хотела сказать, что это ошибка, но знала, что врач говорит правду. С Меган что-то не так, и я знала об этом еще до того, как пришли результаты анализов.
- С вами все в порядке, миссис Уитмен? - спросила врач.
Майкл сжал мою руку.
Я повернулась на стуле и сквозь открытую дверь посмотрела на своего милого ангелочка, который тихо лежал на виниловых сидениях в зале ожидания рядом с социальным работником. Меган смотрела телевизор и накручивала на палец прядь длинных каштановых волос.
Я мельком взглянула на Майкла, который побелел как простыня, а потом снова на доктора.
- Я бы хотела сделать ещё несколько анализов в онкологическом отделении, - сказала доктор Дженкинс, - и сразу же начать лечение.
"Нет. Это неправда. Это происходит не на самом деле. Не с Меган".
- Миссис Уитмен, с вами все хорошо? - Доктор Дженкинс перегнулась через стол.
- Все нормально, - ответила я, хотя все было совсем не так. Мою грудь сжимали тиски леденящего ужаса, когда я представляла, что будет твориться с Меган в следующие месяцы. Я знала о раке достаточно, чтобы понимать - лечение предстоит нелегкое. До того, как пойти на поправку, Меган почувствует себя намного хуже.
Она всего лишь ребенок. Как она с этим справится? А как справлюсь я?
- Вы говорите, что хотите сразу начать лечение, - наконец заговорил Майкл. - А если мы не согласны? Хотим сдать повторные анализы?
Я быстро посмотрела на него, удивившись зазвучавшим в его голосе обвинительным ноткам.
- Конечно, вы можете сдать повторные анализы и выслушать мнение другого врача, - спокойно ответила доктор Дженкинс. - Но я настоятельно рекомендую вам позволить нам положить Меган в больницу сегодня. Вам не стоит ждать.
Майкл встал и принялся ходить кругами по кабинету. Он выглядел так, будто хочет что-нибудь ударить.
- Все очень плохо? - спросила я. - Времени нет?
В глазах врача таилась уверенность, которая в какой-то степени меня успокоила.
- Конечно, время есть, - заверила она. - Но очень важно начать лечение немедленно. Также важно, чтобы вы были настроены положительно. Вам предстоит сложная битва, но вы не должны терять надежды. Процент излечившихся от лейкоза детей составляет более семидесяти пяти. Как только мы примем её на лечение, то разработаем самый эффективный план терапии. Она сильная девочка. Мы сделаем все, что сможем, чтобы вылечить её.
Когда я заговорила, мой голос невольно дрожал:
- Спасибо.
Я встала и словно в забытьи вышла из кабинета, оставив Майкла разговаривать с доктором. Я всё думала, как же объясню происходящее Меган.
Глава 7
Никто не способен сказать или сделать что-либо, способное облегчить боль родителя, узнавшего, что у его ребенка рак.
Самое большое желание каждого родителя, его глубочайшая внутренняя нужда - защитить своего ребенка от любого вреда. Такая болезнь, как лейкоз, отбирает эту способность. Нет способа остановить недуг, когда он уже начался, и можно только лишь всецело довериться врачам и медсестрам, не покладая рук работающим над спасением жизни ребенка. Родитель чувствует себя беспомощным, испуганным, убитым горем и озлобленным. Иногда думает, что все это происходит не по-настоящему. Всё кажется дурным сном. Хотелось бы, чтобы так и было, но проснуться никак не получается.
***
Первые несколько дней в больнице превратились в бесконечную череду рентгенов, заборов крови, внутривенных инъекций и в конечном итоге болезненную пункцию спинного мозга для выявления раковых клеток в спинномозговой жидкости.
Мы с Майклом не только следили за ходом всех анализов и процедур, но и узнавали многое о биопсии, химиотерапии и побочных эффектах, а также о радиолечении и трансплантации стволовых клеток. Вдобавок нам пришлось оповестить друзей и членов семьи. Все как могли поддерживали нас и приходили нам на помощь. Все, кроме моего отца, который, как всегда, предпочел держаться на расстоянии.
Он отправил открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления, и этим ограничился.
Тем не менее, я постаралась задвинуть мысли о нем в угол своего сознания, потому что мне было необходимо оставаться сильной ради Меган.
Я пообещала себе, что никогда не расплачусь при ней. Вместо этого я плакала в больничном душе (домой я не уезжала), или когда приезжал Майкл и отправлял меня поесть на первый этаж. Во время этих кратких отлучек из онкологического отделения я на несколько минут закрывалась в туалете и изливала всю накопившуюся в сердце боль, прежде чем спуститься в кафетерий и постараться проглотить хоть что-нибудь.
Мне говорили, что есть очень важно. Медсестры ежедневно напоминали мне, что я должна оставаться здоровой ради Меган, потому что во время лечения её иммунитет будет очень слаб перед возможными инфекциями, и жар может привести к смертельному исходу.
Поэтому я ела.
Ела каждый день.
***
Майклу было тяжело справляться с болезнью Меган. Возможно, его поведение имело отношение к той самой потере брата в двенадцатилетнем возрасте. Иногда он допоздна не появлялся в больнице, а несколько раз я слышала исходивший от него запах виски.
Однажды ночью мы поспорили, что скажем Меган. Он не желал говорить дочери, что от химиотерапии её может начать тошнить. А я настаивала, что мы всегда должны быть с ней честны. Ей нужна уверенность в том, что мы всегда скажем ей правду и будем рядом вне зависимости от того, как плохо ей станет.
Мы так и не пришли к соглашению, но я все равно рассказала Меган правду.
После этого Майкл целые сутки не разговаривал со мной.
***
- Я не хочу, чтобы мои волосы выпадали, - однажды днем сказала мне Меган, когда мы ждали медсестру с уколом смеси цитарабина, рубомицина и этопозида. - Я хочу домой.
Я собрала все силы, чтобы сохранить ровный тембр голоса.
- Я знаю, что будет тяжело, сладкая моя, - ответила я, - но выбора у нас нет. Если ты не будешь лечиться, тебе не станет лучше, а нам нужно, чтобы ты выздоровела. Обещаю, что всегда буду рядом с тобой и буду любить тебя. Ты смелая девочка, и мы сможем через это пройти. Мы преодолеем болезнь вместе. Ты и я.
Она поцеловала меня в щеку и сказала:
- Хорошо, мама.
Я как можно крепче обняла её, поцеловала в макушку и помолилась, чтобы лечение не было слишком болезненным.
***
Волосы Меган выпали, и ей было очень плохо от химиотерапии, но за четыре недели она вошла в ремиссию.
Я никогда не забуду тот день, когда пришли результаты анализов.
Лил проливной дождь, а небо по цвету сравнялось с пеплом.
Я стояла у окна в игровой комнате больницы и смотрела, как струйки дождя сбегают по стеклу, а Меган в одиночестве играла с куклой за столиком. Я убеждала себя: что бы ни произошло, мы сможем с этим справиться. Мы не прекратим бороться. И мы достигнем победы.
Потом в комнату зашла доктор Дженкинс с планшетом под мышкой и улыбнулась мне. По её взгляду я сразу поняла, что новости хорошие, и облегчение нахлынуло на меня с такой силой, что я не могла ни дышать, ни говорить.
Из груди вырвался всхлип. Я упала на колени и зарыдала, уткнувшись лицом в ладони.
В первый раз Меган увидела мои слезы. Она положила куклу и подошла, чтобы погладить меня по спине своей маленькой нежной ручкой.
- Не плачь, мамочка, - сказала она. - Все будешь хорошо, увидишь.
Я засмеялась, подняв глаза на неё, и заключила дочку в свои любящие объятия.
Глава 8
После короткого периода восстановления Меган перешла в фазу постремиссионного лечения, которое заключалось в новом цикле химиотерапии, призванном помешать новому делению уцелевших раковых клеток. Хотелось бы мне сказать, что наша жизнь снова стала обычной, но после того, как мы лицом к лицу столкнулись с возможной смертью дочери, я знала, что прежняя жизнь никогда больше к нам не вернется. Она изменилась навсегда, и некоторые из этих перемен стали кардинальными.
С того дня я видела в окружающем мире больше красоты, чем до него. Я дорожила каждой секундой, обретала радость в малейших приятных мелочах, понимая, что в этом и заключается чудный дар под названием "жизнь".
Я ценила каждую минуту, проведенную вместе, поскольку знала, как драгоценно и эфемерно время. Порой я смотрела в небо и следила, как облака движутся по голубому небосводу, и хотела плакать от представавшего передо мной абсолютного величия.
Мы жили в прекрасном мире, и я чувствовала, что мне очень повезло иметь Меган рядом с собой. Я узнала, что и я, и Меган сильнее, чем мы когда-либо думали. Она победила в тяжелейшем бою и стала для меня героиней. Я уважала её и восхищалась ею больше, чем кем-либо другим в своей жизни. Она стала моим кумиром.
Вдобавок семья и друзья предлагали нам помощь и поддержку, и я понимала, как нам невероятно повезло принимать все это великодушие и сочувствие. Было чудесно ощущать эту любовь, и я чувствовала себя благословенной.
Возможно, это покажется странным, но иногда я думала, что болезнь Меган, хоть и очень страшная, привнесла в нашу жизнь что-то хорошее. Она научила нас любви и жизни. Я морально выросла, как и она, и знала, что с нами произошли основательные изменения, которые повлияют на будущее нас обеих.
Позже я узнаю, что была права.
Поскольку что-то одновременно восхитительное и пугающее всё ещё ждало нас впереди.
Глава 9
Следующие два года я помогала Меган во время постремиссионного лечения и дорожила каждой драгоценной минутой, проведенной рядом с ней, купаясь в радости нашего существования.
Майкл вел себя по-другому.
Конечно, он был вне себя от радости, когда Меган достигла ремиссии. Мы отпраздновали это событие, отправившись в "Диснейуорлд" на выходные. Но постепенно, со временем, пока проходили недели бесконечных консультаций у врача, пилюль и анализов крови, он начал отстраняться.
Каждый вечер, приходя домой с работы, Майкл наливал себе бокал горячительного. Хотя он никогда не употреблял достаточно для заметного опьянения, этого хватало, чтобы превратить его совершенно не в того человека Он реже улыбался, и я скучала по его прежней улыбке. Переложил все медицинские заботы о Меган на меня. Не ходил с нами к врачу и не был в курсе распорядка домашнего лечения. Я всем занималась сама.
Воскресные поездки к сестре в Коннектикут также прекратились, как и моя писательская деятельность.
Не то чтобы я сильно об этом беспокоилась. Быть рядом с Меган - вот что волновало меня больше всего, но, возможно, это тоже вложило свою лепту в проблемы с Майклом.
В первые месяцы брака, когда мы были безумно влюблены друг в друга, муж был центром моего мира. Возможно, он не мог принять того, что теперь у меня была новая забота и жизненные ценности, которые стали для меня дороже его успехов в работе и ужинов в шикарных ресторанах.
Существовали вещи, которых он понять не мог.
- Это же всего лишь облака, - говорил он, когда я хотела лечь на траву и смотреть в небо. Он хмурился, когда я доставала покрывало. - Не будь столь эмоциональной. Это нелепо.
Возможно, именно в этом крылась суть проблемы. Может быть, он не мог справиться со сложностью собственного эмоционального состояния. Мы были близки к потере дочери, и порой казалось, что мы до сих пор стоим на тонком льду с глубокой трещиной посередине.
"Что если все начнется снова? Если Меган вновь заболеет? А вдруг у нас родится ещё один ребенок и с ним случится то же самое? Как мы с этим справимся?"
В первый раз это было так сложно. Я не могла себе представить, как прошла бы через этот ад заново.
И я понимала страх Майкла. Я тоже его чувствовала, но он не мешал мне любить Меган и проводить время с ней. Болезнь только укрепила связь между нами.
Я хотела быть ближе к Майклу, но он всегда был слишком усталым, не в настроении или занят.
Однажды я предложила вместе сходить к психологу, ведь больной раком ребенок определенно нуждается в нескольких психотерапевтических сеансах. Но Майкл волновался, что кто-то из его фирмы может об этом узнать, а он намеревался оставаться сильным. Теперь он стал партнером и не мог себе позволить демонстрировать слабость. Его поведение огорчало и злило меня, и мне жаль говорить, что этот раскол в наших отношениях со временем только углублялся. Я чувствовала, что все больше и больше теряю когда-то взаимную любовь.
Следовательно, когда в наш рай упала следующая бомба, его фундамент был уже непрочен. Как пара, мы были уязвимы, и с тех пор все покатилось под уклон.
Глава 10
В один снежный ноябрьский день 2005 года я убирала посуду и внезапно услышала донёсшийся из ванной крик Меган. Услышав ужас в её голосе, я уронила тарелку на пол. Ударившись о плитки, она разбилась на сотню осколков, а моё сердце ушло в пятки.
"Пожалуйста, пусть это будет паук", - молилась я, устремляясь к Меган.
Когда я распахнула дверь, дочка сидела на полу, а из её носика текла кровь. Девочка скорчилась на полу, пытаясь поймать капли в ладони.
Я быстро схватила полотенце, прижала его к её носу и помогла Меган встать на ноги.
- Все хорошо, дорогая. Мама рядом. Все будет хорошо.
Но я знала, что все не так просто. С Меган что-то не так. Последнюю неделю она постоянно уставала и потеряла аппетит.
Не знаю, как я смогла сохранить ясность мыслей, пока вела её в прихожую. Мне хотелось лишь разрыдаться и закричать на кого-то, но я не могла этого сделать, потому что нужно было сосредоточиться на том, чтобы взять сумку, закрыть за собой дверь, посадить Меган в машину и отвезти ее в больницу.