* * *
Через несколько минут БТР на полной скорости въехал во двор госпиталя и остановился перед крыльцом. Доктор Виланд выбежал навстречу.
- Как? Как это все получилось?
- Зачем ты ее отпустил? - Йохан осторожно спустился с БТРа, держа Маренн на руках.
- Я отпустил?! - Виланд развел руками. - Меня здесь кто-нибудь спрашивает? Она решила и пошла. А что, куда - разве меня касается!
- Мартин, успокойтесь, это ерунда, просто задело, - Маренн протянула руку и едва коснулась пальцами его локтя.
- Ну что ты встал? - одернул его Пайпер. - Куда нести? В операционную?
- Да, да, в операционную, сюда, - Виланд почти бежал впереди.
Йохан бережно положил Маренн на стол. Пока санитары снимали с нее обмундирование, он взял Виланда под руку и вывел в соседнюю комнату.
- Это, правда, не серьезно?
- Я не знаю, Йохан, надо смотреть, - доктор сдернул очки и начал их отчаянно тереть, как всегда, когда волновался. - Сейчас будем смотреть. Если все так, как она говорит, и пуля задела периферическую долю, далеко от корня, то действительно ничего страшного нет. Ранение пустяковое. Правда, пустяковое для крепкого мужика, у которого мускулатура, масса. А фрау Ким - женщина тонкая, она же, как тростинка, тонкая, для нее все - испытание. У нее тело разве что не просвечивает. Для красоты - хорошо, но вот для ранений - плохо, все внутренние органы под ударом, мало защищены. Но это еще полбеды. Страшно другое, - Виланд сделал паузу, скулы дернулись на лице.
- Что? Что, говори, - Йохан неотрывно смотрел на него.
- Придется делать наркоз, эфирно-кислородный, а для нее любой наркоз чрезвычайно опасен. У нее слабое сердце, Йохан. Очень слабое. В сорок втором году у нее был сердечный приступ, от усталости, прямо у меня в госпитале. Тогда нам с трудом удалось поставить ее на ноги, пришлось делать катетеризацию. Это хорошо, что я оказался рядом, и все случилось в госпитале, а если бы в гостинице или на обратном пути в самолете, был бы летальный исход. Такие болезни не лечатся, их можно приостановить, но только не при том образе жизни, который она ведет. Скорее всего, после смерти Штефана в сорок третьем все только усугубилось. Наркоз - это огромная нагрузка на сердце. Я не знаю, как она его выдержит.
- Мы будем делать все просто под новокаином, - Маренн поднялась на локте, услышав слова Виланда. - Мартин, идите сюда. Не надо там шептаться. Я все равно все слышу. Новокаина будет достаточно. Не надо никакого наркоза.
- Но, фрау Ким, - Виланд надел очки и вошел в операционную. - Ведь новокаин не гарантирует…
- Я все знаю, Мартин, - она снова опустила голову и закашлялась. - Если что, я потерплю, я не боюсь боли. Но так будет быстрее. Меня ведь ждут раненые солдаты, у меня приказ, мне некогда разлеживаться под наркозом. Делайте новокаин, и хватит спорить. Мы прекрасно справимся.
- Ну, хорошо, тогда начнем, - доктор немного растерянно поправил халат, надел маску на лицо. - Йохан, - он повернулся к Пайперу, - поезжай в полк. И не надо надрывать мне связь. Я сам тебе сообщу, как все будет.
- Да, поезжай, - Маренн протянула руку. - Не волнуйся.
Йохан подошел, наклонился, взяв за руку, поцеловал ее в глаза.
- Пожалуйста, - негромко попросила она. - Если вдруг за это время позвонит Джилл или еще кто-то из Берлина, ничего не говорите о моем ранении. Джилл ничего не должна знать. Она начнет переживать, а когда находишься далеко и не знаешь, что случилось, можно нарисовать себе ужасные картины, а на самом деле все - ерунда…
- Но не такая уж ерунда, фрау Ким… - возразил доктор Виланд.
- Вы убедитесь, что я права. Я встану сегодня же.
- Это исключено!
- Я останусь здесь, - Йохан прижал ее руку к губам, - в соседней комнате. Пока идет операция.
- Нет, нет, - она отрицательно покачала головой. - Мартин прав, поезжай. Он даст тебе знать. Я прошу. Иначе он будет нервничать, дергаться, все будет только хуже.
- Ну, хорошо. Но как только все кончится, я приеду.
- Я буду ждать, - она прислонилась щекой к его ладони. - Тебе придется обнимать меня с пластырем и перевязкой, - она грустно улыбнулась. - Фрау прогулялась по передовой. С пластырем, наверное, не подходит, штандартенфюрер, - она подняла голову и посмотрела на него.
- Это не имеет значения, - он наклонился и поцеловал ее глаза. - Только лучше, чтобы все поскорее зажило.
- Ну, езжай, езжай, не будем терять время, - она откинулась назад.
- Покиньте операционную, штандартенфюрер, - строго распорядился доктор Виланд.
- А что так сурово?
- Ну, уезжай же…
Йохан вышел в коридор. Доктор Виланд закрыл дверь. Она слышала, как зарычал, отъезжая, БТР.
- Вы считаете, Мартин, что в моем возрасте и с моим положением увлекаться мужчиной моложе меня - это легкомысленно? - спросила негромко Виланда. - Скажите правду, не стесняйтесь.
- Что вы, фрау Ким, - Виланд низко склонился над контейнером, в котором хранились в спирту шприцы. - Я едва ли смею иметь какое-то мнение, не то, что что-то говорить или думать. Это меня совершенно не касается. Более того, говорить о возрасте в вашем случае - это нелепость. У таких женщин, как вы, возраста нет, - он открыл ампулу, набирая раствор новокаина. - А Йохан - это мужественный, смелый человек, настоящий воин, это один из лучших наших командиров. Он абсолютно бесстрашен. Такие мужчины всегда были достойны любви самых красивых женщин.
- Но вы осуждаете меня за то, что я разбиваю семью, - возразила она. - Я не могу вас заставить думать иначе. Но я хочу, чтобы вы знали, Мартин, я не собираюсь разрушать то, что создавалось до меня. Я не собираюсь разбивать семью. Хотя бы потому, что я сама не могу ее заменить. Кто я? Я - такой же солдат. Даже если эта война закончится, будет какая-то другая, и мне придется отправляться на нее. Я выбрала эту дорогу или она выбрала меня, я не знаю. Но у мужчины должна быть гавань, где его любят и ждут. Моя гавань почти всегда пуста. Меня нет дома. Вот и весь ответ.
- Фрау Ким, - Виланд подошел к ней. - Все, что я говорил о семье Йохана, этого не следовало говорить, конечно, особенно мне. Он сам скажет все, что он считает нужным, и лучше меня знает, что сказать и надо ли это. И если он молчит, то меня это вообще меньше всего касается. Я только смутил вас и сослужил Йохану дурную службу. Семья семьей, но, чтобы совершать подвиги, нужно вдохновение. Теперь ведь только подвиги, пожалуй, нас и спасут, никак не меньше. Мужчины часто женятся очень рано, но жизнь испытывает их, меняет их представление и о самих себе, и о тех женщинах, которые им нравятся. Если этого не происходит, то это скорее плохо, чем хорошо. И если двое влюблены, если они счастливы, то кто смеет их осуждать? Это самое прекрасное, что только бывает. Это теперь такая редкость на фоне всего ужаса, который мы переживаем, с которым отчаянно боремся. Фрау Ким, - он осторожно взял ее за плечи, - довольно говорить об этом. Позвольте мне осмотреть вашу рану.
* * *
Когда она открыла глаза, на постели, рядом с ее головой, лежали три белых розы - свежайшие, едва заметного кремового оттенка. Она взяла их, поднесла к лицу. Чудесный, тонкий запах.
- Йохан был здесь? - спросила доктора Виланда, он сидел за столом невдалеке и разбирал какие-то бумаги.
- Да, он приезжал, - Мартин вскинул голову. - Он был здесь целый час, но вы спали после операции.
- Как жаль.
- Как вы чувствуете себя, фрау Ким? - Виланд встал из-за стола и подошел к ней, взял руку, измеряя пульс.
- Совсем неплохо, - она пожала плечами.
- Вы были правы, никаких значительных разрушений легочной ткани мы не обнаружили. Потому перетянули сосуд и наложили двухрядный шов. Сделали перевязку.
- Хорошо. Спасибо, Мартин, - проговорила она, все так же прижимая розы к груди. - Я почти совсем не чувствовала боли, вы работали виртуозно. Несколько неприятных ощущений, и все.
- Благодарю, фрау Ким, - Виланд улыбнулся. - Ваша похвала дорогого стоит.
- У вас хорошая рука, я испытала это на себе. Большое спасибо, Мартин. За все. А Йохан, они уже выдвинулись в первый эшелон? - спросила озабоченно через мгновение.
- Да, они выдвинулись, - ответил Виланд. - Но он приедет. Мне кажется, фрау Ким, - добавил он спустя мгновение, - вас надо отправить в Берлин, в Шарите, там все сделают быстрее и лучше. Вы там быстрее поправитесь.
- Нет, я не поеду в Берлин, - она отрицательно покачала головой. - Я останусь здесь. Все самое серьезное уже позади. Заживет. Мне намного лучше, Мартин.
- Ну, как знаете, - доктор сдался. - Я скажу Йохану, что вы проснулись.
- Я сама скажу, - она медленно поднялась и села в кровати. Чуть поморщилась от боли.
- Но вам нельзя, - Виланд бросился к ней, обхватив за плечи. - Ложитесь, ложитесь немедленно.
- Пожалуйста, не останавливайте меня, - опираясь на спинку кровати рукой, она встала на ноги. - Я вполне могу дойти сама.
- Я помогу вам, - Виланд подхватил ее под руку. - Какая же вы упрямица, фрау Ким. Но надо быть осторожнее, осмотрительнее.
Он подвел ее к столу, усадил на стул.
- Сейчас я свяжусь с ним. Пожалуйста, подождите.
Она добавила три розы к тем тридцати, которые уже стояли в простой стеклянной вазе, и благоухали по-прежнему.
- Я - Пантера-1, - услышала она в трубке его голос.
- Йохан… - она разволновалась, ее голос дрогнул. - Это я.
- Ким? Как ты? - в его голосе она услышала и радостное удивление, и беспокойство.
- Я в порядке. Спасибо за цветы. Мне жаль, что я спала…
- Дайте мне, - доктор Виланд не выдержал. - Это все выдумки, Йохан, она не в порядке. Далеко не в порядке. Ей нельзя двигаться, вставать, а она расхаживает по палате.
- Не слушай его…
- Ты там безобразничаешь? Я приеду. Скоро.
- Приезжай, я жду.
Она отдала Мартину трубку. Он снова взял ее под руку.
- Теперь в кровать, фрау Ким, немедленно. Не дай бог, снова начнется кровотечение.
- Нет, Мартин, - она отрицательно покачала головой, - коли я дошла до стола, принесите-ка мне карточки всех вновь поступивших.
- Зачем? Вам нужен отдых, покой.
- И скажите, пусть приготовят мой мундир. Если я какое-то время не могу оперировать, то я могу помогать вам по-иному. Приказ никто не отменял, я должна исполнять свой долг, как все. Тем более идет подготовка крупного наступления.
- Но я не хотел бы вас перегружать.
- Несите карточки, Мартин. Я посмотрю, кого надо оперировать в первую очередь.
* * *
Он приехал спустя полтора часа и, спрыгнув с БТРа, сразу вбежал в палату.
- Ким…
- В госпитале, штандартенфюрер, неплохо бы надеть халат, - недовольно дернул бровью Виланд, - а не нестись прямо с дороги, на которой грязь, разлитое топливо, чего только нет, сразу в стерильные помещения.
- Какая строгость, доктор Виланд, - Пайпер улыбнулся. - Прошу прощения. Мы пойдем, погуляем.
Он взял шинель и, завернув в нее Маренн, поднял на руки. Она обняла его за шею.
- Как это погуляем? - Виланд вскочил со стула и едва не уронил очки.
- Вот так, погуляем, во дворе. Мы недолго, правда? - он поцеловал ее в щеку.
- Ну, ладно, идите, - Виланд махнул рукой.
Он вынес ее во двор, поднес к БТРу и усадил на броню.
- Мартин сказал, ты уезжаешь в Берлин, - его светлые глаза внимательно смотрели ей в лицо.
- В Берлин? - она удивилась, поправила козырек его фуражки. - Когда это он успел сказать?
- Когда ты спала после операции.
- Но это его мнение, что надо ехать в Берлин, - Маренн положила руки ему на плечи. - Он считает, что там все сделают лучше и быстрее. Я сказала ему, что это не так. Там вокруг меня соберется целая толпа, все будут сожалеть, приедут Ева, Магда, обязательно рейхсфюрер и фрау Марта вместе с ним, может быть, даже фюрер позвонит, если Ева все опишет ему, как следует, в драматическом ключе. Будет много рассуждений, сожалений, вздохов, а лечение ничуть не лучше. Это я точно знаю. Кто будет меня лечить? - она пожала плечами. - Я сама буду себя лечить или кто-то другой под моим руководством. Так это я с успехом могу сделать и здесь. Нет, я остаюсь здесь, я решила. В Берлине ничего не сделают лучше. Мне лучше всего с тобой.
- Штандартенфюрер, - их прервал Крамер, - командир дивизии на связи.
Придерживая Маренн, Пайпер взял трубку.
- Слушаю, бригадефюрер. Да, понял. Слушаюсь, бригадефюрер. Будет исполнено.
Он вернул трубку Крамеру.
- Что? - Маренн тревожно взглянула ему в лицо.
- Мне надо ехать. Сейчас я отнесу тебя в палату.
- Не надо, я дойду сама.
- Об этом не может быть и речи.
Он поцеловал ее и уехал. Опять уехал. Она смотрела в окно, как БТР рванулся с места и на высокой скорости выехал со двора.
- Фрау Ким, - доктор Виланд подошел к ней. - Не поймите меня превратно, но я призываю вас к разумной осмотрительности. Йохану - море по колено. Но вы должны помнить, что у вас слабое сердце. На него сейчас легла большая нагрузка. Йохану я тоже говорил об этом, но он, конечно, вряд ли может себя сдерживать. Он в вас влюблен.
- И я влюблена в него, - ответила она, усаживаясь за стол. - Такая история. Но мы с вами, Мартин, знаем, что любовь лечит лучше других лекарств. Когда человеку хочется жить и жизнь пульсирует в крови, никакая смерть его не возьмет, она уберется и спрячется, ее и днем с огнем не отыщешь.
- Это правда, - согласился Виланд. - Я вам не смею препятствовать, что я еще могу сказать, вы все сами знаете лучше меня, - он вздохнул. - Я только могу дать совет. Пожалуйста, берегите себя, будьте осторожны. Кто мог подумать, что такое случится.
- Порой мне бывает жаль, Мартин, - она снова посмотрела в окно, - что я не могу жить такой жизнью, как большинство женщин. Что мне, по сути, нечего предложить мужчине, кроме себя самой. Я могу быть любовницей, но семья… Для меня это оказалось невозможно, и теперь уже поздно что-нибудь менять.
- Просто не нашлось никого, кто захотел бы вас принять такой, - мягко ответил доктор.
- А вы бы хотели иметь такую жену, как я, Мартин? - она посмотрела на Виланда с улыбкой. - Нет, не чтобы посмотреть в музее, кто и когда ее изобразил и в каком виде. А просто у себя дома, каждый день.
- Я? Об этом даже невозможно подумать, - Виланд смутился, на щеках проступил румянец. - Я же не Йохан Пайпер, чтобы гнать БТРы на полной скорости на противника, стреляя одновременно из всего оружия, какое только есть, это же просто смерч. И не Отто Скорцени, чтобы освобождать Муссолини.
- Я не говорю о том, чтобы освобождать Муссолини, - Маренн села за стол и устало опустила голову на руки. - Освобождать Муссолини и просто любить меня - это совершенно разные вещи. Я всегда хотела, Мартин, чтобы меня просто любили, - призналась она. - Без Муссолини, без всей этой помпы. Это интересно молоденьким девушкам, которые сами ничего не могут достичь в жизни и им кажется, что герои сделают ее интересной. На самом деле, герои делают жизнь часто невыносимой. А я бы хотела жить в тихом доме, нянчить детишек, варить суп и ждать, когда муж придет с работы. Нет, не после освобождения Муссолини, и не после похищения еще какого-нибудь диктатора, а например, из банка. Наверное, это и есть счастье.
- Но ни в каком банке вы не найдете такого мужчину, как Йохан Пайпер, - Мартин пожал плечами. - Для чего это? К тому же вы никогда не откажетесь от своей профессии.
- Не откажусь, - Маренн кивнула. - Теперь уже не откажусь. Но, как ни странно, Мартин, я не всегда хотела ее иметь. А было время, и вовсе не хотела. Даже не думала никого резать и зашивать. И лечить ангину. Никто не поверит, что я когда-то мечтала о принце, который все положит к моим ногам, всю свою жизнь, мечтала, как все шестнадцатилетние дурочки, и мне даже довелось обручиться с одним принцем, настоящим, не сказочным вовсе. Но это все-таки не так удивительно, - она улыбнулась, - как то, что об этом принце я мечтаю и до сих пор. Не о том, чтобы он освободил Муссолини на радость фюреру, а чтобы хоть что-то сделал мне на радость. На самую простую человеческую радость. Ну, хотя бы не изменял, что ли.