- Эй, да ты тоже, выходит, знаешь?
- И не знаю я ничего, и врут все люди, - пробормотала тетя Нина, спасаясь бегством на кухню.
- Нет, постой, - я успела поймать ее за подол, - Садись и, давай, выкладывай.
Тетка покорно присела на ступеньку и опять отвела глаза. Теребила край подола, покряхтывала.
- Ну? Говори! Да говори ты! Не бойся!
- Ну, провожает он ее каждый день.
- Это я и без тебя знаю. Что еще?
- Обнимались они... Люди видели... Ой, Аля, Алечка, ты что? Все мужики - кобели. Мишенька-то у нас еще из лучших. Аля, Аленька, господь с тобой!..
Но я уже не слушала ее. Я бежала в свою комнату. Сбросила затрапезный халат. Надела новый тренировочный костюм, который год берегла.
Дорога к лесу почему-то показалась очень длинной. Бежать не хватало сил. Я все больше замедляла шаги. Ну и что я ему скажу? И ей? Да ничего не скажу. Посмотрю на них только.
Появиться у площадки незамеченной оказалось проще простого. Народ был в таком ажиотаже, что, пройди там колонна танков, никто бы не заметил. Я встала за сосну и принялась глазеть.
Красивая игра - волейбол. Сильные, гибкие тела. Мощные и быстрые прыжки. Крик, свист, смех.
Мяч ушел в аут. Светка с Мишкой играли в одной команде. Стояли рядом. И смотрелись красиво. Стало тоскливо... Вероятно, опоздала я порядок наводить. Вот у них смена позиций. Светка на подаче. Взяла мяч. Немного наклонилась вперед. Потом, в невысоком прыжке слегка откинувшись назад, точным движением послала мяч через сетку. Петька Козлов, который стоял в другой команде под сеткой, не рассчитал силы и выпустил из рук мяч. Никто не помог ему. Не успели.
- Очко! - заревели зрители.
А Мишка, меняя место, на ходу обнял Светку за плечи и чмокнул в нос. Так, как когда-то чмокал меня и давно уже перестал.
- Пришла игру посмотреть?
Я вздрогнула. Рядом стоял Олег.
- Ага! Посмотреть!
Он тихо улыбнулся.
- Ну и как?
- Красиво, - вздохнула я.
- Будешь с нами играть?
- А я не умею. И домой через пять минут надо.
- Очко! - снова заревели зрители.
Теперь очко заработал Рыжий. И уже Светка повисла у него на шее. Он обнял ее одной рукой, крутанул в воздухе. Олег перехватил мой взгляд.
- Иди домой, Аль. Хочешь, провожу?
- Проводи, - согласилась я, снова взглянув на Светку. Нет, я ей не соперница. Куда мне?! Старый комплекс, оказывается, был жив.
Олег отошел к другой сосне и вытащил из груды вещей свою любимую черную спецовку. Интересно, сколько лет он ее носит? Лет шесть, не меньше.
- Олег, ты куда? - окликнул его кто-то из ребят.
- Я сейчас, - махнул он рукой, - Я сейчас вернусь.
Мишка, который в тот момент в толпе игроков спорил о нарушении правил и подсуживании с Толиком, исполняющим роль арбитра, кинул на Олега мимолетный незаинтересованный взгляд. Случайно заметил меня... Правая бровь у него удивленно приподнялась. Я вспомнила, как мы хохотали над этой манерой в первый день его возвращения. Раньше у Рыжего такой привычки не было. Впрочем, теперь он мог сколько угодно играть своими бровями. Я не хотела его видеть.
- Пойдем? - негромко спросил Олег.
И получил в ответ короткий кивок. Мы не торопясь пошли по направлению к дому. Рыжий, поверх голов, смотрел нам вслед. Глаза заледенели. Но он не подумал нас догонять. Как же? Игра не закончена. И Свету потом надо проводить. Я же его знала, как облупленного. Еще и меня обвинит - с Олегом ушла! Да... дела были невеселые...
- Ты что молчишь? - спросил Олег.
- А о чем говорить? - отозвалась я.
- Конечно. И так все ясно, - он говорил серьезно и не думал смеяться надо мной, - Я не оправдываю Светку. Она ведет себя, как скотина. Но зачем ты себе будешь нервы мотать? У вас и так с Мишкой не семья, а цыганский табор.
- И что же я должна делать?
Он положил мне руку на плечо и развернул к себе. Спокойно посмотрел прямо в глаза.
- Помнишь, я пошутил, мол, вы разведетесь? В каждой шутке есть доля шутки. Разводись!
- Зачем же тогда было выходить замуж? - мои ноги снова понесли меня к дому. Трудно было смотреть Олегу в глаза. Практически невозможно.
- Ты ведь назло мне вышла за него? Да? - в этом вопросе не ощущалось назойливости. Только уверенность.
- Да, нет. Я об этом и не думала. Он все решал за меня. Скомандовал, я подчинилась.
Говорить Олегу правду не хватало мужества. Да и не к чему ему было знать эту правду, горькую и обидную. Мы уже молча дошли до моей калитки на задворках.
- Спокойной ночи, Олежка.
- Аля!
Пришлось остановиться и повернуться к нему.
- Если нужно подождать, я подожду. Ты поняла?
Я все поняла. Это он не понял, что ждать придется очень долго. Вероятно, всю жизнь.
Щеколда на калитке тихо звякнула.
- Аль, это ты? - тревожно спросила из сгущавшихся сумерек тетка.
- Я, теть Нин.
- Миша с тобой?
- Нет, играет. Пока, Олег, - протянула ему руку.
- Ты подумай, - крикнул он мне вслед.
- Это тебя кто провожал-то? Олег, что ли? - заинтересовалась тетка.
- Олег.
- Ох, Алька... Узнает Мишка, голову оторвет.
- А он знает, - я стояла у поленницы и шарила рукой в дровах. Мы со Светкой купили на двоих пачку "Космоса" и прятали ее там. - Ты иди в дом, теть Нин. Я здесь посижу немного. Одна хочу побыть.
- Вы поругались? - окончательно расстроилась тетка.
- Как ни странно, нет. Не успели еще. Только будем. Ты иди, иди.
Она ушла в дом, а я села за поленницей на обломок старого чурбака и достала сигарету. Вечернее небо с одного края отливало зеленью, с другого быстро унизывалось звёздами. Оно навевало покой, отгоняя злые мысли. Смотреть на него и ничего другого не видеть, ни о чём гадком не думать, не испытывать оглушающей боли. Одной сигареты показалось мало. Докурила и вытащила еще одну. Затошнило. И крепко. Но с третьей сигаретой тошнота прошла. Теперь не мешало бы и выпить, чтобы окончательно притупить эту боль проклятую.
- Аль, - послышалось от крыльца, - Миша вернулся. Иди в дом.
Да пошли вы! Вместо ответа закурила четвертую сигарету.
- Александра! - Мишкин голос раздался совсем рядом с поленницей, - Ты мужа кормить думаешь?!
Он завернул за угол и увидел меня с сигаретой. Присвистнул.
- Ничего себе... новости...
Свистишь? Ну-ну... Ты еще много чего не знаешь. Да, и, вообще, знаешь ли ты обо мне хоть что-нибудь? Ты ведь никогда не интересовался... А если всё же интересовался, то с кем была и что делала? В основном, на предмет парней.
- Ужинать будем или как?
- Я не готовила. Я ходила на площадку - смотреть игру.
Рыжий прищурился.
- Что случилось?
- А ничего. Отдохнуть захотелось. Погулять. Один день можно и без ужина. Кстати, вечером наедаться вредно. Врачи не советуют.
- Мне и без тебя хорошо известно, что они советуют, - он спокойно отобрал у меня недокуренную сигарету и сунул ее себе в зубы, - Курить они тоже не рекомендуют.
- Ну и бросай на здоровье. А мне как-то не хочется.
- Хочется тебе, не хочется, но чтоб я этого больше не видел, - Мишка начинал злиться.
Еще одна сигарета оказалась у меня в руке. Я, не торопясь, прикурила и так же, не торопясь, сказала:
- Ты больше не командуй. Надоело.
- Что? - он, кажется, ожидал крика, упреков, слез, чего угодно, только не спокойного отказа подчиняться. Не отстраненности...
- Не командуй мной больше - подчиняться не буду. А хочется есть - иди к Светке.
- Опять! Тебе не надоело?
- Я же тебе сказала, что надоело. Больше ничего не будет. И не жди, не теряй времени. Лучше сразу вещи собирай и переезжай к Светке.
- Твоя ревность у меня вот где сидит! - Мишка провел большим пальцем по горлу.
- Да не ревность это, - с жалостью взглянула на него, - Ревнуют, когда ощущают себя ущербными. Я себя ущербной не чувствую. Не хуже других.
- Что, замену нашла? - Мишка даже не злился уже, он был в шоке.
Ну, вот, все в порядке. Все, как заведено.
- Ты про Олега? Напрасно. Он меня просто проводил. Уже темнело, а моему мужу надо было закончить игру. Это он тебя, Миша, выручил.
Окурок обжег пальцы и я, тихо ойкнув, выронила его.
- Обожглась? - Рыжий хотел посмотреть, по привычке все решая за других.
Я убрала руку за спину.
- Шутки шутишь? - он сильно тряхнул меня за плечо.
- У нас с тобой шутки кончились, Миша. Можешь кричать на меня и говорить гадости. Можешь презрительно не замечать меня всю жизнь. Можешь даже ударить. Ничего я больше не боюсь...
- Аль, у тебя с головой все в порядке? - потрясенно спросил он, - Когда это я тебя бил?
- Наверное, у меня действительно не все дома. Чего ж удивляться? Если с тобой еще годик пожить - окончательно созреешь для психушки.
Такого плевка в рожу, Мишка, конечно, не ждал. Я и сама не понимала, зачем так оскорбляю его. Молчание затянулось. Стало совсем темно. И так тоскливо...
Рыжий не выдержал первым.
- Ну и что дальше? - враждебно поинтересовался он.
- А ничего. Живи себе: бегай по друзьям, по девушкам, играй в волейбол. Только меня больше не трогай. Я не кукла, с которой можно поиграть и бросить.
- Понятно, - протянул он, - Кто-то наболтал про нас со Светкой. Так?
- Наболтали. И сама видела.
- Какая чепуха!
- Кому как, а по мне, так вполне серьезно. На чепуху такими глазами не смотрят. Чепуху так не обнимают и в нос не чмокают.
- Все сказала? - он опустился рядом со мной прямо на землю. Смотрел в сторону.
- Все. Теперь иди к своей Светке.
- Хорошо. Я со Светкой, а ты что будешь делать?
- А вот это тебя не касается. И не переживай, одна не останусь.
- С Олегом сойдешься? - не столько вопрос, сколько утверждение.
Опять двадцать пять. Олег ему, видите ли, за каждым кустом мерещится, покоя не дает. О своей вине и не вспоминает! Ладно! Хочешь Олега? Будет тебе Олег.
- Это уж как у нас с ним получится. Может, и сойдусь.
- Давай, давай, - презрительно бросил Мишка, резко вскочив, - Я всегда знал, что мы любим трусов...
И тут меня прорвало. Сейчас я тебе, Рыжий, все выложу! Как на духу! Хоть раз скажу то, что на самом деле думаю.
- Да, он трус. Вернее, был трусом. Но он, по крайней мере, в постель меня не затаскивал и в мужья не набивался, чтобы потом по девкам бегать.
- А я набивался?!
- Нет, это я сама тебе на шею вешалась и упрашивала: "Мишенька, возьми замуж!" А ты меня с шеи стряхивал. Ты на Олега больше не кивай. Он... Он честно поступил. Он в себе сомневался и тебе так и сказал. Помнишь? Сказал, что есть и лучше девчонки, что поищет. Поискал. Понял, что для него лучше нет. Сам убедился, теперь и меня имеет право убеждать. Тебе, между прочим, место свое уступил. Хотя и знал, что он нравится мне. Не очень-то смело, зато честно. Это ты у меня даже не поинтересовался, а как я к тебе отношусь? Не больно это тебя волновало. Главное, место свободное вовремя занять. Ты, я вижу, подзабыть все это успел?
Выпалила ему все и сама испугалась: что же это я несу?
Рыжий молчал. Молчал долго, обдумывал. Потом хмуро спросил:
- Откуда ты про этот разговор знаешь? Он протрепался?
Мне бы здесь промолчать. Но тогда виноватым останется Олег, а он не при чем.
- Сама. Я сама слыхала это. Своими ушами. Вы тогда как торговую сделку на меня заключили.
- Подслушивала? - с ненавистью спросил он, - Следила?
Откуда-то накатились усталость и полное безразличие.
- Вот еще! Мне не спалось. Олег меня тогда один провожал, без Светки. Мы хорошо с ним поговорили. Все у нас могло получиться. От радости я заснуть не могла. Вылезла через окно и пошла к озеру, походить.
- Ну и?
- Ну и услышала ваш разговор.
- Подслушивала! - горько усмехнулся он.
- Ничего подобного! Я просто присела на иву. На минутку присела. А тут вы идете, а я в ночной рубашке. Стыда не оберешься, если увидите. Куда деться? И пришлось в траву сигануть. Долго ждала, пока вы трепались. Ты ушел, а Олег с Толиком еще минут десять сидели. Приятные вещи говорили.
Рыжий подавленно молчал. До меня уже начало доходить, что этого нельзя было ему рассказывать, это для него убийственней измены, когда он наконец открыл рот:
- Так ты из-за нас тогда плакала?
- Да, - зло ответила я, только злилась уже не на него, а на себя. Этого он мне никогда не простит. Никогда. И ничего не объяснишь, ничего не докажешь. Кажется, все и навсегда сейчас было сломано.
- Значит, ты со мной целовалась назло ему? Персонально я тебе был не нужен?
Мне нечего было ему сказать. Доказывать, что в тот день для меня многое действительно изменилось, бесполезно. Не услышит. Потому что не захочет услышать. Да он и не ждал оправданий. Он просто размышлял вслух. Горько звучали его размышления:
- Господи! Ты, наверное, отплевывалась от моих поцелуев... Не противно было? Я-то, я-то, дурак, поверил... И как было не поверить? А ты, значит, и не любила меня никогда? Что же ты, змея, в постель-то со мной легла?...
- Думай, что хочешь. Но шлюхой я никогда не была. И в постель с тобой легла не из желания насолить Олегу.
- Ну, да, от страстной любви... - спокойно заметил он, - Нет, ты - не шлюха... ты - хуже шлюхи...
Я повернулась и ушла. А что оставалось делать? Плакать, умолять, доказывать ошибочность его выводов? Не поможет. Москва слезам не верит. Рыжий тоже. Все было кончено. Не Светка, я сама разрушила свой мир. И его мир тоже. И нет мне за дурость прощения. Пусть меня теперь бог накажет. Я-то себя уже наказала на всю оставшуюся жизнь.
* * *
Я не знаю, где ночевал Мишка. Лично мне в нашу комнату идти не хотелось. Моя узкая кровать являлась слишком сильным напоминанием о том, что я натворила. Господи, жить - и то не хотелось.
Сон застиг меня в сенях на приступочке. Утром я и проснулась сидящей в той же позе. Разбудили голоса тети Нины и Мишки. Начало их разговора я не слышала, спала. Услышав, о чём они толкуют, сразу пожалела об этом.
- И что же теперь? Разводиться будете? - охала тетка.
Они стояли прямо за дверью. Нашли место!
- А как мы с ней будем жить, если я ей не нужен? Ну и она мне тогда не нужна...
- Как это? Как это, не нужен? - разволновалась тетка, - Ишь ты, чего выдумал!
- Не надо, теть Нин. Что я, маленький, что ли? Не понимаю? Все мы с ней вчера выяснили. Если она не любит, силком не заставишь. И не надо. Проживу и без ее любви как-нибудь. Девок много, найдется кому утешить.
- Кто это тебе сказал, что она тебя не любит? Она? Да не могла она так сказать!
Я прислушивалась и злилась. Это когда же, интересно, я ему такое говорила? Врун несчастный. Девок, значит, много? Найдется, кому утешить? Ну и пусть катится, откуда пришел, раз он такой! Без него обойдемся. Не заплачем. Вот как раз плакать-то вдруг очень захотелось. Но живо вспомнились его слова: "Ох, и любишь же ты, Алька, поплакать!" Не буду. Как бы ни хотелось, не буду. Не дождется. Ага! Опять недовольно бубнят. Уже на терраске.
- Это, наверное, она из-за Светки так себя повела. А ты тоже хорош! Зачем обнимался?
- Подумаешь? Что в этом такого? Светка сама на шее виснет. Я что, железный?
- Нет, ты скажи, зачем обнимался? Вся деревня об Альку языки треплет.
- Мало ли с кем я там обнимался? Не тайком же где-нибудь...
- Альки тебе мало было?
- Теть Нин, ты сама посуди: Альку обнимешь, глянь, она уже спит.
- Рано ты, Рыженький, женился, - вот что я тебе скажу. Не нагулялся, значит, еще... - вздохнула тетка.
- Ну, счастливо оставаться, теть Нин.
- И куда ж ты, изверг, теперь-то?
- К родителям. Куда еще?
- Не уезжал бы ты, Миша! Ведь она любит тебя, Алька-то. Она тебя до беспамятства любит.
Еще чего выдумала! Пусть уматывает. Никто его здесь не любит.
Мимо сеней пробухали шаги. Хлопнула дверь. ...Уехал!
* * *
В комнате остался его чемодан. Забыл. Так торопился сбежать, что забыл свои вещи. Впрочем, сюда он привез старье. На радостях предки его с головы до пят в новое оденут. За своим барахлом Рыжий все равно не вернется. Я тоже Мишке не повезу, характер не позволит. Видно, здесь и стоять этому чемодану до скончания века. Выкинуть - рука не поднимется. Это же его вещи! От них Рыжим пахнет!
Тишина какая! Только часы тикают. Что же так тихо? Как будто кто-то умер. Да это же я умерла... Я!!!
Захотелось выть. А слез почему-то не было. Уж лучше бы слезы, чем так! В дверь заглянула тетя Нина:
- Чего сидишь? Беги, догоняй его! Непутевая!
- Никуда я не пойду! - у меня затряслись губы. - Пусть уезжает!
- Зачем обидела мужа?
- Никто его не обижал. Он сам себя обидел!
- Тьфу, дура! - в сердцах плюнула тетка, - Вот и кукуй теперь соломенной-то вдовой.
Дверь захлопнулась.
Как это она сказала? Соломенная вдова? А ведь и, впрямь, соломенная...
* * *
Слезы так и не пришли. И головой об стенку я не билась. Просто жизнь потеряла для меня всякий смысл. Ничего больше.