Большие домоседы миролюбивые желтые лазиусы так преданы своей обители, что не покидают ее даже, когда жить в ней становится трудно. Где и как они прогревали свое потомство, как растили тлей на корнях растений открытых пространств?
Жилище муравьев - их дом - одно из условий благополучия семьи. Поэтому многие муравьи, особенно те, жилище которых устроено сложно и на его сооружение ушло немало труда многих поколений, никогда его не бросают. И наоборот. Жилище несложное муравьи нередко меняют, переселяются с места на место. Но не всегда муравьи, попавшие в чуждую обстановку умеют прижиться, Слишком необычное окружение, да и климатические условия нередко гибельны. Некоторые виды, их, правда, немного, настолько пластичны в выборе мест обитания, что не безучастия человека, расселились по всему свету. Несколько видов приспособилось к жилищу человека, нашли для себя в нем отличные условия, подобно тараканам.
Кусочек пустыни
Иногда муравьи поселяются совсем в другом и необычном для них ландшафте, но, находя в нем крошечные участки, сходные с теми, в которых обитает их вид...
Подъем в горы Таласского Алатау оказался крутым и долгим, натружено ревел мотор. Временами казалось, что у него не хватит сил, и тогда, что станет с нашей машиной на крутом склоне, выдержат ли тормоза и не покатится ли она вниз, прежде чем мои спутники выскочат из нее и успеют подложить под колеса камни. Но вот путь стал положе, можно остановиться, оглядеться.
Перед нами совсем другой мир. На обширном плоскогорье - царство буйных трав, щедро украшенных цветами и - одиночные деревца арчи.
Поют жаворонки и желчные овсянки. Ветер перекатывается волнами по степному простору и разносит во все стороны густой аромат цветов. Совсем близко, и кажутся будто, рядом высокие горы с ледниками. Внизу в дымке испарений теряются дали жаркой пустыни, и не верится, что там все по-другому.
Брожу по холмам плоскогорья, подбираюсь к его краю и на южном склоне вижу реденькую травку и голую землю, покрытую щебнем. Здесь лучи солнца падают на землю отвесно, и поэтому образовался настоящий маленький кусочек пустыни. И жители его тоже пришли сюда из далеких пустынь на высоту более чем в две с половиною тысячи метров. Степенно вышагивают по земле муравьи-жнецы, на траве раскачивается богомол боливария, мчится чернотелка. А под камнями - тоже старые знакомые, муравьи Тетрамориум цеспитум, и совсем неожиданное: положив сбоку от себя хвост, лежит бледно-желтый и мрачный скорпион. Как он попал сюда! Постепенно приковылял из пустыни и прижился. Впрочем, конечно не он сам, а его предки.
Вот и гнездо черных бегунков: небольшой валик с входом в центре. Возле него суетятся хозяева жилища, все рослые, большие. Жизнь здесь привольная, не то, что на родине, добычи много. Рядом с муравейником лежит большой плоский камень. Поднимаю его и вижу столпотворение рабочих, кучки белых куколок, робких крылатых воспитанниц.
Каменная крыша - отличнейшая вещь! Камень хорошо прогревается. Высоко в горах тепла не так уж много по сравнению с пустыней. Под такой крышей не страшны и дожди. Еще камень - надежная защита, под ним никто не раздавит его обитателей. Не будь здесь камней, не жить и муравьям солнцелюбам в этой маленькой пустыне.
Пока муравьи, каменную крышу которых я поднял, в величайшей спешке прятали в подземные галереи яички, личинок, куколок, над горами появились облака. Они закрыли солнце. Подул прохладный ветер. Спрятались все насекомые. И тогда я увидел, как камни стали пестрыми от множества небольших серых мушек. Камни все еще хранят тепло, и оно хорошо ощущается рукою. Мушки, возможно, тоже прилетели из пустыни и в поисках тепла используют по-своему крышу муравьиных жилищ.
Край погибели
В горах Саяны за перевалом показались горы, поросшие густыми лесами, и за ними - скалистые вершины с белыми полосками льдов. Но самое интересное открылось на ближайшей горе. Ее вершину венчали скалы очень причудливой формы. Они громоздились колоннами, башнями, крепостями, и казались громадным разрушенным замком.
Шоссе поворачивает влево, приближается к горе со скалами и, огибая ее, идет дальше. На повороте за мостиком виднеется старая заброшенная дорога. Такая как раз нам и нужна! Мы сворачиваем с шоссе, въезжаем в гору еще выше и останавливаемся на площадке у разрушенных скал. Высотомер показывает 1350 метров. Здесь когда-то был карьер, откуда брали на строительство шоссе щебень. Теперь же тут все дико и глухо. Одна за другой теснятся горы и к горизонту, голубеют в воздушной дымке. Далеко снизу из долины доносится шум реки, и сквозь густые деревья проглядывает крошечная, из нескольких домиков, станция Малая Оя, точка шоссе. Пахнут травы, цветы, смолистые пихты. Какой простор!
Вокруг лес старый в буреломе, валежнике и пнях. Интересно, какие тут живут муравьи. Полусгнившая древесина пней и валежин легко поддается топору. Муравьев мало. Холод и дожди не способствуют жизни этих насекомых. Почему-то в маленьких камерах, выгрызенных в древесине, часто встречаются останки самок муравьев красногрудых древоточцев Кампонотус геркулеанус. Может быть, находки случайны! Но камеры с погибшими муравьями всюду, везде, на каждом шагу. В этих краях по какой-то загадочной причине всех самок постигла неудача. Залетев сюда на крыльях после брачного полета, обычно происходящего у этого вида в начале лета, и приготовив себе убежище для того, чтобы обосновать в будущем свою собственную семью, самки погибали, видимо, после первой зимовки. Муравьиные матки не выдерживали холода. Высокогорье здесь оказалось краем гибели, попав на него, никто не оставался живым.
После долгих поисков я нахожу под корой старого пня живую молодую самку древоточца. Она недавно обосновалась. Зимой ее постигнет участь предшественниц. Не поэтому ли здесь нет вообще муравьев-древоточцев? Впрочем, мне удается отыскать одно гнездо у основания большого пня. Но какие маленькие его жители, настоящие заморыши! Плохо им здесь живется.
Высокогорный мирмика
Кто-то из моих спутников, отвернув камень, неосторожно толкнул его вниз. Вначале медленно, переваливаясь с боку на бок и будто нехотя, камень катится вниз. Потом убыстряет бег, начинает подпрыгивать, несется все быстрее и быстрее, увлекая за собою кучу камней, делает гигантский прыжок и дальше мчится в пыли и грохоте к далекому дну ущелья. Все другие ущелья откликаются эхом, и оно шумит, удаляясь и перекликаясь.
Когда наступает тишина, смотрю на то место, где лежал камень. Здесь величайший переполох, и муравьи, копошащейся массой, снуют во все стороны в беспокойстве, панике, растерянности. Потом хватают куколки, и затаскивают их в глубокие норки, подальше от непривычного света и солнечных лучей. Иногда в панике два муравья цепляются за одну и ту же куколку и, одержимые желанием спасти ее, тянут в разные стороны. Некоторые просто мечутся без толку или таскают в челюстях комочки земли, не зная, куда их приладить, как спасти от неожиданного разрушения свое жилище. Паника продолжается долго, пока все до единой куколки не исчезают в подземных галереях. Тогда на поверхности остаются немногие муравьи, они закладывают входы в свое жилище землей.
Обрадованный неожиданной находкой я принимаюсь переворачивать камни в поисках муравейников. Не ожидал я их здесь встретить на высоте почти в три тысячи метров над уровнем моря почти рядом с ледниками. Оказывается, на склоне горы находится многочисленное сборище высокогорной Мирмика лобикорнис. Жилища отличаются в деталях друг от друга, но, в общем, все сходны. Камень пригоден не всякий. Он должен быть небольшим, чтобы мог за день прогреться, как следует, под солнцем, снизу более или менее плоским, чтобы было удобнее под ним строить ходы и камеры и быть хорошим солярием.
От помещений, расположенных под камнем, вглубь идут многочисленные галереи-проходы и камеры, в которых и находятся личинки, матки и запасы пищи, Зимой все переселяются в эти глубокие подземелья, выползая под камень погреться только в теплые солнечные дни.
Чтобы построить галереи и камеры под камнем, муравьи вытаскивают из-под него много земли, укладывая ее рядом по краям. В таком муравейнике камень держится только на тонких перегородках между ходами и камерами и под тяжестью постепенно оседает. Муравьи, подправляя жилище, снова выносят землю наружу. Так и ведется бесконечная борьба муравьиной семьи с последствиями земного притяжения.
Впрочем, погружение камня не бесконечно. Постепенно приходит время, когда он оказывается совсем погребенным. Ветер заносит его сверху землей, и над ним начинает расти трава. Такой камень уже непригоден для жилья и навсегда покидается муравьями. На каменистом склоне немало камней, закопанных муравьями. Многие же только начинают погружаться в землю.
Закапывание камней - процесс долгий. Сколько для этого потребуется времени, ответить трудно. Если камень в год оседает только на один миллиметр, то в десять лет - на сантиметр. Двести-триста лет достаточно для того, чтобы большой камень оказался под землей.
Выше по хребту вьется тропинка. Слева за поворотом открывается большое ущелье Арашан Заилийского Алатау с темно-зелеными, стройными елями. Еловый лес ниже нас, и до вершины ущелья, у которого мы стоим, доходят лишь отдельные деревья, согнутые и искалеченные зимними студеными ветрами.
Внизу уже отцвели травы, и пушистые головки одуванчика давно обдуло ветром. А здесь зеленые лужайки только покрылись цветами. Их много и самых разных: белых, голубых, синих, желтых.
Щебнистые осыпи, голые скалистые вершины, громады снега и льда, покрывающие скалы, и кучевые облака, нависшие над нами, кажутся совсем близкими. Еще выше совсем холодно, трава совсем редеет и чахлая, низенькая, ютиться между серыми гранитными камнями.
Здесь жизнь ютиться под камнями. Застигнутые врасплох, размахивают клешнями черные уховертки. Не спеша, извиваясь, расползаются во все стороны желтые многоножки. Небольшие зеленые жужелицы, совсем такие, как на севере, долго сидят, не замечая произошедшей перемены. Потом, очнувшись, стремительно убегают в поисках нового убежища. А муравьев нет...
Но вот радостная находка. Под перевернутым камнем тут на высоте около четырех тысяч метров над уровнем моря, в суровом климате, где лето тянется не более одного месяца, оказывается, живут и муравьи-мирмики. Под камнями греются сразу и яички, и личинки, и куколки, и вместе с рабочими сама матка с непомерно раздутым брюшком.
Как живут эти северяне высоко в горах под южными широтами? У подземного жилища я не нахожу выхода наружу. Неужели муравьи не покидают своего убежища! Чем же они питаются? Может быть, воспитывают корневых тлей и поедают их сладкие выделения? Но под камнем в земляных камерах и проходах нет этих нежных насекомых. Может быть, они питаются грибками и культивируют их, как это делают некоторые муравьи? Но нет здесь и следов грибков. Уж не ночные ли они охотники, открывающие свои входы только с заходом солнца и наступлением темноты? Но высоко в горах ночью свирепствует холод даже летом, и все живое замирает до восхода солнца.
Так жизнь этого высокогорного муравья, остается неразгаданной.
Муравьи и автомобили
Мы остановились в солончаковой пустыне недалеко от Капчагайского водохранилища. Обширная впадина оторочена с севера синей полоской гор Чулак, а с юга - Заилийским Алатау. В этом месте она поросла тамарисками солянкой анабазисом, серой полынью и другими травами пустыни.
Осенью пустыня казалась безжизненной. Едва я съехал с проселочной дороги, как почувствовал, что колеса погрузились в пухлый слой солончака, сплошь покрывающего землю.
Пока мои спутники разбивали бивак, я направился на разведку. И был удивлен. Всюду по дороге и только по ней виднелось множество кучек свежевынесенной наружу муравьями земли.
Недавно прошли небольшие дожди, увлажненная земля легко поддавалась челюстям муравьев, и они все спешили расширить свои жилища. Но чтобы муравьи столь явно предпочитали для своих поселений дорогу - было новостью.
Строительством подземных сооружений занималось несколько видов муравьев. В спешке таскали наверх землю крошечные Тапинома ерратикум, Проформики, Кардиокондили. Особенно много здесь было гнезд зачаточных: молодые матки основательницы будущего общества явно предпочитали селиться на этой дороге. Ее проделали недавно строители высоковольтной линии и забросили.
Загадка предпочтения дороге, разъяснилась просто. На пухлом солончаке очень трудно сохранить вход в жилище, а также поверхностные прогревочные камеры. Уж очень рыхл верхний слой земли и толщина его немалая, около 10–12 сантиметров. Большая солончаковая пустыня как бы покрыта пухлым одеялом. На дороге же - почва уплотнена и на ней - отличнейшие условия для жилищного строительства. Велика способность муравьев приспосабливаться к необычной обстановке жизни!
Здесь же я увидел ловчие норки хищных личинок жуков-скакунов. Только на дороге они и смогли устроить идеально вертикальные ходы с небольшими едва заметными плоскими вороночками наружу. Тут же поселились в своих норках и солончаковые сверчки, запечатав сверху дверку аккуратной крышечкой. Наверное, летом здесь еще роют норки одиночные пчелы. Многих насекомых приютила дорога среди пухлого солончака!
Перенаселенная полянка
Тучи над пустыней становились все темнее и темнее. Вскоре вершины близких гор Чулак закрылись серыми облаками. Впереди показалась рощица разнолистного тополя - туранги, окруженная густыми зарослями высоких трав и бурьяна. За нею просвечивала пожелтевшая от волн река. Остановив машину, я поспешил на поиски места, куда бы можно - поставить палатки. Прибираясь через заросли, неожиданно попал в обширную низинку между барханами, густо заросшую высокой, почти в человеческий рост, лебедой и терескеном. Посредине ее оказалась маленькая диаметром около десяти метров совершенно голая полянка. По-видимому, здесь почва была сильнее засолена, и растения не смогли завладеть этим клочком земли.
Вся полянка была покрыта большими курганчиками - выносами земли из подземелий муравьев. Каждый курганчик, судя по всему, принадлежал большой семье муравьев. Но как на таком крохотном месте могли ужиться столько семей? На поверхности никого не было. Сказывалось похолодание. Все муравьи попрятались в подземные жилища. Пришлось вытащить из полевой сумки маленькую лопаточку, раскопать один из курганчиков. Среди комьев земли, отряхиваясь от пыли, показались большие черно-красные муравьи Кампонотус туркестаникус. Везде, под всеми курганчиками жили эти муравьи.
Что же заставило их собраться вместе и жить в такой тесноте? Видимо ранее вся впадина была заселена содружественными семьями этого вида. В этом году, когда от необычно обильных дождей выросли густые травы и затенили ее, муравьям пришлось волею-неволею переселиться на единственное чистое от растительности место, где солнце освещало и согревало землю, и где в верхних этажах камер можно было растить потомство. Без тепла и солнца муравьям погибель.
Судя по тропинкам, теперь муравьям приходилось ходить подальше и каждой семье в свою сторону, чтобы не мешать друг другу.
Голая земля
Передо мною совершенно голый и ровный такыр. Даже без трещин. Солнце отражается от белой земли, как от снега. От яркого света больно глазам. Посредине такыра темнеет куст тамариска, унизанный лиловыми ажурными цветами. Над тамариском гудят крохотные пчелки, порхают изящные бабочки-голубянки, мечутся мухи. На голой земле видна кучка свежевыброшенной земли и норка, Возле нее оживление. Тут жилище черного бегунка. Сюда подбежал, наверное, чужой муравей бегунок, потому что его моментально узнали, быстро и ловко распяли за все шесть ног и два усика, и застыли в страшном напряжении.
Чужаку нечем защищаться. Но все же кое-как подтянул брюшко к голове одного и другого, выпустил каждому по капельке яда. Отравленные не выдержали, бросили свои посты, помчались вытирать о землю головы.
На короткое время равновесие сил оказалось нарушенным, шестерка оставшихся муравьев зашевелилась. Но свободное место вскоре же заняли другие и снова застыли, напрягая силы. К ним подбегают другие, осматривают чужака, щупают его усиками, но никто не намеревается с ним расправляться. Ждут кого-то мудреного, а его нет, запропастился. И так долго продолжалось ожидание, что мои ноги заныли и не стадо сип сидеть на корточках.
Через полчаса все то же. Еще через полчаса я застал палача. Он сидел верхом на чужаке, и, не торопясь, старательно отпиливал ему голову. Наконец сделал дело, казнил противника. Происшествие исчерпано, кучка муравьев разбрелась в стороны.
Если присмотреться к такыру, то издалека видно, как всюду по нему по всем направлениям безудержно мечутся муравьи-бегунки. Ни один из них не остановится, не передохнет секунду. Впрочем, как остановиться, когда земля накалена, пышет жаром, по ней такой горячей, можно только бежать.
Муравьи заняты беспрестанными поисками добычи. Их жилище посреди бесплодной, голой земли, кажется ошибкой, тяжким испытанием. Чем они здесь могут питаться в этой мертвой пустыне?
Загадка бегунков вскоре открывается. Такыр - что море. Не всякий летящий пересекает его по своей воле. Кое-кого, ослабевшего, сюда приносит ветер. И он, опустившись на гладкую площадь, почти мгновенно попадает в челюсти ретивых охотников. Немало насекомых выползает из зарослей трав, обрамляющих такыр со всех сторон. Многие из них не в силах изменить заранее взятое направление пути и продолжают его уже на открытом пространстве. Но не у всех хватает сил преодолеть эту раскаленную сковородку без кусочка тени, без спасительной норки или трещинки. Оглушенные жаром и сухостью, они тоже становятся добычей. Наверное, еще на такыр падают на лету насекомые, закончившие свой жизненный путь. Здесь их легко найти, не то, что среди зарослей растений.
Один надоедливый слепень охотится за мною уже более часа. Сейчас он зорок, быстр, неуловим: мгновенная посадка на кожу и сразу же укус. От неожиданной боли вздрагиваешь, замахиваешься, а кровопийца и след простыл. Очень осторожен и верток. Долго ли он будет меня истязать! Наконец победа за мною. Слепень пойман, придавлен и падает на землю. Маленький бегунок-разведчик сейчас же хватает его и мчится с ним, таким большим, прямо к кучке свежевыброшенной земли. Такыр велик, но по нему, такому гладкому, легко тащить добычу. В общем, выходит, что не зря на нем обосновались муравьи и, судя по всему, по размерам курганчика возле входа, дела у поселенцев идут отлично, хотя вокруг царят сухость и жара и всюду мертвая голая земля.