Но Мишка, седьмой раз за неделю явившийся домой лишь к ночи, чувствовал себя виноватым и оказался на моей стороне. Вопрос был решен.
Я оставила мужу несметное число инструкций по домашнему хозяйству, по приготовлению ужина. И на следующий день, никуда не заходя, кроме пары магазинов, отправилась к Светке.
Дверь мне открыл Олег.
- Привет, Олежка! - я вытянула вперед шею.
- Привет! - он ласково усмехнулся и дотронулся сухими губами до моей щеки. С некоторых пор такое приветствие вошло у нас в привычку. И Рыжему приходилось мириться с этим.
- Что у вас тут случилось? Кто-то умер? - как всегда неудачно пошутила я.
- Умер! - возмутился Олег, стаскивая с моих плеч ветровку. - Тогда все представлялось бы намного проще!
Пока я возилась со сломанными застежками на туфлях, он рылся под вешалкой, доставая мне тапочки.
Я успела крепко привязаться к нему. Как к брату. Любила его. И почти всегда была его союзницей.
- Так в чем, собственно, дело? - с сочувствием спросила его, оглядывая себя в зеркале.
- А ты у Светки сама спроси. Второй день все в доме на ушах стоят, - пожаловался он, поднимая с пола мои сумки и пристраивая их на специальный крючок.
Ну, если Олег жалуется!
- Свет, Алька приехала! - крикнул он в комнату.
В ответ не раздалось ни шороха.
- Проходи, - Олег приобнял меня за плечи и подтолкнул вперед. - Сейчас и ты на уши встанешь.
Ничего себе обещаньице! Интересно, что здесь все-таки происходит?
В большой проходной комнате на диване лежала Светка. Одетая, как на вечеринку. С мокрым полотенцем на лбу. Рядом с диваном на резной табуреточке стояли чашка с водой и пузырек с каким-то лекарством.
- Ей плохо? - испугалась я.
- Да, нет, - растерялся Олег. Проследил за моим взглядом и с трудом подавил смешок.
- А лекарство?
- Ты про это? Валерьянка, - с веселой снисходительностью пояснил он и опять сделал над собой усилие, чтобы не хохотнуть.
Я ровным счетом ничего не понимала. Но чувствовала некий подвох. Светка выглядела на все "пять". Лучше, чем когда-либо. Щеки - кровь с молоком. Может, это просто отсвечивает чудный розовый джемпер? Мягкий и пушистый. О таком джемпере я и не мечтала.
Олег с явным удовольствием понаблюдал немного за моей растерянной физиономией. И только потом насмешливо сказал сестре:
- Вставай, симулянтка. Человек больную тетку бросил, к тебе примчался. Хватит комедию ломать.
Светка открыла глаза.
- Пошел вон, дурак!
- Слушаю и повинуюсь! - откозырял он и отправился на кухню. - Чайник ставить?
- Ставь, - ответила Светка. Сняла с головы мокрое полотенце и села.
- Ты одна?
А с кем я должна быть? Рыжего она сама видеть не захотела. Или надеялась, что он, как частенько бывало, напросится со мной? Вот ведь нахалка. И почему я ее терплю столько лет? Единственная подруга. Куда денешься?!
Светка кинула взгляд в стекло книжного шкафа, стоящего против дивана. Поправила волосы. Не надоедает же ей бесконечно прихорашиваться!
- Где ты была? Я тебя жду тыщу лет.
- Да я прямо с работы к тебе. Никуда не заходила.
- Могла бы пораньше отпроситься.
Мне стало смешно. Тетка права. Я - больша-а-я дура.
- Ты мне нужна. Ты мне вот как нужна. Пошли на кухню.
- Там Олег. Чай готовит.
- Мы его выгоним, - пообещала она. Я только тяжело вздохнула.
Олег, который и довел сестру до валериановых капель, во избежание лишних осложнений, предпочел вообще исчезнуть. Он созвонился с какой-то девушкой, подмигнул мне и удрал из дома. Родителей Светка заблаговременно отправила в кино. На старую итальянскую комедию. Так что мы остались одни. И теперь спокойно попивали чаек с бисквитами. Светка достала из чешской горки чешский же сервиз, над которым непрерывно тряслась ее мать. Приготовила чай. Такой, как я люблю.
Новость у Светки и впрямь была потрясающей.
- Нет, ты понимаешь? - фонтанировала она. - Ведь как он пристал!
Я кивала головой и поддакивала. Говорить все равно было невозможно. Светка не давала. Она трещала и трещала: как познакомились, где, когда и все, все, все о нем.
- Ну что мне делать? - периодически спрашивала она скорее у самой себя. Я выбрала момент и наконец встряла:
- Если ты сомневаешься, то пошли своего Андрея по месту его постоянной прописки.
- Нет, - вдруг сразу притихла Светка. - Ты ничего не понимаешь. Мне ведь предложение сделали. Как я могу его послать?
Ну да, конечно. Как я сразу не сообразила? Доверие, которое оказывал ей этот Андрей, потрясло Светку настолько, что она готова сдать позиции. Еще бы. Мы-то все ее давно всерьез не принимаем, а тут свеженький человек. К тому же - претендент на руку и сердце. Единственный претендент.
- Свет, а он тебе хоть капельку нравится?
- Он хороший, - жалобно вздохнула она, - красивый, умный ... Перспективный ...
- Но я его не люблю, - мне пришлось закончить эту фразу за нее.
Светка сразу ощетинилась.
- А ты Мишку любила, когда выходила за него?
Любила я тогда Рыжего или нет, знали только мы с ним. И мне не хотелось просвещать на этот счет Светку. Становилось неприятно, если она пыталась залезть в душу.
- Мне нравятся ваши чашки, Светик. Они такие милые. Особенно эти тонкие полосочки на стенках ...
- Мне они тоже нравятся, - живо отозвалась Светка. - Но мы говорим сейчас о моем замужестве. Не увиливай пожалуйста от ответа. Так ты любила Мишку или нет?!
Разумеется, любила. До беспамятства. Стала бы я выходить за него замуж в шестнадцать лет, рискуя практически всем? Мне до сих пор никто не верит, что я вышла замуж в десятом классе, и ребенка при этом не ожидалось... Только Светику обо всем этом знать совершенно ни к чему.
- Свет, - я вздохнула, продолжая рассматривать чашку, - меня Мишка даже не спрашивал, чего я хочу и кого я люблю? Он просто взял и женился. А Андрей, насколько я поняла, просит ...
Светка опять схватилась за заварочный чайник. Красивый! Ополоснула его и приготовила свежий чай.
- Я же у тебя совета прошу, - сказала капризно.
- Ты бы с родителями посоветовалась, с братом.
Она поставила чайник прямо перед моим носом. Села. Подперла щеку рукой - пригорюнилась.
- Они больше ничего не хотят об этом слышать.
- О чем? О твоем замужестве? - удивление мое было слишком велико, чтобы его скрыть.
- Понимаешь, они больше не хотят обсуждать со мной этот вопрос.
Вот теперь понимаю. Теперь все встало на свои места. Потому и Олег сбежал на свидание. И родители Светкины, такие домоседы, увеялись в кино. Она всех достала. За сутки с небольшим. Мне бы такие способности.
- Но я не знаю твоего Андрея. Я его никогда не видела. Даже слышу о нем в первый раз.
- Это не проблема, - встрепенулась Светка. - Я вас познакомлю.
И о чём говорить? Ей не докажешь, что с такими вещами не спешат, если нет любви. Ее не исправишь.
- На твоем месте, - я налила себе еще чаю - не пропадать же свежей заварке? - я бы не торопилась.
- А я и не тороплюсь, - пожала она плечами. - Это он спешит. Боится - передумаю.
- Ну, хорошо, а где вы жить будете?
- Все продумано. У него окопаемся. Он с мамой живет. Там мама - творческий работник. Полгода в командировках. Остальные полгода или в доме отдыха писателей, или на даче в Покровском.
Я почувствовала, что предсказание Олега начинает сбываться. Еще немного и окажется, что опорой мне вместо ног служат уши.
- Ну, тебя, Свет! Делай, как знаешь. Если не терпится выйти замуж, то соглашайся.
- А я и согласилась, - мило сообщила она. - Мы уже и заявление подали.
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем ко мне вернулся дар речи.
- Какого лешего ты тогда всем душу мотаешь?
- Аль! - она с возмущением посмотрела на меня. - Ты такая странная. Это же очень важный шаг. А вдруг я передумаю?
- Но после драки кулаками не машут, - я опять схватилась за чашку с чаем.
- Но могу же я передумать?
Ух! Если потреблять Светку в больших количествах, то запивать ее надо не чаем, а нашатырным спиртом. К сожалению, нашатыря под рукой не было. Пришлось еще два часа довольствоваться индийским чаем со слонами.
* * *
Я не стала пользоваться звонком, чтобы не тревожить тетю Нину. Было довольно поздно. Открыла дверь своим ключом.
Мишка выскочил в коридор.
- Это ты? Все в порядке?
- А что? Что-то должно быть не в порядке?
- Да, нет. Просто ты оч-чень рано приехала, - он повернулся и пошел на кухню. Судя по полотенцу, висевшему на его плече, Рыжий мыл посуду.
- Есть будешь? - крикнул он мне с кухни.
- Нет, - я разделась и пошла за ним, - у Светки чаю с пирожными напилась.
- Ну, что там у них стряслось? - спросил он, не оборачиваясь.
Я не ответила. Я смотрела на него. Мы так редко виделись в последнее время. У Рыжего бесконечные дежурства в клинике, ночные операции, тяжелые случаи. Иногда у меня складывалось впечатление, будто он один оперирует во всем городе. Сама знаю, что он много работает. Гораздо больше, чем другие. Подающий надежды блестящий молодой хирург. Карьерист - вот он кто. Работа, работа, работа ... А если я соскучилась? Его хватало только на то, чтобы утром и иногда вечером чмокнуть жену в нос. В кино не ходим. В театры, на выставки и подавно. Лес и на картинке можем не узнать. Хорошо, хоть изредка ездим в гости к Олегу со Светкой. Или они приезжают к нам. Слава богу, нет ребенка. Он бы рос без отца.
- Я, кажется, спросил у тебя, что там стряслось? Ты не заснула? - Рыжий мыл кастрюлю из-под рыбы.
Вот. Не даст даже немного помолчать.
- Светка замуж выходит.
- Никогда не замечал за тобой склонности острить, - Мишка взялся за ножи и вилки.
Господи. Какой же он все-таки огромный. Заполняет собой все пространство. Кухня кажется куриной клеткой, когда он здесь. Еще бы. Всего четыре квадратных метра. А столовые приборы в руках у Рыжего выглядят просто спичинками.
- Я острить и не пытаюсь. Это твоя епархия. Ей сделали предложение, и она согласилась.
- А тебя зачем звала? - покосился он на меня через плечо.
- Обсудить ситуацию.
Мне надоело стоять. Я прошла к окну, обогнув обеденный стол, и заняла табуретку, стоящую в самом углу. Всеми любимую, а потому спорную. Ее так и называли угловой табуреткой.
Мишка закончил с посудой и теперь вытирал руки чистым полотенцем. Он всегда это делал по-особому - долго и тщательно. Чем страшно раздражал меня. Меня вообще раздражала его маниакальная страсть к чистоте. Все в доме должно быть чистым до стерильности.
- И кто сей счастливчик?
- Да какой-то биолог из академического института.
- Похоже на правду.
Он примостился с другой стороны стола. Положил сильные руки на столешницу. Прищурившись, пристально смотрел на меня.
- От тебя она чего хотела?
А кто знает, чего она от меня хотела? Может, кто-то и знает. Только не я. И уж, конечно, не Светка.
- Думаю, сочувствия.
- И как? Ты ей посочувствовала? - в глазах у Рыжего начали плясать смешинки.
- Посочувствовала ... Этому биологу ...
- До чего же ты вредная, Алька! - восхитился Рыжий.
- Я не вредная. Я злопамятная.
Протянула над столом руку и вытерла клочок засыхающей мыльной пены с его щеки. Фу ... Небритый. Успел к ночи обзавестись щетиной.
Мишка поймал мою руку и крепко сжал ее.
- На грубость нарываешься?
Глаза его опасно загорелись. Давненько он так не смотрел на меня. Я уж думала - разучился. Подразнить его, что ли?
- Нарываюсь, Миш. Причем активно.
- Подожди, - усмешливо пообещал он, поглаживая мои пальцы, - вот тетя Нина заснет ...
- А она не спит? - удивилась я.
- Только заснула. Перед твоим приходом. Тебя ждала. Пусть уснет, как следует. Я ей хорошую дозу вкатил ...
Тетя Нина была Мишкиной гордостью. Он сам удалял ей эту чертову опухоль. Сначала он должен был только ассистировать. Но буквально перед операцией профессор Золотов все переиграл. Я потом разговаривала с профессором по телефону, и он пропел моему Рыжему хвалебную песнь:
- Исключительные руки! С головой вашей тетушки больше никогда ничего не случится. Михаил Анатольевич - хирург милостью божьей! Запомните мои слова, Аля. Он сейчас довольно известен, как хирург. А в будущем - это медицинское светило.
Ну, что руки у Рыжего замечательные, я знала и без Золотова. А на счет светила в медицине - в это я поверить не могла. Никак. Все понятно: и Мишка у Золотова любимый ученик, и операция - сложнейшая, шла шесть часов. Но светило? И разве имеет право врач оперировать родственницу? Никогда не слышала о нарушении сего негласного правила. Однако именно мое рыжее сокровище умудрилось нарушить запрет. Хорошо, хоть без гадких последствий. Почему Мишка сам мне ничего не сказал? Я думала, будет делать Золотов. Только после узнала, кто оперировал... Ладно! Как бы там ни было, операция прошла блестяще. Тетя Нина пролежала в клинике еще два месяца, и Мишка выхаживал ее, как малого ребенка. В результате их взаимная привязанность только возросла. Мне пришлось научиться делать уколы, чтобы ходить за теткой. Сколько же воплей издал Мишка за время этого обучения! Естественно, по поводу моих, криво приделанных к туловищу рук.
В общем, теткино здоровье досталось нам, будь здоров как. А реабилитационный период грозил затянуться примерно на годик еще. Конечно, было тяжеловато. После первого обследования тете Нине пришлось продать Милку, зарубить всех кур и переехать к нам. Кур мы съели с большим удовольствием. А вот Милку, вернее, ее потерю, искренне жалели. Хорошая корова. И ласковая.
Тетя Нина, как тяжелобольная, спала на отцовском диване. Из спальных мест оставалась только раскладушка. Пришлось нам с Мишкой срочно покупать недорогую кушетку, назанимав денег у всех подряд. Хорошо, что отец давным-давно переехал к своей Евгении. Не то для нас с Рыжим осталось бы только одно место в квартире - на коврике перед дверью.
Чтобы не беспокоить тетю Нину перед операцией, мы вели себя, как пионеры. Она по ночам не спала. Мучилась страшными болями. Нужно было постоянно вскакивать к ней и давать сильные спазмалитики. А потом она легла в клинику, и Мишка совсем переселился туда. Вернулись они оба домой совсем недавно. Не знаю, как Мишка, а я уже немного озверела от такой жизни. Месяцами не вижу мужа. Но даже намекнуть ему об этом боялась. Уж больно не хотелось видеть, как превращаются в льдинки его глаза.
- Слушай, - прищурился Мишка, - а Светка что, действительно влюбилась?
- Ты меня удивляешь, Рыжий! Человек, с рождения влюбленный сам в себя, не может влюбиться в другого.
- Это она тебе так сказала? - он откровенно смеялся.
Я невольно залюбовалась им. Уж эти мне смешинки в его глазах.
- Это я говорю. А она сослалась на то, что я еще не любила тебя, когда выходила замуж.
- Ох, - вздохнул Мишка, - боюсь, она никогда не поумнеет.
И я с ним согласилась. Этот вопрос даже не подлежал обсуждению. К тому же, мне страшно хотелось спать.
- Бог с ней, со Светкой. У нее семь пятниц на неделе, а у меня только одна. И я хочу спать.
- Так пойдем, - он сразу выпустил мою руку и встал. Но дальше не двинулся.
У меня вдруг перехватило дыхание. Что со мной? Я же не шестнадцатилетняя девчонка. Восемь лет замужем. Может, просто отвыкла от Рыжего за полгода? Нет, вы посмотрите на него. У меня все внутри дрожит от волнения, а он стоит и нахально смеется мне прямо в лицо. Здоров стал - не обхватишь. Вон старенькая ковбойка в красную и зеленую клеточку уже давно мала и трещит по швам. И на плечах ткань вытерлась. Жалко. Я ее так люблю ... Он ведь в этой ковбойке был тогда в овраге.
- Алечка! Что с тобой, золотко? - усмехнулся Рыжий. - Ты, кажется, спать хотела? Почему медлим?
- Ты знаешь, Рыжий, я тебя все-таки слегка побаиваюсь.
- В том-то и соль, - нравоучительно пояснил он, повертев указательным пальцем перед моим носом. - Это придает нашим отношениям особую пикантность. И не тяни время. Знаешь же, бесполезно.
- О том, что тебя динамить бесполезно, знают, наверное, все медсестры в клинике.
- Ну не все, конечно, - ехидно улыбнулся Мишка и перевел взгляд на потолок, - но молодые и хорошенькие знают точно.
Ну вот. Так и есть. Ни одной мало-мальски приличной юбки мимо себя не пропустит. Юбочник! Хотя ... Что с него взять? Такому, как он, пять месяцев без жены - труба! Хорошо, что я ничего не знаю наверняка. После истории со Светкой он бережет мои нервы.
- Почему бы тебе опять не переехать в клинику? - заметила я не менее ехидно, делая попытку выскользнуть из кухни. Пусть катится к своим медсестрам. Не получилось. Он схватил меня в охапку.
- Пока рано. Дома есть одно очень важное дело, солнышко.
- Какое? - я притихла, пытаясь усыпить его бдительность. Да разве его обманешь? Он стиснул меня еще крепче.
- Пора детей делать. Время уже пришло.
- Детей? - растерялась я.
- У тебя что, плохо со слухом?
- Нет ...
-А почему переспрашиваешь?