Разлитое в крови знойное тепло мучило и будоражило. Образы, рожденные его словами, только распаляли жар. Целомудренная, чистая девушка знала инстинктивно: если Адам приникнет к ее губам, искра вспыхнет ревущим пламенем, способным испепелить и доводы рассудка, и сомнения, и благонравие.
- Пожалуй, лучше гадать, нежели знать наверняка.
- Ты уверена? - настаивал Адам, не совсем понимая, почему продолжает эту тему.
Он всегда старался избегать окольных путей, но здесь прямота была неуместна. Их отношения туманны, зыбки и нереальны, словно гобелены снов и грез.
А ведь все могло быть так просто! Только одно слово. Один манящий жест. И оба обретут то, к чему стремятся. Жюли уже видела, как прильнет к его груди. Но голос рассудка пробился сквозь сладострастную завесу и поверг ее в панику.
- Подумай сам! - в отчаянии воскликнула Жюли. - Ты станешь притворяться, что держишь в объятиях другую женщину! И я буду думать о другом!
Закрывая глаза на боль, отразившуюся в его взгляде, не отдавая себе отчета, что последние слова не более чем ложь во спасение, Жюли решительно выдернула косу из онемевших пальцев. И, тяжело дыша, отвернулась.
Адам ощутил болезненный укол совести. Страсть не утихла, но упоительное ощущение ушло, остались лишь смущение и жар.
- Возможно, я - последний негодяй, но, если бы я сейчас целовал тебя, Жюли… - Адам мысленно заклинал ее обернуться, но девушка упрямо глядела в стену, - да простит меня Господь, о другой женщине я бы и не вспомнил!
Жюли не ответила ни слова, зная: если бы Адам и впрямь поцеловал ее, она бы тоже не вспомнила о другом.
Владелица модной лавки, затянутая в роскошное платье из шуршащей сиреневой парчи, почтительно проводила юную чету к выходу. Посетители называли себя месье и мадам де Карт, но модистка готова была поклясться: эта парочка перед алтарем вовеки не стояла!
Синьора Версини присела в низком реверансе: что делать, уж такие времена настали! Из-за проклятых австрийцев, заполонивших город, добрая половина клиентов разъехалась по загородным виллам, а те, что остались, тратили деньги отнюдь не на наряды. Содержанки австрийских офицеров тоже не обивали порога ее лавки. Но золотые монеты, небрежно брошенные на прилавок высоким блондином, с лихвой компенсируют причиненные неудобства, даже если ей самой и ее мастерицам придется работать не покладая рук с утра до ночи, чтобы исполнить заказ в срок.
Тихо звякнул колокольчик: входная дверь захлопнулась. Хозяйка шикнула на перешептывающихся девушек и прогнала лентяек в мастерскую. Жюли, наблюдавшая сцену сквозь стекло, не без горечи рассмеялась.
Серебристый смех напомнил Адаму утро, и он заметно напрягся.
- Что это тебя развеселило?
Жюли подняла взгляд: спутник ее держался с безукоризненной учтивостью, под стать галантно-безликому тону. Он играл свою роль куда успешнее ее самой. Но до чего непросто изображать равнодушную отстраненность, ежели Адам задумал снабдить ее новым гардеробом, взамен оставленного дома. Подобная заботливость сначала забавляла Жюли, а потом начала стеснять. А теперь еще эти многозначительные взгляды и смешки!
- Модистки, видишь ли, всерьез озадачены вопросом, сестра я тебе или любовница. Но, полагаю, склоняются в пользу последнего.
Адам смерил ее недоуменным взглядом.
- О чем это ты?
Жюли не понимала, почему ситуация столь болезненно отзывается в сердце, и слова ее прозвучали резче, чем хотелось бы.
- Ни один мужчина не станет платить за сестру такие суммы, даже не поморщившись при этом.
Адам прищурился.
- Ты не будешь так добра объяснить, с какой стати они поставили под сомнение твое замужество?
- Пройдемся! - Жюли увлекла спутника прочь от модной лавки и, завернув за угол, остановилась. - Ты продумал все детали, Адам, кроме одной. Отсутствие обручального кольца. Стоило мне снять перчатки - и модистки ехидно переглянулись.
- Почему ты ничего не сказала?
Жюли досадливо закусила губу.
- Сказала - вот только что. Кроме того… я не уверена, что кольцо спасет ситуацию. Боюсь, мы не слишком-то похожи на супружескую пару.
Адам долго глядел в землю.
- Наверное, ты права, - протянул он наконец. - Но проблему с кольцами мы все-таки решим.
И как он мог упустить такую важную деталь? Сколько же еще ошибок он совершил?
Спустя несколько минут они уже расположились в магазинчике, потягивая сладкое вино из бокалов синего венецианского стекла. Когда ювелир пригласил их к столику, покрытому черным бархатом, и с гордостью обвел рукою коллекцию колец, Жюли покачала головой.
- Выбирай ты, Адам.
Боже, как она устала! Устала просчитывать каждый шаг, устала скрывать истинные чувства под маской учтивого равнодушия. Сплошное притворство, к которому она не привыкла! Жюли взглянула на Адама: тот сосредоточенно разглядывал медальон на цепочке. Жюли похолодела. Одно дело - платья, о смене гардероба они договорились еще в Ницце. Но теперь Адам покупает ей драгоценности. И это ранило сильнее, чем шепот и многозначительные взгляды. Классическая ситуация - девица на содержании!
Подобрать два простых золотых кольца труда не составило. Повинуясь внезапно порыву, Адам отложил в сторону несколько украшений на каждый день - камею бледно-розового коралла на черной бархатной ленте, жемчужные колье и серьги, аметистовый кулон на золотой цепочке. Он уже собирался расплатиться, когда взгляд его упал на гарнитур, выставленный в витрине.
Ожерелье и серьги-подвески отличались строгой простотой очертаний и стоили сравнительно недорого. Но то был медового цвета янтарь в точности под цвет глаз Жюли.
- И эти тоже, - бросил Адам.
Все остальное он купил для мадам де Карт. Янтарь - только для Жюли. И искать оправдания своему поступку Адам отнюдь не собирался…
До заката оставалось еще несколько часов, но сумерки быстро сгущались. Не сговариваясь, молодые люди прошли через площадь святого Марка, далеко обходя кафе "Флориан", любимое пристанище австрийских офицеров и куртизанок. Погруженные в свои мысли, лжесупруги не обратили внимания на пышную красоту собора и на ажурную аркаду Дворца дожей. На углу площади Адам остановился и сжал тонкие пальцы Жюли в своих.
- Я должен за что-то попросить у тебя прощения? - Уголки его губ неуверенно поползли вверх.
Эта неумелая мальчишеская улыбка растрогала Жюли до глубины души: как если бы, протянув руку, Адам перебирал струны ее сердца, словно наигрывая на арфе. Не в силах справиться с волнением, Жюли покачала головой.
- Не будем об этом.
- Ведь дело не в том, что модистки обменялись многозначительными взглядами? - упрямо настаивал Адам.
В юности он наслаждался вниманием женщин, не задавая вопросов. Почему же сейчас ему так необходимо понять эту единственную и неповторимую женщину, которая постоянно ставит его в тупик? Ведь и без того ясно: Жюли по-своему привязана к нему, но по-настоящему любит только Ференца. И тут кусочек головоломки встал на место. Как он сразу не догадался? Адам покачал головой, изумляясь собственной бестолковости.
- Это из-за драгоценностей, верно? Сначала ты не восприняла кольца всерьез, но… - Он помолчал. - Но когда я открыл кошелек, ты увидела себя женщиной, которую покупают за побрякушки!
Когда Жюли не подняла головы, Адам обхватил ладонями ее лицо и приподнял. Встретив горестный взгляд, он понял, что попал в точку.
- Ты мне поверишь, если я скажу, что ничего подобного у меня и в мыслях не было? - Не в силах противиться искушению, Адам осторожно провел пальцем по ее щеке, удивляясь, как невероятно нежна кожа.
- Конечно. - Она отстранилась.
- Жюли… - Адам заставил себя убрать руки за спину, хотя отдал бы все на свете за то, чтобы привлечь ее к себе и более не отпускать. - Если ты не веришь, что я честен, если сомневаешься во мне, то так и скажи. Но скажи, глядя мне в глаза.
Жюли машинально поправила волосы. Как объяснить, что не доверяет она самой себе? Мысль о роли любовницы унижает ее именно потому, что близка к правде.
- Хорошо, давай назовем вещи своими именами. - Она нервно сглотнула. - Сегодня утром предположение едва не обернулось реальностью: я готова была стать твоей любовницей. Не верю, что ты настолько слеп или настолько наивен, чтобы этого не понять.
- Жюли… - Адам завладел ее руками. - Жюли, в том, что ты сейчас чувствуешь, нет ничего постыдного и грязного.
- Но как я могу… - Она беспомощно замолчала.
- Как ты можешь мечтать о моих поцелуях, если любишь Ференца? - докончил Адам, и ревность снова вонзилась в сердце тупым ножом. - А как я могу мечтать о твоих поцелуях, если люблю Илону? - Он до боли стиснул ее пальцы, собираясь с духом. - Скажи, ты хочешь вернуться?
- Нет! - ни секунды не раздумывая, воскликнула Жюли и повторила спокойнее: - Нет. Но содержанкой твоей я не стану.
- Содержанкой не станешь, - мягко согласился Адам. Не сводя с нее глаз, Адам поднес к губам ее хрупкие кисти и запечатлел поцелуй сначала на одной ладони, потом на другой. - Моей возлюбленной - может быть, но любовницей - никогда.
Жюли ощутила странный трепет: было ли виной тому прикосновение губ к ладоням или пристальный, неотрывный взгляд серо-синих глаз? Искра, сбереженная в сердце, вновь вспыхнула ярким пламенем.
- Ты пытаешься соблазнить меня?
- Соблазнить? О нет. - Адам улыбнулся уголками губ. - Соблазняют содержанок. А возлюбленные целуются по велению сердца.
- Ты хочешь сказать, что не разделишь со мною ложе в полном смысле этого слова, если я не попрошу?
- Полагаю, такая формулировка тоже годится. - Адам задумчиво рассматривал изящную ладонь. - Разве не ты уверяла, что я не возьму силой то, что ты не уступишь по доброй воле?
Опасные слова сорвались с уст прежде, чем Жюли успела их осмыслить.
- Тогда, если я попрошу тебя о поцелуе… - дыхание у Жюли перехватило, - ты не пойдешь дальше?
Адам готов был выполнить любую ее просьбу, втайне надеясь, что у него хватит самообладания.
- Обещаю. А ты просишь меня о поцелуе, Жюли?
- Будь я кокеткой, я бы ответила, что всего лишь даю тебе то, о чем ты молил нынче утром. - В голосе звучала шаловливая нотка, но глаза смотрели серьезно.
- Пожалуй. Но ведь ты не кокетка?
- Нет, - прошептала Жюли. - Поцелуй меня, Адам. Поцелуй меня, пока не зашло солнце.
Не дыша, Жюли ждала поцелуя, но вместо этого жаркие губы пустились в неспешное путешествие по ее лицу. Проследили плавный контур щеки - и она вздохнула. Вздох превратился в стон, когда Адам дотронулся до трепещущей жилки у виска.
Наконец уста их сблизились. Адам не торопил события: легкие прикосновения дразнили, волновали и будоражили. Даже когда губы девушки приоткрылись, он не воспользовался легкой победой.
Жюли вцепилась в его плечо, уверенная, что, если не обретет поддержки, то рухнет как подкошенная. Но Адам по-прежнему легонько касался губами трепетных уст, не сводя с нее взгляда.
Нетерпение превратилось в страсть. Страсть - в исступленную жажду. В отчаянии Жюли прошептала его имя.
Сердце Адам дрогнуло, когда он понял, что именно этого и ждал - подтверждения того, что Жюли нужен его поцелуй. Его - и ничей другой.
Жюли полагала, что помнит поцелуй Адам - и вкус, и суть, и гамму всех ощущений. Но, едва он завладел ее губами, как поняла: в сравнении с реальностью воспоминания, - что огонек свечи рядом с пламенем костра. Снова оказалась она во власти неведомой силы, но на этот раз не испугалась. Может быть, потому, что поздно было пугаться.
Адам ощутил, как пульс Жюли участился. Нежное лицо залилось румянцем. Гибкое тело откликалось на его ласки. Искушение, что за невероятное искушение! Еще поцелуй, еще одно прикосновение - и она будет принадлежать ему! Нервы его натянулись как струны. Но ведь он обещал не переступать известных пределов! Адам медленно оторвался от ее губ, развеивая волшебство мгновения.
Жюли чувствовала, как пожар в крови затихает, но источник тепла остался: не огненная круговерть, сметающая все на своем пути, а ровное, живое, согревающее пламя. В глазах Адама читались те же самые чувства, что переполняли ее саму. Это всего лишь зеркальное отражение или он и впрямь разделяет ее страсть?
- Адам.
- Да, дорогая?
- Спасибо. - Встретив недоуменный взгляд, Жюли пояснила: - Если бы ты потребовал большего, я бы ни в чем тебе не отказала. Ни в чем!
Простодушная откровенность потрясли его до глубины души.
- Жюли, я…
Она покачала головой и легким движением высвободилась из его рук. Подавляя нервную дрожь, Жюли глубоко вздохнула и сосредоточила все свое внимание на недвижных водах лагуны. Легкая зыбь золотилась в лучах заходящего солнца.
До чего странно! Утром она считала себя преступницей только потому, что Адам прикоснулся к ее косе. А несколько часов спустя молила о поцелуе, льнула к его груди и наслаждалась каждым мгновением. Словно имела на это право.
Раньше все было так просто! Даже когда она полюбила человека, женатого на другой, сложностей не возникало. Чувства ее были так чисты и восторженны, так далеки от реальности! Жюли не вспомнила, что Ференц некогда объяснял ей то же самое. Не заметила, что воспоминания о нем более не причиняют боли, но несут в себе лишь светлую печаль.
Адам вошел в ее жизнь, и все запуталось. Жюли словно оказалась в темном лесу и слепо брела наугад. Это она-то, всегда умевшая выбирать дорогу!
Встретив отрешенный взгляд девушки, Адам похолодел: Жюли уходила, отдалялась с каждой минутой. Как удержать ее?
8
В Венеции на борт поднялось несколько пассажиров. Торговцы, группа сутулых студентов-очкариков, опьяненных Гомером и возмечтавших своими глазами взглянуть на чудеса Древней Греции, трое благообразных турок с женами в чадрах. Пассажиры, следующие от порта приписки судна, с любопытством разглядывали новоприбывших.
Адам почувствовал, как пальцы Жюли крепче стиснули его локоть. Зажав трость под мышкой, он на мгновение накрыл ее ладонь своей.
- Все хорошо. Вряд ли мы повстречаем знакомых.
- Надеюсь, ты прав. - Жюли отчаянно хотелось в это верить.
Она разглядывала пассажиров, столпившихся у бортика. Большинство оживленно болтали, изредка поглядывая в сторону берега. Лишь один, прямой как палка, ни с кем не заговаривал. И не сводил глаз с Адама.
- Посмотри туда! - Пальцы Жюли вновь напряглись.
- Знаю. - Адам пожал плечами. - Тут уж ничего не поделаешь. Заурядный шпик, не более того. Я ожидал чего-то в этом роде. Ференц и отец инсценировали мою смерть, но не все в нее поверили. - Он глубоко вздохнул. - Если меня схватят на территории, занятой австрийцами, мною воспользуются, чтобы выманить Ференца из Ниццы. Собственно, Ференц-то им и нужен… Не тревожься, - добавил он, видя, как глаза Жюли испуганно расширились. - Этого не произойдет. Тем более что до России еще далеко, а как только мы окажемся в Греции, мы собьем их со следа.
Не успела Жюли ответить, как в нескольких шагах от них возникла суматоха. Крик поднял верзила с сальными волосами: в потоке брани перемежались итальянские, греческие и турецкие ругательства. Раздался звук пощечины - и тщедушный мальчуган, потеряв равновесие, кубарем покатился по палубе и, со всего размаха врезавшись в Адама, толкнул его к борту.
Устояв на ногах, Адам поддержал мальчика и помог ему подняться. Рука легла на худенькое плечико, и паренек поднял глаза. Взгляду открылось перемазанное лицо уличного беспризорника, пепельно-бледная кожа, удивительного аквамаринового оттенка глаза… и багровый отпечаток ладони на впалой щеке…
- Perdonatemi, signore.
Мальчик отпрянул от протянутой руки, словно ожидая новых побоев, но голос Адам прозвучал мягко и сочувственно:
- Не ушибся?
- Черт тебя подери, неуклюжий попрошайка! - Подоспевший верзила запустил руку в спутанные черные волосы. - Из-за тебя я уронил за борт шляпу! Вот сейчас ты за ней и отправишься, поганый голодранец!
От человека разило луком и потом. Адам невольно отпрянул и резко ударил верзилу по руке набалдашником трости. Тот с воплем выпустил свою жертву.
- А ты чего лезешь? - взвыл негодяй. - Не суй свой нос, куда не просят. Ублюдок принадлежит мне.
- Принадлежит? - Глаза Адама сощурились. - Это твой сын?
Адам почувствовал, как детские пальцы настойчиво теребят его за рукав, и поневоле умолк.
- Я в услужении у этого господина. - Паренек сглотнул. - Он - мой благодетель и покровитель.
Адам нахмурился и неохотно выпустил мальчика. Пошарил в кармане, извлек золотую монету и бросил ее неприятному типу.
- Купи себе новую шляпу и оставь малыша в покое.
Верзила злобно сощурился, но жадность пересилила гордость и ненависть: он спрятал монету и потащил мальчика за собою. Отойдя шагов на двадцать, он отвесил пареньку подзатыльник, поторапливая беднягу, и торжествующе оглянулся на Адама, Тот выругался сквозь зубы, проклиная собственную беспомощность.
Оставшись одна, Жюли обвела взглядом роскошную каюту. Наверное, более просторного жилого помещения не нашлось бы на всем корабле, но при мысли о том, что она будет жить бок о бок с Адамом в этом замкнутом пространстве в течение трех недель, она похолодела от беспокойства.
Не обращая внимания на чемоданы, горой сваленные на ковер с цветным геометрическим узором, Жюли подошла к иллюминатору и выглянула наружу. Цветом и блеском вода напоминала отборные аквамарины в лучах зари, и красота моря немного успокоила путешественницу.
После стольких месяцев ей пора уже было привыкнуть к внезапным перепадам настроения Адама, к его замкнутости и недомолвкам. Тогда почему выходки Адама так задевают ее и ранят? И с каждым днем - все острее? На этот вопрос ответ нашелся с легкостью. Прежде причиной недовольства Адама служили клиника, боль и нетерпение. Теперь - только она одна.
Жюли прижалась лбом к холодному стеклу. Все было бы куда проще, если бы отношения их так и остались бы на уровне деловых. Но внутренний голос неумолимо нашептывал: "Даже в самом начале о деловом соглашении речь не шла".
К возвращению Адама Жюли извлекла из чемоданов все необходимое и разложила по местам.
- Я оставила тебе половину комода, два выдвижных ящика и вон тот сундук. - Договорив, Жюли с равнодушным видом опять уставилась в иллюминатор.
Адам положил шляпу, перчатки и трость на туалетный столик и подошел к девушке. Последние полчаса он пытался распутать сети мыслей и чувств, в которые так опрометчиво угодил. И полагал, что преуспел, пока не увидел ее - такую прелестную и храбрую.
- Ты не хочешь даже взглянуть на меня?
Жюли медленно обернулась, в глазах блеснули слезы.