– Срыв рано или поздно происходит в любом случае, – флегматично заметил старший и на мгновение прикрыл глаза тяжелыми коричневыми веками. – Весь вопрос – в соотношении затрат и прибыли. Ознакомившись с конкретными обстоятельствами, мы можем заранее запланировать время действия проекта. Например, три или пять лет. Не знаю, заметили вы или нет, но в последнее время все как-то ускоряется. Мне лично кажется, что время имен и проектов, которые работают и приносят прибыль десятилетиями, вообще уходит. Сейчас мы видим на эстраде последних мастодонтов. Вы, те, кто помоложе, сможете потом этим даже гордиться…
– Я бы предпочел гордиться чем-нибудь еще, – независимо заметил тот, который сидел поодаль. – Чем-нибудь, сделанным своими собственными руками. Если вам неинтересно – флаг вам в руки, барабан на шею и семь футов под килем. Я займусь этим сам. В отличие от вас я видел не только запись их концерта, но и тот самый клип, о котором нам только что рассказали. Это, конечно, еще очень сыро. Но при том – не хорошо и не плохо. Потому что нет образца для сравнения. Это, как совершенно справедливо заметил милостивый государь, – кивок в сторону недавнего рассказчика. – другое. Перпендикулярное тому, что есть. Из этого и следует исходить. Главный сегодняшний дефицит в нашей профессии отнюдь не таланты, не техническое оснащение, не деньги и даже не менеджмент. Главный дефицит – ноу-хау. Придумать то, чего еще не было. Две девочки-лесбиянки – хорошо, этого еще не было, значит, это пойдет. Три девушки: одна белая, другая черная, третья – рыжая – тоже хорошо. Мне вам рассказывать? А здесь – уже готовое ноу-хау, на которое уже откликнулась публика. Причем, вот удивительно, никто этого специально, напрягаясь, не придумывал, никто не раскручивал – само вышло. Машина, выигранная по лотерейному билету…
– Позвольте, как же – никто? – картинно удивилась женщина и поправила сползшую бретельку платья цвета раздавленной вишни. Розовый с золотом платок, который прежде лежал на ее плечах, она уже давно повесила на спинку высокого стула. – А тот сумасшедший, который создал группу "Детдом"? И еще один – которого они лечили в Бехтеревке? И та женщина в кримпленовом костюме?
– Что за костюм? – цепко удивился молодой. – О костюме ничего не говорили.
Женщина вопросительно взглянула на рассказчика. Он кивнул и улыбнулся ей кривозубой улыбкой:
– Костюм действительно есть. Синий с юбкой до середины колена, с белым отложным воротником и такими же манжетами. Она говорит: отличный материал кримплен – двадцать лет ношу и все сносу нету… Здорово вы догадались!
Женщина победительно улыбнулась, а мужчина, сидящий поодаль, прищурился и произнес:
– Простите, мадам! Я понял свою ошибку. Мое поколение просто не помнит таких древностей, как кримпленовые костюмы.
Женщина тут же нахмурилась и выпала из беседы. Она не любила, когда ей напоминали о ее возрасте. Видно было, что ей хочется достать пудреницу с зеркальцем, заглянуть в нее и убедиться, что с ней по-прежнему все в порядке.
– Всех троих придется как-то ублаготворить, – сказал мужчина, допивший свое пиво. – С профсоюзной активисткой, я думаю, проблем не возникнет, а вот двое сумасшедших…
– Можно взять их в дело, – усмехнулся старший. – Поместить в загородный пансионат. Пусть пишут музыку и слова. Если, конечно, они еще в состоянии…
Некоторое время все, в том числе и сидящий поодаль, не торопясь, со вкусом обсуждали какие-то детали. Официант принес старшему еще стакан минералки, остальным мужчинам еще пиво и соленые крекеры к нему, а даме – кофе и сухое пирожное на крохотном блюдечке с бумажной салфеткой, изрезанной в кружево. Настроение компании стало ровным и профессиональным.
– Вы не понимаете! – сказал рассказчик, о котором все как будто забыли. – Все, что вы сейчас говорите, не имеет смысла. Они просто не станут иметь с вами дело.
– Такие вещи обсуждаются, – невозмутимо возразил старший из собеседников. – Условия бывают разные, для каждого они свои…
– Они – с отклонениями, я же пытался вам объяснить… Их не интересуют деньги и слава, а это, если отбросить всякую туфту, все, что вы можете им предложить…
– Не думаю, чтобы все обстояло так печально, – улыбнулся мужчина, который давал даме прикурить, а сейчас, повинуясь ее жесту, набросил на ее открытые плечи платок. – Среди нас нет новичков и дилетантов. Думаю, что, если мы примем положительное решение, то сумеем спокойно договориться. А если нет… что ж, есть разные способы склонения к сотрудничеству…
Глава 2
– Удивительно вкусно, если поджаренный на сливочном масле кусок булки намазать вишневым вареньем. Только именно вареньем, понимаете? Я имею в виду – не иностранным джемом, который похож на хорошо оформленную и правильно ароматизированную замазку, а именно настоящим вареньем, чтобы ягоды свободно плавали в прозрачном сиропе и сами были на вкус такие чуть-чуть резиновые, и на них можно было надавить языком и ощутить такую гладкую упругость… А булку намазать с двух сторон сливочным маслом и просто обжарить на сковородке. Конечно, ни о какой микроволновке и не может быть и речи, она все испортит. Просто поразительно, какое в ней все получается ненастоящее и невкусное. Хотя что тут удивительного? Мой сокурсник по Университету, который приехал учиться из города Кирова, рассказывал, что еще давно, когда на Западе только начали эти микроволновки выпускать, наши подсуетились, и то ли украли технологию, то ли сами быстренько скумекали, и стали в этом самом городе производить советские микроволновые печки. Они, естественно, были куда дешевле заграничных, и даже (что удивительно!) по дизайну не очень уступали своему западному прообразу. Только один недостаток у них был. Как-то там эти микроволны еще не очень удачно распределялись, и готовить можно было не только внутри этих печек, но и снаружи, если знать, куда поставить тарелку… Потом этот ударный эксперимент прикрыли, конечно, и нынешние микроволновки не чета тем, но все-таки… что-то такое не совсем нормальное в них до сих пор осталось… Так вот булка должна получиться золотой и хрустящей, чтобы чуть-чуть царапала язык, а в середине она обязательно пропитается вишневым соком и он будет капать на пальцы, и его, конечно, надо слизывать, и запивать сладким чаем…
Говоря все это, высокая женщина с пышными, почти седыми волосами и лицом, словно написанным средневековой кистью – никакой красоты, правильности и симметрии, только значительность, – выставила на стол чашки, сахарницу, розетки и банку с вишневым вареньем.
– Тетя Анджа, вы свой талант в землю зарываете, – заметила крупная молодая женщина с ленивыми движениями и ленивыми же, чуть раскосыми зелеными глазами. – Вам надо кулинарные книги писать. Вы всегда так вкусно рассказываете… А только где же нынче в Питере возьмешь настоящее вишневое варенье? Джема-то этого в супермаркетах сколько угодно…
– Такое варенье варят на Украине. Ну и у нас на юге, – объяснила та, которую молодая женщина назвала странноватым именем Анджа. – А у меня оно от Иры. К ней родственница из Краснодара приехала и привезла две огромные пластмассовые бутыли с вареньем. И мешок грецких орехов. Ну, Ирка мне и налила две баночки…
– Мам, бросила бы ты нам зубы заговаривать, а? – попросила третья из присутствующих в комнате женщин. Когда она встала, чтобы помочь матери принести из кухни поджаренную булку, Анджа сразу перестала казаться высокой. Дочь была едва ли не на полголовы выше матери, на вид ее рост достигал не менее ста восьмидесяти пяти сантиметров. – Скажи лучше сразу, зачем звала, чтоб не думать. Я твоих новостей боюсь.
– Потому и Настю с собой прихватила? – спросила Анджа. – Для моральной поддержки?
– Настька сама напросилась. Позвонила мне, я ей сказала, что к тебе поеду, а она говорит: "Ой, я тетю Анджу сто лет не видела!" – Ну, я ее и позвала. Неудобно было бы, если бы не так, верно? Надо же вежливость проявлять – ты сама меня учила, – дочь Анджи говорила так, как будто Насти в комнате не было.
Настя безмятежно щурилась в кресле, ее зеленые глаза были мечтательно полуприкрыты. Длинные пальцы держали розетку с вишневым вареньем, и она осторожно, ложечкой вылавливала оттуда по одной вишенке и клала на язык. Пальцы и вообще руки Насти казались значительно менее сонными, чем все остальное.
– А что, Настя, как у тебя дела? – спросила Анджа, отворачиваясь от дочери и спиной демонстрируя неодобрение ее бестактности. – Миллионершей еще не стала?
– Не зна-аю, – протянула Настя. – Это надо спросить…
– Замуж-то не собираешься?
– А заче-ем? Мне и так не пло-охо…
– Ну, ребенка родить…
– Ребенка, это я собираюсь, да, – слегка оживилась Настя. – А что, тетя Анджа, вы думаете, уже пора?
Анджа выразительным взглядом окинула полное, налитое Настино тело, ее обширные груди под тонким голубовато-розовым джемпером и выразительно кивнула:
– Пора!
– Ой, – Настя не очень ловко повернулась в кресле и капнула на брюки вишневым вареньем, обнаруживая некоторые признаки беспокойства. – Вот так уже, да? И ты, Антонина, тоже так считаешь?… Ну ладно тогда. Но это же так лень…
– Что лень, Настена? – не поняла Анджа. – Рожать ребенка?
– Да нет, ребеночек тут не при-ичем, – снова застопорилась Настя. – Как он может быть… Я к тому говорю лень, что это же самца подходящего искать на-адо…
Анджа поморщилась, а Антонина широко улыбнулась. Исключительно из-за общих размеров Антонининого организма ее широкая улыбка получилась слегка хищной и похожей на оскал.
– Хочешь, я тебе своего Виталика напрокат дам? – предложила она. – Он не курит, не пьет, ест только полезные продукты с не истекшим сроком годности. И искать его не надо. Когда не на работе, так дома перед телевизором сидит или в клубе в бильярд играет.
Настя пошире распахнула глаза и как будто всерьез задумалась над прозвучавшим предложением. Потом поставила розетку с вареньем на стол и медленно покачала головой:
– Ты, Тося, только не сердись, но мне умного надо. Я-то школу только за взятку закончила, так что сама понимаешь…
– А что тебе Виталик, дурак, что ли? – обиделась Антонина. – Он, если хочешь знать, все кроссворды на раз решает…
– Да нет, я ничего плохо-ого… – сказала Настя и деликатно зевнула, прикрыв рот сильной, как будто бы не от этого тела, ладонью. – Конечно, твой Виталик очень умный, но… – она помолчала, отыскивая образы, которые смогут донести до слушателей ее мысль. Никаким другим способом ее мысли на свет не рождались. – Понимаешь, у него такой ум, как бритая коленка, а мне нужно наоборот, чтобы как расточек с листочками из земли… Хочешь, я нарисую?
– Да иди ты со своими рисунками! – сердито отмахнулась Антонина.
– Девочки, не ссорьтесь! – скрипучим голосом гувернантки из английского романа сказала Анджа.
Настя сонно и доброжелательно улыбнулась ей и пожала плечами, указывая взглядом в сторону Антонины: мол, я не хотела.
– Она сама виновата! – также, взглядом и жестами ответила Анджа.
– Но ты все-таки скажешь…?
– Разумеется. Олег и Кешка приезжают в Россию. Олег не слишком распространялся по телефону, он не доверяет конфиденциальности международных линий, но кажется, Кешка, наконец, что-то вспомнил…
– Ого! – удивилась Антонина. – Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Это после того, как они в прошлом году ездили в Швейцарию, к психоаналитикам?
– Не знаю, ничего не знаю. Приедут и все расскажут.
– А он, Кешка, вообще-то может рассказывать? Отец мне писал, что у него речь так до конца и не восстановилась.
– Учитывая все обстоятельства…
– А можно мне узнать, о чем речь? – спросила Настя. – Или это что-то… конфиденциальное? – она с видимым трудом выговорила длинное слова и на мгновение удовлетворенно прикрыла глаза, явно гордясь богатством своего словарного запаса.
– Старая история, – фыркнула Антонина. – С приключениями и продолжениями. Потерянные дети, потерянные сокровища – в общем, мексиканский сериал в самом прямом (учитывая место проживания моего папочки) смысле слова.
– Ой, Тося, тетя Анджа, расскажите пожалуйста! – Настя молитвенно сложила ладони у пышной груди. – Я просто обож-жаю сериалы! Смотрю все, которые успеваю. Под них все так хорошо идет – и есть можно, и спать, и работать… Мне так "Бедная Настя" понравилась! Я прямо так переживала за принца Александра и эту… Натали, кажется… Прямо даже плакать все время хотелось, как у них ничего не вышло. Но как плакать я не умею, поэтому все кисель ела. Варила и ела, варила и ела, прямо кастрюлями…
– Настька, ты со своими сериалами скоро в дверь проходить не будешь, – заметила Антонина. – Застрянешь в проходе, как Винни-Пух и будешь "бедная Настя". Ни туда, ни сюда.
– Винни-Пуха я тоже люблю, – согласно качнула головой Настя. – И другие мультфильмы, где не очень быстро бегают. Когда быстро, я не успеваю. Поэтому и боевики не смотрю. А вот, тетя Анджа, я вас как раз спросить хотела: это когда все было-то, ну, про бедную Настю, я имею в виду?
– В семнадцатом веке, – быстро ответила Антонина. – Сразу после монголо-татарского нашествия.
– А-а, – протянула Настя. – Ну да. Спасибо, Тося.
Анджа тяжело вздохнула. Обе девушки не отличались особой интеллектуальностью и образованностью. Настя с трудом закончила швейное ПТУ, а Антонина после одиннадцатого класса выучилась на курсах секретарей-референтов и уже несколько лет работала по специальности. Соображая чуть быстрее приятельницы и заглядывая по утрам в "новости" сети Интернет, а вечером просматривая их же по телевизору вместе с бой-френдом Виталиком, Антонина не упускала случая уколоть Настю ее "дремучестью". Особенно она любила делать это в присутствии посторонних людей. Никаких психологических сложностей в этой бытовой стервозности не имелось. Налицо была обычная компенсация: последние пять лет Анастасия Зоннершайн оставалась едва ли не самым модным и востребованным дизайнером интерьеров, и получала за каждый выполненный ею заказ поистине баснословные гонорары. Когда имеющие деньги люди устали от однообразных "евроремонтов" (в сумрачном и вычурном Питере это произошло немного быстрее, чем в Москве), изобретенный Настей "торжественно-цветочный стиль", напрямую восходящий к советским поздравительным открыткам второй половины двадцатого века, приобрел поистине ошеломительную популярность в оформлении офисов, общественных зданий и даже жилых помещений. Так что Антонина элементарно завидовала.
– Если Александр П там еще молод, то, по-видимому, это пятидесятые годы 19 века, – сказала Анджа. – Может быть, конец сороковых. В 1861 году было отменено крепостное право.
– Ага-а, – снова согласилась Настя и бросила на Антонину умеренно укоризненный взгляд. – Так вы мне расскажете? Ну, теть А-анджа-а… Я же все равно, можно сказать, член семьи…
По сути, Настя Зоннершайн была брошенным ребенком. История ее собственного воспитания пестрила вполне "мыльно-сериальными" моментами (Подробно история Насти рассказывается в романе "Земля королевы Мод" – прим. авт.), и даже ее звучная фамилия досталась ей от второго мужа второй жены ее кровного отца.
Анджа улыбнулась. Недавно в каком-то журнале она прочла интервью со звездой латино-американских сериалов. Российский журналист задал ей "каверзный", как ему, наверное, показалось, вопрос: "Вы – прекрасная актриса. Зачем же вы тратите свой талант на откровенное "мыло"?" – "Я люблю играть в сериалах!" – темпераментно воскликнула латиноамериканка. – "Но почему?!" – "Да потому что там все, как в жизни! Неужели вы не понимаете?!"…
Анастасия Зоннершайн не читала не только книг, но даже и журналов (кроме специальных, из своей сферы, да и там – больше смотрела картинки), но наверняка со всей возможной для нее горячностью согласилась бы с актрисой. Ее любовь к сериалам имела вполне объяснимую природу – по ним она познавала жизнь человеческих страстей, в ином контексте ей попросту недоступную.
– Олег – это родной отец Антонины, – сказала Анджа. – Он археолог, довольно известный в своих кругах, много лет живет в Мексике.
– Угу, – сказала Настя. – А Кешка – кто? Тосин брат по отцу? И про что он вспомнил?
– Это действительно длинная и сложная история, – пожала плечами Анджа (прим.авт. – Подробно история Кешки рассказывается в романе "Забывший имя Луны"). – Первый раз мы с Антониной увидели Кешку на Белом море, где я вела практику у студентов. Антонине тогда было 11, а Кешке около тринадцати лет. Он был совершенно диким ребенком и вел жизнь северного Маугли.
– Ух ты! – оживилась Настя. – Прямо совсем диким? Как в мульфильме? И звери были? Пантеры, тигры, обезьяны и все такое?
Похоже было, что Настя совершенно искренне не представляет себе, где именно находится Белое море.
– Обезьян и тигров не было, там для них слишком холодно, но вот волк, кажется, был. Правда, это не он вырастил Кешку, а, наоборот, Кешка подобрал и вырастил его.
– Все равно здорово! – глаза Насти раскрылись почти во всю свою величину и оказались весьма красивыми и ощутимо вытянутыми к вискам. – А дальше?
– От местных жителей мы, биологи, узнали, что Кешкина дикая жизнь объяснялась произошедшей за несколько лет до того трагедией. Во время волнения на море перевернулась лодка, в которой были родители мальчика и сам Кешка с младшей сестрой. Все, кроме Кешки, утонули, а ему удалось как-то доплыть и выбраться на берег.
По всей видимости, от потрясения у мальчишки случился шок и полная амнезия. Он не вернулся в опустевший дом и вообще не вернулся к людям. Ему было где-то около девяти лет. Конечно, он должен был бы погибнуть, если не от воспаления легких, то от голода или еще от чего-нибудь. Но – не погиб, а ушел жить в лесное зимовье своего отца. С ним ушла их собака. Я так и не поняла, был ли пес в перевернувшейся лодке, или Кешка как-то забрал его с подворья.
Там они и жили. Кешка ставил силки, ловил рыбу, потом – охотился. Летом – собирал грибы и ягоды, сушил их в печи, замачивал клюкву и бруснику. Деревенские жители уже знали о его существовании, и по наказу жен и матерей проходящие мимо охотники оставляли в кешкином зимовье мешочки с крупой, хлеб, соль и сахар.
– А отчего же его не выловили и не отправили… куда-нибудь? – спросила внимательно слушавшая рассказ Анджи Настя. – Раз все знали, что он там живет…
– Видишь ли, Настя, нельзя застать врасплох существо, которое живет с собакой в лесу. А поймать кого-то в том же лесу… Понимаешь, в этом случае ловец должен быть физически сильнее и лучшим следопытом, чем тот, кого ловят. А на тот момент в том районе Беломорья как раз Кешка и был – лучшим. Он знал о приближении людей заранее, скрывался и не выходил к ним, и его месяцами и годами никто не видел…
Я и сейчас не знаю, чем его так заинтересовали приезжие биологи. Может быть, заслуга здесь – Антонины. Все-таки она тогда была еще ребенком, девочкой и , может быть, показалась Кешке не такой опасной, как остальные. А может быть, она пробудила в нем какие-то воспоминания о погибшей сестре… Во всяком случае, именно она первой вступила с ним в контакт, да и дальше он общался преимущественно с ней.
– Ага, понимаю, – кивнула Настя. – Это очень трогательно. Как в сериале. Ты ведь его до сих пор не забыла, правда, Тося?
– Вот еще! – фыркнула Антонина и отвернулась.