Ветер
Ветер нынче разбушевался, треплет чуть распустившиеся листочки березы, срывает сережки цветущих осин. Поверхность реки покрылась волнами, стала серой. Шевелится от ветра молодая сочная трава, шуршит прошлогодний засохший бурьян и позвякивают в коробочках еще не выпавшие семена растений.
В небольшом муравейнике рыжего лесного муравья на обрывистом берегу реки Томи кипит обычная деловая жизнь. Видимо, муравьям ветер нипочем, лишь бы светило солнце, да было тепло. Муравейник оброс зеленой травой. Одна, самая длинная травинка, свесив острый кончик листа, трепещет от ветра и ударяет по самому оживленному месту муравейника, И достается же муравьям: кончик травинки хлещет их и разбрасывает в стороны.
Хозяевам жилища не по душе беспорядок, не нравится беспокойная травинка, привстают на ноги и долго всматриваются, силясь узнать, что это такое.
Впрочем, особенно не насмотришься, так как кончик травинки выписывает по поверхности муравейника замысловатые фигуры, сметая на своем пути зевак. Странная травинка заинтересовала уже несколько десятков любопытных, многие карабкаются кверху на другие травинки, как можно повыше и поближе к виновнице переполоха. Некоторые забираются и на беспокойную травинку, но падает на землю, как только налетает порыв ветра. Толпа муравьев у непокорной травинки не уменьшается. Упорству любопытных нет конца. Не смену отброшенным заползают другие. Долго ли так будет продолжаться?
Судя по всему, муравьи не считают травинку неприятелем, пробравшимся в муравейник, и не принимают обычной в таких случаях воинственной позы. Им просто надо узнать, почему травинка такая странная. И некоторые, убедившись, что нет в ней ничего особенного, теряют к ней интерес и отправляются по своим делам.
Ветер стихает, не шелестит больше молодыми листочками березы, исчезают на реке волны, застывают травинки. Толпа любопытствующих рассеивается.
Муравьям нельзя отказать в изрядной доли любопытства, любознательности, отражающих их психический облик. Эта особенность поведения, конечно, развита в очень разной степени у разных видов и даже в одной и той же семье. Без любознательности нет и опыта и научения, и тот, кто более всего ею одарен, становится наиболее значимым в обществе и полезным, и возможно, переходит в конечную и высшую ступень разделения труда, становится тем, кого я называю наблюдателем. Проявление любознательности можно наблюдать очень часто у муравьев в самых разнообразных ситуациях жизни, она - показатель гораздо большей сложности психики муравьев, чем мы предполагаем.
Обыкновенный листик
Рыжие лесные муравьи заметили мое приближение к своему жилищу, взбудоражились, помчались к ногам и полезли на сапоги. Надо замереть, не двигаться, иначе закусают. Муравьи успокоились, забыли обо мне, занялись своими делами. Только один, упрямый, схватил челюстями листик караганы, прилипший к сапогу и потащил к муравейнику. Наверное, учуял в нем особенный запах и вообразил, что листик часть моего тела.
Муравей с листиком привлек внимание остальных. Около него собралась кучка любопытствующих. Кто разглядывает листик, а кто внимательно обследует самого носильщика, ощупывает его голову, брюшко, грудь, будто желая узнать, что случилось, зачем тащит собрат никому ненужную ношу, что нашел в обыкновенном листике? Но носильщик упрям. Коли принято решение, нелегко от него отказаться. Он продолжает нести листик, вызывая внимание окружающих. Проходит много времени, пока, наконец, носильщик приходит в себя и бросает бесполезный груз.
Этот эпизод заключает в себе маленькую загадку. Почему муравей, несший листик, привлек к себе внимание? Уж не потому ли, что его поведение всем казалось необычным?
Кто он?
По самому оживленному месту муравейника рыжего лесного муравья, на солнечной стороне не спеша ползет черный муравей-фуска. Он одинок среди этой кишащей массы рыжих муравьев. Муравья-фуску встречные слегка ударяют по голове челюстями. Это означает вопрос: "Кто ты?" А он наносит ответные удары: "А кто ты сам?".
Муравьи фуски принадлежат к тому же роду, что и рыжий лесной муравей, но отличаются заметным миролюбием и внешностью. Их часто грабят сильные муравьи. От множества неприятелей муравьи фуски избрали лишь одну защитную меру, стали плодовитыми и потери в живой силе восстанавливают успешными заботами о потомстве.
На поверхности земли днем редко удается увидеть фуску. Там, где много гнезд рыжего лесного муравья, фуски-разведчик предпочитают лазить по растениям, на них они чувствуйте себя в безопасности, так как рыжий муравей передвигается главным образом по земле.
Одинокий фуска побродил немного по верху, скрылся во входе, недолго там пробыл и скоро показался вновь. Пробежал еще, отвешивая любопытным удары головою, и скоро покинул муравейник.
Одинокий фуска был очень загадочен. Кто он? Это не разведчик, иначе его бы сразу же опознали. Он явно свой. Воспитанник рыжего муравья из случайно утащенной куколки или отважный и опытный разведчик? Схватив его за ножку я смотрю на его головку с небольшими выразительными тазами и не могу найти ответа.
Раненый
Рыжий лесной муравей волочит раненого товарища. У него одна нога оторвана, другая скрючена, парализована ядом. Неподвижны и усики. Где-то муравей вступил в неравный бой, и вот теперь кончены дни его жизни.
На муравейнике носильщика окружают со всех сторон. С каким вниманием все ощупывают раненого, как трудно из-за этого пробираться носильщику сквозь толпу зевак. Путь до ближайшего входа, тянется долго. Да и там, внутри муравейника, где раненый возможно будет съеден, по-видимому, тоже нелегко пробраться без помехи.
А вокруг кипит жизнь, пробудившиеся после ночной прохлады, муравьи переносят в верхние камеры белых куколок, в лесу неумолчно поют птицы, раскрываются цветы и по синему небу плывут спокойные белые облака.
Опыт жизни
Разделка туши
Асфальтовое шоссе сжато с обеих сторон высокими старыми тополями. Здесь по дороге из Алма-Аты в Нарын беспрерывно мчатся машины. В тополевой аллее стоит неумолчный гомон испанских воробьев. Сюда на северную родину они прилетают на лето, чтобы вывести птенцов. Воробьи беспрерывно пересекают шоссе в обе стороны, будто наведываются друг к другу. Молодые глупые птенцы часто садятся на асфальт и нередко попадают под машины. Степенно с достоинством пролетают вдоль дороги коршуны, подбирают легкую и свежую добычу. Они, наверно, совсем разленились, не желают сами охотиться.
Мы остановились в тени тополевой аллеи, чтобы снять колесо, вынуть проколотую камеру и завулканизировать ее. Пока этими несложными и увы неизбежными хлопотами автомобильных путешествий поглощены мои спутники, я брожу по придорожному леску в надежде увидеть что-либо интересное.
Но поиски напрасны. Громадная армия пернатых уничтожила вокруг решительно всех насекомых для своих птенцов. У малышей отлично работают желудки и, судя по крикам, их не покидает постоянное и непрекращающееся чувство голода.
Неудачные поиски насекомых меня обескураживают и я даю себе зарок больше не останавливаться там, где нашла приют колония воробьев, Но, как всегда бывает, насекомые все же находятся. Сперва на светлой почве я вижу множество темных крупинок и, приглядевшись, с удивлением узнаю в них помет гусениц.
Кто же тут живет среди такой своры пожирателей насекомых? Потом, присмотревшись, вижу и толстых гусениц, а на земле, на траве, как свежий снег ослепительно белоснежных бабочек. Это ивовые волнянки Стальпнотиа салицис. Бабочки сверкают чистотой, блестящим одеянием, отороченным узкими черными колечками на ногах. У них черные выразительные глаза, у самок черные тоненькие, как ниточка, усики, у самцов они - широкие, нежно перистые, заботливо спрятанные под крылья.
Но дела бабочек плохи. Самки большие грузные с тяжелым раздувшимся от яиц брюшком, негодные летуньи. Едва упав на землю, уже не в силах с нее подняться. На них тотчас же нападают крошечные муравьи Тетрамориум цеспитум. И уж какое они устраивают возле добычи пиршество. Муравьи - рачительные хозяева. Будто целый год ожидали бабочек, все выползли наверх из своих подземных убежищ, заняты до предела, трудятся. Они не взыскательны, им все идет в пищу, даже несъедобные для птиц волнянки.
И что поразительнее всего! В этой поспешной заготовке провианта соблюдается строгая последовательность действий и четно выраженное умение. Перехожу от одной бабочке к другой, лежащей на земле, и всюду вижу одно и то же. Вначале строго по бокам брюшка самок снимаются густые белые чешуйки и между ними обнажается нежная и тонкая, просвечивающая зеленью, кожа. Она надгрызается - и доступ к провианту открыт. Муравьи тщательно выпивают сперва кровь, затем грызут мышцы, остатки тканей, пока не показываются нежные зеленые, крупные и круглые, как шарики, яйца. Все брюшко самки заполнено зелеными яйцами.
Муравьи-тетрамориумы жители тополевой аллеи каждый год занимаются промыслом бабочек-неудачниц, они им хорошо знакомы, к ним у стариков есть навык свежевания и они, показывая пример молодым, разделывают тушу, как заправские мясники.
Жаль, что нет времени подробней понаблюдать за работой маленьких муравьев. Машина налажена, пора садиться за руль. Предстоящий путь еще долог. И снова перед глазами лента асфальтового шоссе, поселки, тополевые аллеи, вдали горы и пустыни.
Жнец-несмышленыш
Солнце опустилось к горизонту пустыни, спала жара и стала остывать раскаленная за день пустыня. Пробудились жнецы, вышли из гнезда и полились черными ручейками по тропиночке за поспевшими зернами трав.
В то время, когда сборщики урожая трудятся наверху, в темных камерах работает специалисты - лущильщики зерна, освобождая их от оболочки. Вот уже появились и носильщики отбросов. Они выволакивают длинные чешуйки зерен пустынного злака и бросают их тут же на холмике вокруг входа. Но не все так себя ведут. Как ни странно находятся такие, которые волокут чешуйки по тропинке сборщиков далеко до самой плантации, где происходит жатва. Там, покрутившись, мусорщик нерешительно бросает ношу.
Сборщик урожая, намереваясь выбросить наружу шелуху зерна, понес ее по привычному изведанному пути на место жатвы. Привычка, говорят, второй характер. Но мне могут возразить: шелуху понес к месту жатвы просто жнец-несмышленыш, он последовал по тропинке, по которой шли сборщики и беря с них пример. Возможно и так! Неопытных муравьев часто можно наблюдать среди жнецов. В то время, когда все несут в жилище созревшие семена какого либо растения, при этом работа кипит, муравьи торопятся, надо успеть собрать урожая, пока он не осыпался на землю или не разлетелся по ветру, среди колонны дружных носильщиков, попадаются такие, которые несут камешки, отдаленно напоминающие семена или крошечные ракушечки, спиральная форма которых напоминает зародыш семени-солянки в том числе и дерева пустыни - саксаула.
Состязание в силе
На стволе арчи встретились два кроваво-красных муравья, один большой, другой заметно поменьше. Тот, кто поменьше быстр и энергичен. Он, видимо, один из распорядителей муравейника или, как их называют, "инициатор". Он схватил за челюсть большого и потянул к себе.
По муравьиному обычаю большой, обязан сложиться тючком и отдаться во власть носильщика. Раз так требуют, значит не зря, значит есть какое-то другое важное дело у семьи, к которому его и принесет малышка. Но большой муравей не хочется складываться комочком, ему не нравятся притязания малышки, он не собирается свернуть с намеченного пути. Малышка достается, прилагает все силы, цепляется ногами за кору арчи, тянет в свою сторону. Почти совсем сломил сопротивление своего великовозрастного товарища: тот подался кпереди, подогнул брюшко. Но... одумался, распрямился, сам рванул малышку, потащил в свою сторону. Теперь, выходит, пора малышке складываться и по законам правда стала на стороне противника. Малышка согнулся скобочкой, почти стал тючком, но... тоже одумался и, собрав все силы, стал упираться и тянуть к себе. На стороне большого муравья - сила, на стороне малого - ловкость и бездна упорства.
Долго муравьи пытались совладеть друг с другом, времени у них непочатый край, а силы и терпения хоть отбавляй. Наконец малый муравей отступился, выпустил челюсти большого, почистился и отправился искать другую ношу, послушную, сговорчивую, не занятую. А с этим лучше не связываться, вон какой упрямый!
Видимо, в своей неудаче виновен сам носильщик. Мало у него опыта. Другие, прежде чем хватать за челюсти, приглядываются, принюхиваются, узнают - кто перед ним и стоит ли отвлекать на другие дела.
Муравей бегунок и муравей ползунок
У бегунка заметная внешность: весь черный с легким металлическим отблеском, стройный, с длинными усиками и ногами, очень подвижный, быстрый, неутомимый. Он типичный житель пустыни и обожает слабо заросшую или даже совсем голую землю, по которой можно быстро носиться во все стороны, разыскивая еду.
Как-то ранней весной, путешествуя по реке Или на лодке, увидал черный тугай. Здесь недавно прошел пожар, и от деревьев остались одни стволы-скелеты. Пахло гарью. Все живое отсюда навсегда исчезло. Птицы облетали это изуродованное огнем место, звери обегали стороной. И только маленькая травка тянула к солнцу свои такие ярко-зеленые на черном фоне гари росточки. В этом тугае муравьи-бегунки бродили среди пепла, обгоревших палочек в тщетных поисках добычи. Удивительнее всего то, что муравьи не бегали как всегда, а ползали размеренным шагом. Что с ним случилось?
Задумался и, кажется, догадался, наверное, когда-то очень давно река в этом месте нанесла песчаную косу и отошла в сторону. На косе поселились жители пустыни, устроили свои муравейники и бегунки. А потом на косу стал наступать тугай. Колючий лох, туранга, перевитые густым ломоносом, завладели косой и бегунок оказался в глухом лесу. Он был слишком привязан к своему гнезду, чтобы переселиться в другое место, изменил поведение и приспособился жить среди травинок, палочек, стволов деревьев и всякого лесного хлама. Только метаться так быстро, как в пустыне, здесь уже было невозможно, и муравьи бегунки стали обычными муравьями-ползунками, изменили свое исконное поведение, приспособились.
Теперь на месте сгоревшего тугая снова будет пустыня и пройдет много времени, прежде чем муравьи научатся молниеносным перебежкам и коротким остановкам - давнему искусству своих предков, жителей пустыни.
Охотник за сверчками
У края люцернового поля, в небольшом понижении, во время поливов всегда скапливалась вода. На увлажненной земле рядом с выжженными солнечным зноем холмами, разросся высокий бурьян и трава дремучими зарослями. Летом в этих зарослях шныряло множество черных степных сверчков, а вечерами отсюда неслись громкие песни музыкантов. Сейчас в начале осени увидел в этом месте черную дорожную осу-помпиллу. Она тащила за усики совсем еще маленького черного сверчка. С грузом оса пятилась, ловко виляя между травинками сухими палочками и камешками. Сверчок казался совсем мертвым. Оса недолго волокла свою добычу, так как на ее пути очутилась, видимо приготовленная заранее, аккуратно выглаженная норка. Сверчок был оставлен на минуту, и хозяйка норы отправилась проведать, в порядке ли жилище для ее будущей детки. Затем она выскочила, схватила его и исчезла вместе с ним в подземелье. Теперь там, в темноте норы, она, наверное, уже откладывает яичко, после чего засыплет норку землей. На этом вся история охоты закончится.
Следовало бы раскопать норку, посмотреть, как устроили свое потомство оса, заодно поймать самого охотника. Но в это время меня настойчиво позвали и я, наспех заметив норку кусочком ваты, прервал наблюдение. Возвратиться к норке удалось только часа через два. Осу я уже не надеялся найти и шел с лопаткой, чтобы раскопать ее норку.
Вот и комочек белой ватки на сухом татарнике, и рядом кустик пахучей полынки. Норка еще не закрыта и зияет черным входом, а вокруг нее в величайшей спешке бегает и суетится черная оса. Нашла маленький камешек, схватила его и юркнула с ним в норку. Тотчас же показалась обратно, нашла короткую палочку и тоже туда утащила. Камешек поменьше не стала тащить по земле, на крыльях быстрее. И так целый час.
Мне захотелось помочь неуемной труженице, и я воткнул в отверстие норки маленький камешек. Заботливая мать сразу замешкалась, заметалась в поисках исчезнувшей норки, пощупала вокруг землю ногами, схватила челюстями затолкнутый мною камешек, попробовала его вытащить, вновь забегала, закрутилась, заметалась вокруг.
В это время произошло удивительное! К обеспокоенной осе случайно подбежал муравей черный бегунок, остановился, замер на секунду, приподнял высоко переднюю часть туловища. Потом... сам стал метаться также как и оса из стороны в сторону, поспешно и безудержно и на том же самом месте. Иногда оса и муравей сталкивались, но как будто не замечали друг друга.
Изнурительная беготня продолжалась около пяти минут. Но вот муравей явно утомился, стал медленнее бегать, потом остановился, долго шевелил усиками и, отдохнув, помчался по своим делам, оса же продолжала метаться. У нее не было никаких признаков усталости.
Как объяснить странное поведение бегунка? Муравьи очень легко подражают окружающим, и в муравейнике часто какое-нибудь ответственное действие одного из них быстро перенимается остальными. Неужели тревожное поведение осы могло передаться муравью. Но это так необычно!
Наверное, дело в следующем. Осы, подтаскивая свою добычу к норке, почти всегда ее оставляют, проведывая приготовленное убежище, и теряют ненадолго свою парализованную добычу. Опытный муравей мог расценить тревожное поведение осы как признак поиски добычи и бросился разыскивать ее сам, конечно, для себя. Вблизи колонии таких ос муравьи бегунки иногда целиком переключаются на подобную охоту. Другого объяснения вряд ли можно найти.
Трещина в асфальте
Сижу на скамейке в городском парке в самом людном месте. Мимо беспрерывно движется людской поток, множество ног шаркают обувью по асфальту. И по нему, как ни в чем ни бывало, в обе стороны ползет многочисленная процессия муравьев. Будто им нипочем многолюдье, все целы, невредимы, ни один не раздавлен под ногами пешеходов. Приглядываюсь: Все объясняется просто и обыденно. Оказывается, поперек асфальта идет отчетливая трещина, по ней в углублении и шествуют муравьи, нашли безопасную дорогу.
И все же удивительно, как они догадались о безопасном пути и приобрели в этом деле опыт!