* * *
Даже привыкший к ее зажигательным ласкам Дан удивлен, с какой яростью и сладострастием Марион "насилует" его. Вне всяких сомнений он сделал хорошее дело, женившись на ней, а она права, считая себя лучшей любовницей в мире!
Он отвечает на призыв, а она повторяет себе, что он сегодня любит ее лучше, чем когда-либо. Однако, несмотря на все его подвиги, она остается холодной. Ей вдруг расхотелось заниматься любовью.
- Что с тобой?
- Не знаю. Быть может, нездоровится.
Ее извинения трудно принять после более чем завлекающих ласк.
Они смущенно обмениваются незначащими репликами, как любые возлюбленные, чьи тела не настроились друг на друга. И надеются, что в следующий раз любовные игры приведут к успеху.
Этого не происходит ни в следующий, ни в последующие разы.
Марион пытается вернуть утерянное наслаждение, воображая, что отдается Филиппу. Но образ его - она ведь ощутила наяву его опаленную солнцем кожу, его мощные плечи и жесткую шевелюру - вызывает раздражение, почти тошноту. Ей настолько противно, что она не позволяет Дану завершить любовное объятие, отталкивает его, отодвигается, поворачивается к нему спиной, отгородившись молчанием и скорбью.
Он в ярости, он упрекает ее в холодности и произносит:
- Все ясно, ты разлюбила меня.
- Нет люблю! Тебе просто не понять…
- Ну объясни!
Она нервно всхлипывает. Но Дан не отстает:
- Полюбила другого? Ты же знаешь, можешь мне рассказать все. Мы живем не в Средневековье, и я не собираюсь надевать на тебя пояс целомудрия.
- Попал пальцем в небо! Если бы я могла полюбить другого, я бы не так страдала. Но дело в том…
Они пытаются успокоиться, рассуждают логически, по-научному. Они затрагивают вопросы физиологии, психологии… И только сильнее переживают.
Позже Дан поделился бедами с одним из приятелей, тот свел его с психоаналитиком - для последнего все просто: пришлите Марион, он обследует ее и найдет, где зарыта собака. Но Дан не решается предложить жене пойти к психоаналитику, заранее зная, что она не согласится на это.
Она изыщет лечение и примет решение сама. Однако, ее удивляет оборот собственных мыслей. Понимание того, что они с Даном должны честно признать крах их брака и найти достаточно здравого смысла, чтобы безболезненно расстаться, все же причиняет страдание. Когда она осознает это, она сжимает ладонями вдруг заболевшую грудь. Ее зеленые глаза наливаются ночной синевой. Но она не теряет мужества. Она доказывает себе, что страдание не может быть критерием добра и зла, справедливости и несправедливости, не может вынудить ее принять незрелое решение. Решение можно принять лишь с помощью разума.
Прежде всего следует признать, что она фригидна. Это доказано тем, что она месяцами испытывала наслаждение от ласк Дана. И не испытала его с Филиппом. Он слишком молод, не умеет заниматься любовью, он просто - полный сил мальчишка-неумеха. Женщина должна делить ложе с мужчиной, вдвое старше ее по возрасту.
И теперь ей надо найти кого-то, с кем она снова испытает наслаждение. Как с Даном, который умел ее доводить до высшей точки до того, как она изменила ему. Она уверена, что они теперь не находят согласия только потому, что в глубине души она упрекает себя за супружескую неверность, которая и стала барьером между ними. Ее нынешняя фригидность - заслуженная расплата за потерю совести, за неразделенную тайну.
Ночью Марион с тревожно бьющимся от неясного страха сердцем рассказывает Дану о том дне на пляже ради освобождения от подавленного желания насладиться близостью с Филиппом. Она сказала, что не может лицемерить и хранить тайну в себе, ибо оказалась права - искус прошел.
- Ты уверена? - недоверчиво спрашивает Дан. - Мне кажется, что этот мальчишка - серьезный соперник. Прежде всего он моложе…
- Конечно!
- И красивее.
- Несомненно.
- У него те достоинства, которых лишен я.
- А почему в мужья я выбрала тебя?
- Мне это тоже интересно.
Марион объясняет. Молодость и красота - это ее взнос в брак. Если это вносит мужчина, то какая роль остается ему? Дан считает, что Филипп умнее, тверже характером, больше знает, он творческая личность, наделенная юмором, предприимчивостью, мудростью. А что сделал в жизни он, Дан, чтобы заинтересовать женщину?
- Многое, - возражает Марион. - А Филиппу дадим время на возмужание. Когда-нибудь он станет столь же притягательным, что и ты. Но я для него уже не буду ничего значить. Ясно?
- Иными словами, у тебя нет иного выхода как остаться со мной.
"С тобой или с кем-нибудь другим, похожим на тебя", - подумала Марион. И решила отыскать этого другого, чтобы добиться успеха там, где потерпела крах с Даном.
Она словно забыла, зачем пошла на откровенность. Впрочем, если секрет перестал быть секретом, она снова может испытать наслаждение. Впрочем, особо в это не верит.
Тем не менее приступает к привычному эротическому ритуалу. Но ему не по себе, и он удерживает ее.
- Только не сегодня. Дай свыкнуться с этой мыслью.
Она удивлена. Итак, он ревнует! Ее охватывает возмущение, она протестует, оправдывается, ластится к нему. Дан отрицает, что его задела неверность жены, он просто несчастен и не в силах переломить себя. Поняв, что он не может ее простить, она в разочаровании отступается.
"Остается только развод", - считает она, но не произносит этих слов вслух. Он, похоже, не думает о таком исходе. Значит подготовкой развода займется она сама, укротив сердце и сдерживая подступающие к глазам слезы.
* * *
Внешне их жизнь не меняется. Они чаще ходят в гости, засиживаются с друзьями допоздна. Ничто не влечет их домой, они перестали заниматься любовью.
"Найти заместителя Дану будет нетрудно", - считает Марион и мысленно перебирает воздыхателей, которых еще не оттолкнула ее холодность или которые еще не столкнулись с ней. Она принимает их ухаживания, не протестует, когда их нетерпеливые руки бродят по ее телу, едва прикрытому легким платьицем. Но она опасается повторения неудачи - та сцена в сосновой роще преследует ее.
"На этот раз буду действовать наверняка, - обещает она сама себе. - И отдамся лишь тому, кто сможет заменить Дана".
Она пока не знает, выйдет замуж или нет за своего избранника. Но уверена в одном, обладать ею будет только он. Она не относится к тому разряду женщин, которые готовы сразу принадлежать двум или нескольким мужчинам.
Однажды вечером она вдруг делает выбор. Ему столько же лет, что и Дану. Он даже немного похож на ее мужа. Правда, не столь красив. Перебирая день за днем его достоинства и недостатки, она приходит к мысли, что претендент по всем статьям уступает Дану. Стоит ли бросать одного ради другого?
Но ничто не мешает течению событий: неужели она первая, кто разводится, чтобы выйти замуж за бледную копию первого мужа, - меланхолически рассуждает она. Ирония судьбы, но жизнь соткана именно из таких разочарований. "Если я отдаю себе отчет в поступках, не делая из них драмы, значит я подхожу к возрасту разума, и это очко в мою пользу".
Последняя ночь проходит без сна: Марион готовится соблазнить своего нового господина. Она мысленно прикидывает, как это произойдет.
В свое время она потребовала от мужа, чтобы он довел до конца ее любовное воспитание, и теперь знает все, что может происходить между мужчиной и женщиной (ей ни разу не пришла мысль, что любовью можно заниматься не только вдвоем, а Дан забыл сказать ей об этом). Она перебирает все возможности, которые может извлечь из своего тела, чтобы убедить своего нового партнера в том, что ему исключительно повезло.
Она начнет ласкать его руками, но не для того, чтобы возбудить, а чтобы полностью удовлетворить его. Потом докажет, что это удовольствие ничто по сравнению с тем удовольствием, которое она доставит ему губами. Затем она повторит весь путь, пользуясь животом, бедрами, ступнями, подмышками, волосами, носом, языком, грудями, ягодицами. Она завлечет его в себя каждой порой своей плоти и всеми познаниями в любовной науке. Она подчинит его своей воле совершенством сладострастной игры и привьет ему такую привычку к ее плоти, которая привяжет его сильнее любого порока. Она не даст ему возможности придумать какую-либо ласку - она сама подарит их все - с тем же талантом (она высоко себя ценит), что и проститутка высокого полета, и с большим вкусом и скромностью (она очень постарается), чем девственница ее возраста.
Воображение готовило ее к подвигу всю ночь. Она не единожды возвращалась к каждому жесту, представляла себе его воздействие, со знанием дела смаковала страстные судороги мужчины, поздравляла себя с собственным неоднократным наслаждением, с бесстыдством вслушивалась в похвалы, которые должна была заслужить.
Эта мысленная репетиция возбудила ее - она слишком долго держала на привязи свою страсть. Пальцы ее не ищут собственной груди и женского естества - она знает, что не умеет доводить себя до наслаждения.
Марион убеждена в правильности своего выбора: мужчина, на котором она остановила взгляд, именно тот любовник, что необходим ей. Он удовлетворит ее. И она спешит заняться любовью с ним, извлечь, наконец, конкретный опыт из всего, что подготовил разум.
В полусне она или нет? Стала ли ее мечта явью? Или она забыла о своей ссоре и гордыне? Она придвигается к спящему Дану, касается его своим обнаженным телом, нетерпеливым лобком, горячими бедрами, затвердевшими сосками грудей. Он просыпается, неуверенно дотрагивается до нее ладонью. Она ложится на него, ее губы бегают, по коже знакомого тела, подчиняют его своей прихоти, возвращают ему силу желания. Он молча вступает в привычную игру и, ощутив ее согласие, вонзается в нее, не заботясь о том, что чувствует она.
Марион, как припев, повторяет себе, что счастлива. Ее мозг и сердце удовлетворены. Стоит ли желать большего? Отныне ей достанет мужества признать, что физическое наслаждение не главное в супружеской жизни. Одной заботой станет меньше! Ее союз с Даном может обойтись и без этой материальной связи. Разве у них нет иных возможностей для взаимной любви? Как она смогла забыть о них? Какой смысл вновь проходить - наверняка с меньшими шансами на успех - через превратности любви с незнаемым человеком? С тем самым незнакомцем, за которого мгновением раньше собиралась замуж, а сейчас почти забыла!
Кстати, а как выглядит ее избранник? Пока она разрабатывала программу совместных удовольствий, она не заботилась о том, чтобы вызвать в памяти его лицо и облик. Она с запозданием пытается воссоздать их, вообразить, как бы действовал тот, окажись он на месте Дана, в положении Дана, двигаясь, как двигается Дан - скользя в нее, выскальзывая и снова проникая вглубь с требовательным упорством - твердая мощная плоть раздвигает тесное влажно-горячее, как бы живущее собственной жизнью естество Марион, ждущее излияния семени и сладкого наслаждения Дана.
За черной завесой век ей не сразу удается воссоздать черты нового любовника, выражение его лица. Вначале у нее в глазах пляшут разноцветные искры, играют сполохи. Она тщательно организует их, складывает в строгие линии, формы. И вскоре на мысленном экране возникает изображение. Любовник явился, он возник из хаоса, но его легко узнать. И ее плоть и душа немедленно начинают желать его. В ответ он силой сжимает в объятиях сказочно податливое тело.
Ее любит именно тот, кого она выбрала в заместители Дана. Но теперь, когда он обрел существование в ее грезах, Марион поняла, что он не будет ни наследником, ни заместителем ее мужа - он обязательный солюбовник Дана, его неизбежный двойник, и он обладает Марион совместно с мужем. Он в теле Дана всей тяжестью возлежит на ней. И каждый из них дает жизнь другому.
Марион уже не в силах отличить одного от другого. Невероятное счастье, которое она испытывает, представляя, как их слитые в одно животы прижимаются к ее животу, как их рты целуют ее, как их единая мужская плоть проникает в нее так глубоко, как не проникал ни Дан, ни Филипп, как их совместная судорога подхватывает ее, как ее наполняет пол у прелюбодейное семя, открывает ей истину - она никогда не получит удовлетворения, если любовь этих двоих будет раздельна.
В ней нарастает невыносимое ощущение конца, оно вздымается, охватывает все тело - сердце ее замирает, дыхание становится прерывистым, и из груди вырывается стон. В голове все взрывается, миллионы раскаленных добела частичек разлетаются в разные стороны.
Пораженный Дан с гордостью разглядывает жену, которая медленно приходит в себя.
- Я еще никогда не испытывала такого острого наслаждения, - с улыбкой воркует она.
И, обхватив шею Дана ослабевшими руками, покрывает поцелуями лицо вновь обретенного мужа.
- Представь себе, я чуть было не покинула тебя! Наверное, сошла с ума. Теперь все в прошлом. Я знаю, любовью я могу заниматься только с тобой. Только с тобой я испытываю наслаждение. И любить могу только тебя.
Перевод А. Григорьева
* * *
НИЩЕТА ЭРОТИКИ
Брак - пьеса для двух актеров, в которой каждый разучивает одну роль, роль партнера.
Октав Фейе
В пятницу вечером, сразу после ужина, время для выбора было лучшим. Чуть позже на улице преобладали зеваки и гуляки. Еще позже оставались только пьянчуги с безумными глазами да скользящая меж деревьев шпана.
Они уложили детей спать. Записали на доске номер телефона соседки по площадке. В семь лет девочки уже весьма рассудительны:
- Погасишь свет без четверти десять и быстро заснешь.
- Хорошо, мамочка.
- Проверь, чтобы братик не раскрылся.
- Хорошо, мамочка. Вы вернетесь не поздно?
- Сразу после кино. Папа перекрыл воду и газ. Свет в коридоре мы оставим. Спокойной ночи, ангелочки.
Они катили по периферийным бульварам и болтали. Они собирались переделать квартиру и обменивались идеями. Они очень любили обустраивать свое гнездышко.
У Порт Майо они остановились, выжидая подходящее время, и выпили вина на террасе кафе. Затем снова сели в машину и медленно въехали в аллею Акаций. На этой широкой лесной дороге первыми к вам подъезжали машины, за рулем которых сидели одинокие мужчины с ищущим и наглым взглядом.
Следовало также избегать завсегдатаев, вроде супружеской пары из Медона, разъезжавших в сером пежо - больные. Надо было, не поворачивая головы, медленно катить с рассеянным видом искателя приключений.
Их обогнала благородного вида пара в американской машине, некоторое время она держалась рядом, но женщина что-то сказала, и мужчина нажал на акселератор. Потом появились усатый жирняга и его наштукатуренная старуха. Они улыбались и показывали, что согласны. Но он обогнал их справа и уехал.
- Если не найдем ничего лучше, вернемся.
- Что-то ты быстро разочаровался.
Они обогнули водопад и снова медленно въехали в аллею. Там стояла запыленная машина, ее заднее сидение было завалено чемоданами, а за рулем сидел брюнет лет тридцати - он прикуривал сигарету от зажигалки, которую ему протягивала укутанная в шаль молодая женщина. Они вместе повернулись в их сторону.
- У них милый вид. - Он хотел было притормозить.
- Поезжай, посмотрим.
Он поехал дальше. Машина тронулась вслед за ними, посигналила фарами, поравнялась с ними, покатила крыло в крыло.
Они несколько секунд рассматривали друг друга через стекла. Машина ускорила движение и замерла у тротуара впереди них. Он затормозил.
- Ну что?
Никто не двигался. Когда его жена смеялась и была возбуждена, смех вырывался через ноздри с быстрым пофыркиванием.
Наконец мужчина из первой машины вылез и подошел к ним. Он был невысок и одет в потрепанный плащ.
- Добрый вечер.
- Добрый вечер.
- Куда едем?
- Куда хотите, нам все равно.
- Я знаю одно местечко неподалеку. Поезжайте за мной.
- Ладно.
Они подъехали к отелю недалеко от Порт Майо, вылезли из машин и пожали друг другу руки перед входом.
- Возвращаетесь из путешествия?
- Нет, отбываем сегодня ночью.
Их попросили подождать в небольшой комнатке, где стояли журнальный столик и железные стулья.
Они сели и принялись болтать об Оверни, которую хорошо знали. Молодая женщина с крупными карими глазами была худа и светловолоса, одевалась по старой моде и улыбалась, сжимая губы, потому что спереди у нее отсутствовал один зуб. Мужчина-крепыш был не очень ухожен и плохо выбрит, но имел приятное круглое лицо и выглядел весельчаком.
Хозяйка гостиницы распахнула дверь:
- Вы вместе? Могу дать только две комнаты, но прошу не шуметь. С вас четыре тысячи.
Он вынул бумажник.
- Прошу вас, расходы пополам.
Они поднялись по лестнице и вошли в номер, надвое разделенный перегородкой. Туалет находился во второй половине и был отделен от широкой кровати зеркальной ширмой. В первом закутке едва умещались два диванчика с узким проходом между ними.
- Вперед, девицы. Позовете, когда будете готовы.
Они уселись каждый на свой диванчик и закурили. Раздеваясь, они говорили о машинах и разных пустяках.
- Брюшко начинает расти.
- Надо меньше пить за едой.
- Трудно удержаться.
Они разделись догола и докуривали сигарету, опершись локтями на бедра. Из соседней половины доносился плеск воды и обрывки разговора о тряпках.
- Вы ничего не чувствуете?
- Нет.
- Я всегда боюсь, что у меня пахнет от ног. Я их отморозил.
- Во время войны?
- Когда бежал из Германии. Четверо суток провел в открытом поле. - Они обменялись воспоминаниями о тех днях. Потом обратили внимание, что плеск воды и шаги прекратились.
- Ну что, готов?
- Уже давно!
Они встали и вошли в ту половину, где на кровати их ждали две женщины.
Перевод А. Григорьева
Жак Куссо
Жак Куссо - французский писатель, начавший свою карьеру в 1958 году романом "Жаркое время", отрывки из которого здесь и печатаются.
ВЫБОИНЫ НА ДОРОГЕ
Женщины угадывают все: они ошибаются только тогда, когда рассуждают.
Альфонс Карр
Его должны были ждать на вокзале М. Выйдя на перрон с саквояжем в руке, Альбар оглянулся.
Если бы старушка пришла, он узнал бы ее без труда. Потом подумал, что его ждут снаружи. Перед вокзалом никого не было - похоже, о нем забыли. Хотя мелькнула мысль, что его могли не принять за пассажира из-за отсутствия чемодана. Он вытащил из кармана зеленый платок Мадо и вытер мокрое лицо. Солнце уже пекло вовсю. Альбар решил спросить про дорогу и добираться собственными силами. В этот момент он заметил юную девушку, скрывавшуюся в стенной нише. Его удивило, что она здесь делала и почему смотрела на него. Похоже, она пряталась. Быть может, ей было нечего делать, и она проводила время, рассматривая приезжих.