- А что у нас на десерт? - полюбопытствовал Генри, когда Дженни выложила ему на тарелку остатки картофельного салата.
- Кино, - сообщила она и расплылась в улыбке, услышав одобрительные возгласы.
- Давайте посмотрим прошлогодний загон скота, - предложил один.
- Нет, лучше барбекю на День труда, когда Коротышка и Пит не поделили Гетти Уильяме, - со смехом прокричал другой.
- А может, лучше тот раз…
Веселая перепалка, перемежаемая грубоватыми шутками, продолжалась в течение всего времени, пока парни перебирались вместе со своими стульями поближе к столбу, на котором Хуана уже установила переносной экран. Генри быстро занял место киномеханика, полагая, что тем самым сумеет оказать влияние на выбор фильма по своему вкусу, и начал принимать ставки на Пита и Коротышку - кто из них первым выйдет из себя во время демонстрации фильма. Они до сих пор не могли спокойно вспоминать прошлогодний случай, когда Гетти Уильяме проигнорировала ухаживания обоих и уехала с ковбоем с соседнего ранчо. Каждый обвинял в этом другого. Ченс тихо поднялся и отошел в тень.
Уже заметно стемнело. Самое подходящее время для того, чтобы смотреть кино, и для того, чтобы незаметно улизнуть. Сильное желание сбежать отсюда уравновешивалось не менее сильным желанием восстановить прошлое. Как только он услышал ее объявление, то сразу понял, чем вызвано решение показать старые ленты.
Ченс разволновался и почувствовал слабость. Если остаться смотреть, может, какие-то картины разбудят память и вернут его в нормальное состояние. А если ничего не произойдет, тогда состояние станет еще хуже… еще безнадежнее.
- Ты на меня сердишься? - спросила подошедшая сзади Дженни.
Он обернулся на звук голоса. Рука неуверенно опустилась на ее плечо.
- Нет, Дженни. За что мне на тебя сердиться? Парни хотят развлечений, это вполне понятно.
- Мне кажется, ты понял, почему я предложила это, - продолжила девушка свою мысль. - Но честное слово, если ты чувствуешь в этом какое-то давление, то можешь прямо сказать мне об этом.
Ченс промолчал. Дженни затаила дыхание.
- Я хочу посмотреть, - наконец произнес он. - Но у меня есть одна просьба.
- Все, что угодно, - быстро откликнулась она.
- Пожалуй, мне лучше смотреть это одному, отсюда. Не в толпе зрителей. Не хотелось бы, чтобы возникли накладки между тем, что я могу увидеть, и тем, о чем ты посчитаешь нужным мне напомнить. Можешь сделать мне такое одолжение?
- Я для тебя все сделаю. Ты об этом прекрасно знаешь.
Дженни удалось скрыть разочарование. Разумеется, она предвкушала, что будет сидеть рядом с ним и наблюдать, как перед его глазами предстанет прошлая жизнь, мечтала увидеть на лице Ченса нахлынувшие воспоминания. Видимо, он не надеялся на это, поэтому ее затея выглядела весьма наивной.
- Начинай, Генри, - сказала она, отходя от Ченса. - Но предупреждаю: кто начнет мешать, отправится мыть посуду!
Парни недовольно заворчали. Ченс усмехнулся.
Дженни хорошо их изучила. Они скорее согласятся кормить свиней, чем делать "женскую работу". А ковбой, как известно, по собственной воле и шага не сделает в сторону свиней.
Из проектора ударил луч света, рассекая сгустившуюся тьму. На экране заплясали картинки прошедшей жизни. Как только появился морщинистый Генри со своей заплетающейся походкой, раздался взрыв хохота.
Ведя в поводу лошадь, он направлялся к Дженни, которая сидела верхом на жердях загона. От ее улыбки у Ченса перехватило дух. Она легко спрыгнула, подбежала к Генри, обняла сначала его обеими руками, потом. лошадь. Ченс сглотнул подступивший комок. Такой Дженни он никогда не видел. Та Дженни ни на кого не сердилась, на лице не было выражения постоянной озабоченности. Она не сознавала собственной прелести, не обращала внимания на то, во что одета, и выглядела вполне на свои "надцать" лет.
На пленке запечатлелся стреляющий искрами большой костер; Ченс догадался, что съемка проводилась скорее всего во время празднования Четвертого июля. В кадре появился мужчина, и Дженни засияла, как рождественская елка. Лицо ее выражало необыкновенную радость. Когда мужчина обернулся и посмотрел в камеру, у Ченса перехватило дыхание. "Это же я!" Он совершенно не помнил той ситуации. Дженни передала ему уздечку. Он накинул ее на морду лошади. Девушка улыбалась, смеялась, хлопала в ладоши; присутствующие в кадре начали петь.
Ченсу потребовалось не меньше минуты, чтобы понять слова, поскольку фильм не был озвучен. С днем рождения! Они пели: "С днем рождения, Дженни!" Он напрягся, дыхание участилось. Дженни протянула руки, обняла его за шею и прикоснулась губами к щеке, после чего разрешила помочь взобраться в седло. И потому что он ждал этого… потому что подсознательно чувствовал, что это должно произойти… он успел заметить взгляд, полный самой настоящей любви, которым Дженни одарила его, прежде чем направить лошадь вдоль рукоплещущей и поздравляющей толпы гостей.
Этого было более чем достаточно! Ченс понял, что все дальнейшее окажется простым повторением подобных сцен с теми же персонажами. Для понимания того, что Дженни Тайлер любит его, ему не надо было восстанавливать память. Он чувствовал это, еще когда лежал во мраке забытья в больнице, когда совсем не соображал… когда в его жизни не было ничего, кроме отчаяния и боли.
Но чего он не знал и не мог представить, так это глубину своих чувств к дочке босса, а также того, было ли что-нибудь между ними в прошлом. Ченс поднялся и незаметно растворился в ночи.
Дженни видела, что он уходит, и с трудом подавила желание разрыдаться. Это ни к чему хорошему не приведет. И будет слишком откровенно, если она немедленно бросится за ним. "Да провались все к чертям! - мысленно воскликнула она. - Почему ты не можешь вспомнить меня, Ченс Маккол? Чтобы я забыла тебя, меня надо не ранить, а убить!"
Прошло около часа - но Дженни показалось, что целая вечность, - прежде чем она смогла найти благовидный предлог и оставить компанию бурно веселящихся парней.
Ей не нужен был фонарик, чтобы найти дорогу к жилищу старшего конюха. Почти полная луна освещала путь, но Дженни прошла бы его и с закрытыми глазами.
Шаги громко отозвались скрипом дощатых ступеней крыльца. Она прикусила губу и чуть слышно чертыхнулась. Можно было бы вести себя и потише.
Однако это не имело значения. Почти целый час Ченс глядел на дорожку, залитую лунным светом и испещренную густыми тенями. Он чувствовал, что Дженни должна прийти, и распахнул дверь раньше, чем девушка успела постучать. Они молча смотрели друг на друга, затаив дыхание и словно ожидая, кто первым сделает шаг навстречу. Но когда это произошло, никто не заметил. Она просто оказалась в его объятиях.
- Я знал, что ты придешь, - прошептал Ченс, покрывая поцелуями ее лицо и шею. - Мне кажется, я всегда чувствую, когда ты поблизости. Я не помню собственного имени, но всегда ощущаю твое присутствие.
- Ченс! - Это все, что Дженни смогла вымолвить.
Его слова вселяли надежду, а сердце ликовало от радости. Может, не так уж важно, что он не в состоянии вспомнить прошлое. Может, достаточно и того очевидного факта, что он неравнодушен к ней?
Ченс ввел ее в дом, ногой захлопнул дверь за собой и подвел к кровати, застеленной старым голубым покрывалом. Они легли. Пружины негромко скрипнули.
И наступила тишина. В темноте слышалось только их прерывистое от страсти дыхание.
Мир Дженни покачнулся. В нем ничего не осталось, кроме ощущения тела этого большого мужчины, прикосновений его губ, негромкого шепота.
Кроме его возбуждения, когда она прижалась теснее. Кроме нарастающей уверенности, что то, о чем она так страстно молила Бога, все-таки может случиться.
Губы Ченса жадно осваивали девственные территории Дженни Тайлер. Она таяла в его руках, охотно подавалась навстречу, пока он расстегивал, стаскивал, обнажал, целовал эту дикую, восхитительную девушку, которая вытащила его из преисподней. Он расстегнул застежку отделанного кружевами лифчика, высвобождая упругие чувственные формы. Ченс благоговел перед той, что лежала рядом, и обожал ее. Для тех чувств, которые Дженни вызывала в нем, не требовалось памяти о прошлом. Это была всеохватывающая страсть. Здесь и сейчас.
Ченс ощутил, как напряглось его мужское естество.
Казалось, сейчас взорвется, если она приблизится еще хотя бы на дюйм, однако не смог сделать последний решительный шаг. Что-то удерживало его, не позволяло взять то, что Дженни предлагала.
Губы девушки приоткрылись. Легкий стон, в котором одновременно прозвучали и желание, и покорность, потряс до глубины души. Внезапно Ченс замер, пораженный мыслью, что не помнит, происходило ли подобное между ними раньше.
Дженни заметила его неожиданную отстраненность.
Почти в то же мгновение ее обнаженное разгоряченное тело ощутило холод. Ченс приподнялся на локтях и откатился в сторону. Горькие слезы навернулись на глаза девушки. Она стиснула зубы, пытаясь удержать упреки, готовые сорваться с губ. Душа была готова разорваться в клочья. "Он не помнит, что еще не любил меня по-настоящему, но явно чувствует это сердцем".
- Дженни… прости меня, - прошептал он. - Было бы нечестно, если бы я…
- Да ерунда, милый, - резко откликнулась она. - Пусть это тебя не беспокоит. - Она попыталась встать.
- Нет, - удержал ее Ченс и обнял за плечи, прижимая к груди.
Он почувствовал ее неудовлетворенность, и от этого его сожаление стало еще горше.
- Это будет беспокоить меня гораздо дольше, чем тебя. И остановился я не потому, что болен, уверяю тебя.
Дженни вздохнула. Взаимное противостояние ни к чему не приведет. Просто не следовало приходить, вот и все. Отец предупреждал, что она не должна использовать его душевное состояние в собственных интересах.
Своим поступком Дженни вызвала лишь встречный огонь. Винить в этом следует только себя.
- Не знаю, почему ты остановился… - с тоской в голосе проговорила она. - Но мне не следовало приходить. Сама виновата.
Ченс вздохнул и еще крепче прижал ее к груди, положив ее голову на плечо.
- Полежи со мной, Дженнифер Энн, - попросил он. - Мне почему-то ужасно хочется спать, но я не хочу спать один.
Слезы покатились по ее щекам. Она повернулась на бок и обняла его обеими руками. Болела голова, щемило сердце, но оставить Ченса в этот момент для нее было равносильно самоубийству.
Прошел почти час. Дженни решила, что Ченс заснул. Она тоже успокоилась, слушая его ровное дыхание, чувствуя, как размеренно вздымается грудная клетка. Но внезапно раздавшийся голос, а главное - прозвучавший вопрос напугал девушку:
- Мы с тобой были любовниками, Дженни? - Ладонь мягко, но властно погладила ее по спине, словно успокаивая.
В течение нескольких минут она молчала. Но когда собралась с силами и заговорила, ответ прозвучал искренне настолько, чтобы не потерять навсегда человека, в объятиях которого она лежала.
- Ты единственный мужчина, когда-либо даривший мне любовь. Только с тобой я познала страсть.
В тихих словах прозвучала бездна эмоций. Он услышал это. Почувствовал кожей. Понимание придало ему силы. Если это произошло с ними тогда, когда он был здоров, значит, может случиться и нынче.
- Ясно. Просто хотел учесть на будущее.
"Ох, Ченс, - подумала Дженни. - Без тебя у меня нет будущего".
- Пожалуй, мне лучше уйти, - проговорила она. - Тебе необходимо отдохнуть, а я пойду проверю, получил ли Маркус сообщение, которое я передала в отель.
Упоминание об отце резко изменило настроение Ченса. Накатила волна раскаяния за то, что едва не переступил грань дозволенного по отношению к дочери босса.
Невозможно представить, как бы тот отреагировал на случившееся. "О Боже! Я бы многое отдал за восстановление памяти!"
Дженни не пришлось долго размышлять, чтобы понять причину отстраненности Ченса. Даже если ему совсем откажут мозги, Ченс не сумеет переступить через свой характер, пойти против совести. Она бы многое отдала, чтобы выяснить, чем же так отмечен этот человек.
- Ченс!
- Что?
- Если позволишь тому, что произошло сегодня ночью, повлиять на наши дальнейшие отношения, - размеренно проговорила она, уже стоя у двери, - я тебе этого никогда не прощу.
- Случившееся никак не повлияет, девочка. Я просто отмечу это как момент слабости. Но я должен сказать… и пойми меня правильно… Не думаю, что это должно повториться. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
- И почему меня это не удивляет?
Искусственный смех скрыл подступившие к горлу рыдания. Дженни выскочила на крыльцо и растворилась в ночи. Ченс упал ничком на кровать. Черт побери, что она хотела этим сказать?
Глава 7
- Маркус, можно к вам на минутку?
Маркус поднял голову от стола. В дверях стоял Ченс.
- Заходи, заходи, - радушно помахал он рукой. - Рад видеть тебя в полном здравии! - Не договорив фразу, он пожалел о том, что сорвалось с языка. Ченс еще не был в полном здравии. - Какие-то проблемы или просто пообщаться?
- Ни то ни другое, - ответил Ченс и плотно прикрыл за собой дверь, довольный тем, что удалось проникнуть в кабинет Маркуса незаметно для Дженни и начать этот нелегкий для него разговор без свидетелей.
Действия Ченса удивили Маркуса. Он прищурился и окинул пристальным взглядом человека, который уже почти двенадцать лет был его правой рукой во всех делах на ранчо.
- Итак, чем могу быть полезен? Ты же знаешь - стоит только попросить… Садись, чего стоишь.
- Нет, я лучше так, - резко, в своей обычной манере, ответил Ченс и начал мерить шагами кабинет.
Маркус откинулся на спинку кресла. Ченс перемещался по комнате, как тигр по клетке.
- Какие у меня отношения с вашей семьей? - Спросил Ченс.
- В первую очередь очень доверительные и давно устоявшиеся, - мгновенно ответил Маркус.
Ченс нахмурился.
- Видимо, ты хотел услышать не это, - сообразил Маркус. - Если тебя интересует, какие у тебя были личные отношения с Дженни, должен честно сказать - не знаю. Мы с ней не очень близки. - Вздохнув, он пожал плечами. - И виноват в этом исключительно я.
- А если были? - настаивал Ченс. - Как бы вы к этому отнеслись? Насколько я могу судить, у меня нет ничего, кроме старого грузового пикапа и немногих носильных вещей. В столе я обнаружил свою банковскую книжку. Это означает, что я не голь перекатная, но все-таки и вам неровня.
- Знаешь, парень, когда я начинал, у меня и того не было, зато была на руках беременная жена. Вскоре после рождения Дженни у меня оказалось долгов на несколько сотен тысяч долларов и могила жены. Не скажу, что я катался как сыр в масле.
Ченс удивился. Услышанное оказалось для него полной неожиданностью.
- А как давно вы приобрели это место, Маркус?
- С точностью до дня? Я купил его за неделю до рождения Дженни. Приехали мы сюда в тот день, когда она появилась на свет. Четвертого июля, двадцать четыре года назад. - Он нахмурился. - Я не помню даже двух дней за все детство Дженни, когда мог побыть с ней вместе. Я все время тратил на создание вот этого.
Ченс слушал его с видимым напряжением. От того, что он узнает сегодня, будет зависеть очень многое.
- И знаешь, что самое печальное в этом, мальчик? - продолжал Маркус. - Мне не удалось создать даже дружеских отношений с дочерью. Сейчас я бы многое отдал ради этого. Я слишком мало для нее значу и не могу ее за это винить.
- Это не так, Маркус, - возразил Ченс. - Я мало что помню. Но вижу, что происходит сейчас. Может, Дженни и не ловит каждое ваше слово, но любит вас.
Она очень независимая. Это неплохо. - Спрятав руки в карманы, он снова прошелся по комнате. - Но пришел я к вам не за этим.
- Ну что ж, выкладывай, - кивнул Маркус. - Слушаю тебя.
- Вы сильно возмутитесь, если я стану претендовать на нечто большее, чем должность старшего конюха ранчо "Три Т"?
- Не хочу тебя обманывать. Пару месяцев назад этот вопрос меня бы шокировал. Но ты осознанно прыгнул под копыта того жеребца, спасая мою дочь. И она чуть не сошла с ума, когда ты был ранен, - Так что вы мне скажете?
- Скажу так. Все зависит от вас двоих. Как вы решите - так и будет.
Тяжелый груз свалился с плеч Ченса. Впервые за многие дни он почувствовал в душе легкость. Значит, его высоко ценят, хотя он сам и не помнит этого. Он чувствовал, что Маркус Тайлер никогда бы не стал поддерживать дурака.
- Что вам известно о моем прошлом? Когда я к вам нанимался, были ли при мне рекомендации? Называл ли я каких-нибудь ближайших родственников?
Приезжали ли ко мне гости? Приходили ли письма?
Может, я сам…
- Стоп-стоп-стоп, парень. Я могу облегчить тебе жизнь. Не сотрясай воздух понапрасну. Мне абсолютно ничего не известно о твоем прошлом.
Ченс сник. Именно это он боялся услышать. Ведь и Генри ответил примерно то же самое.
- Но зато я точно знаю, что ты самый лучший и самый постоянный работник из тех, кого мне приходилось когда-либо нанимать, - улыбнулся Маркус. - Тебе было всего восемнадцать лет. Ты сообщил, что умеешь чинить и управляться со всем, что имеет мотор. Когда я взглянул на старенький пикап, то сразу же тебе поверил. Как тебе удалось столько проехать на нем, было для меня загадкой. Ты сказал, что готов работать за стол и кров. Мне показалось, ты в отчаянии, поэтому и нанял тебя. Но подозрения у меня оставались. По твоему виду можно было заключить, что где ты, там и проблемы. Но я рад, что ошибался.
- Что значит - по моему виду? - свел брови Ченс.
- Ну конечно! - Маркус выпрямился в кресле. - Ты же ничего не помнишь! Ты вошел ко мне в кабинет, держась за правое плечо. А лицо у тебя было таким, словно ты проиграл десять раундов схватки с бульдозером. Тебя измолотили в хвост и гриву, я так бы сказал.
- Вот я и хочу узнать…
- Да, но пусть это тебя не беспокоит, Ченс. Я искренне верю, что в один прекрасный день ты полностью восстановишь свою память. Надо только проявить терпение.
Ченс покачал головой и направился к двери.
- Времени у меня действительно много, Маркус, в отличие от терпения. Я не желаю слишком долго ждать момента, когда вспомню то, что, возможно, совсем не хотел бы знать.
И он оставил Маркуса размышлять над их беседой.
Идея о том, что Ченс и Дженни могут быть вместе, теперь не представлялась ему настолько уж дикой, как могло показаться еще несколько месяцев назад. Но проблема Ченса заключалась не в Дженни. От того, чтобы сделать ей предложение, его удерживало его прошлое - его память. И насколько Маркус знал Дженни, он мог заключить пари, что ее ни то, ни другое не остановит.
- Виделся с боссом? - поинтересовался Генри, когда Ченс вернулся в конюшню.
- Да, - ответил Ченс.
Генри кивнул. И без дальнейших вопросов стало ясно, что Ченс не получил на свои вопросы желаемых ответов.
- Генри, у меня было что-нибудь с собой, когда я здесь появился? Ты видел?
- Точно! - воскликнул старый ковбой. - Вот как только ты спросил, я сразу вспомнил - у тебя был портфель. Потом, через несколько лет, когда я помогал тебе перебираться в домик старшего конюха, ты зашвырнул его в кладовку и сказал, что не хочешь таскать с собой призраков.
- Призраков?