- Мама? - словно издалека раздался голос дочери. Мэдди сфокусировала глаза на ее лице и улыбнулась.
- Все хорошо, милая. Иди в дом, - произнесла она. Неизвестно откуда налетевший ветерок был свеж и приятен, и Мэдди на мгновение сосредоточила на нем свои мысли.
- Эмили, ты хорошо себя чувствуешь? - спросил Брент, опустившись перед девочкой на колени и всматриваясь в ее лицо. Он выглядел так трогательно, стоя на коленях, держа дочь, чистенький и заботливый, с хохолком на макушке. Ублюдок.
Эм кивнула, глядя на мать.
- Да, папа. Я в порядке. Правда.
- Вот и славно. - Брент привлек Эм к себе. Он поцеловал ее, поднялся на ноги, проследил за тем, как она идет к дому, и перевел взгляд на Мэдди. - И ты, Мэдди, тоже отправляйся домой. Сегодня вечером я задержусь допоздна. Закажи пиццу и постарайся отдохнуть. Не жди меня.
Мэдди хотела пройти мимо, но Брент протянул руку и похлопал ее по плечу. "Нечего трогать меня", - подумала Мэдди. После недолгого перерыва в ее душе снова вспыхнула жгучая ненависть. Она остановилась и, дождавшись, когда Эм отойдет на несколько ярдов и ступит на крыльцо, повернулась к мужу и посмотрела ему в глаза.
- Мэдди, прекрати. - Брент взял ее за локоть и повел к крыльцу, но она с такой яростью отбросила его руку, что он пошатнулся.
- Что ты делаешь, Брент? - прошептала Мэдди, стискивая зубы, чтобы не закричать. Ее пальцы сжались в кулаки, и она выставила их перед собой. - Что ты делаешь? Какого черта?
- О чем ты? - спросил Брент, изумленно глядя на нее широко раскрытыми глазами. - О чем ты говоришь?
Мэдди приблизилась к Бренту вплотную, едва не наступив ему на ноги, и заговорила, судорожно глотая воздух:
- Я нашла под сиденьем твоей машины женское белье, черт бы тебя подрал. С кем ты путаешься? Опять с Бет? - Она покачала головой, хотя при каждом движении ее череп буквально раскалывался от боли, и прижала кулаки к груди, чтобы удержаться и не ударить Брента. - На сей раз я этого не потерплю, Брент. Я уйду от тебя, клянусь!
Брент оглянулся на Эм, застывшую на крыльце и наблюдавшую за ними.
- Все в порядке, - произнес он нарочито громко. - Ты что-то перепутала. Ты сильно ударилась головой. - Брент понизил голос и добавил: - Прекрати истерику. Ты пугаешь Эмили.
- Я нашла трусики, - продолжала Мэдди, задыхаясь. - Черные шелковые трусики с дыркой в промежности. Я хочу выслушать твои объяснения, немедленно.
- Мама! - позвала Эм.
- Минутку, дорогая, - откликнулся Брент и вновь заговорил тихим голосом: - Ты прекрасно знаешь, что я тебе не изменяю. Я обещал. Неужели мне всю жизнь придется расплачиваться за Бет?
Мэдди отступила, сбитая с толку спокойным рассудительным тоном Брента.
- Так как насчет трусиков? - спросила она.
- Понятия не имею. - Раздраженный, Брент повысил голос: - Наверно, кому-то захотелось пошутить.
- Не вижу в этом ничего смешного, - заметила Мэдди.
- Какой уж тут смех, - отозвался Брент и двинулся к крыльцу, на котором стояла Эм. - Мама плохо себя чувствует, - сказал он дочери, - ей нужно поспать. Пойдем, Эмили, я отвезу тебя к тете Треве, а мама пусть отдохнет.
- Мама… - пробормотала Эм, едва не плача. Мэдди глубоко вздохнула. Ей уже не хотелось кричать. Особенно на глазах у Эм.
- Папа прав, - согласилась она. - Отправляйся. Сегодня ты переночуешь у Мэл. Со мной все будет в порядке.
Эм сглотнула.
- Правда? Может, я лучше буду ухаживать за тобой?
На глазах Мэдди выступили слезы, и она заморгала.
- Спасибо, милая, но я собираюсь принять таблетки и лечь спать. Честно. А ты поезжай с папой.
Эм кивнула. Ее голова болталась на шее, словно на ниточке.
- Ладно. Но я не останусь там на ночь. Вечером я вернусь, чтобы быть с тобой, когда ты проснешься.
Мэдди обняла ее и привлекла к себе, чувствуя, как напряглось тело Эм.
- Все в порядке. Оставайся у Мэл.
- Нет! - Голос Эм прервался, и Мэдди еще крепче прижала ее к себе.
- Ладно, - сказала она, похлопав дочь по спине и легонько покачивая ее, словно младенца. - Ладно. Вечером папа заберет тебя по пути из кегельбана. Все будет хорошо.
Эм подошла к автомобилю и, повернувшись, поглядела ей в лицо, не выпуская руки Брента. Сукин сын, он воспользовался дочерью, чтобы избежать объяснений. Мэдди хотела крикнуть: "Немедленно вернись, мне нужно с тобой поговорить", - но лишь помахала рукой отъезжающей машине, устало вздохнула и вошла в дом.
Она проглотила обезболивающее и поставила пузырек с таблетками на кухонный подоконник. Пузырек засиял в лучах солнца, словно янтарный. Как красиво. Потом Мэдди на минутку присела, пытаясь развеяться и не думать об Эм, о черном шелке, о своей машине, о разводе и всем прочем, что ее беспокоило.
Как хорошо, что у нее нет сотрясения мозга. Что же у нее есть? Мэдди огляделась. Мрачная кухня. На полу серый линолеум, доставшийся Бренту по случаю со скидкой. Стены Мэдди выкрасила желтым. Да-да, именно она выбрала этот цвет. Желтый. Мэдди чувствовала себя так, словно ее засунули в огромное пирожное.
На желтом фоне ей то и дело мерещился черный шелк.
Она осторожно поднялась на ноги и вышла в прихожую. Прихожая была белая. Скучновато, но благопристойно. Точь-в-точь как Брент. До нынешнего дня. Сегодня выдался отвратительный, невыносимый день. Мэдди поднялась по лестнице, цепляясь за перила. От напряжения у нее закружилась голова, и, чтобы добраться до спальни, ей пришлось опереться о стену. Спальня была персиковая. Кому пришло в голову выкрасить ее в этот цвет? Стеганая спинка кровати выглядела особенно омерзительно. Если уж на то пошло, Мэдди ненавидела эту комнату. Ненавидела весь дом. Пора отсюда линять, думала она. Может быть, так и надо сделать - уехать, не сказав Бренту. Но ведь потом кто-нибудь да скажет. Это ведь Фрог-Пойнт. В этом городе ничего нельзя скрыть.
Мэдди опустилась на кровать. Закрыть глаза - какое наслаждение! По крайней мере теперь они не выкатятся из глазниц. Но терзавшая ее боль не утихала, она давила с такой силой, что Мэдди уткнулась в матрац, пытаясь хоть как-то ее утихомирить. "Вот в чем дело, - решила она. - Я ненавижу его, и нет никакой разницы, изменяет он или нет. Но сейчас я слаба и измучена, я ненавижу саму мысль о том, что мне придется отдать себя на суд города, и я не в силах думать о том, как все это отразится на Эм. Поэтому лучше отложить размышления на потом.
Я подумаю об этом позже".
В семь часов вечера Кей Эл стоял около двери дома на ферме своего дяди, прислушиваясь к скрипу сверчков, пробующих голоса. До сумерек оставался целый час, но кое-кто из артистов приступил к делу загодя, и их пение смешивалось с едва слышным журчанием реки, протекавшей в двухстах ярдах от фермы, с голосами птиц, стремившихся до конца насладиться последними жаркими днями августа. Такие вечера словно специально созданы для того, чтобы забраться в гамак, прихватив холодного пивка и теплую женщину, но женщина, о которой он мечтал, была замужем, так что о гамаке можно забыть. Как бы то ни было, заниматься любовью в гамаке практически невозможно; и все же, сумей он затащить в гамак Мэдди, Кей Эл обязательно постарался бы. Эта мысль потянула за собой другие, еще более греховные, и именно оттого голос тетки, раздавшийся из-за двери, застал его врасплох. Кей Эл поспешно отскочил в сторону, и дверь распахнулась.
- Ты вымыл руки, Кей Эл?
Вздрогнув, он обернулся и посмотрел на тетушку, которая как ни в чем не бывало вернулась к своему прежнему занятию - она накрывала на стол, расставляя по красно-белой клеенке массивные фарфоровые тарелки и чашки, полные дымящегося окорока, картофеля и бог его знает чего еще. Кей Эл втянул в себя аромат, чувствуя, как его рот наполняется слюной при мысли о сочной ветчине, о сметане и сыре, в которых купались картофелины.
- Похоже, я умер и угодил в рай, - заметил он, словно не решаясь войти, но тетя сказала:
- Туда пускают только с чистыми руками.
Хотя в ее голосе сквозили брюзгливые нотки, тетушка Анна по-прежнему оставалась той сердечной, уверенной в себе женщиной, какой была двадцать семь лет назад, когда дядя Генри приобрел этот дом. Именно тогда мать в последний раз растолковала Кей Элу всю его никчемность и пообещала отправить его в колонию для малолетних правонарушителей, потому что колония-де специально создана для таких субчиков, как он. И тогда же Кей Эл сбежал из дома, с решимостью десятилетнего сорванца отправившись ночевать в парк. Потом рядом с ним остановилась машина дяди Генри, который ехал в свой загородный дом. Он открыл дверцу и сказал: "Влезай, малыш". Кей Эл послал его к черту и заявил, что сам может позаботиться о себе, но уже в те времена спорить с дядей Генри было бесполезно; поэтому он забрался в машину, и Генри отвез его к тетушке Анне. Тетя сказала: "Ты останешься у нас", на что он ответил: "Спасибо, я сам о себе позабочусь". Уж он-то знал, что бывает, когда люди делают тебе одолжение: за него приходится расплачиваться всю жизнь. А Кей Элу этого не хотелось.
Но потом тетя Анна сказала: "Мы не спорим с тобой, но ведь кто-то и о нас должен позаботиться. Сам видишь, мы стареем, нам в доме нужен кто-нибудь молодой и сильный". Вспомнив об этом, Кей Эл усмехнулся. Тогда дяде Генри было около сорока лет, он мог одним ударом прикончить быка, а тетя Анна никогда не ведала хворей. Но для десятилетнего мальчишки, который хотел быть кому-нибудь нужным, ее слова показались вполне убедительными. Тут не было никакого подвоха, старики сами обратились к нему с просьбой, и поэтому он ответил: "Хорошо, но знайте - я делаю это только ради вас". И тогда тетя Анна отвела его на второй этаж, уложила в огромную кровать с белыми мягкими простынями и сказала, что на завтрак будут оладьи.
Кей Элу потребовалось двадцать лет, чтобы понять, что чувство долга перед людьми, которые заботятся о тебе, не идет ни в какое сравнение с тем чувством, которое ты испытываешь к людям, о которых заботишься сам. С долгами можно расплатиться, но те люди, о которых ты беспокоишься, которых оберегаешь, - эти люди остаются с тобой навсегда. И именно потому, хотя Кей Эл был бы счастлив никогда больше не появляться во Фрог-Пойнте, он неизменно возвращался сюда повидать тетку. Он смотрел на нее с любовью и нежностью, пустившими глубокие корни в его душе, и в его глазах она была все той же живой задорной тетей Анной, что спасла ему жизнь много лет назад. На ней был новый фартук, раскрашенный по последней моде какими-то полосами вместо привычных цветочков, но волосы тети, хотя и поседевшие, по-прежнему были разделены прямым пробором и схвачены сзади узлом, гладкие и безупречно аккуратные, а ее голубые глаза и вовсе не изменились.
- Да, мэм, - сказал Кей Эл, входя и улыбаясь ей. - Я вымыл руки добела. Вы отлично меня вымуштровали. - Он двинулся к своему месту за столом и, проходя мимо тетки, обнял ее за талию и прижал к себе.
Анна усмехнулась:
- Я знаю, ты вырос, Кей Эл, но ты по-прежнему мой любимый ребенок.
- Это точно. - Кей Эл опустился в свое кресло и предъявил для осмотра руки, вытянув их ладонями вверх. - Видали? Чистенькие.
Тетка поставила перед ним дымящуюся миску с фасолью.
- Не забудь помыть за собой тарелку. И чтоб без разговоров!
Кей Эл оглядел стол: окорок в сладком соусе, пресные лепешки с маслом, домашний малиновый джем, фасоль с беконом, картофель с сыром, пикули, салат из капусты, моркови и лука с красным перцем… Меню тети Анны, одно из чудес света.
- Слушаюсь, мэм, - сказал он.
Сетчатая дверь снова распахнулась, и на пороге появился дядя Генри, крупный, широкоплечий, хотя и не такой громадный, каким он представлялся Кей Элу в дни юности. Его некогда темные волосы поседели, но по-прежнему были густыми и упругими.
- Запах такой, что просто слюнки текут, - сообщил он, моя руки в раковине.
- Спасибо на добром слове, Генри, - отозвалась тетка, и Кей Эл вспомнил, что они говорили друг другу эти слова перед каждой трапезой. В который уже раз он послал безмолвную благодарность своей матери, бросившей его на произвол судьбы. Это было лучшее, что она для него сделала.
Генри уселся во главе стола, и Кей Эл молитвенно сложил руки, а тетя Анна опустилась в кресло и преклонила голову.
- Возблагодарим Господа за пищу, ниспосланную нам, - произнес Генри. - Аминь.
- Аминь, - повторили вслед за ним тетя Анна и Кей Эл. Генри потянулся за окороком, тетя придвинула к нему лепешки, а Кей Эл зачерпнул целый половник картофеля.
- Оставь и мне немножко, - предупредил его Генри, и Кей Эл, бросив взгляд на огромную миску, ответил:
- Даже и не знаю, дядя. Сегодня я страшно проголодался.
- Я вижу, ты нагулял аппетит, носясь по городу с расспросами, - заметил Генри, глядя на племянника из-под кустистых бровей, и тетя Анна сказала:
- Генри, не мешай мальчику кушать.
Кей Эл осторожно пронес половник над блестящей клеенкой и улыбнулся дяде:
- Я разыскивал Брента Фарадея. Неужто тебе не доложили?
- Доложили. Человек двадцать, - проворчал Генри. - Что ты задумал?
- Ничего особенного, - ответил Кей Эл. - Просто решил оказать Шейле небольшую любезность.
- Шейла? - Вилка тети Анны неподвижно зависла над ее тарелкой. - При чем здесь Шейла?
Кей Эл с опозданием припомнил, что Шейла никогда не пользовалась расположением тетушки.
- Все в порядке, - сказал он. - Шейла позвонила мне и попросила кое-что уточнить. Она собирается выйти замуж за Стэна Сойера. Не волнуйтесь.
- А я и не волнуюсь, - ответила Анна, но все же отложила вилку.
- Все в порядке, - повторил Кей Эл. - Обычная любезность, и ничего более. Шейла сказала, что если я ей помогу, она подпишет отказ от содержания, которое я ей выплачиваю. В общем, чисто денежный вопрос. - Он протянул руку и погладил тетку по плечу.
Анна негромко хмыкнула и вновь взялась за вилку.
Следующим в атаку бросился Генри:
- Так чего же она хочет от Брента Фарадея?
Кей Эл едва удержался от вздоха и обернулся к дяде. Водить его за нос было бессмысленно. В любом случае Генри рано или поздно все разнюхает.
- Стэн собрался заключить с Брентом нечто вроде делового соглашения, и Шейла решила, что уж коли у нее под рукой бывший муж-бухгалтер, то он может оказать ей услугу и заглянуть в финансовые книги. Это займет около часа, и уже в понедельник я вернусь домой в Колумбус. Работа - не бей лежачего. - Кей Эл окинул взглядом своих слушателей и понял, что его слова не произвели на них ровным счетом никакого впечатления. Решив, что пора замять этот разговор, иначе придется весь обед рассказывать про Шейлу и Брента, он сменил тему: - Сегодня миссис Бэнистер натравила на меня полицию за то, что я смотрел на ее дом. Господи, куда катится этот мир, если меня арестовывает не кто-нибудь, а Винс Бейкер!
Анна фыркнула.
- Тельма Бэнистер - безмозглая курица, - сказала она и скосила глаза на Кей Эла. - Я ничуть не удивлена тем, что Шейла попросила тебя заняться делами Брента Фарадея. Когда речь заходит о деньгах, ей палец в рот не клади.
Она произнесла имя Брента с такой язвительностью, что Кей Эл удивленно вскинул брови.
- Брент Фарадей, - пробормотал Генри, накладывая себе картофеля. - Интересно.
Кей Эл осторожно отложил вилку.
- Не хотите ли вы сказать, что Брент Фарадей окончательно прибрал к рукам весь город? - осведомился он.
- Ну уж и весь, - возразил Генри, а Анна негромко добавила:
- Он всегда был крикливым и ухватистым малым.
Кей Эл откинулся на спинку кресла.
- Чтоб меня черти взяли! - воскликнул он и тут же поправился: - Ох, извините, тетушка… Так чем же он провинился?
Генри продолжал жевать, выстреливая фразы в промежутках между глотками:
- Именно об этом мы и хотим от тебя узнать. Ведь это ты гоняешься за ним. Я слышал, ты разговаривал с его женой.
- Я заглянул к ней, когда искал Брента. Его не было дома. - Кей Эл не чувствовал за собой вины, разве что за свои фантазии по поводу гамака, но во взгляде, который ему бросил дядя, было нечто, заставившее его ощутить неловкость. - Я даже не входил в дом, Генри, - сказал Кей Эл. - Я лишь спросил, где Брент.
- Она была влюблена в тебя по уши, - заметила Анна. - Я помню, как ты однажды вернулся из школы и рассказал мне о ней. Кажется, тебе тогда было лет десять - ты только что появился у нас в семье. Ну, может, одиннадцать. Славная девчушка.
- Клянусь, я пробыл на ее крыльце не больше пяти минут. И все. - Кей Эл сделал невинную мину - ему и вправду нечего было стыдиться, - но дядя не спускал с него пристального взгляда, и он добавил: - Это правда, Генри. Честное слово.
- Она замужем, - напомнил Генри. Кей Эл воздел руки к небесам:
- Говорю же, я ни в чем не виноват. Она захлопнула передо мной дверь. Я искал Брента, а не Мэдди.
- Зачем? - спросил Генри, вновь сбив Кей Эла с толку.
- Затем, что Брент, по-видимому, намерен продать Стэну четверть паев своей строительной компании, то есть половину своей половины. Тогда у них остается по четверти, а Хауи получает контрольный пакет. Шейле это не нравится.
- Хауи Бассет - милый мальчик, - сказала Анна. - Он никогда не унизится до мошенничества.
Кей Эл вздохнул. Славная девчушка, милый мальчик… Тетя Анна никак не могла взять в толк, что Мэдди и Хауи уже под сорок и они давно вышли из детского возраста. Да и сам он за это время здорово изменился, стал взрослым, серьезным человеком. Он не попадал в аварии с 1983 года, не бил никому морду с тех пор, как окончил школу. Да, Хауи всегда был неплохим парнем, так что тетя Анна не слишком погрешила против истины, но кто его знает…
- Так зачем ты ищешь Брента Фарадея? - в очередной раз спросил Генри, потянувшись за хлебом.
- Хочу заглянуть в гроссбухи. Для этого мне нужно его разрешение. Действуя в качестве официального представителя Шейлы, я мог бы обойтись и без согласия Брента, но..
- А как Стэн относится к тому, что Шейла сует нос в его кошелек еще до того, как он стал ее собственностью? - спросил Генри, кладя себе на тарелку фасоль.
- Тут дело не только в деньгах, - заметила Анна. - Кей Эл, ты плохо кушаешь. Генри, помолчи, пока ребенок не наестся.
Кей Эл послушно схватил вилку.
- Что значит, дело не только в деньгах? - спросил он. Анна указала пальцем на его тарелку, и, прежде чем она успела ответить, Кей Эл сунул в рот кусок окорока.
- Шейла не хочет, чтобы Стэн выглядел в глазах города безнадежным тупицей, - сказала Анна. Генри захохотал. Кей Эл улыбнулся ему:
- Я вижу, ты не очень-то жалуешь Стэна.
Тетя вновь указала ему на тарелку, и он взял еще окорока.
Генри с отвращением покачал головой и сказал:
- Женщина должна быть форменной дурой, чтобы предпочесть его тебе.
От изумления Кей Эл перестал жевать и чуть не подавился, проглотив кусок мяса целиком.
- Мне?
Генри бросил на него сердитый взгляд.
- Ты молодец, Кей Эл. Мы гордимся тобой.
Кей Эл почувствовал, как сжимается его горло, а на глаза навертываются слезы. Вздумай он пустить сопли, гневу дяди не было бы границ, поэтому он взял себя в руки, но все же несколько секунд не мог произнести ни слова.
- Ох… - пробормотал он наконец. - Спасибо, Генри.
- Не забывай про хлеб, - напомнила Анна и, взяв в руки корзинку с лепешками, положила две штуки ему на тарелку.