– Это просто дурацкий грипп, которым все вокруг болеют. Через день-два я буду в порядке. А тебе не стоит тут быть. Поверь мне, ты не хочешь заразиться.
Вместо того чтобы уйти, Колин сел на край дивана прямо рядом с ней.
– Учитывая, сколько времени мы проводим вместе, велики шансы, что я уже заразился. Ты измеряла температуру?
Она покачала головой.
– Какие симптомы?
– Жар, озноб, все тело болит, и кажется, что голова взорвется. Но ибупрофен помогает.
Колин потрогал лоб Ровены, как делала его сестра, когда он сам заболевал. Она была немного горячей, но не настолько, чтобы стоило волноваться.
– Я могу для тебя что-нибудь сделать?
– Незачем со мной возиться. Бетти время от времени заглядывает, и я могу ее позвать, если мне что-нибудь нужно.
– Ты пила воду?
– Немного, сегодня утром.
– Нужно пить много жидкости, чтобы избежать обезвоживания. А что ты ела?
– Ничего со вчерашнего ужина.
– Когда я был маленьким и болел гриппом, моя сестра Матильда делала мне куриный бульон. – Он помолчал и поправился: – Она просила горничную его сделать. Но она всегда сидела со мной, пока я ел, и читала мне книги, пока я не засыпал.
– Почему сестра, а не родители?
– Мэтти старше на двенадцать лет, и, когда я не был в пансионе, она меня растила.
– Почему?
– Я был поздним ребенком. Отцу было шестьдесят, матери сорок семь. Меня не ждали и не особенно хотели начинать возиться с ребенком с самого начала, особенно с таким требовательным и не по годам развитым.
– Требовательный и развитый? Ни за что бы не догадалась.
– Я любил поджигать все что ни попадя.
Слезящиеся покрасневшие глаза распахнулись.
– Серьезно?
Он осмотрел комнату и поинтересовался:
– У вас же хорошая страховка?
Ответная улыбка была слабой, но искренней.
– А если серьезно, моя карьера поджигателя закончилась, когда я развел костер в мужском туалете в школе-интернате. Достаточно сказать, что наказание соответствовало преступлению.
– Похоже, ты делал это из жажды внимания.
– Я тоже так считаю.
– У твоей сестры есть своя семья?
– Нет. Она вышла замуж рано, до моего рождения, но ее муж вскоре заболел и умер. Она была беременна – думаю, поэтому они и поженились, – но потеряла ребенка. После этого она так и не вышла замуж, и других детей у нее не было.
– Как грустно.
– Я часто притворялся, будто мои родители на самом деле бабушка и дедушка, а Мэтти – моя настоящая мама. Она любила меня, как мать. До сих пор обращается со мной как с ребенком.
– А родители еще живы?
– Отец умер, когда я учился в университете. Мать все еще жива и живет с сестрой, но уже не очень хорошо себя чувствует.
– Ты часто с ней видишься?
– Раз или два в год.
– И все?
– Мэтти уговаривает меня приезжать почаще, но мы не очень… привязаны друг к другу.
– Хотела бы я видеть отца только раз в год. Ох! – огорченно воскликнула она. – Это же должен был быть наш выходной. А я все испортила.
– Будут и другие выходные. А может, завтра ты будешь чувствовать себя лучше. Подождем и посмотрим.
– Ладно.
– Может, тебе лучше будет в постели?
– Наверное, но Дилан разлил сок по моим простыням и одеялам, когда пытался принести мне завтрак.
– Давай я сменю их, чтобы ты могла лечь?
– Колин, ты не обязан это делать.
– Я знаю, что не обязан. Но я хочу.
Подхватив белье, он отправился в спальню. Кровать была вся в пятнах высохшего виноградного сока, и на ковре тоже остались капли. Он снял все с кровати, вдыхая запах Ровены, ставший таким знакомым. Колин знал ее запах, ее вкус, каждый изгиб ее тела. Знал, где нужно прикоснуться, чтобы довести ее до оргазма, или как медленно доводить ее до пика, пока она не начнет умолять. Больше всего ему нравилось, что секс с ней был не только невероятно приятным, но и веселым. Она не ожидала, что он будет обращаться с ней как с принцессой или осыпать ее сладкими словами. Она не называла это занятиями любовью. Они занимались сексом, простым и прямолинейным, и делали это хорошо.
Он перестелил постель, а потом помог Ровене перебраться с дивана: она была такой слабой, что шаталась.
– Сейчас я попробую вспомнить, как это делается.
– Что? – недоуменно переспросила она.
– Как укладывают в постель. Если я правильно помню, сначала ты ложишься. Это уже сделано. Потом одеяльце, да? – Он подтянул одеяло ей под подбородок и надежно подоткнул вокруг плеч. – Тебе тепло?
Ровена кивнула.
– Мне кажется, что я что-то забыл.
– Не думаю, – ответила она.
– О, вспомнил… – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Мне нужно поработать, но через час-другой я снова к тебе загляну.
– Это не обязательно, Колин.
Но, как ни странно, он этого хотел.
Глава 9
Некоторое время Ровена ворочалась, а потом погрузилась в глубокий сон без сновидений. Проснувшись через некоторое время, она не могла понять, в чем дело – обычно она просыпалась перед рассветом. Без контактных линз она не видела часов. Но при попытке шевельнуться все мышцы протестующе заныли, и она вспомнила, что болеет.
Колин, видимо, предполагал, что так и будет, потому что на тумбочке у кровати остались таблетки ибупрофена и стакан воды. Выпив лекарство, Ровена подумала, что стоит принять душ. Но она все еще была слабой, все болело, и вряд ли она даже дошла бы до ванной. Она закрыла глаза и, наверное, сразу заснула, потому что, когда снова их открыла, в комнате было темно.
Сколько времени? И кто занимается Диланом? Она подскочила в кровати, хотя все еще чувствовала слабость и головокружение.
– Колин? – позвала она. – Бетти? Кто-нибудь?
Колин мгновенно появился в дверях:
– Ты проснулась.
– Сколько я спала? Там правда уже стемнело?
– Сейчас полдесятого. – Он включил лампу, и Ровена зажмурилась от света.
– Вечера? – Она не могла вспомнить, чтобы когда-либо столько спала во взрослом возрасте, и не могла сказать, что ей стало лучше. Наоборот, она чувствовала себя так паршиво, что даже не заботилась о том, как выглядит. – Где Дилан? Нужно приготовить ему ужин.
– Мы с ним уже давно поужинали. Он в кровати.
– Вы ужинали вместе?
– Да. Бетти сделала пирог с курицей. Она кулинарный гений.
– Мне нужно проверить, как он, – сказала Ровена, но при попытке встать едва смогла приподняться на локтях. Ее как будто накрыли свинцовым одеялом.
– Расслабься, – сказал Колин. – Я проверяю его каждые пятнадцать минут. Он в порядке.
– Он должен принять лекарства…
– Бетти показала мне список.
– Бетти знает, что ты здесь?
– Мне кажется, она знает обо всем. Ты говорила с ней?
– Она нас не выдаст.
Ровена больше не могла держаться и рухнула обратно на матрас.
– Извини, что тебе приходится этим заниматься.
– Не стоит. Дилан славный мальчик.
Славный мальчик, но ему не нужно привязываться к мужчине, который все равно уйдет.
– Хочешь есть? – спросил Колин.
Она покачала головой. Утреннее состояние было несравнимо с тем, как отвратительно она чувствовала себя сейчас. Все болело, словно ее избили с головы до ног, но изнутри. Хотя она знала, что это физически невозможно, даже волосы у нее болели.
– Наверное, мне нужно еще ибупрофена, – сказала она. – Или пистолет.
Она была такой слабой и у нее так дрожали руки, что Колину пришлось помочь ей сесть и держать стакан с водой, пока она принимала таблетки.
– Ты не попросишь Бетти зайти, чтобы я попросила ее остаться на ночь? Если Дилан проснется, я не смогу о нем позаботиться.
– Она предлагала остаться, но я сказал, что не нужно.
– Почему?
– Потому что сегодня остаюсь я.
– Колин, правда, ты не обязан это делать.
– Да, не обязан. Но я хочу.
Но почему? Зачем ему рисковать, что их застанут?
И почему он решил о ней заботиться? И о ее сыне тоже? У них просто роман. Только секс. Она и так начала к нему всерьез привязываться, а Колин только делал все хуже.
– Лучше поспи еще, – сказал он, снова целуя ее в лоб. – Утром тебе станет лучше.
Она на это надеялась, потому что состояние хуже представить не могла. И прежде чем она успела еще раз возразить, Колин ушел. При ее слабости пойти за ним было невозможно. Так что Ровена снова провалилась в сон. Проснувшись посреди ночи, она как будто увидела очертания тела в постели рядом, но прежде, чем успела дотянуться и проверить, заснула снова. А когда снова проснулась, в комнате было светло и из кухни раздавался утренний шум и заразительный смех Дилана. Колин действительно спал в ее постели или это был лихорадочный сон? Простыни настолько измялись от ее метаний, что угадать было невозможно.
Ровена села на кровати и облегченно обнаружила, что, несмотря на остаточную слабость, сегодня ничего не болит. Даже голова. В животе заурчало. Аромат свежего кофе выманил ее из постели, но, увидев свое отражение в зеркале ванной, Ровена ахнула. Волосы у нее настолько слиплись от пота, что были похожи на дреды. Ни в коем случае она не покажется Колину в таком виде. Сначала душ, потом кофе.
Колин помог Дилану одеться, накормил и дал ему лекарства, а затем устроил перед телевизором, где шли субботние передачи для детей. Для ребенка двух с половиной лет с физическими ограничениями он был независимым и исключительно способным – по крайней мере, так казалось Колину, – и за ним было очень легко ухаживать. Колин ожидал, что Дилан расстроится из-за того, что матери нет рядом, но мальчик вроде бы понимал, что она болеет и нуждается в отдыхе. Может, потому, что проходил это сам. Слишком часто.
Когда час назад Колин выбрался из постели, Ровена мирно спала, но теперь, заглянув в ее комнату, чтобы проверить, он обнаружил пустую кровать, а из ванной раздавался плеск воды. Он надеялся, что это означает, что Ровена лучше себя чувствует. Вчера она была настолько не в себе, что Колин начал волноваться, и, если к утру ее состояние не улучшится, он собирался вызвать врача. Но то, что ей хватило энергии пойти в душ, было хорошим признаком.
– Ковин! – позвал Дилан из гостиной. При виде Колина он протянул свою кружку и сказал: – Сок, пошалта?
Колин уже выучил, что это означает "сок, пожалуйста". Он неплохо научился переводить речь Дилана. Некоторые слова все еще вызывали вопросы, но обычно он мог догадаться, что мальчик имеет в виду.
– Яблочный? – уточнил он.
Дилан улыбнулся и энергично закивал. Колин принес ему сок, потом сложил посуду от завтрака в посудомойку и протер стол. Он как раз закончил, когда из спальни вышла Ровена. На ней были фланелевые пижамные брюки и толстовка, никаких признаков макияжа и мокрые волосы, но было похоже, что она на пути к выздоровлению.
– Доброе утро, – сказал он. – Сегодня тебе лучше?
– Все еще небольшая слабость, но я снова чувствую себя человеком.
Дилан услышал ее голос и закричал:
– Мамочка!
Она улыбнулась:
– Привет, милый.
Он поднялся с ковра, на котором сидел, и подошел к Ровене. Колин понял, что хотя и кажется, что Дилан едва держится на ногах, но у него был хороший баланс, и может быть, если бы Ровена позволила ему расправить крылья, он ходил бы еще лучше.
Ровена подхватила его на руки и крепко обняла. Дилан принялся подробно пересказывать, чем они с Колином занимались, пока она болела, – все, что они ели и какие книги читали перед сном. Он ничего не упустил. И хотя некоторые слова трудно было разобрать, последние звучали кристально ясно. В ответ на слова Ровены "похоже, вы с Колином отлично провели время" Дилан кивнул и спросил:
– Ковин буть мой папа?
Ох. Папа? Колин этого не ожидал, как и Ровена.
Она в изумлении посмотрела на Колина, а потом снова на Дилана, явно не зная, что сказать. Но Колин уже выяснил, что малыши – даже такие умные, как Дилан, – легко отвлекаются.
– Эй, Дилан, ты хочешь показать маме, что вчера для нее сделал на занятиях?
Дилан засиял и заерзал, пытаясь спуститься с ее рук:
– Я пьинесу!
Ровена поставила его на пол, и он помчался к себе в комнату – не бегом, но довольно шустро.
– Извини за это, – сказала она в ужасе.
– Ничего страшного.
– Я совершенно не представляю, откуда это взялось. Он никогда так раньше не делал.
– Ровена…
– Он иногда путается. Его друзья все время говорят про своих отцов, и… конечно, я ни с кем не встречаюсь, поэтому он редко встречается с мужчинами. Не то чтобы мы с тобой встречались.
Колин тронул ее руку:
– Все в порядке. Тебе не нужно объясняться. Мне просто не приходило в голову, что мое общество произведет на Дилана такое впечатление. Если бы я знал, то не стал бы оставаться. Извини, что поставил тебя в такое положение.
– В последнее время так часто случается, что он хочет что-то, а я не могу ему это дать… Я его подвожу.
Дилан прибежал обратно в комнату и вручил маме картинку, которую сделал для нее вчера в детском саду.
– Ой, детка, как красиво! – услышал Колин, уходя в кухню.
Он был уверен, что в голосе Ровены звучали слезы. Как он мог подумать, что она подводит Дилана? Он счастливый ребенок, умный и настолько здоровый, насколько можно в его состоянии – и, по словам Бетти, в основном благодаря стараниям Ровены. А Дилан явно ее обожал. Если он что-то хотел, но не получал, для этого всегда была весомая причина, а не ее вина.
Из-за его спины Ровена спросила:
– Какие у меня шансы получить здесь чашку кофе?
Ровена едва могла поверить, что после вопроса про папу Колин не сбежал немедленно. Но он все еще был здесь, на кухне.
– Может, поешь что-нибудь? – спросил он. – Ты, наверное, голодная.
– Очень, но могу обойтись хлопьями.
– Глупости. – Он открыл холодильник и вытащил тарелку с оладьями. – Я отложил их для тебя.
– Ой! Знаменитые оладушки Бетти?
– Не совсем. Их приготовил я.
– Ох. Да, конечно, я поем немного.
Колин рассмеялся:
– Не бойся, они съедобные.
– Я даже не знала, что у меня есть смесь для оладьев.
– Не было, я сам смешал тесто.
– Правда?
Он отправил тарелку в микроволновку, включил, а потом налил Ровене кофе.
– Сливки, сахар?
– Черный.
Колин вручил ей чашку, и после первого глотка она довольно выдохнула. Нет ничего лучше в начале дня, чем чашка хорошего крепкого кофе.
– Не знала, что ты умеешь готовить.
– Ты многое обо мне не знаешь.
Ей показалось или он говорил так, словно это плохо? У них простой роман. Даже не роман, а секс. Проникновенные беседы не нужны.
Звякнула микроволновка, и Колин поставил перед ней тарелку. Она залила оладьи маслом и сиропом, а потом попробовала кусочек.
– Господи, как вкусно!
Она съела все в один присест. Еда в животе явно была кстати.
– Я думаю, что лучше не создавать у Дилана ложное впечатление, так что нам стоит встречаться только там, где его нет, – сказал Колин.
– Конечно, так лучше. Мы спим вместе полторы недели, но это просто развлечение. Давай не усложнять все личными отношениями.
Ее жизнь и так скоро станет очень сложной. В свободное время она заканчивала подготавливать планы, и, если все пройдет хорошо и по расписанию, скоро надо будет эти планы реализовывать.
– Я пойду займусь делами, – сказал Колин. – Напиши мне эсэмэску позже, когда уложишь Дилана.
Бетти упоминала, что большинство слуг на выходные уезжают, поэтому если мы будем осторожны, то нас не поймают.
Ровена обожала Бетти.
– Договорились.
– Знаешь, прошлой ночью я наконец заполучил тебя в настоящей кровати, но мы только спали.
Значит, это был он.
– Увидимся, – сказал Колин. Он оглянулся на Дилана, завороженного телевизором, и быстро чмокнул Ровену в губы. – Напиши мне.
Он ушел, а Ровена осталась допивать кофе за ноутбуком. Она рада была тому, что у нее оставалось время для себя, учитывая, сколько еще ей нужно было сделать. Хотя в выходные многое не удавалось, потому что все государственные организации, с которыми ей нужно было связаться, были закрыты.
Дилан так и не отрывался от телевизора. Ровена старалась ограничивать сидение перед экраном и выбирала только образовательные программы. Но по выходным она делала исключение. Особенно если ей нужно было заняться чем-нибудь, что трудно делать, когда твоего внимания требует ребенок. Хотя сейчас Ровена отвлекалась сама. В конце концов она закрыла ноутбук и позвала Дилана:
– Солнышко, ты не хочешь сходить поиграть на улице?
Дилан тут же повернулся к ней и просиял:
– Коин тове иглать!
Черт. Об этом придется поговорить. Она подошла и села на ковер перед ним.
– Нет, Дилан, Колин с нами не пойдет. Он оставался здесь только потому, что мамочка болела и он хотел помочь. Как когда ты лежишь в больнице, и врачи и медсестры помогают друг другу заботиться о тебе. Как когда ты ударился головой, и Колин вылечил твое бо-бо.
Дилан кивнул, а потом сказал:
– Он буть мой папа?
Ровена вздохнула. Дилан явно не понимал ее.
– Нет, милый, он не будет твоим папой. Но может быть твоим другом.
– У меня нет папы, – сказал он так спокойно, что это разбило Ровене сердце.
– У некоторых детей нет папы, но это значит только, что их мамочки любят их очень, очень сильно, – сказала она, щекоча его так, что Дилан задохнулся от хихиканья. – А теперь бери свою обувь и рюкзак. И можешь взять с собой одну игрушку.
– Ага!
Она смотрела, как он ковыляет по коридору в свою комнату, такой милый, невинный, и ее сердце разрывалось от любви. Неожиданно ее охватило необъяснимое чувство, что несмотря на все, что он пережил, и на все, что ждет его в будущем, с ним все будет в порядке. Он будет успешным и счастливым.
Хотела бы она так оптимистично смотреть на свою жизнь.