Вскоре она подошла к баньяну, в тени которого отдыхало несколько десятков путников. Никто не обратил на нее внимания. Некоторые молились Вишну-создателю, ложем которому служит тысячеголовый змей Шеша, плавающий в первичном океане. Иногда Вишну рождается на земле в обличье смертного, чтобы помочь людям. Но если сам Шива-разрушитель будет грозить своим трезубцем, на помощь Вишну рассчитывать не приходится… Две женщины кормили младенцев. Старик, распростертый на сколоченных наспех носилках, бормотал что-то нечленораздельное. Его кусали мухи, но безразличные близкие старика, сидевшие возле него на корнях дерева, даже не пытались их прогнать.
Амия не собиралась останавливаться здесь на отдых, но ей не суждено было выйти из тени громадного дерева: словно демон, из-за ствола выскочила Витра с трехгранным ножом в руке и заступила ей дорогу.
– Ты вернешься домой!
– Нет!
– Что ты сказала?!
– Лучше умереть!
– Призываю богов в свидетели, я сделала все, что могла! – крикнула Витра, обращаясь к собравшимся.
Путешественники же поспешили отойти от нее подальше.
– Я никогда не стану женой Пуру! – заявила Амия. – Я та, которую избрали боги. Боги ждут меня в Варанаси.
– Дура набитая! – заорала Витра, и лицо ее побагровело.
Молодая женщина была не в себе, очевидно, у нее началась истерика. Она бросилась вперед, размахивая ножом. Лезвие слегка задело плечо Амии, разорвав ткань ее сари.
– Несчастная, остановись! – донесся крик бегущего к ним Пайода. – Ты ее поранила!
Но Витре было мало одной раны, она продолжала нападать на девочку.
– Прекрати! Остановись! – послышались голоса.
Со всех сторон к Витре бежали ее зятья и братья мужа. Но она оставалась глуха к их мольбам. Гнев затопил ее разум, ослепил ее, толкая на убийство. Словно хищник, она скакала меж корней баньяна, готовая нанести смертельный удар. Амия прыгала то влево, то вправо, припадала к земле и снова поднималась. Ей пришлось перепрыгнуть через распростертого на носилках старца. Витра не могла сравниться с девочкой в ловкости и быстроте. Она споткнулась о недвижного старика и упала, вонзив нож себе в правое бедро.
Увидев, что жена поранилась, Пайод и думать забыл о сестре, которая бегом понеслась назад в деревню. Он и его братья столпились над Витрой. О свадьбе Амии и Пуру уже никто не думал – Витра пролила кровь Амии, а значит, месть Черной, Кали, не заставит себя долго ждать. Ни один из них не усомнился в правдивости слов живущего у реки подвижника.
Глава 10
Построенный из благородных материалов на берегу реки, трехэтажный дом Соланкú был похож на дворец. В нем насчитывалось тридцать богато убранных помещений, окна которых выходили в роскошные сады с редкими растениями и поющими ради удовольствия гостей фонтанами в виде изваяний богов и богинь, увенчанных цветами.
Хирал прибыла в праздничной двуколке с позолоченными колесами, запряженной буйволами, чьи рога тоже позолотили, а спины и головы украсили гирляндами цветов. Животные шли неспешно и торжественно, на ногах их звенели серебряные бубенчики. Люди падали ниц, когда мимо проезжала Блистательная, ибо всем было известно, что она – любимица Шивы и других великих богов Индии. Никто в Танджавуре не сомневался в том, что Хирал как никто близка к богам. Жрецы, обогатившиеся благодаря ее познаниям в искусствах Камасутры, не скупились на похвалы в ее адрес. Они ожидали Хирал на пороге дома, облаченные в белые как снег одежды. В окружении жрецов стоял Соланки, хозяин дома.
– Добро пожаловать, божественная Хирал! – с поклоном сказал он.
Служанки помогли хозяйке сойти на землю.
Хирал поклонилась в ответ на приветствие, но не произнесла ни слова. Она почувствовала его желание, но он не мог выразить его открыто. Существовали правила, которых нужно было придерживаться. Хирал, Блистательная, не была обычной храмовой проституткой. Раджи оспаривали друг у друга право побыть с нею. Она была богаче всех торговцев и представителей благородных семейств в этом городе. К тому же в спутники жизни Хирал избрала себе богатейшего человека провинции – Мишеля Казенова, французского авантюриста, которому завидовали все мужчины. Индийцы считали их союз порочным, но никто не осмеливался открыто упрекнуть ее в этом.
Дабы защититься от дурного глаза и скверны, Хирал попросила разрешения провести некоторое время в домашней молельне. Помещение, в котором домочадцы Соланки молились богам, размерами, красотой и богатством отделки не уступало храму. Здесь нашлось место для пятидесяти статуй и статуэток главных божеств. Боги и богини улыбались, гримасничали, предавались раздумьям в ожидании, когда кто-нибудь из смертных, которых они награждали и наказывали, обратится к ним за помощью и советом. Запахи бесчисленных цветов смешивались с ароматами благовонных масел и эссенций. Хирал благоговейно приблизилась к изваянию Шивы, служанкой которого все еще была. Но это был не танцующий Шива, а Шива-властитель, всезнающий и всемогущий. У него было десять рук, на лбу имелся третий глаз. Слив в пламенной молитве свою душу с душой божественного покровителя, Хирал вышла из молельни.
Слуги, словно тени, двигались между гостями, устроившимися на роскошных сидениях строго по иерархии. Остальные замерли рядом со своими хозяевами, причем у каждого в руках была чаша, салфетка и золотой кувшин. Гул голосов сливался с надоедливой мелодией кифары, струны которой пощипывал слепой музыкант. Соланки потратил на этот прием целое состояние. Музыкант был очень именитый, приглашенный из самого Мадраса.
Внезапно стало тихо. Гости затаили дыхание: в зал торжественно вошла Блистательная в сопровождении двух знаменитых девадаси и дюжины танцовщиц в возрасте от шестнадцати до тридцати лет. Браслеты с колокольчиками позвякивали у девушек на лодыжках, на груди и на шее сверкали драгоценные ожерелья, однако никто не обращал на них внимания. Все взоры были устремлены на Хирал. У нее была осанка царицы, и сияла она, подобно вечно живущей богине. Длинная с перламутровым блеском коса лежала на правом бедре. В золотом венце, украшавшем ее лоб, тысячей огоньков сверкал огромный бриллиант. Этот несравненный камень, найденный в свое время в копях Голконды, подарила Хирал одна рани.
Блистательная едва заметно улыбнулась хозяину дома, чьи супруги смотрели на нее с ненавистью и ревностью, и прошла в ту часть помещения, которая была отведена для танцовщиц. Пол огромного зала для приемов был расчерчен мелом на прямоугольные секторы, в каждом из которых располагались сидения и подушки, – по одному сектору для представителей каждой варны. Танцовщицы не принадлежали ни к одной из варн, поэтому могли общаться с кем хотели. Правда, это касалось только тех из них, кто добился известности и определенного положения в обществе. Хирал села, поджав ноги, на подушку из бело-сиреневого шелка. Перед подушкой был мелом же нарисован столик, расчерченный наподобие шахматной доски. Слуги расставляли блюда в предназначенные для них клетки. По внешним линиям этих условных столиков были установлены ароматические палочки. Не было ни бокалов, ни тарелок, ни другой фарфоровой посуды – только листья бутеи великолепной с приподнятыми краями, иногда скрепленными булавками. Изысканные яства, находившиеся на этих листьях, источали такой аромат, что у гостей потекли слюнки. Хирал насчитала шестьдесят четыре блюда. Обычно на праздничный стол подавали сорок восемь различных блюд, в основном вегетарианских.
Хозяин дома подал знак начинать трапезу – он поднес ко рту немного чатни из выдержанных в уксусе фруктов и овощей. Руки гостей одновременно потянулись к листьям-тарелкам. К белому рису были поданы разные соусы, с карри и с семенами мака… Молоко разлили в золотые кубки. Лепешки пури и паратха хрустели на зубах, а смазанные топленым маслом нан таяли на языке.
Хирал едва касалась этих царских кушаний. Как и остальные гости, она брала еду только правой рукой – чтобы не накликать появления демонов-ракшасов. Она думала о предстоящем танце и не хотела набивать живот.
В глубине зала, рядом с выходящими в сад окнами, соорудили просторные подмостки. Вокруг в оригинальных светильниках в виде семиголовых кобр, обвивавших многочисленные колонны, горели красные и зеленые свечи (они были установлены в разверстых змеиных пастях). Хирал рассматривала помещение, повторяя про себя последовательность движений. Она даже не прикоснулась к десерту Сотрапезники же торопливо поедали деликатесы, изготовленные из сдобренного медом риса, гороховой муки, оливкового масла, чеснока и зерен граната. Это был самый важный момент трапезы: гости поглядывали друг на друга, опасаясь оказаться последним жующим за столом, потому как считалось, что последним проглотить кусок – к несчастью. Но сегодня злополучие не грозило никому из присутствующих – невероятно, но все гости перестали есть одновременно.
Хирал набрала в рот воды, прочитала про себя молитву и проглотила воду. То же сделали и гости, стараясь ни в коем случае не поперхнуться. Если бы кто-то кашлянул, это был бы верный знак, что дух-бхута овладел его горлом. Единственным способом прогнать внедрившегося в тело злого духа было немедленное очищение с помощью молитвы в храме.
Хирал чувствовала, как бхуты летают вокруг них. Эти злые духи – души умерших, чьи страсти и желания остались неудовлетворенными, – стремились во что бы то ни стало достичь желаемого, вселившись в тело ныне живущего. Много, много бхут было в этом доме. Они никогда не достигнут небесного царства Брахмы и не узнают блаженства вечной жизни…
Трапеза закончилась благополучно. Пришло время зрелищ. Музыканты заняли свои места. Настраивались щипковые инструменты – вины, готтувадьямы, тамбуры, маленькие и большие лютни. Музыкант с мридангой подтянул ремни на своем бочкообразном инструменте. Кроме того, здесь были и другие разновидности барабанов, глиняные горшки, кимвалы, гонги, колокольчики, кастаньеты и наполненные водой сосуды. Бамбуковая флейта, тростниковая дудочка и маленькая фисгармония вносили свой вклад в общую какофонию. Внезапно все инструменты зазвучали в унисон, и слушатели вздохнули с облегчением.
Сопровождавшие Хирал танцовщицы вышли на подмостки и замерли, вслушиваясь в первые аккорды мелодии, взятой из книги гимнов Самаведа. Они в совершенстве владели мастерством передавать свои чувства и эмоции с помощью рук и теперь готовились раствориться в танце.
Танцовщицы в свете красных и зеленых свечей казались распустившимися цветками. Взгляды присутствующих мужчин неотрывно следили за их движениями. У многих от волнения пересохло в горле. Под шелковыми одеждами танцовщиц мужчины силились рассмотреть их тела. Через несколько часов они будут оспаривать их друг у друга, и для каждого найдется девушка по вкусу – худенькая и миниатюрная, либо гибкая и изящная, или же расцветшая в полной мере и познавшая науку Камы. Но пока им пришлось умерить свой пыл, поскольку это был всего лишь первый танец…
Глава 11
На время нескольких первых танцев Хирал удалилась в отведенную для нее комнату, чтобы довести до совершенства свою символическую красоту. Перед зеркалом служанка помогла ей укрепить на затылке тяжелое ракоди. Искуснейшая из храмовых танцовщиц сразу же ощутила в себе огромную силу. Ракоди позволяло отделить хорошее от плохого и уничтожить последнее с помощью жестов. К тому же это ракоди было уникальным – равного ему не нашлось бы во всей Индии. Стоило оно целое состояние: сто восемь крупных рубинов-кабошонов были закреплены в виде концентрических кругов на золотом вогнутом диске, в центре которого был изображен лебедь – птица, символизирующая чистоту.
– Теперь он точно по центру, – сказала прислужница, с восторгом глядя на Блистательную.
Хирал кивком выразила согласие. Она довольно долго смотрела на себя в зеркало, словно желая сохранить в памяти свой образ девадаси, которой она скоро перестанет быть.
– Я хорошо служила богу, – сказала она едва слышно, отстраняясь от зеркала.
Издалека донесся призывающий ее удар гонга. Восторженные почитатели ожидали Блистательную.
Похожая на богиню, она вошла в душный зал.
И стала танцевать.
Истек магический час. Безупречно гармоничные движения Хирал, танцующей нритту, ни на мгновение не нарушили ритм, задаваемый музыкой и барабанами. Это было только начало, подготовка тела к настоящему танцу, но зрители этого не знали. Она танцевала на пределе своих возможностей, используя все три составляющих ангики абхинайи: ангу, то есть голову, руки, грудь, бока, талию и ступни; пратьянгу – плечи, предплечья, спину, живот, бедра, голени, запястья, локти и колени; упангу – глаза, брови, глазные яблоки, щеки, нос, рот, зубы, губы, язык, подбородок и лицо.
Пришел момент, когда божественное вдохновение наполнило все ее существо. Музыка изменилась, и божество сошло на землю.
Собравшиеся в комнате мужчины и женщины ощутили в полной мере его мощь и величие, а Хирал наконец позволила проявиться переполнявшим ее чувствам. Никогда прежде она так не танцевала – словно перед концом света. Свое сердце и душу она отдала Шиве, другим богам, человечеству. Растворилась в воздухе, стала землей, огнем и водой.
Ее любовь росла и изливалась в мир, она не знала границ. Ее любовь распространялась со скоростью света…
Мишель пережил немало тягостных минут после отъезда из Варанаси. Он торопился доставить заказчикам товар, опасаясь лишиться его в любую минуту – местные жители все чаще разбойничали на дорогах, грабили склады западных компаний и поджигали имения торговцев, привозивших товары из Европы.
Во всех землях, по которым пролегал его путь, зрело восстание. Гуру манипулировали сознанием толп, собиравшихся в храмах. Страна тонула в нищете. "Во всем виноваты англичане!" – повторяли жрецы, обращаясь за поддержкой к астрологам, своим извечным пособникам, которые кивали головами: мол, гороскопы говорят, что все несчастья Индии проистекают от присутствия на ее землях чужестранцев.
Было крайне необходимо как можно скорее добраться в центральные области страны, а оттуда двигаться на юг, где умы воспламенялись не так быстро. И в который уже раз Мишель сказал своим людям, что ночной отдых отменяется.
Он ехал бок о бок с Дхамой, глядя на звездное небо, когда чувственная волна накрыла его. Лицо Мишеля осветилось счастьем.
Хирал…
Любовь Хирал. Безграничная любовь.
Она была в его сердце. Он увидел Хирал танцующей и невольно вытянул руку, словно хотел удержать ее.
"Я больше никогда тебя не покину!" – пообещал он, мысленно направляя к ней всю мощь своей любви.
Глава 12
Саджилис, Украшенная, принцесса Хайдарабада, слушала пение медной трубы в храме. Жрец взывал к Вишне, прося позаботиться о бренном мире. Блаженная улыбка на мгновение тронула красивые черты молодой женщины и исчезла. Принцесса снова погрузилась в раздумья. Священная труба играла не для бога – хранителя всего сущего, чье огромное многорукое изваяние сияло в свете масляных ламп, не для жрецов, которые ему служили, не для верующих, смиренно возносивших ему молитвы в полутьме храмов. С присущим ей эгоизмом Саджилис придавала иное значение этим пронзительным, переворачивающим душу звукам. Труба возвещала скорое прибытие французского торговца Мишеля Казенова. Недавно к ее отцу, радже Кирату, прибыл от Казенова гонец сообщить о том, что тот со своим караваном пересек северную границу княжества Хайдарабад.
Мишель… Мишель… Принцесса приблизилась к статуе Вишну. За ней по пятам следовала ее служанка по имени Таника, Веревка. Жрецы с поклонами расступились. Саджилис, несмотря на ее молодость, они боялись и уважали. Она возложила серебряный цветок лотоса на алтарь и попросила бога сохранить жизнь французу, в которого она вот уже несколько лет была страстно влюблена.
Она долго плакала, когда узнала, что отец, могущественный Кират, решил выдать ее, двенадцатилетнюю девочку, замуж за благородного воина из царской семьи, потому что уже тогда она грезила о Мишеле. Ее замужество продлилось недолго – через год супруг умер от грудной болезни. Однако этого времени хватило, чтобы у рода хайдарабадских раджей появился наследник. Принцесса родила мальчика и в награду получила статус, сходный со статусом царицы.
Саджилис была вдовой, матерью теперь уже семилетнего принца. У нее не было ни братьев, ни сестер. Мать умерла много лет назад, когда в стране бушевали эпидемии чумы и холеры. У раджи было множество жен и наложниц, но, как ни странно, даже снадобья искусных лекарей, чары колдунов и щедрые жертвоприношения богам не помогли ему родить еще детей.
Саджилис была единственным ребенком раджи. Кират все свои надежды возложил на маленького внука, чье будущее, однако, было очень зыбким: в княжестве Андхра-Прадеш существовала многочисленная мусульманская община, и официальным правителем его считался султан.
Принцесса в скором времени приобрела вес в окружении своего отца и оказывала немалое влияние на проводимую им политику. Раджа Кират, изнуренный употреблением наркотических веществ, во всеуслышание объявил Саджилис своим первым советником. Высшие чиновники и брахманы искали ее внимания, а она использовала их в своих целях, а кроме того, стравливала друг с другом. Она задумывалась, не пойти ли ей по стопам рани-регентши Джундан, властительницы Пенджаба, непримиримого врага англичан? Но, чтобы достичь могущества Джундан, ей предстояло проделать долгий путь. Для этого принцессе был нужен командующий войсками, человек исключительной силы и ума, избранник богов.
И такой человек существовал. Мысли принцессы устремились к Мишелю Казенову. Она обратилась с молитвой к Вишну, и ее двойник пустился на поиски того, кого она любила.
Мишель отдавал приказания остаткам своего отряда. Каждый год по возвращении в южные области страны, когда большая часть дорогостоящего товара уже была продана, он постепенно распускал людей. Своим помощникам он платил по-царски щедро и был уверен, что найдет их всех у ворот Танджавура, когда придет время отправиться в новый поход.
Караван насчитывал тридцать груженых верблюдов и мулов. Два крепких быка тащили повозку с тремя сундуками с золотом. Охранников же осталось всего восемь. Восемь… Так мало! Они были уже на подходе к Хайдарабаду. Охряно-желтый силуэт города-лабиринта вырисовывался на фоне неба цвета вороненой стали.