***
Кристиан дождался, когда они окажутся в машине, и только тогда продолжил разговор.
– Ты слышала, что сказал врач? Надеюсь, ты примешь это к сведению.
Спокойно, спокойно, сказала себе Эйвери.
– Что бы он ни говорил, бизнес есть бизнес. От него никуда не денешься.
Кристиан ответил не сразу. Сначала подождал, когда они минуют ворота больницы.
– Не беспокойся о бизнесе. Я о нем позабочусь.
– Но как? Два человека не справятся и с магазином, и с библиотекой. А денег нанять еще кого-нибудь у меня нет.
Кристиан бросил на нее короткий взгляд.
– Давай не будем ссориться в машине. Мне хотелось бы довезти тебя до дому в целости и сохранности.
– С чего ты взял, что мы ссоримся?
– Посмотрел на выражение твоего лица. Давай поговорим обо всем, когда приедем.
Эйвери откинулась на спинку сиденья и вздохнула, понимая, что возражать бесполезно.
Но когда он остановился возле своего дома, она не вытерпела и спросила:
– Позволь спросить, почему ты привез меня сюда? Я хочу к себе домой!
– Понимаю, но в магазине слишком много народа. Там не удастся поговорить с глазу на глаз. А нам это действительно необходимо.
Согласиться было куда проще, чем продолжать пререкаться, кроме того, Кристиан был в значительной мере прав. Поэтому Эйвери послушно последовала за ним. Он попытался поднять ее на руки и понести, но уж этого она ему не позволила. В прошлый раз, когда он так поступил, все закончилось постелью. И вот к чему это привело…
– Не надо меня нести.
– Почему?
– Потому что я хочу идти. Мне надо убедиться, что я на это способна.
– Не хочешь, чтобы за тобой ухаживали?
– Предпочитаю быть независимой. Это позволяет чувствовать себя защищенной. Не знал?
– Теперь знаю.
Однако же Эйвери позволила усадить себя в удобное кресло у окна в сад. Еще не стемнело, и она могла наслаждаться видом сверкающего на солнце пушистого снега, пока Кристиан заваривал чай и готовил для нее еду.
Вернувшись, он уселся напротив нее. И под его пристальным взглядом Эйвери съела два яйца и несколько бутербродов. Кристиан с удовлетворением отметил, как ее щеки снова окрашиваются румянцем.
Он смотрел на нее и думал, что никогда прежде не чувствовал себя таким беспомощным и жалким, как в тот томительно-долгий час, когда врач обследовал Эйвери. Он боялся лишиться ребенка. Лишиться ее. Все это время его мир, казалось, висел на волоске. Иногда полезно потерять самоуверенность, чтобы определить, что важно, а что нет в этой жизни. Неожиданное открытие, что не всего ему дано достичь, не все в его власти, чуть не подкосило Кристиана.
– Ну вот. А теперь я хочу сделать тебе предложение.
– Какое?
– Только пообещай выслушать меня не перебивая.
– Это порой очень трудно сделать.
– Но в данном случае необходимо. Обещаешь?
– Как я могу ответить, пока не узнаю, о чем пойдет речь?
– Ну пожалуйста!
– Полагаю, – улыбнулась Эйвери, – раз ты просишь, значит, это действительно важно.
– Воспринимаю это как согласие. – Кристиан улыбнулся в ответ, удивляясь, насколько она соткана из противоречий. – Я знаю, что ты отказалась жить в моем доме… – Он поднял руку, призывая ее к молчанию. – Вспомни, ты обещала!
– Но ничего же не изменилось.
– А вот тут ты ошибаешься. Изменилось, и очень многое. После случившегося ты не можешь позволить себе думать о собственном удовольствии. Тебе нужны покой и отдых – сама слышала слова врача, – поэтому о возвращении на работу не может быть и речи. А что, если ты проснешься посреди ночи с дикой болью или, Боже упаси, еще с одним кровотечением?
– Не надо об этом!
– Врач сказал, что это вряд ли произойдет, если, конечно, ты будешь исполнять его предписания. Но такая возможность все-таки существует. Нужен человек, который будет рядом с тобой и днем и ночью. Если ты останешься здесь, я смогу присматривать за тобой. Более того, я настаиваю на этом, иначе буду все время беспокоиться.
– Ты закончил?
– Да.
– Можно мне говорить?
Удивительно, как она умудряется быть одновременно беременной, больной, несчастной и настолько прекрасной и желанной?
– Да. Теперь ты можешь говорить.
– Кто будет управлять твоим магазином, пока ты за мной присматриваешь?
– Конечно же мой генеральный менеджер.
– Именно! – с торжеством провозгласила она. – А кто займется моим?
К счастью, Кристиан ожидал чего-то в этом духе, поэтому заранее подготовил ответ.
– Как я уже сказал, беспокоиться абсолютно не о чем. Я пошлю к тебе одного из моих продавцов-консультантов. Если не хватит, направлю еще одного. У меня работает много людей, и все они в твоем распоряжении так долго, как понадобится.
– Но ты все еще не ответил на вопрос, – заметила Эйвери с каменным лицом. – Кто будет управлять моим магазином и читальным залом?
Кристиан попытался припомнить имя женщины, рыжей, которая при встрече обдала его презрением. Джулия, что ли?
– Джуди! – вспомнил он. – Или Черил.
– Джуди одинокая мать с ребенком. У нее нет возможности работать больше, чем она это делает. А Черил молода, и у нее есть личная жизнь, которую она совершенно законно ставит выше работы.
– И что?
– Кто будет заниматься заказами, беспокоиться о клиентах и порванных книгах? Кто будет ругаться с поставщиками? Отвечать на жалобы и предложения? Иными словами, управлять.
Кристиан понимал, куда она клонит, и сознавал, что единственный человек, способный справиться со всем перечисленным, – это он, – Я, наверное.
– Вот именно! Значит, гораздо разумнее тебе перебраться ко мне.
– Как?
– Берешь чемодан, укладываешь в него вещи и вселяешься.
– А куда, собственно говоря?
– Не пойми меня превратно. Весь верхний этаж над магазином – это квартира со всем необходимым. И очень неплохая, на мой вкус. Может быть, в моем доме не пять спален, как в твоем, но две-то есть. Одна из них твоя. Все просто.
– Просто, – повторил Кристиан, догадавшись, что речь идет о той самой комнате, где они занимались любовью.
Стало быть, жилище послужит ему постоянным напоминанием об этом. Он вздохнул, начиная понимать, что жизнь в ее доме будет, по сути, изощренной формой тюремного заключения.
***
Джуди и Черил возбужденно захихикали, точь-в-точь как школьницы, когда Эйвери сообщила им новость.
– Кристиан Харлоу? Сам Кристиан Харлоу будет работать с нами?
– Кстати говоря, он послужит нам отличной рекламой, – заметила Черил. – Все женщины города так и рванут к нам!
– Черил! – осуждающе воскликнула Джуди.
– А что, нет?
– Оставим это, – рассмеялась Эйвери. – Если ты не можешь о нем забыть, прими холодный душ – поможет. А пока принеси-ка нам чайку.
– Давай все же уточним детали, – начала Джуди, как только Черил вышла из комнаты. – Кристиан будет выполнять твои обязанности и снабдит нас дополнительными работниками, да?
– Да. Он хочет за мной приглядывать.
– Насколько серьезно?
– Достаточно.
– Понятно. Значит, спать он будет тоже здесь, я верно понимаю?
– Этого никак не избежать. Он не хочет оставлять меня одну, и даже врач с ним согласен, поэтому, будь добра, перестань ухмыляться. Все иначе, чем ты думаешь.
– В самом деле?
– Да! У меня моя комната, у него будет своя.
– А это не станет подогревать его воображение?
– Ты, должно быть, смеешься! Не думаю, что у Кристиана могут возникнуть сексуальные фантазии в отношении беременной женщины, напоминающей кита.
– О чем это вы? – раздался заинтересованный мужской голос, и в комнату вошел Кристиан.
– Да так, пустяки, – покраснела Эйвери.
– Обсуждаете мои сексуальные фантазии?
– Если ты знал, зачем спросил?
– Хотел посмотреть, как ты смущаешься.
– Что ж, наслаждайся. Надеюсь, что скоро я привыкну к твоему чувству юмора и перестану обращать внимание на всякие шуточки.
– Раньше тебе это не удавалось.
– Но я была гораздо моложе!
Джуди поднялась.
– Пойду-ка посмотрю, как там чай.
– Не стоит, – запротестовала Эйвери.
– Нет, стоит. Знаешь, как говорится: третий – лишний. Это тот самый случай.
Джуди закрыла за собой дверь, и они остались вдвоем.
– Надо постараться больше так не делать, – заметила Эйвери.
– Что? Обсуждать мои сексуальные фантазии? Согласен. Похоже, в моем магазине царит высокая нравственность, если у вас это привычные темы для обсуждения.
Эйвери посмотрела ему в глаза. В них плясали искорки смеха.
– Ты прекрасно понимаешь, что я говорила о другом. Не стоит замыкаться друг на друге в разговоре. Это неприятно остальным. В нашем случае – Джуди и Черил.
Она тряхнула головой, и коса упала ей на грудь, притягивая взгляд мужчины. Кристиан с трудом справился с вожделением, охватившим его.
– Ты сама заговорила обо мне, когда меня не было в комнате.
– Те, кто подслушивают, не слышат о себе ничего хорошего. Кроме того, мы всего лишь обсуждали, где ты будешь спать. – Эйвери бросила взгляд на чемодан в его руке. – Показать тебе твою комнату?
– Да, пожалуйста.
Чувствуя себя человеком, ведомым на казнь, Кристиан покорно последовал за ней на второй этаж. Беременность и в самом деле добавила Эйвери округлостей, и они ей удивительно шли. Даже чересчур…
Кристиан остановился перед дверью спальни, в которой не был с того незабываемого вечера. Каждая минута, проведенная здесь, отпечаталась в его памяти и имела неприятнейшее обыкновение всплывать в самые неподходящие моменты – например, посреди делового совещания. Ему представлялись длинные ноги, обвивающие его, и рассыпавшиеся по подушке светлые волосы.
Он сумел убедить себя не только в том, что она ему не пара, но и в том, что взаимное общение вредит им обоим. Но при этом с тоской вспоминал тот вечер любви. Кристиан надеялся, что, если они не будут встречаться, память померкнет и он снова забудет Эйвери, как умудрился сделать это девять лет назад. Но все было далеко не так просто.
Эйвери увидела, что он задумался, и угадала о чем. Ведь и ее преследовали подобные мысли.
– Именно здесь все и началось, – тихо заметила она, указывая на дверь гостевой спальни.
– Нет, все началось гораздо раньше. В тот день, когда ты вошла в мой магазин, замерзшая и голодная.
Она решила, что не позволит воспоминаниям разбередить ей душу, поэтому прошла мимо гостевой спальни и открыла дверь в собственную. Кристиан в изумлении остановился на пороге. Его поразила и сама комната, и то, что его допустили в нее.
Спальня была выдержана в бело-голубых тонах. Кружевные занавески напоминали облака на фоне голубых стен, а одеяло в белоснежном пододеяльнике – заснеженное поле. На стене висели соломенные шляпки – с лентами, с цветами, с ягодками. Некоторые были совсем старые, одна – почти не ношенная.
– Я покупаю новую каждое лето, – пояснила Эйвери, заметив удивление Кристиана.
– А какая последняя?
– Вот эта. – Она указала на шляпку с голубыми лентами и синими цветами.
– Надень ее, пожалуйста.
– Не хочу. Сейчас зима.
– Как менеджер этого магазина я велю тебе ее надеть.
Удивительно, как этот человек умеет превратить простое предложение надеть шляпку во что-то почти непристойно-эротическое!
– Не надену. Лучше осмотри мою комнату.
Кристиан послушался. Помимо кровати здесь был только туалетный стблик со стулом и стенной шкаф.
– И что ты про нее думаешь?
– Мне нравится. Здесь весьма уютно. Комната женственная и вместе с тем не вычурная.
– Ты ожидал нечто подобное?
– Я сам не знаю, чего ожидал. Прежде всего я не ожидал, что ты вернешься в Мэйтаун и откроешь собственный магазин. Ты непредсказуема, не подчиняешься стереотипам.
– Тогда давай разрушим еще один, ладно?
Эйвери подошла к туалетному столику и взяла одну из фотографий.
– Смотри.
Кристиан увидел женщину лет двадцати пяти в крошечном бикини, состоящем из соединенных между собой серебряных треугольничков. Она улыбалась одновременно невинной и соблазнительной улыбкой. Волосы у нее были русые, но в остальном она очень напоминала дочь. Такие же голубые глаза и потрясающая фигура.
– Это твоя мать?
– Да. Видишь, во что она одета?
– Вижу.
– Дальше этого она не раздевалась. Всегда оставалась в трусиках, и часть груди была прикрыта.
– Не стоит объяснять, право.
– Нет, стоит. Слово "стриптизерша" вызывает совершенно определенный образ, но ведь многое изменилось с годами. В таком виде сейчас многие женщины ходят на пляже. – Эйвери поставила фотографию на место. – Я не хочу сказать, что у нее была хорошая работа, нет, отвратительная. Но она не позволила себе опуститься. А теперь посмотри сюда.
На следующей фотографии была та же женщина, только лет в пятьдесят. В волосах у нее блестела седина, на шее красовался кулон с аметистом. Она была похожа на всеми уважаемую особу, мать большого семейства. Таким обычно отводят лучшие столики в ресторане.
– Это моя мама примерно через десять лет после покупки кафе. Что ты думаешь о ней?
– Твоя мать очень изменилась. – Кристиан не скрывал удивления. – Но как?
– Получила образование, правда заочное. Но главное – много читала. Самые разные книги. Научилась одеваться и ценить настоящие украшения, перестала считать, что бижутерия красивее. Словом, узнала о жизни другого слоя населения.
– Но она не вышла замуж во второй раз?
– Она никогда не была замужем. Я незаконнорожденная, – сказала Эйвери, ставя фотографию на столик. – Видишь ли, в наши дни это перестало шокировать людей.
– А когда ты росла?
– Тогда люди неодобрительно смотрели на матерей-одиночек. Но мою жизнь это особенно не портило. – Молодая женщина пожала плечами и подошла к Кристиану. – Я не пытаюсь вызвать твое сочувствие. Мое детство сделало меня такой, какая я сегодня, а я вполне довольна собой. Поэтому сожалеть о прошлом глупо.
– Ты, сегодняшняя, мне тоже очень нравишься.
– Для начала – неплохо.
Кристиан нежно провел ладонью по ее шеке.
– Есть несколько вещей, которые я хотел бы сказать тебе. Первая из них касается твоей матери.
Эйвери на всякий случай отступила на шаг.
– Я слушаю.
– Я никогда не судил ее за то, как она зарабатывала на жизнь. Это ты решила, что я напичкан предрассудками. А я просто не люблю, когда мне лгут. А вот моему брату ты доверяла настолько, что рассказала правду о себе.
– Ты был всегда слишком занят. По горло в работе. И отделял себя от сотрудников.
– Может быть.
– Никаких "может быть". Все было именно так. – Она вздохнула, поняв, что не до конца откровенна. – Кроме того, мне хотелось нравиться тебе. Не люблю, когда на меня смотрят сверху вниз, поэтому я и сказала, что мама в прошлом актриса.
– Теперь я это понимаю. Ты мне тоже нравилась, действительно нравилась, и с этим ничего нельзя было поделать. Сообщи ты, что прилетела с Марса, мое отношение к тебе не изменилось бы.
– Допустим. А что еще ты хотел мне сказать?
– Что я не собирался отнимать у тебя ребенка.
– Но ты сам так сказал, когда я пришла к тебе.
– Знаю. Но я был в ярости и наговорил ерунды. Меня злила сложившаяся ситуация, и особенно то, что со мной не слишком-то считаются. Ты собираешься родить моего ребенка и при этом как бы игнорируешь мое существование.
– Прости, что один неплохо проведенный вечер, вечер страсти, так осложнил твою жизнь.
– Прости и ты меня. Твое положение гораздо труднее. Ты не виновата, что забеременела. На самом деле и сожалеть-то не о чем. Куда важнее, что мы сейчас здесь и вместе.
– Знаю. – Ее слова разорвали тишину, на мгновение повисшую в комнате.
Кристиан отчетливо осознавал, как она близко. Желание притянуть Эйвери к себе и поцеловать было невероятно сильным, но он понимал, что сейчас не время. Известно, к чему ведут поцелуи. А врач сказал: никакого секса!
– Тебе лучше прилечь, – заботливо предложил он. – А я спущусь и посмотрю, что творится в магазине.
11
Первые две недели в доме Эйвери прошли для Кристиана спокойно. Но при этом казалось, будто они малознакомые люди, случайно живущие под одной крышей, а не будущие родители.
Кристиан каждый день ходил домой принимать душ, объясняя это тем, что ванная – место сугубо личное и он не хочет вторгаться туда. Он имеет в виду, решила Эйвери, что у меня очень маленькая ванная. Это было чистой правдой, и она изо всех сил старалась не обижаться, но все равно обиделась. Точно так же она чувствовала себя, когда они смотрели телевизор вечером, сидя рядышком на диване, а Кристиан внезапно поднимался и объявлял, что уходит поработать. И говорил это таким тоном, что Эйвери начинала беспокоиться: уж не оскорбила ли она его случайно?
Наконец она решила не заниматься прикладным психоанализом, а попытаться понять отца своего будущего ребенка. Эйвери дождалась, когда Джуди и Мерил уйдут домой, и зашла в свой кабинет, в котором теперь работал Кристиан. Он сидел, склонившись над бумагами, невыспавшийся и небритый. Как же этот человек умудряется выглядеть потрясающе даже в таком состоянии?
Кристиан поднял голову и посмотрел на нее.
– Все в порядке?
– Не совсем.
Он немедленно встревожился.
– Что-то с ребенком?
– Нет, не с ребенком, – буркнула Эйвери. – Если я устала или мне пришла в голову неприятная мысль, не стоит сразу думать, что я собираюсь потерять ребенка!
– Что ты огрызаешься?
– Хочу и буду! – Она понимала, что сердится не по делу, и винила в этом гормоны. – Ведь это я ношу ребенка. Припомни, что именно я нахожусь в нелепой ситуации. Ты живешь в моем доме, как…
– Как кто? – заинтересованно приподнял брови Кристиан, внутренне напрягшись.
– Как чужой!
– Ну, все не так ужасно. Я ожидал худшего, – улыбнулся он. – Садись!
И почему этот тип ведет себя как хозяин? – мысленно возмутилась Эйвери, но послушно села.
– Так чего же ты хочешь?
Она задумалась, насколько откровенной может быть, но решила, что терять ей уже нечего.
– Не вижу, какой смысл нам жить в одном доме, если ты готовишь мне еду, приносишь чай на подносике, а потом уходишь в свою комнату. Прямо как дворецкий или слуга! Или как квартиросъемщик!
– Так ты хочешь, чтобы я платил за жилье?
– Нет!
– Уже прогресс, – рассмеялся Кристиан. – Теперь я знаю, чего ты не хочешь. А теперь скажи, чего тебе не хватает.
Эйвери аккуратно сложила руки на коленях и уставилась на них, лишь бы не встречаться с Кристианом взглядом. Он радует ее одним своим присутствием в доме. Но такие вещи не говорят мужчине, особенно если он держится подальше от вас и долгие месяцы вообще не помнит о вашем существовании.
– Ты здесь только телом, но не душой, поэтому я имею все недостатки жизни с мужчиной и ни одного преимущества.
– Какого, например?